Родители не верили, что Севастополь сдадут Корвецкая Александра Яковлевна, 12.02.1938 г. р

Родители не верили, что Севастополь сдадут

Корвецкая Александра Яковлевна, 12.02.1938 г. р

В ночь, когда началась война, мама с папой пошли в театр. Рано утром, где-то в четыре часа утра, мы услышали тяжелый гул самолета. Первая бомба на моей памяти упала в Севастополе в районе улицы Частника.

Потом папу забрали на фронт, но некоторое время он был еще в городе. Они тушили зажигательные бомбы, последний раз он забежал домой в фуфайке в обгоревших дырках и сказал маме: «Аня, никуда не рыпайся, береги детей, война скоро закончится. Немцу не видать Севастополя, как своих ушей без зеркала». И убежал. Эта встреча была последней.

Мы жили на Корабельном спуске, где сейчас завод шампанских вин. В 1944 году, когда мы снова туда приехали, там стояла одна голубая стена, причем даже кусок стены, а все остальное было разрушено.

Мама работала дежурным по станции на железной дороге, встречала и отправляла поезда с боеприпасами. Были иногда случаи предательства – вместо боеприпасов в ящиках был песок, гравий. Она почти сутками находилась на работе, а мы с сестрой выйдем на крылечко и сидим, а над нами пули, снаряды, бомбы свистят. В итоге мама решила нас отдать в детский дом, где собирали всех детей, за которыми некому было смотреть. Спустя два-три дня мама нас забрала – сказала, что у нее сердце не выдержало. А на следующий день в этот дом – прямое попадание бомбы. Так мы и коротали время на крылечке, только вот сестру ранило снарядом – у нее вся голова была сплошь в ранах, и поэтому начались приступы эпилепсии.

Рано утром, где-то в четыре часа утра, мы услышали тяжелый гул самолета. Первая бомба на моей памяти упала в Севастополе в районе улицы Частника.

Во дворе нашего дома стояла войсковая часть. Мама им всем стирала белье. Мама еще участвовала в сборе денег и драгоценностей на самолет для Советской армии.

Мама работала дежурным по станции на железной дороге, встречала и отправляла поезда с боеприпасами. Были иногда случаи предательства – вместо боеприпасов в ящиках был песок, гравий. Она почти сутками находилась на работе, а мы с сестрой выйдем на крылечко и сидим, а над нами пули, снаряды, бомбы свистят.

4 июля 1942 года пришла справка об эвакуации, подписанная Ефремовым.

Мы покинули Севастополь, а немец был уже на Северной стороне. Перед этим мама никак не хотела уезжать, верила папиным словам. Но полковник, который руководил воинской частью, стоявшей у нас во дворе, сказал: «Аня, бери детей и срочно уезжай». Убедил ее.

Мама рассказала, как мы эвакуировались: эскадренные миноносцы «Ташкент» и «Безупречный» вышли в открытое море, матросы брали меня на руки, развлекали, и тут налетели самолеты – они сразу к зениткам и по самолетам стрелять, и так без конца. Потом все-таки бомба или снаряд попала в эсминец, и вот тогда, по словам мамы, начался кошмар. Подошли катера – кто за чемоданы, кто за детей. Крик, шум, начали нас сажать в катера. Она говорит: я вас схватила за руки мертвой хваткой, вот мы и не потерялись, зато из вещей почти ничего не сохранилось. Привезли нас на Кавказ в Буденновск, потом в Кизляр, и началось другое испытание.

В 1944 году, как только мы услышали об освобождении Севастополя, сразу приехали в надежде увидеть папу. Но получили похоронку, что он пропал без вести в мае 1944 года. Это, наверно, случилось за день-два до освобождения города, ведь воевал он в 51-й армии. Той самой, что и освобождала город.