II

II

Подъём забывшейся тяжёлым сном английской армии был произведён в семь часов утра. Солдат поднимали бесшумно, без барабанов и горнов. Здесь и там можно было наблюдать картину, когда укутанное в шинель или одеяло тело никак не реагировало на пинки сержантов. Когда же шинель или одеяло грубо срывали, взору представали мёртвые лица, глядящие в небо невидящими глазами.

С глинистых берегов Булганака вновь потянулась процессия с телами мёртвых и умирающих. К восьми часам утра на берегу лежало около 300 солдат. Большинство из них умерло от холеры, ещё живые ожидали эвакуации на корабли.

Было довольно жарко, люди устало передвигались по лагерю. Многим полкам, особенно назначенным во фланговое охранение, прежде чем удалось занять места в боевых порядках, пришлось проделать многокилометровый марш. Французам снова пришлось ждать замешкавшихся англичан. К девяти часам дивизия генерала Боске уже четыре часа находилась в боевом порядке. Зуавы пили кофе и поругивали вечно опаздывающих англичан. Спустя ещё два с половиной часа английские войска тоже были построены. Можно было наступать.

Теперь, когда, наконец, началось наступление, командующий, казалось, сбросил с плеч груз озабоченности. Он почти весело общался с подчинёнными. По словам очевидцев, сидел на лошади с таким невозмутимым видом, будто находился где-то в Роттен-роу в Гайд-парке. Внезапно из-за линии стрелков показался маленький серый пони, который сначала понёсся по направлению к офицерам штаба, а затем неожиданно остановился и сбросил с себя седока в гражданском платье. Все дружно разразились смехом. Раглан помог незадачливому всаднику встать, предложил ему выбрать одну из своих лошадей и приказал ординарцу привести в порядок седло пони. Час или два назад пони этого человека привлёк к себе внимание Раглана оглушительно громким ржанием. Лорд Раглан тогда воскликнул: «Никогда прежде не слышал, чтобы пони производил так много шума. Кто этот джентльмен на нём?» — «Наверное, это один из репортёров, милорд, — ответил один из офицеров штаба, — отослать его отсюда?» — «Думаю, что в этом случае он напишет о вас в таких красках, что вы об этом пожалеете», — улыбнулся Раглан. Кто-то узнал в упавшем джентльмене знаменитого писателя Кинглейка. «О, это замечательный человек», — заметил лорд Раглан и принялся беседовать с писателем.

Армия медленно двигалась вперёд в полосе наступления около 5 миль. Солнце припекало довольно сильно, но лёгкий морской бриз приятно освежал. Англичане всё так же находились на левом фланге, а французы — на правом, ближе к морю. Такой боевой порядок давал французам преимущество с точки зрения безопасности. Во-первых, они находились под прикрытием флота, корабли которого уже вели огонь по позициям русских; во-вторых, на этом направлении практически не было русских войск. В то же время на пути англичан стояла практически вся армия русского императора. В этой чрезвычайно опасной ситуации был отчасти виноват сам Раглан.

Прошлым вечером в дом, где размещался английский командующий, прискакал верхом взволнованный Сент-Арно в сопровождении полковника Трошу. Лорду Бэргхершу бросились в глаза неестественно горящие глаза Сент-Арно, что он отнёс к чрезмерному количеству лекарств, которые в последние дни был вынужден принимать французский маршал. Путая французские и английские слова, Сент-Арно предложил, что французские войска атакуют русских на правом фланге, переправятся через реку в районе посёлка Альма-Тамак и обойдут русских слева. В то же время англичане будут наступать в центре и на другом фланге. Таким образом, возьмут в клещи русские войска и вынудят отойти. Всё очень просто, уверял маршал, достав из кармана карту и развернув её на столе. Согласно сделанным на карте многочисленным неровным пометкам, русские будут настолько втянуты в бои с французами, что не смогут разгадать и предотвратить манёвр англичан. Вид карты вызвал у маршала новый взрыв красноречия. Лорд Раглан сидел и смотрел на Сент-Арно, изобразив на лице напряжённое внимание и не перебивая. Многим, кто знал его, казалось, что он изо всех сил пытается сдержать улыбку. Стараясь любой ценой сохранить доброжелательные отношения с союзниками, он не хотел вступать в спор, грозивший перерасти в ссору. Заверив французов, что те могут полностью положиться на союзников, он не вымолвил больше ни слова. Сам он считал, что реальный план наступления можно подготовить только после того, как будет выявлено действительное расположение русских войск. В то же время Сент-Арно полагал, что его план в принципе принят и Раглан только хочет доработать его до мельчайших деталей.

Полковник Трошу, которому было известно негативное отношение англичан к любым риторическим упражнениям, попытался направить поток красноречия своего начальника в более конкретное русло. Перебив Сент-Арно, он попросил его указать районы сосредоточения французских войск для наступления. Однако тот сердито отмахнулся от подчинённого, отнеся этот вопрос к малосущественным деталям. Он всё ещё находился в приподнятом настроении. В то же время маршал пока не понимал, что намерены предпринять англичане.

В этом неведении он оставался и в полдень следующего дня, когда наступление уже началось, но это его не особенно беспокоило — он был уверен в победе. Всего несколько минут назад он проскакал верхом перед одним из английских полков, солдаты которого дружно приветствовали его громкими криками. Растроганный, он в ответ сорвал с себя головной убор и громко прокричал: «Да здравствует Англия!» Затем, проезжая перед рейнджерами из Коннахта, обратился к ним: «Надеюсь, вы сегодня будете драться хорошо». Один из солдат на это ответил: «Конечно, ведь мы не умеем по-другому».

Теперь Сент-Арно объезжал ряды собственных солдат, и его штандарт гордо реял поверх голов офицеров эскорта. Когда он приблизился к одному из возвышений в степи, навстречу ему направился Раглан. Затем оба командующих въехали на вершину холма для того, чтобы более внимательно осмотреть позиции русских. Несколько минут они провели там вдвоём. В штатском костюме Раглан мало походил на военачальника и этим сильно проигрывал по сравнению с нарядным французом. Оба смотрели на другой берег через подзорные трубы. Английские солдаты видели, как Раглан протянул свою трубу французу. Она была сделана по его специальному заказу. Достав трубу из кожаного футляра, Раглан мог легко управляться с ней одной рукой.

Пока два военачальника, сидя в седлах, дружески беседовали, армии замерли в ожидании. Многие помнили молчание, царившее в эти минуты в войсках. Казалось, что в мире замерли все звуки. Возникло необъяснимое ощущение остановки времени. Даже лёгкий шум звучал оглушительно громко. Кашель казался канонадой. Ржание лошади привлекало к себе внимание тысяч людей. Наконец практичный и приземленный командир горской бригады сэр Колин Кемпбелл заявил одному из подчинённых: «Самое время достать патроны». И шум, с которым горцы разрывали коробки с патронами, наконец, вернул всех к реальности.

Командующие всё ещё были на холме. Никто не слышал, о чём они беседовали. Однако Сент-Арно и теперь не понимал, что намерен предпринять Раглан. Когда к ним подъехал Джордж Браун, он слышал, как француз спросил: «Будете ли вы пытаться обойти их с фланга или атакуете в лоб?» Раглан ответил, что для нанесения флангового удара будет необходимо, чтобы его войска совершили несколько лишних километров марша, чего он не намерен требовать от своих солдат. Кроме того, у него слишком многочисленная кавалерия, которой трудно управлять при фланговых манёврах, поэтому он не может ничего сказать точно, пока не началась битва. Сент-Арно ускакал, оставив англичанина корректировать действия своих войск по мере дальнейшего развития событий.

В час пополудни был дан сигнал к наступлению, и английская армия снова пошла вперёд. Впереди наступающих колонн двигались роты стрелковой бригады под командованием полковника Лоуренса и майора Норкотта. Они первыми вступили в перестрелку с русскими, беспорядочными группами передвигавшимися по зелёной равнине. Вскоре открыли огонь батареи Курганного холма, и передовые дивизии стали вытягиваться в линии для того, чтобы рассредоточиться и уменьшить потери от артиллерийского огня. На левом фланге располагалась лёгкая дивизия, на правом — 2-я дивизия. Во второй линии вслед за 2-й наступала 3-я дивизия. Лёгкую дивизию поддерживала 1-я дивизия, 4-я дивизия находилась во втором эшелоне сзади и чуть левее 1-й. Таким образом, всё происходило в полном соответствии с учебниками тактики. Однако в данном случае случилось то, что не предусмотрено никакими наставлениями, то, что принято называть человеческим фактором, который способен очень быстро превратить в хаос любые чёткие построения.

Первой проблемой была близорукость командира лёгкой дивизии Джорджа Брауна. Человек с нормальным зрением или, по крайней мере, не пренебрегавший очками гораздо раньше, чем командир лёгкой дивизии, заметил бы, что его войска недостаточно сместились влево и теперь наступают под тупым углом на своих соседей. При этом солдаты расположенного на правом крыле полка королевских стрелков смешались с левым флангом бригады соседней дивизии. Вскоре фланги дивизий перемешались и, переругиваясь, наступали друг другу на пятки. «Господи, — восклицал Колин Кемпбелл, — эти полки совсем не похожи на англичан!» Никто из штабных офицеров не осмелился доложить Брауну обстановку и предложить, как её исправить. Все знали, что он не терпит советов и никогда им не следует.

Раглан увидел происходящее и направил полковника Лисонса с приказом Брауну сместиться левее. Однако его приказ не был выполнен. Тогда он поехал к Брауну сам и, не найдя его, отдал приказ командиру 1-й бригады генералу Кодрингтону. Но после разговора с Кодрингтоном Раглан понял, что поступил неправильно. Зная щепетильность Брауна в вопросах субординации, командующий осознал, что не должен был отдавать приказы подчинённым через голову командира. Поэтому он отменил своё распоряжение. Много раз во время Крымской кампании желание пощадить чувства подчинённых заставляло Раглана совершать подобные ошибки. В данном случае ошибка так и не была исправлена, и две дивизии двигались в сторону реки, всё более перемешивая свои ряды.

Герцог Кембриджский, войска которого наступали вслед за лёгкой дивизией, решил не повторять ошибки Брауна. Когда первая дивизия попыталась рассредоточиться под огнём противника, она настолько растянула свои ряды в обе стороны, что не оставила соседу справа Ричарду Ингленду, командиру 3-й дивизии, места для манёвра, поэтому Раглану пришлось отвести 3-ю дивизию в резерв.

Британская армия полностью расстроила боевой порядок, в котором несколько часов назад начинала наступать. Русским, наблюдавшим с противоположного берега за переправой, она казалась неорганизованной толпой. Ближе к морю плотные колонны французов при поддержке компактных боевых порядков турецких батальонов выглядели весьма внушительно. Здесь же сильно растянутые линии солдат в красных мундирах казались слабыми и плохо управляемыми. Русских предупредили, что им придётся воевать с моряками. Зная, насколько плохо воевала их собственная морская пехота, они не так уж удивились, увидев тонкие и неровные ряды англичан, совсем не похожие на наступающую армию. Сейчас англичане уже не наступали. Рядами красных точек английская пехота залегала под ураганным артиллерийским огнём.

Британские офицеры и сами понимали, как нелепо улечься под сплошной завесой огня вражеской артиллерии. В то же время они не могли не восхищаться бесстрашием лорда Раглана и офицеров его штаба, которые, не покидая седел, в шляпах с белыми плюмажами появлялись то на одном, то на другом участке, не обращая внимания на русские пушки. Раньше штаб Раглана сопровождала разношёрстная толпа штатских — праздных наблюдателей и корреспондентов различных газет. Один из адъютантов даже предложил отослать их всех в тыл, чтобы не мешали лорду. «Пусть остаются, — сказал Раглан, — можете мне поверить, все они разбегутся, как только мы попадём под вражеский огонь». Через две минуты вблизи штабной группы разорвалось первое русское ядро. Оно упало с недолётом и отрикошетило через головы офицеров. В ту же минуту толпа зевак посыпалась во все стороны, подальше от опасности.

Лорд Раглан остался совершенно невозмутимым, как будто присутствовал на представлении в театре[13].

Повернувшись, чтобы отдать приказ одному из подчинённых, который яростно погонял своего жеребца, спеша покинуть опасный участок, Раглан спокойно сказал ему: «Не торопитесь. Не нужно переходить в галоп». Он всегда заботился о том, чтобы, сохраняя спокойствие в самые трудные моменты боя, вселять уверенность в своих солдат. Кроме того, русские тоже должны видеть, что английские командиры спокойны и уверенны и даже в самые напряжённые минуты боя не теряют управление войсками.

Сейчас же у Раглана были все основания для беспокойства. Он слишком далеко выехал вперёд. Передовые полки расположенной на правом фланге французской дивизии Боске ещё только приближались к реке в районе посёлка Альма-Тамак. Пройдёт немало времени, прежде чем, форсировав реку, они смогут преодолеть крутой противоположный берег и ударить во фланг русских войск. Пока же английские солдаты продолжали лежать в мягкой траве под выстрелами русской артиллерии, разочарованно наблюдая за тем, как их артиллеристы безуспешно пытаются накрыть огнём вражеские редуты.

Для большинства солдат это был первый бой. Они принимали боевое крещение с тем особым набором чувств, когда сплетаются храбрость и покорность судьбе, мрачный юмор и стойкость. Они научились отличать каждую русскую пушку, называя их Бесси, Мэгги или Энни по именам самых склочных жён сержантов или офицеров. Они выкрикивали ругательства при каждом новом залпе, сметающем на своём пути всё живое, давали сидящим на лошадях офицерам советы, в какую сторону лучше уклониться от очередного выстрела. Иногда, как правило совсем неожиданно и слишком поздно, солдат понимал, что вот летит ядро, предназначенное именно ему. Последнее, что он чувствовал, прежде чем расстаться с жизнью, был вой и, наверное, тяжёлый удар. Временами можно было наблюдать, как солдаты относят в тыл всё ещё вздрагивающие тела товарищей и затем снова возвращаются и занимают своё место среди лежащих рядом.

Неожиданно внимание солдат на время отвлеклось от бесчисленных разрывов над головами и рядом. Ниже по течению раздался гораздо более мощный взрыв, и посёлок Бурлюк внезапно загорелся, как факел. Покинутые жителями дома под соломенными крышами все разом вспыхнули и окутались клубами дыма. Через несколько минут горел весь посёлок и мост через реку. На несколько часов чёрный дым, подобно покрывалу, укутал местность около посёлка.

Огонь и нестерпимый жар сделали посёлок недосягаемым. Генерал Лэси Ивэнс, 2-я дивизия которого должна была наступать на этом участке, понял, что ему не удастся развернуть дивизию в боевой порядок, так как у него не осталось достаточно места для этого, поэтому он решил посылать дивизию в бой бригадами, одну за другой.

В два часа к Раглану подлетел офицер и сообщил: «Милорд, французы вступили в бой». И действительно, ниже по течению раздавались звуки перестрелки. Однако Раглан хорошо знал привычку французских стрелков, наступая, стрелять даже по пустому месту. Так они подбадривали себя и одновременно давали знать командирам о своём местонахождении. Поэтому Раглан пытался расслышать ответные выстрелы. «Так вы говорите, они вступили в бой? — с насмешливой вежливостью обратился он к незадачливому офицеру. — Вы уверены? Лично я не слышу ответных выстрелов».

Неприятельских выстрелов действительно не было. Французская дивизия Боске и приданные ей турецкие батальоны беспрепятственно переправлялись через реку. Огнём артиллерии трёх французских кораблей минский полк русских был выбит из посёлка Аклес, а артиллерия Кирьякова всё ещё не стреляла. Князь Меншиков оставался на Курганном холме в полной уверенности, что левый фланг, с которого на него наступали французы, неуязвим. Услышав ошеломляющую новость, он сначала отказывался ей верить. Затем его удалось убедить в том, что это правда. Тогда Меншиков в сопровождении семи пехотных батальонов и четырёх гусарских эскадронов поскакал в сторону моря. Он покрыл галопом более 4 миль. В районе Улукула его войска попали под огонь французского флота.

Солдаты дивизии Боске тоже попали под огонь четырёх пушек русских, позиции которых располагались в Аклесе. Однако русская артиллерия доставляла французам мало хлопот, так как к этому времени они успели поднять на холм собственные 12 орудий, которые могли вести огонь против пушек русских, что они и делали, постепенно подавляя русскую артиллерию.

Князь Меншиков под артиллерийским огнём с беспокойством ждал прибытия семи пехотных батальонов. Наконец пехота подошла. Но как только это случилось, князь решил, что этим батальонам здесь делать нечего, и не нашёл лучшего решения, чем отправить их обратно на Курганный холм. Затем он и сам отправился вслед за пехотой, оставив позиции французам.

Но, несмотря на то что Боске удалось закрепиться на захваченной территории, у него было недостаточно сил и средств для дальнейшего наступления. Не хватало людей, было мало орудий. Французы ждали подкрепления, которое прибывало медленно.

Маршал Сент-Арно, очевидно чувствуя, что теряет управление войсками, произнёс в своё оправдание великолепную фразу. Указывая рукой в направлении реки, он заявил командирам 1-й и 3-й дивизии генералу Канроберу и принцу Наполеону: «С такими командирами, как вы, мне нет необходимости отдавать приказы. Я должен просто показать вам, где находится враг».

Следуя этому напутствию, Канробер отдал своим войскам приказ нанести фронтальный удар по русским позициям, переправившись через реку на одном из самых труднодоступных её участков. Пехотинцам хоть и с трудом, но удалось выбраться на крутой противоположный берег, однако с артиллерией всё обстояло совсем не так гладко. Пришлось сделать остановку, поскольку для тактики французов было аксиомой, что пехота не может наступать на открытой местности без поддержки артиллерии.

Пехота залегла. Передовые подразделения были в какой-то мере защищены склонами холмов, однако двигавшиеся за ними войска оказались под шквальным огнём русских батарей, расположенных на высоте Телеграфный столб. Пока залёгшая, как и англичане, французская пехота ожидала артиллерийской поддержки, французские батареи вновь переправили на «свой» берег. Затем они форсировали реку примерно в одной миле ниже по течению, там, где уже переправилась передовая бригада дивизии Боске.

В это время дивизия под командованием принца Наполеона также попала под огонь батарей с высоты Телеграфный столб. Французы залегли в районе виноградников правее горящего посёлка Бурлюк. Командир дивизии даже не предпринял попытки переправить на другой берег свою пехоту или артиллерию. Прячась за стенами виноградников, французы жаловались, что напрасно жертвуют жизнями. И без того неблагоприятную обстановку ещё более усугубил маршал Сент-Арно, который решил направить через этот участок две бригады находящейся в резерве дивизии генерала Форея в помощь дивизиям Боске и Канробера. Войска резерва скученно и беспорядочно пытались наступать через горящие виноградники на узком, хорошо пристрелянном участке.

В течение полутора часов Раглан получал от взволнованных французских и английских офицеров доклады о том, в каком затруднительном положении оказались союзники. Он выслушивал их с невозмутимой вежливостью. Наконец к нему прибыл адъютант Сент-Арно, который заявил, что, если немедленно не принять меры к ослаблению давления на войска дивизии Боске, французы будут вынуждены «принять компромиссное решение». Враг любого пустословия, Раглан попросил офицера выразиться яснее. Тогда тот пояснил, что Сент-Арно опасается, как бы не пришлось отойти.

Отпустив офицера, Раглан принял решение. Он заявил Кинглейку, что не может больше смотреть на то, как его солдаты лежат под огнём артиллерии противника. Он долго ждал успешных действий французов, однако теперь стало ясно, что тянуть больше нельзя. Дождавшись отставших от него офицеров штаба, Раглан объявил приказ о возобновлении наступления. Услышав слова командующего, генерал Эйри просиял от счастья. Через минуту капитан Нолэн уже скакал в сторону фронта. Спустя некоторое время полки один за другим поднялись и снова двинулись к переправе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.