Роковые серьги Натальи Гончаровой
Роковые серьги Натальи Гончаровой
…В один из вечеров, угостив меня непревзойденной рисовой кашей, сваренной по старинному рецепту, Екатерина Александровна подошла к окну и, как мне показалось, поплотнее задернула штору. Потом заперла дворницкую свою комнатенку на лишний крючок.
– Я вам доверяю и хочу попросить об одной услуге, – вернувшись в кресло, стоявшее возле шкафа красного дерева, негромко произнесла хозяйка. – Мне восемьдесят три года, моя жизнь идет к концу. И я хотела бы отблагодарить человека, который много лет был рядом, помогая мне, разделяя все мои невзгоды. Эту женщину вы видели. Она здесь домоправительница. И потом, нужны средства на будущие похороны, ведь сбережений у меня нет. Как я живу, вы видите. Перед вами остатки когда-то огромного отцовского наследства – картина кисти художника прошлого века, старинный подсвечник и несколько редких книг. Нет ни Рокотова, ни Кипренского, ни Рубенса, ни Боттичелли, обращенных в пользу государства приказами Ленина и Дзержинского. Не могу же я требовать сегодня возвращения незаконно изъятого имущества. Меня и так арестовывали тринадцать раз. И последний раз в 1953 году. Но совесть моя перед Господом чиста. (Я весь превратился в слух. Екатерина Александровна была серьезным, честолюбивым, жестким человеком, и я понимал, что только обстоятельства непреодолимой силы заставляют ее раскрыться передо мной.)
Екатерина Александровна поднялась из кресла и, как мне показалось, торжественно-печально подошла к комоду, повернула ключик, куда-то вглубь просунула руку и извлекла оттуда нечто в старинной коробочке. От комода до меня четыре шага. Я замер.
– Вот, откройте…
Я нажал малюсенькую кнопочку, и коробочка открылась.
– Что это?
– Это серьги, которые принадлежали Наталье Николаевне Гончаровой. Она их получила в подарок к свадьбе от матери.
Я потерял дар речи. Что говорить, как реагировать на услышанное. Серьги Натальи Николаевны Пушкиной? Но как они оказались в этом доме?
Словно уловив мое волнение, Мещерская продолжала:
– Знаете ли вы о том, что Мещерские связаны родственными узами с Гончаровыми? Да, да, с теми самыми, пушкинскими. Сначала брат Натальи Николаевны Гончаровой, Иван, женился на красавице-княжне Марии Мещерской, тетке моего отца, а последней владелицей гончаровского Яропольца была княжна Елена Мещерская – дочь старшего брата моего отца, вышедшая замуж за одного из Гончаровых. Каждое лето до семнадцатого года вместе с мамой я ездила в Ярополец на могилы родственников.
Наталья Николаевна носила эти серьги недолго. Мать Натали была в отчаянии, что ее красавица-дочь вышла замуж «за какого-то поэта-полунегра, который был охоч до карт и погряз в долгах». Насмотревшись на сумбурную жизнь молодой четы, она отняла у дочери рубиновые серьги. Затем они оказались у Марии Мещерской. У Елены Борисовны Мещерской-Гончаровой, тети Лили, как мы ее называли, детей не было, и она передала сережки моей матери, чтобы я, когда мне исполнится 16 лет, их носила.
– Но как же вы смогли сохранить такую реликвию? Ведь чтобы заработать на хлеб, вы после революции работали швеей!
– Так и сохранила. Мне, еще девчонкой начавшей кормиться собственным трудом, незнакома алчность к вещам. Пожалуй, мы с мамой особенно тяжело переживали лишь в тот день, когда у нас реквизировали портрет отца работы Карла Брюллова. Кстати, сейчас он находится в Киеве в Русском музее, а бронзовый бюст отца, сделанный Паоло Трубецким, – в запасниках Третьяковской галереи. Единственную реликвию семьи Мещерских, с которой я не расставалась и, несмотря на нужду и голод, хранила и даже носила, это «пушкинские серьги». Я думала, что перед смертью передам их народу, как и все, что у нас было, но, как говорится, «земля приглашает, а Бог не отпускает». Я так тяжело больна и слаба, что превратилась в беспомощного инвалида. По правде сказать, мне никогда не хватало пенсии, так как при моем больном сердце, а тем более после того как я сломала шейку правого бедра, а позже и левого, без такси я никуда. Вот почему сейчас, на пороге могилы, я вынуждена расстаться с этой, – Екатерина Александровна отчетливо произнесла, – реликвией.
Я впился глазами в чуть поблескивающий под бликами сорокаваттной электролампочки удивительный раритет. Дрожащей рукой вынул из коробки и положил на ладонь. Это были изящной работы золотые сережки – на изогнувшейся веточке рассыпались бриллиантовые капли, а среди них кровавыми огоньками горели гладкие красные рубины. Казалось, они ничего не весили. Но от сережек, и я это отчетливо ощущал, исходила какая-то аура. Казалось, что я держу в руках одушевленное существо. Недаром считается, что вещи прирастают к владельцам и что в них переселяется часть души человека. Да, да, в природе нет ничего мертвого. Даже камень имеет душу. Мистические аллюзии в моей голове остановила Екатерина Александровна:
– Помогите мне продать эти серьги… Купите их для своей жены. У вас есть деньги?
Вопрос, так решительно обращенный ко мне, был для меня не столь неожиданным, сколь сакраментальным: я коллекционировал автографы и фамильные реликвии, но не многие знают, что «живые» деньги для собирателей редкостей – явление иллюзорное. И у меня вырвалось:
– Но как оценить сережки, которые держал в руках сам Пушкин?! Разве они имеют цену? Быть может, обратиться в музей?
Екатерина Александровна не то чтобы немного смутилась, но мне показалось, ей стало как-то неловко. Ведь речь шла о тонкой нравственно-материальной субстанции, о судьбе сокровища, которое пуще ока хранилось в ее доме более века. Мещерская как-то скомкано заговорила о несомненной бесценности пушкинского раритета, который трудно измерить деньгами, и назвала сумму, которая, безусловно, была достойна этой «диковины». Сразу ответить на столь неожиданное предложение я не решился, пообещав подумать несколько дней.
Прошло недели три, за время которых я не звонил в дом на улице Воровского. Ждал отсутствующего в Москве знакомого антиквара. Но, если честно, каким бы заманчивым ни было для меня приобретение уникальных серег, душа моя, что называется, не лежала к экзотической сделке. Да и тем более, моя скромная и почти равнодушная к дорогим украшениям жена Мила не проявила интереса к этой покупке: «Носить серьги жены Пушкина – это уж слишком…»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.