Галина Евдокимова «До нашей серебряной свадьбы Миша не дожил чуть больше года»

Галина Евдокимова

«До нашей серебряной свадьбы Миша не дожил чуть больше года»

Память Галины Евдокимовой не сохранила последние 15 минут перед тем, как случилась страшная автокатастрофа, в которой погиб ее муж… В разговоре с корреспондентом «Известий» на Алтае Сергеем Тепляковым Галина Николаевна вспоминала не только эти минуты, но и все годы их совместной жизни.

«Он подходил к забору и пел»

В 1977 году в Нижнем Тагиле 16-летняя Галина Зубарева перешла в десятый класс. Жила она возле воинской части, где художником-оформителем в солдатском клубе служил рядовой Евдокимов.

– Галина Николаевна, а с какого момента Михаил Евдокимов вам понравился?

– Ну, не с первого взгляда! Больше того, как раз в тот момент я дружила с другим молодым человеком. Но Миша меня отбил. Даже не знаю, как это было, но тот поклонник пропал.

Его воинская часть была от нашего дома через забор. Был вечер, я стояла на балконе, а он подошел к забору. Так и пообщались в первый раз. А ради первой встречи он ушел в самоволку. Переоделся в гражданское, и я его не сразу и узнала. Ждала-то солдата… Посидели в парке на скамеечке. Он был тогда худенький, светловолосый.

– Как ухаживал?

– «Серенады» пел. Подходил к забору с гитарой и пел песни разные.

– Михаил Сергеевич бойкий был в ухаживании? Целоваться когда начали?

– Ну, эту тему не хочу освещать (смеется). Он был нормальный, не скромный, мягко говоря. Он сам делал первые шаги.

– А цветы-то дарил?

– Он портрет мой нарисовал. Правда, я выглядела так, будто мне уже лет сорок. Но портрет храню – он сейчас в Москве. Подарки делал, правда, не самые романтичные – чеканку, доску разделочную. Он мастеровитый был, уже когда стал артистом, он все делал запросто и основательно. Это у него в крови.

«Чтобы заработать отгул для свидания, я сдавала кровь»

– Вы учились в Нижнем Тагиле в медучилище, он – в Новосибирске в Институте советской торговли. Это правда, что на свидания вы летали самолетами, а на билеты подрабатывали: вы – техничкой, а он – грузчиком?

– Так и было. Кроме денег надо было ведь еще отгулы заработать. Я подрабатывала на «скорой», кровь сдавала, чтобы отгулы были.

– Вы четыре года «дружили» – даже по советским меркам это долго…

– Так получилось. В начале июня 1981 года умер мой папа. Я Мишу вызвала телеграммой. Во время поминок он встал и моим родственникам сказал, что мы решили пожениться. А 22 августа 1981 года сыграли свадьбу. Мы этот день почти всегда отмечали. Чаще всего на Алтае – покупали шарики в виде сердечек, развешивали на доме, девчонки нам писали плакаты с поздравлениями…

– Покорять Москву он отправился с девятью рублями в кармане…

– Да, накоплений у нас не было. Он всегда хотел быть артистом, еще до свадьбы говорил мне, что пробьется на эстраду. На первом месте у него тогда были пародии. Поступал в 1979 году в эстрадно-цирковое училище – не поступил. А в Институт советской торговли его взяли, хотя в те годы еще неизвестно, куда было проще попасть.

Он учился и работал. Сначала – администратор кафе «Спутник» в Новосибирске, потом – замдиректора столовой. А по вечерам в выходные играл на танцах. Я понимала, что торговля – не его призвание.

– Работая в торговле во времена дефицита, он проявлял себя как добытчик?

– Знаете, он ничего не тащил. Как-то однажды принес кочан капусты, который ему положила завпроизводством, чтобы мужик хоть что-то принес с работы домой. А для него этот кочан уже был воровством.

«С бородой я пыталась бороться»

– Юный Евдокимов был щуплым блондином, а стал бородатым кряжистым здоровяком. Как вам это превращение?

– А ведь в 20 лет он был худее, чем я! Я в его брюки не влезала. Когда начал полнеть, пытался бегать по утрам, но в целом относился к этому спокойно. У него конституция такая, он должен был с возрастом раздаться, и это его не портило. А вот с бородой я пыталась бороться. В 1992 году мы уехали летом в Горный Алтай, и он там долго не брился. Я потом говорила, что не хочу видеть его бородатым. Но ему с бородой понравилось. А потом и я привыкла.

– У вас были «домашние» имена?

– Он звал меня «маменька», но мне это не очень нравилось, я говорила: «Я тебе жена!» и в ответ звала его «папенька». А вообще это от дочери пошло: Анечка маленькая называла нас «маменька Галенька», «папенька Мишенька».

– Я знаю, что Михаил Евдокимов дал денег на покупку дома школьному товарищу, заплатил 186 тысяч за операцию на сердце девочке Виктории Оськиной. Он вообще не жалел денег?

– Он не копил. Заработал – потратил. Нужно кому-то – помог. По большим суммам советовался со мной. Он легко расставался с большими деньгами. Когда учился в Новосибирске и жил только на то, что сам зарабатывал, отдал земляку свое теплое зимнее пальто. Сам остался без зимней одежды, мерз! Вот за это я его пилила. Говорю: «О себе-то надо думать! Если бы что еще было в гардеробе, а то единственное пальто».

– Каким он был в семье?

– Дома он часто был задумчивый, серьезный. Если я видела, что на работе у него проблемы, что-то его гнетет, я просто в этот момент старалась его не утомлять своим вниманием. Пусть сам с собой пообщается. И он потом рассказывал, о чем переживал.

– У него были домашние обязанности?

– Иногда у него появлялось желание готовить. Он хорошо готовил пельмени, плов, драники.

– Для драников в семье кто-то должен быть белорусом.

– Про белорусов не знаю, но у Миши по материнской линии польские корни.

– В его репертуаре были герои, любившие выпить. А сам Михаил Сергеевич это дело любил?

– Как все нормальные люди. Бутылку я от него не прятала. Если какое-то событие, почему бы не выпить?

– А вас он пародировал?

– Так, интонации некоторые, которые ему не совсем нравились.

– Вы можете предположить, откуда у него страсть к быстрой езде? (Машина Евдокимова в тот трагический день неслась со скоростью более 200 км/час. – «Известия»)

– Он ездил нормально. Он быстро ездил там, где нет машин. Всегда контролировал ситуацию.

– Вы тоже водите машину…

– Я с девяностых годов за рулем. Сейчас в Москве у меня «субару». А начинала на «Оке». Мише заплатили машиной за концерты в Набережных Челнах. Год я не решалась сесть за руль, а потом начала ездить и освоилась – для меня рулить было как пешком ходить.

«Незадолго до смерти он выбросил свои бумаги»

– Аня Евдокимова снялась в одном из отцовских фильмов. А вы?

– Да, ей было 15 лет, он уговорил ее сняться в роли невесты в фильме «Не послать ли нам гонца». Там у нее одно слово. И у меня есть кинематографический опыт: Миша попросил меня в «Не валяй дурака» в массовке сыграть, когда Золотухин играет на гармошке и в сарае стоит народный хор, я там есть. И потом, когда лодку провожают, я стою на горочке и машу рукой. Сначала отказывалась, но потом вошла в азарт. Там было много прекрасных артистов – Ольга Остроумова, Валерий Золотухин, Лев Дуров.

Миша хотел заниматься кино, он хотел снимать кино по своим сценариям. Он хотел писать сценарии, книги, даже кабинет для этого оборудовал. Его друг, оператор Шукшина Анатолий Дмитриевич Заболоцкий настаивал, чтобы Миша начал писать, и работал именно в Верх-Обском.

– От Михаила Сергеевича остались какие-то дневники, записки?

– Дневников он не писал. А незадолго до губернаторства начал разбирать свои бумаги и много чего выкинул. Почему-то решил, что все это ему уже не пригодится.

– А чем вы собираетесь заняться в ближайшее время? Может быть, напишете о нем книгу?

– Я еще не в том состоянии. У меня совсем недавно появилась свобода передвижения. Сейчас я просто отдыхаю, хочу урвать еще немного теплых денечков.

«Иногда мне хотелось, чтобы он отказался от губернаторства»

– Писали, что особое расположение Владимира Путина к Михаилу Евдокимову возникло после поездки в Чечню. Там они якобы летели на одном вертолете и попали под обстрел. Это правда или легенда?

– Правда. Миша летал в Чечню поздравлять солдат вместе с другими артистами – Боярским, Розенбаумом. И Путин был с ними, но он еще не был президентом, это был как раз тот декабрь, когда 31-го числа Ельцин сказал: «Я устал, я ухожу». Мы тогда встречали Новый год без Миши, хотя и не знали, что он летит в Чечню, думали – просто поездка по регионам. В память об этой поездке Путин Мише часы подарил. Миша их иногда надевал.

– Когда Михаил Сергеевич пошел на выборы, он говорил, что на это его благословил Путин во время приезда в Верх-Обское 25 августа 2003 года. Был между ними такой разговор?

– При мне этого не было. Сначала мы находились в доме, а потом они ушли в баню, и о чем они там говорили – кто же знает? Парились долго, по-русски. Могли и о выборах поговорить. Миша хотел, чтобы люди на Алтае жили хорошо. У него эта мысль была всегда.

Когда объявили выборы губернатора Алтайского края и Миша заговорил о своем участии, я думала: поговорит и забудет. Но потом стало понятно, что он занят этим всерьез. Я приняла это как данность. Когда близился финал, уже и мне хотелось победы. Но когда сказали, что мы победили, у меня было чувство: а может, и не нужно? В ту ночь мы были в напряжении, ждали результатов, а Миша уснул. Ночью мы узнали итог, но будить его не стали.

– Многие говорили, что для него это оказалось слишком тяжелой ношей. Было ли губернаторство ему в тягость?

– Думаю, для любого такая работа будет сложной.

– Правда, что Михаилу Сергеевичу предлагали пост замминистра культуры, чтобы только он ушел в отставку?

– От него я об этом не слышала. Хотя слухи были, и не только про замминистра. Ему было тяжело. Иногда мне хотелось, чтобы он все бросил.

«Лицо мне поправили, пока я была без сознания»

– Когда 7 августа 2005 года вы поехали из Верх-Обского в Полковниково, какие слова Михаила Сергеевича оказались последними?

– Он спросил Сашу (телохранитель Александр Устинов. – «Известия»), где машина сопровождения. Саша позвонил, сказали, что сопровождения не будет, и после этого в машине была тишина.

– И музыка не играла?

– Нет. Мы ехали в тишине.

– В газетах тогда писали, что вы не помните момент аварии…

– Да, дорога от Бийска и до момента аварии у меня не восстановилась в памяти. До сих пор. Эти минуты, наверное, четверть часа жизни, просто выпали куда-то. Помню только, что начала переобуваться. Я была в домашних тапках, а ехали мы в Полковниково на торжества в честь Германа Титова. Я наклонилась и начала менять обувь.

– Кто вам сказал о несчастье?

– Вечером 7 августа после операций я пришла в себя. Никого ко мне пускали. Меня спросили, помню ли я аварию. Я сразу вспомнила, что мы ехали в Полковниково. И спросила: «Где Михаил Сергеевич? Где Иван Иванович (Иван Зуев, водитель. – «Известия»)? Где Саша?» Мне говорят: «Не здесь». – «А где?» – «Потом, потом». И я, видно, опять провалилась в сон. Анечка первой сказала мне об этом 8 августа. Видимо, ей сказали, что она должна это сделать.

– В уголовном деле перечисление ваших травм занимает несколько страниц. Как вам удалось подняться и при этом прекрасно выглядеть?

– Сначала нужно было просто научиться сидеть под прямым углом – чтобы сосуды головы привыкли к вертикальному положению. Меня поднимало большое количество людей. При этом разбитую левую ногу надо было держать определенным образом. Потом я начала стоять, опираясь на врачей. Потом стояла на костылях. Начала ходить с костылем. Сначала достижением было походить по палате, потом – выйти в коридор. Училась ходить по лестнице. Только в ноябре я первый раз оказалась на больничном дворе.

Все – врачи, медсестры, руководители больницы – очень по-доброму относились ко мне. И не потому, что я Евдокимова, просто они так ко всем относятся. Мы дружны и с медсестрами, и с начальником отделения. Мы теперь как родственники. Я благодарна всем сотрудникам краевой больницы, всем, кто мне помог.

– Писали, что вашему лицу понадобится пластическая операция…

– Не всегда то, что пишут, соответствует действительности. Может, организм у меня такой, что у меня все разгладилось. И с врачом повезло: мне лицо поправил врач Евгений Сафонов в селе Зональное сразу после аварии. Я тогда была без сознания, и познакомили нас недавно на мероприятиях в честь Михаила Сергеевича.

«Анечка положила ему в гроб мяч»

– Михаила Сергеевича несли на кладбище под его песню «Я еще вернусь» с его последнего диска…

– Это удивительная песня. Музыку написал Евгений Мартынов, певец, который умер еще в 90-х годах. Стихи на музыку положил Роберт Рождественский, который тоже умер в середине девяностых. Миша ее спел давно, а незадолго перед смертью включил в диск. Это Аня решила, что отца должны нести под эту песню. Аня молодец, она держалась стойко даже по сравнению с мужчинами. Анечка решила положить ему в гроб футбольный мяч. Чтобы что-то там с ним было рядом.

– Михаил Сергеевич вам снится?

– Я его редко вижу. Когда снится, ничего не говорит, ничего не делает. Просто я вижу его живым. И во сне удивляюсь: «Вот ведь жив, а говорили, что умер». Вот Анечка часто видит его во сне.

– Вещи Михаила Сергеевича вы раздали?

– Не сразу начала, но сейчас раздаю.

– А что не отдадите?

– Косоворотку. Концертную одежду Будет же музей в Верх-Обском, что-то надо будет туда передать. А спортивный костюм, на котором написано «Евдокимов», оставлю себе…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.