В зоне боевых действий
В зоне боевых действий
Шумовой фон приближавшейся войны стал непрерывным и днем и ночью. В первые дни непривычного физического труда ныло все тело, особенно мышцы рук и ног. Короткий сон в полевых условиях был подобен «маленькой смерти» – моментальный, глубокий, без сновидений. Примерно через неделю после работы лопатой и ломом, переброски с помощью тележек и носилок песка и земли стало появляться здоровое чувство укрепившихся мышц. Прошло еще дней десять в беспрерывном труде. Неожиданно ранним утром без объяснения причин наши группы срочно перебазировали южнее, в район Батайска.
Ходили слухи, что линия фронта приближалась к Ростову. Видимо, по этой причине гражданское население, привлеченное на возведение линий обороны, уводили в более безопасные места. Происходящее вокруг напоминало гигантский встревоженный муравейник. В разных направлениях с грохотом двигались военная техника, транспортные колонны, отряды солдат и народного ополчения. В небе с характерным гулом стремительно проносились и мгновенно исчезали в зловещем мареве взаимного уничтожения самолеты – истребители и бомбардировщики.
На земляных работах я подружился с двумя допризывниками – Кириллом и Миколой. Они, как и я, были эвакуированы с семьями с Украины в Ставропольский край. В один из дней, когда мы остервенело работали лопатами, подошел незнакомый военный средних лет и представился Богданом. Я не удержался и в шутку спросил:
– А фамилия ваша, случайно, не Хмельницкий?
Он рассмеялся и в унисон ответил:
– Нет, я родился на триста лет позже гетмана Хмельницкого. Но первая буква фамилии совпадает. А вот я вам троим задам хитрую загадку, проверю вашу смекалку. Почему у меня имя Богдан, а фамилия Хитров?
Мы одновременно хором изрекли:
– Вы, наверное, хитрый, поэтому и фамилия такая.
– Ну, допустим, а имя откуда?
Мы задумались. Мне вдруг вспомнилась бабушкина версия:
– Богдан – значит Богом дан.
Таинственный военный хмыкнул и произнес:
– Ну ладно, не буду мучить вас загадками. Вижу, вы смышленые ребята. Так вот, в таежной глухомани одной сибирской губернии очень давно появились две деревни: Богдановка и Хитрово. Вот и весь сказ. А теперь ваша очередь поведать о себе: после я объясню, зачем вы мне понадобились.
Внимательно выслушав наши нехитрые биографии, он закурил самокрутку, выдохнул едким дымом и задумчиво сказал:
– Значит, так. Мне для серьезного дела нужны подходящие ребята. С лопатами вы справляетесь лихо. Но мне сейчас важнее ваши грамотные мозги. Короче, если вы согласны, идите соберите манатки. Я тем временем договорюсь с командиром: временно переходите в мое распоряжение. Жду.
Мы так и не поняли, зачем ему понадобились. Сгорая от любопытства, быстро собрали скромные пожитки. Вскоре появился Богдан вместе со старшиной, который пожал нам руки и кратко сказал:
– Расстаемся ненадолго. До скорого возвращения.
Богдан усадил нас с собой в машину. Вскоре через контрольно-пропускной пункт мы въехали на большую огороженную территорию. Приглядевшись, можно было различить много замаскированных зенитных установок и другой боевой техники. Возле них деловито сновали люди в военной форме и в гражданской одежде. Впоследствии я узнал, что здесь дислоцируется полк народного ополчения перед отправкой к месту боевых действий.
Богдан жестом пригласил нас в невзрачное двухэтажное здание, расположенное рядом с контрольно-пропускным пунктом. Мы оказались в большом зале с приборами непонятного назначения. За столом сидело несколько офицеров. Богдан доложил о нашем прибытии. Его молча выслушали, с явным недоверием поглядывая на нас. Наконец старший по званию офицер обратился к нам:
– Проверим в деле, чему вы научились в школе. Быть может, вам будет легче освоить секреты очень умных новых приборов. Если почувствуете, что не по Сеньке шапка, – не стесняйтесь, сразу скажите. Ругать не будем. Обратно отвезем, как привезли. Инструктировать вас будет Василий. Теперь он ваш новый командир. Прошу его любить и жаловать.
Все как по команде встали и вышли из зала. Остался моложавый военный. Мы догадались, что это и есть тот самый инструктор Василий. Он сразу приступил к делу. Объяснил назначение загадочных приборов. Их аббревиатура звучала интригующе: ПУАЗО. В расшифровке – приборы управления артиллерийским зенитным огнем. Это были новейшие сложные вычислительные устройства для автоматического наведения зенитных установок на движущиеся в небе и на земле цели. Василий в течение трех дней по несколько часов учил нас искусству: определять угол наклона зениток с учетом расположения цели по высоте, скорости движения и другим взаимосвязанным факторам.
По окончании ликбеза он проверил, насколько правильно мы усвоили методику вычисления баллистических кривых. Результатом применения наших новых знаний Василий остался доволен и похвалил за смекалку, усердие и успехи в математике, геометрии и тригонометрии. Правда, Миколе, который разбирался в точных науках хуже, чем я и Кирилл, был поручен более простой вид вычислений. Чтобы закрепить достигнутое, я попросил большие листы ватмана и цветные карандаши. По аналогии со школой всю последовательность нужных действий изобразил в ярких графических схемах. А в дополнение выпустил «боевой листок». Нарисовал безжалостный штык, пронзающий черную окровавленную свастику. Под ним крупными буквами написал:
ПУАЗО поможет нам
Метко бить по злым врагам
И победы наши множить,
Чтоб фашистов уничтожить!
Развесив по стенам зала схемы и листок, мы позвали Богдана и Василия. Наше творчество вызвало у них искреннее удивление и даже восторг. Затем Богдан заявил, что пора заняться нашим внешним видом. Он повел нас к вещевому складу, где нам подобрали по росту старые комплекты солдатского обмундирования. С первого дня пребывания в полку нас также приобщили к нехитрой полевой кухне. Спустя десятилетия изысканные ресторанные блюда мне не казались такими вкусными, как простая солдатская еда. По доброте душевной солдаты наперебой предлагали нам, как они выражались – для «сугрева», глотнуть из алюминиевых кружек спиртного. А заодно – затянуться крепким табаком из газетной скрутки. Мой организм не был готов к этому. Но наша троица хотела казаться солиднее и сильнее своего возраста. Правда, Кирилл и Микола, выросшие в селе, уже приобщились к куреву и добротному самогону. А я, заставив себя глотнуть чистый спирт и затянуться жгучим зельем, стремительно убегал куда-нибудь в сторону, чтобы никто не видел, как меня выворачивает. С тех пор я практически не употребляю спиртные напитки (кроме сухих вин) и не курю.
Мы не знали, как долго продлится наше пребывание в полку. Но в отличие от монотонных земляных работ здесь мы чувствовали себя более нужными и полезными для фронта. Чтобы успокоить маму, я несколько раз в неделю посылал ей письма, сразу указав номер моей полевой почты. Нас отделяло друг от друга совсем небольшое расстояние. Но, как говорят, близок локоть, да не укусишь. От мамы также стали приходить весточки, где между строк читалась тревога за меня и надежда на мое скорое возвращение.
Тем временем мы все больше втягивались в суровую и тревожную жизнь полка, который, по всем признакам, готовился к отправке на передовую. Стало больше озабоченности и суеты. Усилились авиационные бомбежки. Замаскированные зенитные орудия практически день и ночь били по врагам. Наш сон сократился до минимума. Мы напросились, в промежутке между нашими дежурствами, участвовать в подвозе снарядов, а также в чистке и смазке неостывающей военной техники. В один из налетов разметало вещевой склад, снесло часть ограждения, а воронками изрыло ухоженный полигон. К счастью, мощные укрытия были устроены далеко. На этот раз обошлось без человеческих потерь.
В один из холодных и ветреных ноябрьских дней Василий оповестил о начале передислокации нашего подразделения. Технику осторожно демонтировали и в упакованном виде устанавливали на «студебеккеры»[17] и платформы с мощными тягачами. Мы очень быстро повзрослели на годы вперед. Поэтому без лишних расспросов действовали наравне с бывалыми солдатами. За несколько дней передовые подразделения и основная часть техники спешно покинули территорию, которая уже стала для нас вторым домом. Группа обслуживания ПУАЗО должна была последовать за ними после полного завершения работ. Василий как-то во время короткого отдыха сказал, что намерен поощрить нас за усердие и мужество. Он также добавил, что мы достойны носить звание сыновей полка.
Тем временем, по принципу «свято место пусто не бывает», опустевшая база превратилась в подобие перевалочного пункта: подходили новые войска. Через несколько дней мы услышали сообщение, вызвавшее радостное ликование. Это была первая крупная победа Красной армии в начале войны. После недельной оккупации был освобожден Ростов[18]. В числе отличившихся частей назвали и полк народного ополчения. Окончательное освобождение города произошло 29 ноября 1941 года. Эту дату я запомнил навсегда. Она могла стать последним днем моей короткой жизни.
Вечером, как бы в отместку за изгнание из Ростова, произошел массированный налет люфтваффе. В это время мы все находились в двухэтажном строении, завершая последние сборы. Взрывная волна с грохотом и треском оставила дыры вместо оконных и дверных проемов. Пройдя насквозь, она втянула внутрь помещений огромную массу мусора. Обрушилась большая часть междуэтажного перекрытия – балки и деревянный настил. Двухскатную кровлю с чердаком просто снесло. Всех, кто находился в помещении, разметало в разные стороны. Не знаю, отключалось ли сознание в страшных объятиях взрывной волны, щедро забросавшей меня тяжелыми глыбами земли, камней и мусора. Помню, когда меня вытащили из-под завала, адское ощущение боли в глазу, груди и колене правой ноги. Оперированный глаз был залеплен размокшей землей, перемешанной с мелкими камнями.
Поверье, что в один и тот же окоп снаряд дважды не попадет, конечно, проверено опытом бесконечных войн. Но в данном случае опять пострадал именно мой правый глаз. Несмотря на общую суматоху и хаос, меня немедленно передали в руки санитарной команды. Раненых и контуженых, в числе которых оказался и я, перевезли в полевой госпиталь в небольшом поселении Самарское. Вторая глазная операция была менее удачной, чем первая. Зрение в глазу практически снизилось до светоощущения. На правом колене зашили рваную рану. Сняли сильные боли в затылке, позвоночнике и грудной клетке, полученные в результате общей контузии.
В госпитале я узнал о гибели во время этого налета Василия и четверых ребят из группы обслуживания ПУАЗО. В их числе оказался славный Микола, с которым мы стали неразлучными друзьями. Трудно смириться с тем, что кровожадная и ненасытная пасть войны непрерывно поглощает неисчислимое количество человеческих жизней. А для свидетеля их гибели боль от утраты часто становится нестерпимой. Глубокое чувство скорби я на госпитальной койке выразил в словах:
Второе рождение, спасибо судьбе,
Лишь шрамы напомнят о страшной войне.
Ведь тысячи тысяч славных ребят
Пожить не успели, в землице лежат.
В степном Ставрополье был страшный налет,
Погиб в нем Василий и маленький взвод.
Вам вечная память. Пока буду жить,
Вас в сердце израненном стану носить.
Эти тяжелые воспоминания я не навязывал никому, даже самым родным и близким людям. Поскольку чувствовал, что для них это отрезок далекой истории, который не раз, правда с большим количеством небылиц и вариантов, описан в документальной и литературной форме. Поэтому впервые на этих страницах оживает моя память о военных годах…
Более двух недель меня ставили на ноги. После вручения полного комплекта медицинских документов с печатями, различных удостоверяющих справок и выписок мне помогли попасть на попутный транспорт в Петровское Село. Круг замкнулся. Здесь со слезами радости встретила меня мама и повисшая в объятиях сестренка. Переживания и тяготы наложили отпечаток на красивую мамину внешность. Появилось много ранней седины и морщин на исхудавшем лице. А увидев повязку на моем глазу и нетвердую походку (я прихрамывал), мама ахнула.
В смягченной и сжатой форме, чтобы поменьше ее травмировать, я поведал о том, что со мной произошло почти за полгода. А казалось, что прошел целый год! Но главное – во мне закрепилось внутреннее ощущение бывалого мужчины и появилось чувство уверенности в своих силах. Весомо заявил маме, что отныне, пока отца с нами нет, всю ответственность за судьбу ее и сестренки я полностью беру на себя. На вопрос о судьбе родных мама поведала, что папа вместе с заводчанами успел перебазировать часть станков на Урал. Он нас ждет не дождется. Мама просто не хотела ехать к нему без меня. Дядя Яков с семьей, включая бабушку, находился в Новосибирске. Состав, который увозил на восток самое ценное оборудование и сотрудников типографии, где он трудился многие годы, успел проскочить под бомбежками буквально за несколько дней до захвата немцами Полтавы.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.