Памяти маршала Василевского (И. Г. Баграмян)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Памяти маршала Василевского (И. Г. Баграмян)

Утром 9 февраля 1945 года мы с группой генералов и офицеров под охраной подразделения автоматчиков пересекли границу Восточной Пруссии. Уже через несколько десятков километров у нас создалось впечатление, будто мы попали в обширное военное поселение. Все деревни и хутора выглядели как маленькие опорные пункты с мощными стенами из дикого камня и красного кирпича, поместья же прусских юнкеров были настоящими крепостями. Так обстраивались обычно конкистадоры-разбойники, захватившие чужую землю. А восточнопрусские помещики и были в действительности потомками настоящих разбойников, которых один из величайших сынов немецкого народа Карл Маркс метко окрестил «псами-рыцарями». Это они в XIII веке пришли на землю мирного литовского племени пруссов с мечом и крестом: одной рукой крестили, а другой – убивали. И вскоре от пруссов осталась память лишь в названии страны да некоторых населенных пунктов и рек. Как раковая опухоль, распространялся вширь германский Тевтонский рыцарский орден. Слишком поздно почувствовали смертельную опасность славянские и прибалтийские народы: вскоре орден стал настолько наглым и мощным, что прогнать его обратно за Одер стало уже невозможным. Не раз славянские и прибалтийские народы наносили «псам-рыцарям» смертельные, казалось бы, удары, как было, например, в великой Битве при Грюнвальде, но на место одних разбойников из Германии спешили другие. Если бы недальновидные польские короли могли только представить в начале XVII века, что объединение разбойничьего гнезда – бывшего Тевтонского ордена с таким же разбойничьим германским княжеством – Бранденбургом – породит королевскую Пруссию, будущего могильщика великой Речи Посполитой, то они не отнеслись бы столь спокойно к этому событию. Но в истории часто так случалось: жертва добровольно вскармливала своего будущего палача. Пруссия сначала по кусочку растаскивала Польшу, а во второй половине XVIII века решила проглотить ее целиком, но вынуждена была поделиться с другими хищниками. Ненасытный аппетит юнкеров-пруссаков толкал их от одной авантюры к другой. И они развязывали новые и новые войны, в которые втягивали большинство европейских государств. И каждый раз, когда пруссакам приходилось сталкиваться в войнах с русскими войсками, они терпели, как правило, на полях сражений полное поражение.

Когда мы перед выездом в Восточную Пруссию изучали по карте положение сражавшихся там войск, то частенько наталкивались на очень знакомые из военной истории названия городов и деревень. Вот, например, деревушка Гросс-Егерсдорф. Около нее в 1757 году русские войска наголову разбили армию прусского короля Фридриха II. В следующем году пруссаки потерпели поражение у деревни Цорндорф. А деревня Кунерсдорф напомнила о самом сокрушительном поражении прусских войск короля Фрица (Фридриха II) в 1759 году. Считавший себя великим полководцем, Фридрих II при первом же успехе в начавшейся битве послал в Берлин гонцов c вестью о «решительном, разгроме» русских. Но он не учел, что в войнах против русских не следует спешить с выводами, даже если ты добился успеха на первых норах. И он поплатился за это. Берлинцы были обмануты: армия их короля оставила на поле битвы 28 боевых знамен, 172 орудия и 10 тысяч ружей» а от 48 тысяч солдат и офицеров у короля не осталось и 3 тысяч.

Восточная Пруссам явилась полем сражения в годы первой мировой войны. Именно отсюда двинулись 1 сентября 1939 года и поджигатели второй мировой войны. А в сорок первом из Восточной Пруссии вторглась на советскую землю мощная группа армий «Север», принесшая столько бед и страданий народам советской Прибалтики, а также населению Ленинградской, Псковской и Новгородской областей. С первых дней второй мировой войны Восточная Пруссия превратилась в сплошной концлагерь для военнопленных, стала тюрьмой для юношей и девушек, свезенных из многих европейских стран, и в первую очередь из Советского Союза. И вот теперь, зимой 1945 года, советские воины настигли потомков «псов-рыцарей» в их гнусном разбойничьем вертепе. Неудивительно, что для нас было ненавистно само название этого края и мы были готовы на любые жертвы ради уничтожения этого давнего очага агрессии.

…На командный пункт 3-го Белорусского фронта мы прибыли к вечеру 9 февраля. К счастью, генерал армии И. Д. Черняховский не уехал еще на новый командный пункт в район Растенбурга, и мы смогли согласовать с ним порядок приема 11-й гвардейской, 39-й и 43-й армий. Несмотря на занятость, Иван Данилович встретил меня радушно и помог разобраться в очень напряженной обстановке, которая сложилась к тому времени в Восточной Пруссии. Склонившись над картой, на которой было изображено последнее положение фашистских войск и армий 3-го Белорусского, генерал Черняховский своим звучным, приятным баритоном образно рассказав, каких усилий стоил прорыв мощного Ильменхорстского укрепленного района, сколько героизма проявили советские воины. Заканчивая свой рассказ, Иван Данилович, приглаживая темную густую шевелюру, сказал:

– Ну а теперь Восточной Пруссии конец… Остатки войск группы армий «Центр», ныне «Север», заперты на Земландском полуострове, блокированы и прижаты к морю в районе Кенигсберга и юго-западнее от него. Таким образом, вся эта группировка рассечена на три изолированных котла: на Земландском полуострове, в Кенигсберге и юго-западнее, в Хейльсбергском укрепленном районе. На Земландском полуострове и в Кенигсберге обороняются войска армейской группы «Земланд», a юго-западнее, в Хейльсбергском укрепленном районе, – четвертая полевая армия. Всего противник имеет тридцать две дивизии, в том числе пять танковых и моторизованных, две боевые группы, одну бригаду, много различных частей спецназначения и части фольксштурма. Вся эта мощная группировка поддерживается значительными силами авиации и военно-морского флота…

Иван Данилович сообщил, что против этих сил действуют войска 43, 39, 11-й гвардейской, 5-й, 2-й гвардейской, 31-й армий 3-го Белорусского, а также войска 3, 48 и 5-й гвардейской танковой армий маршала Рокоссовского.

– В результате прорыва войск Константина Константиновича к побережью залива Фришес-Хафф в районе Эльбинга, – продолжал Черняховский, – путь войскам группы армий «Север» в Германию закрыт. Теперь наша задача – уничтожить ее. На вашу долю досталась Земландская группа войск, блокированная на полуострове и в Кенигсберге, а на долю армий Третьего Белорусского – войска четвертой армии в Хейльсбергском укрепленном районе.

Я спросил Черняховского, как он оценивает возможности тесно прижатых к морю войск группы армий «Север».

Иван Данилович сказал, что, несмотря на большие потери, противник ожесточенно отстаивает каждый рубеж и отступает в относительном порядке, командование группы армий «Север» тоже не теряет управления, и сейчас наступающие армии остановлены хорошо организованной обороной, опирающейся на заранее подготовленные Кенигсбергскую крепость и Хейльсбергский укрепленный район.

У меня не оставалось сомнений, что перед нашими войсками стоит нелегкая задача. Во-первых, группировка врага засела в мощных укреплениях и располагает достаточными силами и средствами, чтобы оказывать нам серьезное сопротивление, и, во-вторых, все наши армии настолько ослаблены предыдущими боями, что нуждаются в пополнении.

Но у фашистских войск, блокированных в Восточной Пруссии, все же было одно слабое место: их силы на представляли собой компактного ядра, а расчленялись на три изолированные группировки, растянутые вдоль морского побережья от Земландского полуострова до рубежа, лежащего значительно западнее Браунсберга.

Согласившись с этими моими выводами, И. Д. Черняховский сказал:

– Верховный не без оснований опасается, что Рендулич успеет привести свои войска в порядок после длительного отступления и сможет еще более укрепить занятые позиции, если мы дадим ему передышку… Выходит, мы должны не позволить противнику как следует подготовиться к отпору и с ходу разгромить его… В общем, до двадцать пятого февраля нам приказано покончить с дивизиями группы армий «Север». Я отдал приказ своим войскам возобновить наступление с целью завершения разгрома четвертой армии в районе Прейсиш-Эйлау, Вормдитт, Хейлигенбёйль. А вам предстоит заняться армейской группой «Земланд» и Кенигсбергом…

Падение Восточной Пруссии – Победа Маршала Александра Михайловича ВАСИЛЕВСКОГО

Восточно-прусская наступательная операция и падение Кёнисберга

Черняховский перечислил силы, которые он передает мне: 11-ю гвардейскую, 39-ю и 43-ю армии, 1-й танковый корпус, 2-ю гвардейскую артиллерийскую дивизию прорыва, три истребительно-противотанковые артиллерийские бригады, два гаубичных и два минометных полка, зенитную артиллерийскую дивизию, отдельный зенитный артиллерийский полк, инженерные соединения и отдельные батальоны связи – это то, что отныне составит все силы 1-го Прибалтийского фронта.

Получив от начальника оперативного управления штаба генерал-майора П. И. Иголкина справку о боевом составе и численности передаваемых нам армий, я на следующий день пригласил всех командармов и командира 1-го танкового корпуса к себе. Первым прибыл генерал-лейтенант танковых войск В. В. Бутков. Его корпус прошел в составе нашего фронта с боями всю Белоруссию и Прибалтику и вместе с 39-й армией ушел в Восточную Пруссию. Там, как мне было известно, танкисты Буткова вновь проявили себя блестяще. Василий Васильевич по-военному лаконично ответил на все мои вопросы, но прямо-таки огорошил меня, сказав, что располагает сейчас всего 33 исправными танками. Не успел я закончить беседу с комкором, как адъютант доложил о прибытии генерала К. Н. Галицкого. Командарм степенно вошел в комнату, осторожно притворил за собой дверь и, приблизившись ко мне, строго официально представился:

– Товарищ командующий фронтом! Командующий одиннадцатой гвардейской армией генерал-лейтенант Галицкий прибыл по вашему вызову! Я с интересом вглядывался в сутуловатую фигуру Кузьмы Никитовича, в бледное лицо его, в прищур светлых глаз, выражавших сосредоточенность и целеустремленность, и не увидел в нем особых перемен за прошедшие почти полтора года ни во внешности (если не считать сильно поредевших светлых волос), ни в манере держаться. Он был, как обычно, сдержан, суховат и уверен в себе. Лишь в ответ на мое сердечное приветствие и дружеское рукопожатие Галицкий на мгновение расслабился и заулыбался. Я уважал его за ум и энергию, очень ценил его железную настойчивость в достижении поставленных целей. Поэтому, как помнит читатель, в свое время без колебаний рекомендовал Кузьму Никитовича на пост командующего 11-й гвардейской армией, которая стала мне родной и с которой в ноябре 1943 года я расставался в связи с назначением командующим войсками 1-го Прибалтийского фронта. И я не ошибся: армия под командованием Галицкого упрочила свою боевую славу.

С вполне понятным интересом я расспрашивал Галицкого о боевом составе 11-й гвардейской, о судьбе командиров, которых знал, о многом другом. Кузьма Никитович отвечал мне четко и кратко, как и всегда, когда вел беседу по делам службы. У него было три стрелковых корпуса – 8, 16 и 36-й гвардейские, которые по-прежнему составляли главную ударную силу армии, насчитывавшей к этому моменту около 57 тысяч человек, 600 орудий, 167 противотанковых пушек, 383 станковых пулемета. Соединения 11-й гвардейской охватывали Кенигсберг с юга, юго-востока и востока. И я спросил командарма, готовы ли они перейти в ближайшее время в наступление с целью разгрома фашистов в районе Кенигсберга. Галицкий ответил, недоумевая:

– Но ведь перед нами укрепленный район, настоящая современная крепость! Разве ее возьмешь без подготовки?!

Я пояснил, что наступать будем не на крепость, а против войск, обороняющихся северо-западное в юго-западнее Кенигсберга. По нашему убеждению, полная изоляция гарнизона Кенигсберга лишит его надежды на спасение и максимально ослабит его стойкость в обороне.

Вскоре подъехали командующие 43-й и 39-й армиями. Генерал Белобородов ворвался радостный и, как всегда, оживленный. Некрупный ростом, но крепко сбитый, он энергично передвигался по комнате, а звонкий голос Афанасия Павлантьевича буквально заполнял ее. Чувствовалось, что он, как и я, искренне рад нашей встрече, тому, что мы вновь будем воевать вместе.

– Очень доволен я, товарищ командующий, – сказал Белобородов, улыбаясь,

– что победу нам, видимо, посчастливится встретить вместе!

Я ответил, что разделяю его радость, но, чтобы ускорить встречу с победой, нам придется немало потрудиться.

– Будем стараться, как всегда! – заверил командарм. Вошедший вслед за Белобородовым командующий 39-й армией И. И. Людников скромно задержался у двери. Когда я двинулся к нему, Иван Ильич сделал несколько энергичных шагов навстречу и, молча сжав мою руку в своей сильной, жилистой ладони, негромко сказал:

– С благополучным прибытием, товарищ командующий!

Я был убежден, что мне повезло: легче руководить войсками, когда знаешь основной командный состав.

У нас состоялся подробный разговор по существу стоящих перед ними задач. Все командующие единодушно заявили, что штурмовать Кенигсберг в таком составе дело явно бесперспективное, хотя бы потому, что в армиях слишком мало сил. Оказалось, в частности, что в 39-й, в которую входили 5,11, 13-й гвардейские, 94-й и 113-й стрелковые корпуса, насчитывалось всего-навсего 52 тысячи человек, 550 орудий и 1097 ручных пулеметов. Еще меньше сил было в 43-й. В ее 54, 90 и 103-м стрелковых корпусах и армейских частях насчитывалось всего 27 тысяч человек, то есть по численности – две-три дивизии, 348 орудии, 172 станковых пулемета и 500 ручных пулеметов.

Больше всего обескураживало почти полное отсутствие танков, без которых нечего было и думать о преодолении мощной обороны врага, тем более что, как мы полагали, он имел немало танков. Как впоследствии выяснилось, в группе «Земланд» их насчитывалось более 250.

Ставка, требуя продолжать наступление, не могла выделить нам нужные для этого силы, так как шесть общевойсковых армий и одну танковую пришлось сосредоточить в составе 3-го Белорусского фронта, которому предстояло разгромить мощную хейльсбергскую группировку.

12 февраля я подписал приказ о вступлении в командование войсками 1-го Прибалтийского фронта нового состава. А в следующие два дня мы объехали все армии и окончательно убедились, что создать ударную группировку для наступления очень трудно. 43-я и 39-я армии растянули свои дивизии на Земландском полуострове, охватывая Кенигсберг с северо-запада, востока и юго-востока, а 11-я гвардейская блокировала гарнизон Кенигсберга с юга и запада. На долю генерала К. Н. Галицкого выпала довольно сложная роль, так как его армия могла подвергнуться ударам со стороны Кенигсберга и хейльсбергской группировки, если враг предпримет прорыв блокады гарнизона. Нам пришлось поручить пятидесятитысячной армии Галицкого «держать за горло» стотридцатитысячный гарнизон Кенигсберга, а часть сил 39-й и 43-й армий было решено направить на уничтожение почти равной им по численности группы войск, оборонявших западную часть Земландского полуострова.

14 февраля я отдал приказ: генералу К. Н. Галицкому сменить силами своих войск три стрелковые дивизии армии И. И. Людникова на фронте река Прегель, Штибенген и сковать гарнизон Кенигсберга с запада, юга и востока; генералу И. И. Людникову ударом в направлении на Крагау, Таффкен главными силами прорваться на побережье моря в районе Фишхаузен (Приморск), Циммербуде, а частью сил – к крепости-порту Пиллау (Балтийск); генералу А. П. Белобородову создать ударную группировку и, наступая в направлении Норгау, Гермау, выйти на побережье Балтийского моря правее 39-й армии.

К 19 февраля ударные группировки должны были закончить подготовку к наступлению. Времени оставалось мало. И началась привычная кипучая работа: разведка, передислокация войск с целью создания компактных группировок для осуществления прорыва, боевое и материально-техническое обеспечение наступления и масса других мероприятий. Очень трудно оказалось обеспечить скрытность подготовки: местность на подступах к полуострову сравнительно открытая, да и враг развил бурную деятельность, чтобы разгадать наши намерения.

Весь день 18 февраля я провел у Ивана Ильича Людникова. Положение его 39-й армии было особенно трудным. Правым ударным флангом она должна была наступать, а ее центр и левый фланг сами находились под угрозой удара с двух сторон – из Кенигсберга и с Земландского полуострова. Однако создать необходимые резервы на угрожаемых направлениях из-за недостатка сил мы не могли – все, что можно было, стягивалось к участку прорыва.

С мыслью о том, где взять силы для оказания помощи 39-й, я к вечеру возвратился на командный пункт и сразу же пригласил к себе В. В. Курасова, чтобы обсудить с ним эту проблему. Я настолько хорошо изучил своего начальника штаба, что по выражению его лица понял: случилось что-то из ряда вон выходящее. Так оно и было, Владимир Васильевич, устало опустившись на стул, с болью в голосе сказал:

– Сегодня погиб Иван Данилович…

Война не щадила никого… Черняховский был уже третьим командующим фронтом, которого постигла такая печальная участь. Я был настолько ошеломлен этой трагической вестью, что надолго замолчал, живо вспоминая свою последнюю встречу с генералом Черняховским, его красивое, необыкновенно выразительное лицо, проникновенный взгляд, энергичные жесты, звучный голос.

Оправившись от потрясения, я спросил Курасова об обстоятельствах гибели.

– В районе Мельзака от осколка снаряда, – ответил oн. – Подробности пока не известны.

Впоследствии выяснилось, что, когда Черняховский ехал на командный пункт 3-й армии генерала А. В. Горбатова, осколок разорвавшегося неподалеку снаряда пробил навылет его грудь. Спустя три четверти часа Иван Данилович скончался.

Настоятельная необходимость изыскания сил и средств для укрепления левого фланга 39-й армии отвлекла нас от горестных мыслей, вызванных гибелью И. Д. Черняховского. Мы наметили тогда ряд мер для упрочения положения соединений И. И. Людникова, но утром убедились, что противник, получив солидные подкрепления людьми и танками, успел все же упредить нас. В 9 часов позвонил Иван Ильич.

– Полчаса назад, – начал он без предисловий, даже не поздоровавшись, что свидетельствовало о его сильном волнении, – противник начал мощный артиллерийский обстрел боевых порядков левофланговых дивизий. В нем участвуют более сотни артиллерийских и минометных батарей. Огонь ведется одновременно и с полуострова, и из Кенигсберга. Противник определенно попытается деблокировать гарнизон города и восстановить с ним связь по суше. Готовимся к отражению атаки. Прошу помочь авиацией… Обещав командарму немедленно послать самолеты, я потребовал от него перебросить к угрожаемому участку все, что можно. Людников заявил, что усилить левый фланг он может только за счет ослабления ударной группировки, которую готовит для наступления. Пришлось согласиться и на это, чтобы не допустить объединения изолированных друг от друга группировок врага на Земландском полуострове и в Кенигсберге. Командующий 3-й воздушной армией получил задачу ударами бомбардировочной и штурмовой авиации воспрепятствовать наступлению противника.

В одиннадцатом часу командарм 39-й доложил, что час назад более трех пехотных полков при поддержке 60 танков начали атаку из Кенигсберга и свыше трех пехотных дивизий при поддержке сотни танков – с Земландского полуострова. Когда мы подсчитали соотношение сил, то оказалось, что враг в полосе своего наступления имеет больше людей, чем обороняющиеся, и абсолютно превосходит их в танках. Несмотря на большие потери, понесенные от нашей авиации, гитлеровцам все же удалось вклиниться в расположение 39-й армии и захватить ряд населенных пунктов. Обе ударные группировки врага продолжали медленно сближаться. Только решительные меры могли сорвать замысел Рендулича.

Я передал в подчинение Людникова 54-й стрелковый корпус 43-й армии и приказал ему подготовить контрудар, чтобы восстановить положение. Одновременно генералу Папивину была поставлена задача всеми своими силами поддержать контрудар. В ходе его подготовки нам стало известно о назначении командующим войсками 3-го Белорусского фронта Маршала Советского Союза А. М. Василевского. Значит, Ставка считает разгром восточнопрусской группировки врага одной из первостепенных и неотложных задач. Я искренне радовался этой вести, так как за многие месяцы совместной с Александром Михайловичем работы в Прибалтике сердечно привязался к этому мудрому, многоопытному и тактичному человеку.

Как мы ни торопились с нанесением контрудара, фашистские дивизии, наступавшие из Кенигсберга и с полуострова навстречу друг другу, успели соединиться и сразу же создали фронтом на северо-восток барьер из танков. Поэтому удар 54-го стрелкового корпуса натолкнулся на прочную оборону, опиравшуюся на эту стальную стену. И фашистам удалось сохранить связь между обеими группировками войск по суше.

Всесторонне проанализировав сложившуюся обстановку, мы пришли к убеждению, что вновь отсечь гарнизон Кенигсберга от главных сил группы «Земланд» без значительного усиления наших войск вряд ли удастся. Было вместе с тем понятно, что из-за явного превосходства врага в пехоте и артиллерии и особенно в танках отпадает и возможность в ближайшем времени успешного штурма такой первоклассной крепости, какой был Кенигсберг с его мощными фортами и многочисленным гарнизоном. К тому же и наступление 3-го Белорусского фронта против хейльсбергской группировки проходило, как говорится, со скрипом и не сулило скорой победы. При такой ситуации невольно напрашивалось два решения: либо усилить наш фронт значительным количеством резервов и создать этим реальные предпосылки для успешного выполнения поставленной задачи, либо объединить руководство войсками двух фронтов для последовательного разгрома всех сил противника, противостоявших их войскам, по частям.

Руководствуясь этими соображениями, я позвонил 21 февраля в Москву. Генерал А. И. Антонов выслушал меня и сообщил, что вопрос уже обсуждался в Генеральном штабе и Ставке и что после доклада об этом Верховному Главнокомандующему принято решение объединить руководство войсками двух фронтов, с тем чтобы можно было маневрировать силами и средствами с целью сосредоточения их сначала для разгрома хейльсбергской группировки, а затем для штурма Кенигсберга, после чего завершить боевые действия в Восточной Пруссии ликвидацией противника в западней чести Земландского полуострова.

В ночь да 22 февраля мы получили директиву Ставки, согласно которой 1-й Прибалтийский фронт упразднялся, а его армии, получившие наименование Земландской группы войск, включались в состав 3-го Белорусского фронта. Я был назначен командующим этой группой войск и одновременно заместителем командующего войсками 3-го Белорусского фронта.

Поскольку в директиве ничего не говорилось о дальнейших задачах войск Земландской группы, утром 22 февраля я поспешил к маршалу А. М. Василевскому. Я застал его на КП фронта целиком поглощенным изучением обстановки. Однако принял он меня со свойственной ему доброжелательностью, внимательно выслушал мой доклад о сложившейся в районе Кенигсберга обстановке и о боевом составе подчиненных мне армий. Я еще раз убедился в способности А. М. Василевского мгновенно схватывать существо оперативной ситуации. Всего сутки миновали, как маршал вступил в командование войсками, однако он уже успел увидеть главную причину резко замедлившихся темпов наступления в Восточной Пруссии. Выслушав меня Александр Михайлович сказал:

– Не следует забывать азбучную истину оперативного искусства – быть везде сильнее противника невозможно. Для этого надо обладать значительным общим превосходством в силах. Но это уже к военному искусству отношения не имеет. Наша задача – при общем незначительном превосходстве добиться подавляющего превосходства на тех направлениях, где мы собираемся разделаться с противником в первую очередь. А это значит, что мы должны уничтожить группу армий «Север» по частям: сначала навалимся на главную группировку в Хейльсбергском укрепленном районе, а затем – на группировки, засевшие на Земландском полуострове и в Кенигсберге. – Подумав несколько мгновений, А. М. Василевский добавил: – Я полагаю, что после разгрома врага в районе Хейльсберга мы сосредоточимся на Кенигсберге. После падения этой крепости противнику трудно будет удержаться и на Земландском полуострове. Такой именно план я и предложу товарищу Сталину. Если Верховный одобрит его, то придется сделать оперативную паузу, чтобы сначала сосредоточить все, что можно, против хейльсбергской группировки, хорошенько подготовить удар и осуществить его в стремительном темпе.

Воспользовавшись паузой, я попросил маршала уточнить дальнейшие задачи войск Земландской группы.

– Вы торопитесь, Иван Христофорович, – улыбнулся А. М. Василевский. – Какие же новые задачи я могу поставить, если ваши армии мне пока не подчинены? Ведь они пойдут в мое подчинение только с двадцать четвертого февраля… – И уже серьезным тоном он решительно добавил – Пока приводите войска в порядок, накапливайте боеприпасы, укрепляйте занимаемые рубежи, а двадцать пятого я объявлю свое окончательное решение.

Как я и ожидал, Ставка согласилась с предложениями командующего фронтом: сосредоточить основные усилия фронта на разгроме группировки противника, прижатой к морю к юго-западу от Кенигсберга, а остальные его силы блокировать, пока не настанет и их черед. В связи с этим А. М. Василевский отдал мне приказ перейти на всем фронте к обороне, а значительную часть нашей артиллерии и авиации привлечь к участию в наступлении в районе Хейльсберга.

26 февраля я подписал директиву о переходе 39-й и 43-й армий к обороне. Генералам И. И. Людникову и А. П. Белобородову было приказано вести активную разведку, организовать инженерное оборудование местности, подготовить огневые позиции артиллерии и минометов, отрыть траншеи с блиндажами, укрытиями, дзотами, а также прикрыть их полосой проволочных и минных заграждений.

Вспоминая тот ущерб, который был нанесен войскам 39-й вражескими танками, особый упор мы делали на оборудование противотанковых опорных пунктов. В корпусах и дивизиях было решено создать сильные общевойсковые и противотанковые резервы. Словом, делалось все, чтобы лишить гитлеровцев малейшего шанса на успех в их вылазках против наших армий. А ожидать этого следовало, поскольку нетрудно было предположить, что сильная группировка фашистских войск, блокированных на Земландском полуострове и в Кенигсберге, попытается помочь войскам 4-й армии, когда главные силы нашего фронта обрушатся на нее.

И потекли дни, заполненные поездками по частям, хлопотами по укрытию войск, мероприятиями по дезинформации вражеского командования. Нам было крайне выгодно, чтобы оно приняло наши перегруппировки за подготовку к наступлению, поэтому мы намеренно открыто демонстрировали «концентрацию» войск в отдельных районах. Таким образом, после непрерывных ожесточенных боев в Восточной Пруссии установилось временное затишье. А. М. Василевский, осуществляя свой замысел, в глубокой тайне готовил новый мощный удар по району Хейльсберга. Все, что можно было, маршал забрал у нас для участия в наступлении. В первых числах марта он, вызвав меня на свой командный пункт, сказал:

– Надо, Иван Христофорович, и вашим войскам принять посильное участие в разгроме хейльсбергской группировки.

– Но ведь армиям уже отдан приказ перейти к обороне, – недоуменно заметил я. – Значит, этот приказ отменяется и нам снова надо начинать готовить наступательную операцию?

– Решение о переходе к прочной обороне остается в силе, – успокоил меня маршал, – но вот на левом фланге армии Галицкого вы должны провести частную операцию против левого фланга хейльсбергской группировки, чтобы сковать имеющиеся там резервы. Даже это, несомненно, будет содействовать общему успеху. Словом, продумайте и доложите мне, какие силы от одиннадцатой гвардейской можно будет привлечь к участию в наступлении.

Посоветовавшись с генералом К. Н. Галицким, мы решили выделить для участия в наступлении 36-й гвардейский стрелковый корпус. Я доложил о наших возможностях А. М. Василевскому, и он 4 марта издал директиву, предписывающую этому корпусу разгромить бранденбургскую группировку фашистов, овладеть городом Бранденбург, одноименным с находящимся в собственно Германии и лежащим на побережье к юго-западу от Кенигсберга. Ответственность за подготовку и проведение этой операции я возложил на генерала К. Н. Галицкого и командира корпуса генерал-лейтенанта П. К. Кошевого. Но я ни на минуту не забывал, что эта частная операция является лишь краткой прелюдией к предстоящему штурму Кенигсберга, над замыслом которого мы уже глубоко задумывались. Прежде всего нам надо было определить состав сил, необходимых для непосредственного участия в этом штурме. Поскольку с юга и юго-востока Кенигсберг охватывали соединения 11-й гвардейской армии, ее участие в штурме было само собой разумеющимся. С северо-востока и северо-запада город блокировала 39-я армия. Я был настроен предоставить и ей возможность участвовать в штурме, зная, что Иван Ильич Людников мечтает об этом, стремясь взять реванш за последнюю неудачу, когда его дивизии не сумели удержать коммуникации, связывающие кенигсбергскую и земландскую группировки врага. Но сил этих двух армий для штурма крепости со стотридцатитысячным гарнизоном было мало. 43-ю к участию в штурме в тогдашних условиях привлечь было невозможно. Она сковывала фашистские войска на Земландском полуострове.

7 марта определилась и третья армия, которую можно было привлечь к штурму крепости. А. М. Василевский сообщил мне о своем решении вывести из боя 50-ю и передать ее в состав Земландской группы войск. При этом он попросил подумать, на каком участке внешнего обвода Кенигсберга ввести ее в дело. Я и В. В. Курасов недолго размышляли над этим. Зная, что армия, только что вышедшая из боя, весьма ослаблена, я без колебаний решил ввести ее корпуса между 39-й и 11-й гвардейской, которым, по нашим предварительным наметкам, предстояло нанести основные рассекающие удары по Кенигсбергу с северо-запада и юга. На долю новой армии выпадала роль связующего звена между этими объединениями. Главная ее задача – совместно с 39-й армией основными силами нанести удар с северо-запада, а частью сил сковывать противостоящего врага с востока, не позволяя ему перебрасывать силы и средства против главных ударов группировок.

Общие соображения по замыслу штурма, который был условно назван операцией «Земланд», мы с Курасовым доложили А. М. Василевскому. Несмотря на большую занятость подготовкой удара по хейльсбергской группировке, он нашел время для разработки замысла и плана штурма Кенигсберга. Выслушав наши предложения по группировке сил, маршал неожиданно для меня предложил на направлении главного удара поставить 43-ю армию. Меня несколько удивило такое решение: ведь 39-я уже находилась на северо-западных подступах к Кенигсбергу, а 43-ю нужно было перебрасывать с правого крыла фронта в центр. Я, естественно, выразил сомнение, обоснованна ли такая перегруппировка. Ведь 39-я армия хорошо проявила себя во всех предыдущих наступательных операциях. Об И. И. Людникове, насколько я знал, А. М. Василевский был самого высокого мнения. Так в чем же дело?

– При подготовке штурма, – разъяснил маршал, – мы должны учитывать малейшие психологические нюансы. Вы помните, что произошло девятнадцатого февраля?

Я понял, что Александр Михайлович напоминает о досадной неудаче 39-й армии, войска которой не смогли помешать гарнизону Кенигсберга соединиться с группировкой войск на Земландском полуострове, и подтвердил:

– Да, конечно, помню.

– Думаю, что и в тридцать девятой эту неудачу не забыли. И конечно, нужно учесть, что доля неуверенности в своих боевых возможностях после этого в армии осталась. Войскам сорок третьей подобную неудачу, к счастью, пережить не пришлось. Вот почему я решил главную роль в штурме Кенигсберга наряду с одиннадцатой гвардейской предоставить ей. Имейте в виду, Иван Христофорович, что по мере разгрома хейльсбергской группировки противника я буду иметь возможность передать в состав вашей группы одну-две армии со средствами их усиления. Первой такой армией, вероятнее всего, будет вторая гвардейская генерала Чанчибадзе, которую необходимо выдвинуть на правое крыло ваших войск, что существенно облегчит смену и сосредоточение соединений и частей сорок третьей для штурма Кенигсберга с северо-запада.

Я, конечно, тут же согласился с таким решением.

Прощаясь, маршал порадовал меня сообщением, что к обеспечению штурма Кенигсберга он рассчитывает привлечь всю авиацию, действующую в Восточной Пруссии: 1-ю и 3-ю воздушные армии, военно-воздушные силы Балтийского флота, соединения 18-й воздушной армии. В целом это составляло почти две с половиной тысячи самолетов! Кроме того, Александр Михайлович сказал мне, что в разрушении фортов крепости участие примет сверхмощная артиллерия РГК, вплоть до 305-миллиметрового калибра.

Так в первой декаде марта началась кропотливая работа Военного совета и штаба Земландской группы войск по подготовке штурма Кенигсберга. Все основные заботы по решению этой нелегкой задачи легли на нас, поскольку А. М. Василевский и его штаб в марте были целиком заняты операцией по ликвидации группировки врага в районе Хейльсберга. Объем работы по подготовке новой операции по сравнению с прежними был значительно большим. К тому же нам предстояло решить ряд проблем, которые прежде не возникали, так как за всю войну нам еще не приходилось осуществлять штурм такого крупного города-крепости, каким являлся Кенигсберг, и удержанию которого Гитлер придавал особое значение. Одним из самых сложных был вопрос подготовки войск, поскольку им предстояло прорывать оборону, насыщенную такими инженерными сооружениями, как форты, многочисленные доты, крупные и особо прочные здания, приспособленные к обороне, всевозможные хитроумные препятствия для боевой техники и пехоты. Немалые трудности надо было преодолеть и при обучении командного состава. В городе трудно ориентироваться, есть постоянная опасность столкновения между своими же войсками, сложно поддерживать взаимодействие между наступающими частями и поддерживающими их средствами. Для того чтобы войска уверенно и со знанием дела шли на штурм крепостных укреплений, необходимо было построить подобные им сооружения в нашем тылу и на них практически тренировать части и соединения.

Для лучшей ориентировки командного состава усилиями операторов, топографов и инженеров был создан макет (в масштабе 1: 3000), на котором подробнейшим образом была обозначена вся система оборонительных и крепостных сооружений как на внешнем, так и внутреннем обводе города, с указанием группировки войск противника, системы огня из всех видов оружия, обозначением противопехотных и противотанковых заграждений и наиболее подготовленных к обороне городских кварталов и отдельных крупных зданий. Особенно четко были показаны крепостные форты. Кроме того, был подготовлен и размножен в нужном количестве план города с единой нумерацией кварталов и всех важных объектов. Макет обеспечивал такое четкое и рельефное зрительное восприятие Кенигсберга, что я 9 и 10 марта с удовольствием знакомил на нем командующих армиями, командиров корпусов и дивизий с задачами войск в предстоящем штурме.

Иногда создавалось такое впечатление, будто мы и в самом деле шагаем по предместьям и по улицам города и внимательно разглядываем места, где скоро должны во что бы то ни стало проложить себе дорогу наши войска.

Хотя эта крепость строилась задолго до этой войны и несколько устарела, но гитлеровское командование за последние годы модернизировало ее, а город тщательно подготовило к отражению штурма. Оборона Кенигсберга состояла из трех рубежей. Костяком первого из них, оборудованного в 6–8 километрах от центра города, являлись 15 старинных, необычайно прочных фортов. Чтобы не быть голословным, забегая вперед, скажу, что по фортам № 5 и № 5а было выпущено по 500–600 снарядов из наших самых мощных орудий (203– и 280-миллиметровых), но разрушить их так и не удалось. Между фортами были построены доты и другие железобетонные оборонительные сооружения. И все это было связано несколькими линиями траншей. Подступы к первому рубежу прикрывались системой противотанковых и противопехотных заграждений: противотанковым рвом, минными полями и проволочными заборами. Правда, на макете противотанковый ров выглядел безобидной канавкой, но в действительности же она, эта «канавка», была шириной 10 и глубиной 3 метра, с кирпичными стенами, и могла стать могилой как для танков, так и для пехоты, поскольку была заполнена водой. Каждый форт – это выступающее вперед и развернутое по фронту шестиугольное сооружение (360Х180 м), окруженное противотанковым рвом и земляным валом и имеющее четыре капонира: один – впереди, два – по бокам и один – с тыла. Они соединены между собой подземными ходами сообщения – потернами, трехметровые стены капониров сложены из кирпича и скрыты под толщей земли. В центре форта – трехэтажное кирпичное сооружение, укрытое толстым слоем земли, на котором успели вырасти большие деревья.

Видя на макете, как сеть линий, обозначивших направления огня артиллерии и пулеметов, укрытых в капонирах и дотах, густо перекрещивалась на подступах к фортам, мы серьезно задумывались над тем, как обезопасить от этой угрозы штурмующую пехоту. Второй оборонительный рубеж проходил по окраинам города. Основой его являлись особо прочные, приспособленные к обороне каменные здания, баррикады и доты.

Он усиливался также многочисленными ирригационными каналами. Третий рубеж опоясывал центральную часть старого города и включал в себя девять старинных фортов и наиболее мощные, приспособленные к обороне каменные постройки. А в самом центре города, на высоком берегу реки Прегель, господствуя над городом и окрестностями, громоздился старинный королевский замок, в котором засело несколько тысяч самых оголтелых фашистов. Здесь Кенигсберг был сплошь перегорожен баррикадами, завалами, опорными пунктами и узлами сопротивления. На всех площадях, перекрестках, в скверах и парках были сооружены доты, закопаны танки и штурмовые орудия. Во всех этих фортах, капонирах, дотах, в укрепленных зданиях и других оборонительных сооружениях засело 130 тысяч гитлеровцев, готовых сражаться до последнего патрона. Не следует забывать при этом, что это огромное войско располагало помимо всего прочего четырьмя тысячами единиц артиллерии и более чем сотней танков и штурмовых орудий.

На макете яркой красной краской были обозначены участки прорыва на направлениях ударов войск 43, 50 и 11-й гвардейской армий, на плечи которых ложилась почетная, но неимоверно трудная миссия – штурмовать город-крепость. Существо замысла операции заключалось в следующем – рассечь оборону Кенигсберга мощными и стремительными встречными ударами с северо-запада и юга. С северо-запада должны были нанести удар войска 43-й и два корпуса 50-й армии, с юга – основные силы 11-й гвардейской. В центре города, на северном берегу реки Прегель, им надлежало встретиться. С востока сковывающие удары на широком фронте наносили дивизии 69-го стрелкового корпуса 50-й армии. В то время пока эти три объединения будут дробить на части Кенигсбергский «орешек», другие три армии – 2-я гвардейская (она прибыла в состав нашей группы значительно позднее), 5-я и 39-я – наступлением на Земландском полуострове отбрасывали войска группы «Земланд» к морю, в общем направлении на Пиллау, обеспечивая внешний фронт окружения Кенигсбергского укрепленного района.

Примерно к середине марта командный состав армий, участвовавших в штурме, уже знал в общих чертах свои задачи. Командармы начали подготовку войск к предстоящей операции.

12 марта, когда главные силы фронта под командованием маршала А. М. Василевского уже заканчивали подготовку к мощному удару по хейльсбергской группировке немцев, генерал К. Н. Галицкий доложил мне, что 36-й гвардейский стрелковый корпус готов к наступлению на Бранденбург. Я сразу же поспешил в это соединение. Командир корпуса генерал-лейтенант Петр Кириллович Кошевой сообщил, что в его полосе наступления обороняются остатки моторизованной дивизии СС «Великая Германия», несколько пехотных полков и спецчастей из Прибалтики. У них было свыше 30 танков. Разгромить эту группировку предстояло 16-й и 18-й гвардейским стрелковым дивизиям.

Убедившись, что наступление подготовлено всесторонне, я доложил об этом маршалу Василевскому. 13 марта он сообщил мне, что, несмотря на моросящий дождь и плохую видимость, войска фронта начали наступление против хейльсбергской группировки. Я проинформировал его, что мы тоже не отстаем: в 12 часов 40 минут части 16-й гвардейской стрелковой дивизии вторглись в оборону противника, овладели деревней Вердинген и перерезали шоссе, связывающее Бранденбург с Кенигсбергом, но, поскольку вражеские части беспрерывно контратакуют, наступление застопорилось.

– Принимайте меры и завтра доложите о результатах, – спокойно распорядился А. М. Василевский.

Обсудив создавшееся положение, мы решили нарастить удар силами 88-й гвардейской стрелковой дивизии. Галицкий приказал Кошевому ввести ее в бой для ускорения выхода к реке Фришинг, которая прикрывала подступы к Бранденбургу, и для форсирования ее с ходу. Ввод этого соединения в бой помог сломить сопротивление гитлеровцев, и они отступили к реке Фришинг. Наши дивизии приступили к ее форсированию.

Убедившись, что генералы К. Н. Галицкий и П. К. Кошевой делают все необходимое, чтобы сломить сопротивление врага, я снова сосредоточил свое внимание на подготовке штурма Кенигсберга. К этому времени мы уже заканчивали разработку основных документов плана операции.

Всю операцию намечалось провести в три этапа: в ходе первого – завершить подготовку; на втором – прорвать первый оборонительный рубеж и войскам 43-й и 50-й армий выйти на рубеж Поерштиттен, Клейн Хейдекруг, а 11-й гвардейской – на рубеж Шенфлис, Понарт, Кальген; на третьем – осуществить штурм самого города. Задачи второго этапа планировалось решить за одни сутки, а третьего – за четверо суток. Таким образом, на весь штурм Кенигсберга отводилось 5 дней.

В ходе подготовки операции «Земланд», которую предполагалось осуществить до конца марта, мы решили провести целый ряд сложных мероприятий. Надо было прежде всего полностью вскрыть характер обороны противника и группировку его войск в Кенигсбергском укрепленном районе, активными действиями улучшить исходный рубеж, с которого соединениям предстояло перейти в наступление, полностью завершить подготовку войск 39, 43, 50 и 11-й гвардейской армий к предстоявшей операции и в тайне от противника занять исходное положение для штурма Кенигсберга, скрытно вывести передаваемые в состав нашей группы войск 5-ю и 2-ю гвардейскую армии в полосы их наступления, довести численность дивизий до 3000–3600 человек. Следовало также обеспечить аэродромами нашу многочисленную авиацию, организовать всестороннее боевое и материально-техническое обеспечение операции, осуществить мероприятия по дезориентированию противника. За трое-четверо суток до начала штурма намечалось провести предварительную артиллерийскую и авиационную подготовку с целью разрушения мощных фортов. Надо было готовить силы и для преследования на случай, если до начала штурма обнаружится отход противника.

Начало штурма, как и указывалось Ставкой, было намечено через 8–10 дней после ликвидации хейльсбергской группировки противника, чтобы использовать часть высвобождающихся после этого сил.

С проектом плана операции «Земланд» я и В. В. Курасов прибыли 15 марта к А. М. Василевскому. Маршал со скрупулезностью рассмотрел каждый документ. Серьезных расхождений во мнениях проект плана не вызвал. Прежде чем окончательно утвердить его, А. М. Василевский на следующий день послал докладную И. В. Сталину, в которой изложил существо плана операции «Земланд» и высказал просьбу о выделении дополнительного вооружения, боевой техники и боеприпасов.

Возвратившись в штаб своей группы войск, я с удовлетворением узнал, что наступление корпуса генерала Кошевого развивается успешно: бои идут уже за Бранденбург. Вечером 17 марта позвонил А. М. Василевский.

– План операции, – сообщил он, – утвержден Ставкой. Разгром хейльсбергской группировки приказано закончить не позднее двадцать второго, а операцию «Земланд» начать не позднее двадцать восьмого марта. Так что до двадцатого заканчивайте наступление корпуса Кошевого и сразу же перебрасывайте его к Кенигсбергу.

Итак, времени оставалось в обрез. Надо было спешить, и прежде всего ускорить завершение прорыва к морю в районе Бранденбурга. Задачу свою корпус П. К. Кошевого, фактически, уже выполнил: с 13 по 18 марта его соединения захватили 40 населенных пунктов, в том числе Бранденбург. Командующий 4-й немецкой армией так и не смог снять из района Бранденбурга ни одного полка. 20 марта К. Н. Галицкий доложил, что соединения генерала Кошевого вышли на побережье залива Фришес-Хафф. Теперь без помех можно перебрасывать 36-й гвардейский к Кенигсбергу. В этот день Ставка продлила подготовку операции еще на несколько дней. А. М. Василевский сообщил, что И. В. Сталин разрешил начать предварительную артиллерийскую и авиационную подготовку штурма в первых числах апреля. Он сказал также, что выводит 2-ю гвардейскую армию и направляет ее к нам для участия в наступлении на Земландском полуострове.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.