4

4

Наши жаркие схватки с отходящей вражеской колонной были лишь маленькими эпизодами большого сражения, развернувшегося к юго-востоку от Гиждувана. Еще утром я получил сведения, что западнее нас с ходу вступил в бой прибывший из Ташкента эскадрон курсантов. Вскоре туда же подошли головные подразделения отряда П. И. Сокольского. В 7 часов утра они взяли кишлак Ирзиван.

Сокольский, на которого было возложено общее руководство операцией по захвату Алимхана, одобрил наши действия. Он сообщил, что к Кизил-Тепе уже подходит сводный курсантский и 6-й стрелковый полки, и требовал от нас не выпускать войска Алимхана из Зеравшанской долины.

Мы двигались в предбоевом порядке. Далеко вперед и на фланги ушли боевые разъезды. Все уже изрядно утомились, мучила жажда, но никто не сетовал на трудности.

На горизонте показалась конная группа. Присмотрелись — опять афганцы. Решили атаковать их с ходу. Выслал на фланги пулеметы, начал строить фронт. Но противник, увидев наши приготовления, свернулся в походную колонну и галопом поскакал на юг.

— Ничего не понимаю, — развел руками Валлах. — То на пулеметы лезли, как одержимые, а теперь уклоняются.

— Не соврал, видимо, пленный, — вслух подумал я. — Пожалуй, и впрямь удрал от нас эмир. Если это так, то зачем активничать его воинству? Оно будет теперь только сдерживать нас.

Рудольф Сабо заволновался, горячо воскликнул:

— Надо спешить! Кони встанут — пешком пойдем!..

Перестроились в линию колонн и понеслись переменным аллюром. Афганцы держались поближе к речной  долине. Нас это устраивало: легче было отрезать их от железной дороги.

Солнце повернуло к закату, но припекало еще довольно чувствительно. Людей разморило, клонило в дрему.

Кто-то заметил два бронепоезда (настоящих, не хлопковых). Они катили со станции Кизил-Тепе. Из труб валил густой черный дым.

— Набирают скорость, — заметил комиссар. — Особенно первый. Смотрите, насколько оторвался от второго.

Грохнул артиллерийский выстрел. Снаряд пролетел над нами и разорвался далеко позади. Там, где он упал, не было ничего подозрительного.

— Хлопцы, да ведь, никак, с бронепоезда метят в нас! — первым сообразил Пархоменко.

Новый разрыв снаряда подтвердил эту догадку. Он взметнул столб земли уже перед нами.

Мы решили броском выйти из-под огня. Направились в недалекий лесок. Вокруг часто лопались гранаты.

— Трубач, знаменщик, за мной!

Не оглядываясь, я поскакал к тому бронепоезду, что бил из шестидюймовки. Навстречу ударили пулеметы. Рывком осадил лошадь, кулем свалился на песок. Человек двадцать бойцов, следовавших сзади, сделали то же самое.

— Знамя кверху! Ковач, играй «отбой»!

Янош Ковач торопливо прочищал забитый песком мундштук. Наконец затрубил. Красноармеец со знаменем встал во весь рост и замахал красным полотнищем. Пушки умолкли. Объяснение с артиллеристами было бурным. Оказалось, когда бронепоезда стояли в Кизил-Тепе, через железную дорогу проскочила какая-то конная группа. Ее заметили слишком поздно. Тогда решили накрыть тех, кто наверняка последует за головным подразделением. И вот наблюдатели сообщили, что к полотну «валом валит кавалерия противника».

Так очутились мы под ударом своих же орудий.

Уладив конфликт, я со знаменщиком и трубачом отправился на паровозе на станцию Малик. Отряд в конном строю двинулся туда же.  

На место прибыли под вечер. Я по прямому проводу доложил Д. Е. Коновалову о происшествии. Он разрешил нам пока отдыхать.

— Алимхана преследует другой отряд, — сказал Дмитрий Ефимович. — А что вам дальше делать, объяснит Крыжин. Он скоро к вам прибудет.

Начальник штаба явился, когда уже стемнело. Возле станционного садика горели костры. Там расположились бойцы эскадрона Танкушича. «На огонек» собрались друзья из других подразделений.

— Пойдем и мы к ним, — предложил мне Крыжин.

Увидев нас, Танкушич хотел было подать команду, но Крыжин жестом остановил его:

— Отдыхайте, беседуйте...

Комиссар втиснулся в круг красноармейцев, а я присел с Крыжиным на край сухого арыка. Сергей Викторович пристально взглянул на меня и, как бы подводя итог каким-то мыслям, сказал:

— В общем, промашку мы дали. Понадеялись, что эмир будет следовать вместе со своими гвардейцами. А он их бросил. Переждал, пока наши бронепоезда ушли в Кизил-Тепе, и перемахнул через путь. Красноармейский разъезд, заметивший беглецов, пытался гнаться за ними. Но подвели уставшие кони...

К нам подошел Валлах. Он слышал, о чем говорил Крыжин.

— Так почему же нас здесь задержали? — возмутился он. — Почему не бросили по горячему следу?

— Не кипятись, — успокоил его Крыжин. — Вы тоже помотались немало. На таких лошадях разве догонишь? Преградить путь эмиру командующий фронтом приказал частям Первой Туркестанской кавалерийской дивизии, которая освободила район Китаб — Гузар — Шахрисябз. Вам же предстоит вернуться в Катта-Курган. Попутно очистите от разбежавшихся сарбазов полосу между Зеравшаном и железной дорогой.

— А Старая Бухара? — поинтересовался Пал Валлах.

— Как! Вы еще ничего не знаете?

Крыжин встал и громко, чтобы слышали все, объявил:

— Товарищи, Красная Армия и революционные  войска восставшего народа сегодня полностью овладели столицей ханства — Старой Бухарой!

На какое-то мгновение установилась мертвая тишина. Потом она взорвалась дружным «ура». Со всех сторон к кострам устремились бойцы, чтобы узнать причину ликования. Возник импровизированный митинг. Крыжин кратко информировал о положении на фронте, о героизме частей, взявших штурмом Старую Бухару и освободивших ряд других городов, поздравил всех с победой бухарской народной революции.

Допоздна возбужденные красноармейцы обсуждали важное известие. Наконец костер постепенно угас. Из-за гребня Зерабулакских высот выкатился диск луны. Люди разбрелись по облюбованным для ночлега местам.

Бивак затих. Только дневальные и часовые, борясь со сном, чутко прислушивались к шорохам ночи.

Наутро отряд выступил в Катта-Курган.  

Данный текст является ознакомительным фрагментом.