4

4

После короткого привала, как только стемнело и жизнь в кишлаке замерла, отряд выступил из Пейшамбе. Путь наш лежал в Хатырчи. Одновременно  с нами, но левее двигался на Мир-Базар отряд П. И. Сокольскогр.

К рассвету подошли к Хатырчинским болотам. Из низины потянуло гнилой сыростью. Доставать притороченные к седлам шинели никому не хотелось, и люди, чтобы согреться, часто спешивались. Но даже быстрый шаг не всегда помогал.

— Ну и край, провались он в тартарары, — зябко потирая руки, ворчал Пархоменко. — Днем как в пекле, а ночью зуб на зуб не попадает.

— Вот и славно, спать в седле не будешь, — подковырнул Федоров. — Что до меня, братцы, то я люблю разнообразие в климате.

— Тоже мне... Вот дорвусь до бухарцев — ох и погреюсь!

— Ты что же всех их в одну кучу валишь! — прервал взводного его помощник Дедец. — Политрук что говорил на собрании ячейки? С мирным населением да и с пленными сарбазами нужно обращаться хорошо.

— Это я и без тебя знаю.

— Да не серчай ты, — примирительно гудел Дедец. — Не беда, коль в разговоре ошибся. Худо, если во время боя...

Голова колонны остановилась. Из темноты вынырнул всадник, спросил:

— Где командир отряда?

Я отозвался.

— Проводников нашли, товарищ командир. Кравченко собрал их на окраине кишлака Каракуль.

Это была приятная весть. Нелегко среди ночи подыскать надежных людей, которые могли бы провести отряд через болота и тугаи.

Приказав сделать малый привал, я с командирами эскадронов поспешил в Каракуль.

Знающих местность было пятеро. Среди них выделялись длиннобородый старик и высоченный парень. Как доложил Кравченко, это были отец и сын, они не раз помогали пограничникам ловить контрабандистов. По их рекомендации Кравченко взял и трех других проводников.

Старик немного знал русский. Поняв, что речь идет о нем, вмешался в разговор:  

— Я с младший сын, старухом и внучка живем тут. Два старший сын — на бухарский земля. Чека приехал, моя ругал: «Твоя два сына бухарский человек, наша враг». Там бек сыновья комча бил, кричал: «Ваша отец вор, большевик». Что будем делать? Куда надо ходить?

Признаться, я не понял, на что, собственно, сетует старик. Кравченко пояснил, что раньше здесь никакой границы не знали. Пастухи пасли байские стада и на бухарской, и на теперешней нашей стороне. Когда же границу закрыли, часть семьи нашего проводника осталась на эмирской земле.

— Что же, и теперь тебя обижают? — спросил я старика.

— Командир Крапчинка сказал Чека: моя хороший человек. Он рибком сказал: моя помогай надо. Рибком мине земля, кибитка, бык давал.

— Вот видишь, какая Советская власть. Ревком тебе помогает. А скоро еще лучше будет, всю семью соберешь вместе. Мы идем на эмира. Разобьем его, и будет на бухарской земле народная власть. Границы снова не станет. Хочешь, живи здесь, хочешь, переселяйся к сыновьям.

Старик внимательно слушал, согласно покачивая головой. Но когда до него наконец дошел смысл сказанного, начал испуганно причитать:

— Ой, война!.. Бек моя сыновья убьет!..

Когда он немного успокоился, я сказал, что судьба сыновей сейчас зависит от самого отца. Бек еще ничего не знает. И если старик выведет наш отряд по тайным тропам к его крепости, то бек и удрать не успеет.

Проводники одобрительно закивали и сразу же стали собираться в дорогу.

Свернув на боковую тропу, мы попали в густые заросли тугая. Под ногами коней захлюпала болотная жижа. Колючие ветки цеплялись за одежду, больно царапали лицо и руки. Бойцы молча сносили все. Наконец кусты стали ниже и реже. Зато ноги коней вязли все глубже. Мы преодолевали наиболее опасную часть Хатырчинских болот.

Но вот наконец выбрались на твердую почву. Оставив за себя Валлаха, я с боевым разъездом выскочил вперед. Дорогу показывал старик. Сын его должен был провести остальных по нашим следам.

Солнце еще не встало, но обильная утренняя роса уже сверкала в траве, на листве придорожных кустов и деревьев. Напитанная влагой пыль слабо клубилась под копытами. Тропа пролегала по водоразделу рек Ак-Дарьи и Кара-Дарьи. Она вела прямо к Хатырчи.

По ней и двинулись.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.