Приложение 2 Карты маршрутов автора

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Приложение 2

Карты маршрутов автора

Отчет Кашгарской миссии, 1918-1920

Дата 19 мая 1920 года (для служебного пользования).

От — полковника Ф.М. Бейли, кавалера ордена Индийской империи (С.I.E.), выполнявшего специальное задание с Кашгарской миссией, Заместителю секретаря иностранного и политического отдела Правительства Индии, Симла.

Имею честь представить вам этот отчет о работе, проделанной Кашгарской миссией в течение 1918—1920-х годов. Я настоятельно прошу, чтобы материалы этого отчета были строго секретны, так как они содержат имена людей в Туркестане, которые могут пострадать, если когда-либо большевики узнают, что я имел контакты с ними. Кроме этого отчета я собрал некоторую информацию о маршрутах, которую я посылаю отдельно.

Могу ли я оставить две напечатанные копии отчета для моего личного использования?

Для служебного пользования

ОТЧЕТ КАШГАРСКОЙ МИССИИ, 1918-1920

1. Кашгарская миссия, состоящая из лейтенанта-полковника Бейли, майоров Этертона и Блэкера с шахзода Абдур Рахим Беком Кокандским (чья семья была вынуждена эмигрировать в Индию, когда русские аннексировали ханство), с некоторыми индийскими военнослужащими сержантского состава, бывшими проводниками, путешествовала через Кашмир, Гилгит, Тагдумбашский Памир[125] и достигла Кашгара 7 июня 1918 года. Здесь мы оставались до 24 июля 1918 года. Уезжая из Кашгара, мы оставили там майора Этертона, так как он заменил на посту Генерального консула в Кашгаре сэра Джорджа Макартни. Тот факт, что шахзода Абдур Рахим Бек является членом семьи последнего кокандского хана, стал известен в Кашгаре, поэтому мы сочли целесообразным оставить его в Кашгаре, чтобы русские не подумали, что мы намереваемся создать им какие-то трудности в Коканде. В качестве переводчика мы взяли Хан Сахиб Ифтекар Ахмада старшего служащего Генерального консульства в Кашгаре. С целью ускоренного обмена сообщениями между Кашгаром и Индией мы взяли с собой почтовых голубей, но этот простой способ связи ушел на корм многочисленным стаям ястребов по дороге, поэтому от этого способа связи пришлось отказаться.

2. В компании с М. Стефановичем, переводчиком русского консульства мы выехали из Кашгара 24 июля и пересекли границу русского Туркестана у Иркештама 31 июля. Мы нашли, что все русские таможенные служащие настроены антибольшевистски, и позднее они все вынуждены были перебраться в Кашгар. Мы прибыли в Андижан 9 августа, и здесь впервые мы столкнулись с большевистскими чиновниками, которые всегда были одеты в гимнастерку с револьвером за поясом или на столе. После пары дней задержки мы получили разрешение продолжить наше путешествие на поезде. Майор Блэкер, Хан Сахиб Ифтекхар Ахмед и я прибыли в Ташкент 14 августа 1918 года. Мы сразу же нанесли визит мистеру Тредуэлу — консулу Соединенных Штатов, и далее на всем протяжении я работал в тесной кооперации и дружбе с ним. Мы не встречались с Дамагацким, комиссаром по иностранным делам, до 19 августа. Он сразу пожелал видеть наши документы и ожидал получить от нас официальный документ из Лондона. Наши документы были подписаны всего лишь Генеральным консулом Великобритании в Кашгаре. Очень неудачно было то, что британские войска начали в это время боевые действия против большевиков, и об их появлении в Транскаспии стало известно в Ташкенте примерно 5 августа. Мы, конечно, ничего не знали об этом. Последние телеграммы из Индии были посланы нам в начале июля, но срочное сообщение могло быть доставлено нам до того, как мы достигли Андижана, если оно было только отправлено вплоть до 2 августа, когда мы покинули Иркештам, от которого была телеграфная линия до Кашгара. Сэр Джордж Макартни должен был покинуть Иркештам около 15 августа, но он также не принес нам никаких известий. Я сказал Дамагацкому, что есть три тесно связанных вопроса, интересующих наше Правительство, по которым мы надеемся найти дружеское взаимопонимание — (1) Мы хотим, чтобы хлопок из Туркестана перестал поставляться в Германию — (2) мы хотим предотвратить возвращение немецких и австрийских военнопленных и их участие в войне против нас; и (3) мы хотим предотвратить как среди военнопленных, так и других групп ведение англофобской пропаганды, особенно в Афганистане и Персии. Он уклонился от обсуждения всех этих вопросов и практически сказал, что он не намерен нам помогать.

3. 23 августа прибыл сэр Джордж Макартни и поддержал наши требования, но безрезультатно. 14 сентября сэр Джордж Макартни и майор Блэкер вернулись в Индию. Первый хотел попасть в Англию наикратчайшей дорогой и надеялся, что он сможет проехать через Россию, либо через Финляндию, либо через Владивосток, и заодно собрать по пути полезную информацию. Он обнаружил, что проект невыполним, и вернулся в Индию. У майора Блэкера все время были проблемы со здоровьем, и он уже давно хотел вернуться в свой полк. X. С. Ифтекхар Ахмед и я остались в Ташкенте. Я обдумывал, не стоит ли нам тоже вернуться, и обсуждал этот вопрос с сэром Джорджем Макартни. Я думаю, что весьма сомнительно, что большевики позволили бы нам вернуться всем вместе. В данном случае Миссия оставалась, а возвращался назад один больной офицер и Генеральный консул, приехавший совсем с другой целью. Как я думал, я мог бы поставлять важную информацию для наших сил в Транскаспии, которые, как мне казалось, движутся в направлении Ташкента, и надеялся, что я смогу укрыться, когда они начнут серьезно продвигаться, и сделал соответствующие приготовления. Если наши силы не продвинутся сюда, я надеялся в большей или в меньшей степени на помощь мистера Трэдуэлла, или воспользоваться иными способами.

4. Вскоре после моего прибытия я вступил в контакт с теми, кого я определяю, как лидеров некоторых антибольшевистских организаций. Существовала большая разница между контрреволюционерами и антибольшевиками, хотя большевики всех, кто был против них, называли «контрреволюционерами». Однажды я использовал это выражение со ссылкой на человека, с которым я разговаривал, и он сразу рассвирепел и объяснил, что он далеко не контрреволюционер, а он был революционером, который ссылался в Сибирь царским правительством за свои убеждения. Однако он был в высшей степени антибольшевиком. Очень малое число людей, с которыми я встречался, желали возвращения монархического строя в России; они все хотели республики по принципу Франции или Америки, которую большевики называли «буржуазная республика». Большинство реальных антибольшевистских организаций возглавлялось генералом Кондратовичем, но основным организатором был М. Назаров. Они сказали мне, что их реальная сила составляет около 3 000 русских, и в их организации находится Эргаш с 15 000 местными жителями. Трудно оценить реальную силу этих людей, так как их организация была построена по следующему принципу. Сам генерал знал только пять членов организации, и каждый из этих шестерых знал еще шестерых, а каждый из них в свою очередь шестерых и так далее. Причиной такого построения было то, что в случае провала человека, он мог выдать только человека, знавшего его и остальных пятерых из его группы и, возможно, еще людей, знавших его. Не было никаких способов определить, как далеко распространяется эта сеть организации, и, следовательно, совершенно неизвестна ее численность, и оценка генерала в 3000 человек могла быть чистейшей воды догадкой. Эта организация усиленно просила меня снабдить их деньгами, утверждая, что полковник Пайк и мистер Макдонелл, британский консул на Кавказе, пытались получить деньги для них, но у них возникли большие трудности, и один курьер с 200 000 рублей был только что схвачен и расстрелян. Если было правдой, что эта организация финансировалась с такими трудностями с Кавказа, было очевидно, что мне необходимо платить им в Ташкенте, что я мог легко сделать, но в то же время мне была ясна опасность поддержки организации, которая в столь сильной мере полагается на помощь мусульман, и я отказался помогать им до тех пор, пока не получу ясный приказ из Индии на этот счет. Я считал важным выяснить, какими силами точно располагает Эргаш, и насколько эффективны были его силы, и какую конечную цель он преследовал. Поэтому я попросил генерала Кондратовича послать кого-то или поехать самому за этими данными. Он согласился это сделать, но у него не было денег на то, чтобы немедленно оплатить эту поездку. Поэтому я дал ему денег на эти цели. Большевики узнали, что он покупает лошадей для своего путешествия, и таким образом обнаружили существование этой организации. М. Назаров был арестован, а генерал Кондратович чудом избежал ареста.

5. В сентябре и октябре 1918 года появились резкие англофобские статьи в газетах, когда обнаружилось, что в Москве британцы организовывали контрреволюционный заговор. По секрету мне сообщили, что в Ташкент пришла телеграмма, приказывающая арестовывать всех официальных представителей стран Антанты вместе с их служащими и «уничтожать» их, если они не будут безопасно содержаться, «как это было сделано в остальных частях России». Ташкентское правительство телеграфировало в ответ, предлагая некоторые другие меры, и после ответа, полученного из Москвы, действия были предприняты. Это сделало и положение мистера Тредуэла, и мое весьма сомнительным. Мы, однако, решили подождать дальнейшего развития событий и подготовиться к ответу, ожидаемому из Москвы, который будет нам показан, как только он будет получен. Все это время мы везде находились под постоянным наблюдением шпиков. Несколько последних дней, когда приказ о нашем аресте ожидался из Москвы с минуты на минуту, на самом деле за мистером Тредуэл ом, Х.С. Ифтекхаром и мною ходило по шесть человек. Некоторые из этих шпиков были посланы «Чрезвычайной следственной комиссией», а некоторые отделом контрразведки. Очень смешная вещь произошла, когда люди из контрразведки арестовали людей из Чрезвычайной следственной комиссии, подозревая, что они иностранные агенты. Вскоре после моего прибытия я вошел в контакт с начальником контрразведывательной службы, и в обмен на некоторую сумму денег он согласился пересылать мне ежедневные отчеты моих шпионов, и я мог редактировать их и вычеркивать из них то, что я не желал, чтобы было известно. Я не доверял абсолютно этому человеку, и всегда была вероятность, что он берет мои деньги, а отсылает Отредактированные мною отчеты, но на самом деле выяснилось, что он был настоящий антибольшевик, и был убит во время Январских беспорядков. Он также предупреждал меня обо всех намерениях арестовать или американского консула, или меня самого.

6. Приблизительно 1 октября мне по секрету сообщили, что получено телеграфное сообщение, посланное из Индии, в котором запрашивалось разрешение Туркестанского правительства на мое возвращение, хотя это сообщение так ко мне и не поступило. Я не мог сказать, что я знаю об этом сообщении, не ввергнув моих информаторов в крупные неприятности, но приблизительно в это время из Кашгара прибыл курьер (принесший мне личные письма, но к моему разочарованию никакой шифрованной информации и никаких новостей из Индии), и я, воспользовавшись благоприятными обстоятельствами, сказал комиссару иностранных дел, что я получил приказ вернуться, и 14 октября я лично передал ему официальное письмо с просьбой подготовить мои бумаги. Дамагацкий обещал выполнить мою просьбу через день или два, а на следующий день я был арестован вместе с Тредуэлом, Х.С. Ифтикхар Ахмедом и некоторыми другими иностранцами. Нас предупредили, что мы будем арестованы, но в то же время мы знали, что ответ из Москвы относительно нас еще не пришел, поэтому мы решили посмотреть, как будут развиваться события. Мы были арестованы Следственной комиссией по борьбе с котрреволюцией, Комиссией, которая была уполномочена действовать независимо от правительства, и даже имела полномочия назначать наказание в виде смертной казни.

7. Как только ответственные комиссары услышали об аресте мистера Тредуэла, они немедленно его освободили, и Колесов — председательствующий комиссар и Дамагацкий — комиссар иностранных дел, приехали на его квартиру и лично извинились перед ним за произошедшее. Меня самого комиссия допросила на следующий день (16 октября) и отпустила главным образом, я полагаю, благодаря письму, написанному секретарю иностранных дел Индии, которое было найдено в моих бумагах и которое я и писал с этой целью. Я увиделся с Дамагацким 18-го и потребовал от него ответ на мое письмо от 14-го, в котором я просил разрешения вернуться в Индию. Он сказал, что не может дать мне разрешение, и я должен просить об этом Колесова. Я сказал, что мое задержание будет рассматриваться очень серьезным образом британским правительством и попросил его позвонить Колесову с просьбой немедленно меня принять. Он ответил, что сможет увидеться со мной только на следующий день. 19-го я направился на встречу в Белый дом, бывший дворец Генерал-губернатора, где жил Колесов. Я встретил его у автомобиля, собиравшегося уезжать, и он попытался уйти от беседы. Однако я остановил его на улице и потребовал ответ по поводу моего возвращения. Он определенно не дал мне разрешения на отъезд, но сказал, что увидится со мной через три или четыре дня. Я знал, что он просто ждет ответа из Москвы на свою телеграмму.

8. Я обсудил ситуацию с мистером Тредуэлом и решил исчезнуть, если окончательный ответ из Москвы будет неблагоприятным. Мистер Тредуэл, с другой стороны, решил остаться. Кроме того факта, что Индийское правительство телеграфировало относительно моего возвращения, я подумал, что принесу меньше неприятностей правительству, если буду свободен, и я не хотел ставить правительство в положение торга относительно моего освобождения. Мое положение сильно отличалось от положения мистера Тредуэла, поскольку он был послан из Петрограда с правильными официальными документами, и в течение нахождения нескольких месяцев в Ташкенте в различных ситуациях воспринимался как официальное лицо, а я нет. Появление британских солдат в Транскаспии настроило большевиков против нас, и даже если я не был бы расстрелян по приказу правительства, была вероятность, что солдаты, возвращавшиеся с фронта, могли бы это сделать по своей собственной инициативе; особенно эта вероятность возрастала, если я был бы под арестом или в тюрьме. Эта опасность была особенно велика в тот момент, когда один хорошо известный бесчинствующий полк возвращался в Ташкент с фронта, и некоторые комиссары сами предпочитали спрятаться, пока этот полк не покинет город. 20 октября мы получили известие, что ответ из Москвы получен, и мы находимся в большой опасности ареста, и особенно именно я. Сообщение из Москвы, которое, я думаю, и было этим самым ответом, было опубликовано 1 ноября. Оно приказывало интернировать всех граждан стран Союзников (Антанты) в возрасте от 17 до 48 лет и в конце сообщалось «Что по поводу полковника Бейли? Все предыдущие соображения и предупредительность сейчас вредна.

Он должен быть арестован немедленно». В соответствии с моими приготовлениями к исчезновению, я уничтожил свои бумаги и спрятал свои наиболее ценные и транспортабельные вещи. Я был вынужден оставить нетронутыми большинство своих вещей, так как во время моего ареста был сделан список принадлежащих мне вещей, и я ожидал, что дома моих друзей будут обыскивать, и обнаружение моих вещей у них может привести их к беде. К несчастью, часть вещей, которые я спрятал, были найдены при обысках в январе, и я потерял практически все.

9. Я намеревался связаться с генералом Кондратовичем, который также укрывался, и вместе с ним уйти в Фергану, увидеться с Эргашем, и затем проложить себе путь в Мешхед или Кашгар. Через несколько дней после моего ухода в мой дом принесли письмо от Солкина — председателя ТуркЦИК (Туркестанский центральный исполнительный комитет) с приглашением встретиться с ним на следующий день. Эта было очевидной попыткой заманить меня в ловушку, и я не никак не отреагировал на него, а на следующий день телеграмма из Москвы, процитированная выше, была опубликована.

10. Прячась, я вначале связался с генералом Кондратовичем, и намеревался присоединиться к нему в домике в горах, но мы решили, что будет безопаснее не путешествовать вместе, а лучше всего мне некоторое время оставаться в Ташкенте, неделю или две, пока не утихнут страсти по поводу моего розыска. Следовательно, я остался в Ташкенте до 5 ноября, переодетый в австрийскую форму, и присоединился к генералу Кондратовичу 8-го. Я сказал ему, что хочу уйти в Фергану сразу, и на следующий день (9 ноября) мы послали двух человек проверить дорогу и узнать, можно ли уйти, и примет ли Эргаш нас хорошо. Я был очень удивлен, что генерал Кондратович выражает сомнение по этому поводу, так как господин М. Назаров всегда говорил, что Эргаш состоит в их организации. Фактически М. Назаров значительно преувеличивал свои силы в надежде получить финансовую поддержку. Двое разведчиков вернулись 21-го, сообщив, что путь закрыт и на каждой дороге патрули. Мы поверили этому и решили послать человека в Фергану по железной дороге, чтобы попросить Корнилова (брата известного генерала и русского офицера), находящегося у Эргаша, помочь нам присоединиться к ним.

11 Я надеялся поддерживать постоянный контакт с мистером Тредуэлом, но наши посыльные возвращались, будучи не совсем надежными; поэтому я решил вернуться в Ташкент и спрятаться в таком месте, откуда я смогу посылать сообщения и принимать новости более легко и смогу подготовиться лучше к уходу в Фергану. Однако я не мог вернуться в Ташкент пока не вернется посыльный, который должен был вернуться 18 ноября, но который не вернулся до 1 декабря (утверждая, что он был остановлен и ограблен красногвардейцами по дороге).

12. Все это время я с нетерпением ожидал ответа из Индии на послания, отправленные в августе, сентябре и октябре, но ничего не приходило до 13 декабря 1918 года, когда вернулся человек, посланный мною в Кашгар, но вместо получения подробного шифрованного письма, ожидаемого мною, он принес очень короткое сообщение, написанное обычным текстом, от 17 ноября, не содержащее почти никаких новостей. Это было вообще последнее сообщение, полученное мною, вплоть до того момента, когда я встретил посыльного из Мешхеда 31 декабря 1919 года, когда оставалось несколько дней марша до Персидской границы. К сожалению, 9 декабря произошел несчастный случай с моим коленом, который на целый месяц лишил меня возможности передвигаться. Даже потом меня несли пять часов по снегу, так как я с трудом передвигался, но была опасность застрять в снегах там до февраля, если я сразу не уеду оттуда. 19 января 1919 года я находился на пути в Ташкент, и мы успели проехать только 10 миль, когда нас вернули назад новости о том, что в городе идут бои. Я не знал о существовании плана немедленного выступления против большевиков. В последний раз я видел генерала Кондратовича за неделю до этого, и он тоже ничего не знал об их существовании. Это было плохо организованное и окончившееся неудачей выступление, результатом которого явилось уничтожение людей, принадлежащих к высшем классам общества в Ташкенте, которые были жесточайшим образом расстреляны в количестве около 4 000 человек. Общее русское население Ташкента составляло 90 000 человек, и число людей, относящихся к высшему классу общества легко подсчитывается; фактом является то, что пропорция убитых людей, относящихся к возрасту, пригодному для несения военной службы, была чудовищно огромной. Людей забирали в железнодорожные мастерские, раздевали там догола, так как их одежда была нужна, выставляли группами и расстреливали. Стоял ужасный холод. Многие красногвардейцы были пьяны и, стреляя, промахивались или желали помучить свою жертву, поэтому многим приходилось дожидаться, когда их кто-нибудь добьет, чаще всего штыками. Один мужчина сошел с ума и стал бегать по комнате, пока его не застрелили, и несколько человек, находившихся в комнате вместе с ним, были убиты пулями от выстрелов, стрелявших в него. Многие из палачей были мадьярами. Было расстреляно также несколько женщин и много мальчиков в возрасте от 15 до 16 лет. Один человек Толкачев хвастался, что он лично расстрелял 758 человек, и с тех пор он стал служить палачом в тюрьме, расстреливая мужчин и женщин, так как он наслаждался этим процессом. Среди этих расстрелянных был и Клеберг, глава шведской миссии Красного креста. Главным «судьей», который был ответственным за эту бойню, был некий Леппа, который был впоследствии признан виновным в присвоении награбленного золота во время этих беспорядков, за что он был наказан поражением в гражданских правах на три месяца.

13. Мне невозможно было попасть в Ташкент до 14 февраля, так как во время и сразу после контрреволюционного переворота большевики поставили на всех въездах в город вооруженную охрану, которая допрашивала и обыскивала всех проезжающих. Я пытался через третьих лиц получить пропуск от комитета села Троицкого, где я жил частным образом под видом венгерского военнопленного, но комитет отказался давать мне что-нибудь, так как они сказали, что не знают ничего обо мне, а я, может быть, укрывающийся контрреволюционер.

14. Это восстание сорвало планы генерала Кондратовича. Он хотел дождаться, пока я получу ответ из Кашгара или от наших солдат из Транскаспия, и подготовить выступление в Ташкенте в связке с продвижением, ожидавшимся из Транскаспия, или, если продвижения не последовало бы, в координации с действиями Иргаша в Фергане и казаками Дутова, находившимися на железной дороге между Оренбургом и Ташкентом. Совершенно не было никакой координации между различными силами, ведущими борьбу против большевиков. Самой Туркестанской республике приходилось вести вооруженную борьбу на четырех фронтах Оренбургской железной дороге, Семиреченском, Ферганском и Транскаспийском, помимо опасности мятежа в самом Ташкенте. Если бы все эти четыре фронта действовали согласовано, и в то же самое время было организовано выступление в Ташкенте, были бы очень велики шансы на успех. Эта координация не могла осуществляться из Ташкента, так как невозможно было установить связь с различными силами, однако это можно было бы осуществить из-за границ республики.

15. В марте на короткое время открылась железная дорога на Москву, и в Москву был отправлен поезд с мистером Тредуэлом, консулом Соединенных Штатов, капитаном Брюном, датским офицером, представлявшим интересы австро-венгерских военнопленных, миссией шведского Красного креста, которая наполовину занималась делами немецких военнопленных, румынскими офицерами и некоторыми другими иностранцами. Я, в частности, очень расстроился потерей мистера Тредуэла, так как помимо прочих причин, я рассчитывал на его помощь в случае моей поимки. Он содержался под арестом с октября на своей собственной квартире, и в январе вместе с капитаном Брюном был отправлен в тюрьму, где мог быть расстрелян, если бы не был быстро оттуда освобожден Цирулем, одним из комиссаров.

16. Большевики в Москве были обеспокоены развитием событий в Ташкенте. Принципы коммунизма не соблюдались, и имя частенько служило в качестве оправдания грабежа; массовые убийства в январе без проведения следствия также их пугали тем, что создают плохую репутацию большевистскому правительству за рубежом. Они понимали, что управлять невозможно без помощи образованного класса, а в Туркестанском правительстве практически не было образованных людей. В марте, когда на короткое время восстановилось сообщение с Москвой, в Ташкент из центра было послано несколько видных большевиков. В том числе Кобозев, который был послан как «Чрезвычайный комиссар», Бравин, бывший консулом в Персии, Апин, Воскин, Вейнберг и т. д. Последний сказал мисс Хьюстон, ирландской гувернантке, что он секретный британский агент, и просит ее помочь в отправке сообщений генералу Маллесону, но она почти сразу догадалась, что эта провокация, и отказалась принимать участие в такого рода делах. Также приблизительно в это время Баркатулла, заявлявший, что он является германским подданным из восточной Африки, и капитан турецкой армии Мухаммед Казим Бек появились в Ташкенте и занялись злостной англофобской пропагандой. Они заявили, что являются официальными представителями Германии и Турции в Афганистане. Эти и другие люди находились в постоянном контакте с Бравиным, который был главным организатором этой пропаганды, и в марте они послали 15 человек с большой суммой денег и 500 винтовок, чтобы попытаться перетянуть туркмен в Транскаспии на сторону большевиков. Я посчитал чрезвычайно важным передать эту новость в Индию и организовал передачу шифрованного сообщения по ташкентской радиостанции, но это сообщение не было принято. Бравин намеревался поддерживать и использовать панисламское движение в определенных целях, и надеялся, что беспорядки, вызванные ими в Индии, вызовут революцию, которая обязательно разовьется в направлении социальной революции большевистского типа. С этой целью в газетных статьях, памфлетах и пропагандистских выступлениях распространялись слухи о британской тирании в Индии наряду с обычной большевистской пропагандой. Эти выступления были больше обычного глупы, но, возможно, достаточны для невежественных людей, которым они предназначались. Утверждалось, что Афганская война возникла из-за закрытия мечетей и индуистских храмов в Индии. В прокламациях Баркатуллы и Казим Бека заявлялось, что следующие страны угнетаются Англией Индия, Египет, Тунис, Марокко, Аравия и Ирландия. Настоящие британцы были порабощены англичанами в 1066 году и ждут своего освобождения. В какой-то речи Казим Бек заявлял о «400 миллионах порабощенных мусульман». Он говорил, что была война между Северной и Южной Америками, так как обе Америки требовали освободить рабов. Север победил и заставил освободить всех рабов. Было понятно, что президент Вильсон был президентом Соединенных Штатов Северной Америки. Эти люди, занимавшиеся такой пропагандой, пытались представить себя официальными представителями Германии и Турции, с которыми в тот момент мы были в состоянии мира. Также часто появлялись англофобские статьи в прессе, особенно на предмет управления Индией. Редакторами были Свешников и Галач (армянин), это были невежественные люди, не знавшие ни истории, ни географии, которые почерпнули несколько фактов из устаревших книг или справочников, отвергая все, что не подходило для их аргументации, искажая факты и добавляя запас риторических выражений. Этого было вполне достаточно для низкого интеллектуального уровня большинства их читателей.

17. Индийские агитаторы в прессе также давали волю выражению своих чувств. Обычно выражались жалобы на британское правление. Британцам устанавливались высокие зарплаты, в то время как люди гибли от эпидемий и голода, вызванных сверхвысокими налогами. В соответствии с официальной статистикой 19 миллионов умерло от голода за последние десять лет. Тысячи были повешены, брошены в тюрьмы и изгнаны из страны без суда за выражение любви к своей родине. В тюрьмах они умирали от болезней. Судебные разбирательства проводились на английском языке, который люди не понимали. Мужчин наказывают за ношение перочинных ножей длиной более шести дюймов. Индусы и мусульмане не могут собираться в своих храмах и мечетях на молитвы. Часть земли Индии остается необрабатываемой, так как получаемая прибыль не может покрыть налоги. Англичане не развивают образование, не строят заводы в Индии и Египте. В газетах не разрешают печатать правду, но пресса в Англии критикует правительство. Мужчин силой заставляют работать более чем по 12 часов в день в жаркую погоду за оплату от 3 до 6 пенсов в день, а во многих случаях при системе принудительного труда и вообще бесплатно. Их также посылают работать в британские колонии вопреки их воле. Пораженных голодом людей заманивают служить в армию, заставляя убивать своих собственных братьев, и многие батальоны восстали. Армия, называемая местными жителями «армией убийц», специально набирается из диких приграничных племен, главным образом афганских, чтобы подавлять людей. Индию силой заставляют платить огромные суммы денег на войну. Во время войны вспыхивали волнения во всех частях Индии. Цитировались речи в Совете по законодательству и из доклада Роулетта, чтобы показать опасное положение страны. Одна газета зашла так далеко, заявив, что верит в то, «что мощь Англии осталась только в горах». Ужасный счет беспорядков в Индии в апреле 1919 года, когда «сотни подростков и детей оросили землю своей кровью». Между «англичанами и египтянами» должна разразиться война. И из египетских источников сообщается, что должна возобновиться война с Германией. «Все население Индии» погрузилось в траур, когда Ганди был арестован. В Амритсаре люди сожгли «библиотеку за распространение христианства» и другие здания. Утверждая, что сэр Рабиндранат Тагор — «Толстой Индии» заключен в тюрьму, говорилось, что такого бескультурья, дикости, аморальных действий не было даже в России при царе. Англия сорвала фиговый лист, которым она прикрывала свое лицо (!). Крики обычных индийских агитаторов были разукрашены для использования большевистскими читателями ссылками на эксплуатацию Индии и Египта и порабощение населения английским капиталом. В Египте «англичане бьют рабочих бамбуковыми палками и извлекают невозможно большую прибыль». Подобные ссылки делались и на Персию, но русское царское правительство заслуживало такого же порицания, как и британское правительство. Угнетенные крестьяне Персии рассматривались как благодатная почва для развития социалистических и коммунистических идей.

18. Коммунистическая пропаганда среди местного населения организовывалась Туркестанским мусульманским бюро Российской коммунистической партии. Она всегда была заметно англофобской, и сильные ругательства также были направлены против Соединенных Штатов. Мистер Ллойд Джорж и доктор Вильсон часто описывались как лидеры мировой буржуазии, борющиеся всю свою жизнь против мирового пролетариата. Всех мусульман Востока призывали объединиться с Советской Россией. Позднее на этом союзе большевики все более и более настаивали. Большевики, потерявшие надежду на совершение мировой революции на Западе, вынуждены были обратиться к Востоку. Они планировали вызвать революции в Афганистане, Персии, Индии и Китае, после чего армии с Востока разнесут эти идеи по всему миру. Следующая цитата показывает, как они выражали эту идею.

3 мая 1919 года было выпущено воззвание к мусульманам Ферганы, которые поддерживали Иргаша и Мадамин Бека, боровшихся против большевиков, следующего содержания «В данный момент представители Индийского, Турецкого, Персидского и Афганского пролетариата просят вас помочь в борьбе против английских империалистов, и будет стыдно, если вы откажитесь. Если вы будете продолжать борьбу среди своих, вы не сможете помочь пролетариату Востока. Сейчас решающий момент для Востока и Запада свергнуть капиталистическое и империалистическое ярмо». На пленуме комитета коммунистической партии 17 сентября 1919 года в Ташкенте Кобозев, президент сказал, что удары на Востоке отрежут капиталистов от источников сырья и определят исход борьбы между капитализмом и трудом. Пленумом, который был чрезвычайно влиятельным и мог сменить правительство, была принята следующая резолюция:

(1) Сила Лиги Наций увеличилась в результате «Черного» Парижского интернационала (Мирная конференция) и «Желтого» Второго Бернского интернационала (?).

(2) Невозможно добиться победы только с помощью республик ныне существующих на территории бывшей Российской империи. Мы должны организовать по всему миру железный легион пролетариата, организовать массы, организовать удары, и революционную армию по всему Востоку, где у них до сих пор не было времени довести до конца революции против империализма. Мы должны организовать пролетариат всех государств, в которых он еще не поднялся против империалистов, в одну единую коммунистическую партию.

(3) Национальное и социальное пробуждение мусульман Востока является фундаментальным вопросом, который все решит, и этому пробуждению будет способствовать легион (мирового) пролетариата. Поэтому в Ташкенте мы должны уничтожить русский национализм, поскольку он мешает организации Востока и угнетает мусульман.

(4) Все коммунисты, не поддерживающие восточную политику Третьего интернационала, должны быть исключены из партии.

(5) Мусульманские коммунисты Востока должны делать все, что в их силах, чтобы привести свои страны к большевистской форме правления и удержать его таким.

Абсолютно необходимо поднять и организовать всему пролетариату Востока поддержку масс и поднять экономическую и национальную силу Востока. У нас должны быть не только слова, которые разрушат экономическую мощь, поддерживаемую лишь меньшинством. Основы марксизма говорят, что сущность государственного устройства лежит в экономической мощи. Лучшая политика теснейшим образом связана с экономикой.

(6) Мусульмане Туркестана обязаны поддержать Афганистан против Англии всеми своими силами, не обращая внимания на свои внутренние проблемы, свои государственные устройства или эмира. В настоящее время достаточно ждать, пока пролетариат и крестьяне Афганистана сами придут к пониманию необходимости Советского правления. Но мы можем использовать афганский парламент и конституцию как средство для защиты всемирного большевизма и коммунизма.

(7) Те же руководящие принципы должны быть положены в основу наших отношений с Хивой и Бухарой. Мы будем поддерживать революционное движение партий «Младохивинцев» и «Младобухарцев» и организовывать там наших революционных единомышленников, но мы не стремимся к насильственной революции. Мы должны ждать момента, когда революция сама естественно возникнет среди населения Хивы и Бухары; но мы не должны позволить им стать поддержкой английских милитаристских устремлений, и таким образом стать угрозой существования нашей Советской Республики.

(8) Абсолютно необходимо приложить все усилия, чтобы немедленно организовать теснейший союз с Южным Китаем и Северной Индией, в которых в течение уже долгого времени разгорается огонь социальной революции.

(9) Персидский вопрос не стоит в программе этого четвертого коммунистического пленума.

19. Газетные статьи также продолжали отстаивать союз мусульман против Англии. «Туркестан, Бухара, Персия, Афганистан и Индия должны объединиться». Народ Индии, Китая, Персии и Афганистана ждут помощи от Туркестана. Муллы в селениях и городах призывали народ подняться против Англии. В июле пришли новости о захвате Ашхабада и уходе британских солдат. Это было следствие Афганской войны и волнений в Индии, и это придало большое воодушевление большевикам. Нам было сказано, что мы давали пустые обещания и предали наших друзей и союзников. Мусульманская секция Российской коммунистической партии выпустила воззвание, в котором утверждалось, что баи и представители властей, всегда угнетавшие народ, призывают в помощь Англию, всегдашнего врага рабочего класса, и особенно мусульман. «Англичане, несмотря на свои обещания, возвращаются в Индию. В присутствии англичан могут жить только богачи, бедняки будут избиваться и с ними будут обращаться как с животными. Англия сосет кровь 300 миллионов индийцев и отвергает наличие у них общечеловеческих прав. Она поработила Египет, оккупировала священные мусульманские города Мекку, Медину и Константинополь и расчленила Турцию. Турки возобновили войну с Англией, а Афганистан занял Пешавар, и скоро Индия будет свободна от мерзких лап английского капитала».

20. 10 октября было опубликовано воззвание из Москвы к рабочим Бухары и Хивы, в котором утверждалось, что Персия, которая на самом деле была нейтральной во время войны, в настоящее время является английской колонией. Бухара и Хива должны выбирать между подобной судьбой или союзом с рабочими и крестьянами России.

21. Будучи в Кагане в октябре 1919 года, я разговаривал с Махендрой Пратапом, который думал, что я австрийский офицер. Он сказал, что единственной целью его жизни является союз индуистов и мусульман Индии против Британии. Я спросил его, как так могло получиться, что в течение 4 лет войны 300 миллионов угнетенных и недовольных людей Индии не подняли восстания и не помогли нам (то есть Австрии и Германии), когда мы заставили Британию послать всех солдат, которых они могли найти, в Европу; и наоборот, они смогли послать огромное количество первоклассных солдат на все театры военных действий. Он ответил, что победа центральных государств и Турции означала бы мусульманское иго в Индии, а это для 220 миллионов индусов было хуже нынешнего британского правления. Насрулла Хан был его другом, и когда Китай вступил в войну, он предупредил его, когда он как раз собирался пересечь границу Китая. Генерал Куропаткин, генерал-губернатор Туркестана, не дал ему разрешения проехать по территории России, поэтому он смог добраться в Германию из Афганистана только после революции. Он поспешил из Германии, когда услышал о начале Афганской войны, пересек российскую границу на самолете, предоставленным ему немецким правительством уже после подписания мира, но прибыл слишком поздно. Эмир Бухары отказался встретиться с ним. Он отбыл в Кабул вместе с Суритцом в конце октября.

22. Одно из первоочередных дел, выполненных прибывшими из Москвы в апреле 1919 года официальными лицами, была организация «Специального отдела». Это была организация шпионов; сотни из них были служащими, многие были школьниками. Эта организация развесила на улицах объявления с просьбой всем рабочим сообщать обо всех безобразиях, совершенных буржуями, спекулянтами, саботажниками и хулигаганами. «Одно слово, один маленький факт часто являются ключом к раскрытию заговора. При желании ваше обращение останется в тайне». В таких условиях жизнь в Ташкенте была не из приятных; каждый опасался своего соседа. В конце июня, когда положение большевиков на полях сражений было плохим, было произведено много арестов среди оставшейся буржуазии, и газеты делали все, чтобы возбудить чувства людей против них. Утверждалось, что 70 000 рабочих было расстреляно в Финляндии и 4 500 в Риге; что бандиты Колчака расстреляли всех заключенных и десятки тысяч рабочих и крестьян. «Меч Красного террора, вложенный в ножны после Осиповских событий (то есть восстания в Ташкенте в январе 1919 года), теперь снова обнажен туркестанским пролетариатом».

23. Другим подразделением секретной службы было Отделение Военного контроля, имевшее дело с иностранными шпионами, и само посылавшее шпионов в соседние страны, но оно не занималось охотой за русскими контрреволюционерами в Туркестане. Эти два отделения были объединены под началом Буднова в ноябре 1919 года, и были отданы под управление Генерального штаба Туркестанского фронта как военная организация.

24. С февраля 1919 года, когда я вернулся в Ташкент, и до весны было почти невозможно уехать из города из-за поисков людей, принимавших участие в январском восстании. За всеми дорогами пристально следили, и было схвачено множество людей. Все это время я надеялся получить новости из Кашгара или Мешхеда, но ничего не получил. В августе я услышал, что в марте мне было послано сообщение из Мешхеда, но оно так никогда и не попало ко мне. Я думал, что британские силы из Транскаспия будут продвигаться, и в этом случае будет более полезно и безопасно для меня оставаться в Ташкенте до их прибытия. Я также надеялся отправить сообщения, что было бы полезно, вплоть до моего прибытия в Мешхед, где я узнал, что сообщения, посланные мною, были бесполезны, так как у генерала Маллесона были лучшие и более быстрые способы получения информации. Будь у меня информация об этом, я мог бы, взвесив все риски, предпринять все усилия, чтобы выбраться оттуда весной, но я оставался абсолютно без какой-либо информации с ноября 1918 года вплоть до четырехдневного марша от персидской границы в январе 1920 года.

25. Я думал, что отступление наших солдат из Транскаспия было вызвано Афганской войной. Я ожидал нового наступления, когда война закончилась, но поскольку я скрывался, было очень сложно послать сообщение, и я ничего не получал, то решил покинуть Ташкент как можно быстрее. Путь на Кашгар был невозможен без разрешения большевиков, и М. Капдевиль, французский офицер, попытавшийся воспользоваться этим путем в июне с фальшивым разрешением, был пойман. Путешествие в Мешхед через пустыню в летние месяцы было невозможно из-за жары и недостатка воды. Единственным способом покинуть страну было получение какой-нибудь работы у большевиков. Это мне было сделать чрезвычайно трудно, ведь любая тщательная беседа сразу откроет, что я не являюсь румынским военнопленным, как это указано в моих документах. А так как я несколько раз едва спасся от того, чтобы не быть схваченным, то мне пришлось несколько раз менять имя и получать новые документы. И только в августе мне удалось это сделать, когда я установил контакт с австро-сербским военнопленным лейтенантом Мандичем, который помог мне еще в октябре 1918 года и предупредил меня о моем намечавшемся аресте в это время.

Благодаря ему мне удалось получить место шпиона в отделе Военного контроля. По легенде я стал албанцем, который присоединился к подразделению, сформированному из австросербских военнопленных в Одессе в 1915 году. Мы выбрали эту национальность потому, что никто в Туркестане не знал албанского языка. В это время существовал план посылки отряда солдат на границу с Кашгаром в Памирский гарнизон, и я ожидал приказа присоединиться к ним. От этих планов пришлось отказаться, так как дорога туда удерживалась разбойниками и врагами большевиков, и я получил приказ отправиться в Каган (Новую Бухару), чтобы там, в Бухаре, получить информацию о находящихся там предположительно английских офицерах. Лейтенант Мандич в то же самое время получил назначение на пост главы отдела Военного контроля в Кагане. С его помощью я надеялся получить назначение в какие-нибудь места на Персидской границе, откуда я мог бы убежать, в случае неудачи я надеялся добраться из Бухары до Персии через пустыню. Все было тщательно спланировано, и никто в Бухаре не должен был знать, кем я являюсь на самом деле, за исключением одного хорошо известного контрреволюционера, к которому я вез секретное письмо из Ташкента. Я прибыл в город Бухару 19 октября, но мой план полностью потерпел неудачу, так как этот человек от страха потерял голову, когда я представился ему, потому что я был большевистским шпионом, и заставил меня рассказать мою историю в присутствии шестерых других людей. Теперь нечего было надеяться на сохранение секретности, и так как лейтенант Мандич мог бы быть тут же расстрелян, если бы об этом стало известно в Кагане, откуда он был послан в Бухару, то он сам присоединился ко мне на следующий день. Я послал сообщение в Мешхед 22 октября и с нетерпением ожидал ответа на это и предыдущие свои письма, но ничего так и не получил.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.