Родословная и история Библиотеки Ивана Грозного
Родословная и история Библиотеки Ивана Грозного
Библиотека (греч. собрание книг) – организация, которая собирает, хранит и выдает книги для чтения.
Библиотеки существуют с глубокой древности, на глиняных плитках, папирусе, коже, пергаменте, вощеных дощечках. Почти все древние библиотеки погибли, включая знаменитые греческие, римские и египетские. В Средние века хранителями, собирателями, спасителями книг были монастыри, потом университеты.
Библиотеки разделяются на национальные, академические, учебные, ведомственные, общественные и личные. Самые знаменитые: Национальная библиотека в Париже, Библиотека Британского музея в Лондоне, Национальная библиотека в Вашингтоне, Тайная библиотека Ватикана, Российская национальная библиотека в Санкт-Петербурге.
Великий продолжатель дела гениального Ивана Калиты по созданию Московского государства Иван III Великий (1440–1506), сын великого князя Василия II Темного и княгини Марии Ярославны из рода знаменитого героя Владимира Серпуховского-Храброго, правил русскими землями почти пятьдесят лет, и это было очень хорошо для всей Русской земли.
При Иване III в состав единого Московского великого княжества, которому совсем скоро предстояло стать царством, вошли ярославские, ростовские, новгородские, тверские, вятские и многие другие земли, которые увеличили его территорию более чем вдвое.
В 1480 году Иван III, которого уже два года абсолютно справедливо и заслуженно называли гордым титулом «Великий государь всея Руси», в ярости сломал золотоордынскую басму, полугипсовый отпечаток босой ноги татаро-монгольского хана, знак покорности Сараю, и после месячного стояния на реке Угре, отбивая попытки войска хана Ахмеда перейти реку вброд, сбросил с русских земель страшное чужеземное иго. После побед московских ратей над войсками Великого княжества Литовского в конце XV века в состав России вошли восточные славянские земли, а казанский хан на тридцать пять лет стал вассалом великого московского князя.
Выдающиеся русские историки называли княжение Ивана III блестящим, а его самого великим, а Карл Маркс писал об этом герое с ясным умом и твердым характером: «Изумленная Европа в начале царствования Ивана III, едва ли даже подозревавшая о существовании Московии, стиснутой между Литвой и татарами, была ошеломлена внезапным появлением огромной империи на ее восточных границах, и сам султан Баязет, перед которым она трепетала, впервые услышал от московитов надменные речи».
Государь всея Руси, уже знавший, что «Москва – это Третий Рим, а четвертому не быть», решил стать преемником павшего константинопольского дома византийских императоров и их герба с двуглавым орлом. 12 ноября 1472 года Иван III женился на византийской царевне Софье Палеолог, племяннице последнего императора Византии Константина и внучке императора Мануила Второго. В самом начале долгой и холодной русской зимы в Москву въехали семьдесят возов пышного обоза невесты московского великого государя, деспины Софьи Фоминишны Палеолог. В обозе ехали знаменитые итальянские архитекторы, которым предстояло построить Грановитую палату и новый Кремль. В обозе будущей великой русской княгини на нескольких возах везли сотни старинных книг, спасенных из осажденного турками Константинополя, который в 1453 году стал Стамбулом. Названия этих книг, тексты которых почти никто не видел, с благоговением упоминались в европейских исторических источниках, и совсем не только потому, что многие из них имели украшенные драгоценными камнями золотые переплеты и стоили бы в XXI веке более миллиона евро каждая. Обоз ввез в Москву концентрированную память человеческой цивилизации, сохранившуюся в одном экземпляре, которой ровно через сто лет предстояло исчезнуть в глубоких кремлевских подземельях.
Исчезнуть навсегда?
В 1753 году в немецком городе Галле вышла книга Arndts livlandische chronik, в которой появилось известие о библиотеке русского царя Ивана IV Грозного, как его на Москве угодливо называли дьяки.
Царская библиотека в книге была названа Либереей (лат. Liber – книгохранилище).
В книге был помещен отрывок из еще неизданной Хроники рижского бургомистра Франца Ниенштедта (1540–1622), знакомого с участниками описываемых им событий. Полностью Хроника Ниенштедтская была издана в Германии в 1839, а адаптированный русский перевод появился в 1883 году.
Известие содержало короткий рассказ пастора Иоганна Веттермана о том, как в 1566 году Иван Грозный показал ему свою библиотеку и попросил сделать ее описание и перевод на русский язык.
Немецкая книга 1753 года была знакома Н. Карамзину, который в девятом томе «Истории государства Российского» написал: «Царь отменно уважал сего добродетельного мужа и велел ему разобрать свою библиотеку, в коей Веттерман нашел множество редких книг, привезенных некогда из Рима, вероятно царевной Софьей».
В 1818 году в только что созданный Дерптский университет из Мекленбург-Шверинского герцогства был приглашен профессор Христофор фон Дабелов. В 1822 году он опубликовал в Риге статью Veber die Juristen Fakultat zu Dotrat, в которой сообщил, что в архивных неизданных бумагах он нашел список юридических рукописей, «хранившихся в библиотеке московского царя».
Эта неясная статья, возможно, так бы и прошла незамеченной, несмотря на важность ее темы, но товарищ фон Дабелова по Дерптскому университету профессор Фридрих Клоссиус начал рассылать эту статью многим европейским ученым и историкам и выступать о ней с публичными речами перед большими аудиториями.
В 1829 году Клоссиус по собственной просьбе получил от фон Дабелова полную копию с пока еще не наделавшего огромного шума документа и сообщил потрясенному ученому миру: «Если бы эта библиотека московских государей сохранилась, то Россия могла бы возобновить для Европы времена князей Медичи, Петрарки и Боккаччо, когда из пыли библиотеки будут извлечены неведомые сокровища древности».
Перевод документа фон Дебелова о царской Либерее с немецкого языка, сделанный в XIX веке, гласил:
«Сколько у царя рукописей с востока.
Таких всего до восьмисот, которые он частью купил, частью получил в дар. Большая часть суть греческие, но также много и латинских. Из латинских видены мною: Ливиевы истории, которые я должен был перевести. Цицеронова книга de Republica и восемь книг Historianum. Светониевы истории о царях, также мной переведенные. Tacitus Histor. Corpus Ulpiani. Papiniani. Pauli. Justiniani Cod. Constitut и Codex Novellar.
Сии манускрипты писаны на тонком пергаменте и имеются золотые переплеты. Мне сказывал царь, что они достались ему от самого императора и что он желает иметь перевод оных, чего я, однако, не был в состоянии сделать…»
В списке Дебелова также упоминались Полибий, Аристофан, Пиндар, неизвестные Гелиотроп, Замолей, Эфан и другие авторы.
Многие места копии были неразборчивы, и Клоссиус попросил у Дабелова посмотреть оригинал.
Дабелов смутно ответил, что видел и копировал оригинал в Дерпте или в архиве Перновского городского совета, в связке, названной Collectanea Pernavensia № 4, и что он был написан на двух листах разговорным немецким языком, мелкими нечеткими буквами желтыми чернилами на совсем пожелтелой бумаге.
Клоссиус обыскал весь дерптский и перновский архивы и документа не нашел. Он попросил Дабелова назвать автора документа или хотя бы составителя описи, в которой был этот документ. Скрупулезный немецкий профессор уклончиво сказал, что он не помнит фамилий, и документ вошел в историю как «anonymus Дабелова». Оригинал этого документа никто и никогда в глаза не видел.
В 1834 году в шестом номере «Журнала Министерства народного просвещения» появилась статья профессора Дерптского университета Фридриха Глоссиуса «Библиотека великого князя Василия Иоанновича и царя Иоанна Васильевича». Глоссиус опубликовал собранный из всех известных в то время печатных и рукописных текстов Хроники рижского бургомистра Франца Ниенштедта материал о Либерее Ивана IV Грозного вместе со своими комментариями anonyma Дабелова.
Именно после этой статьи Фридриха Глоссиуса началась удивительная и специально запутанная история «Либереи Ивана Грозного», имевшего в общем-то к ней условное отношение и которую правильно надо называть «библиотекой московских государей XIV–XV веков», в которой были собраны не только книги великой княгини Софьи Палеолог, но и старинные книги Владимирского, Московского великих княжеств, не погибших в страшном тохтамышевом пожаре Москвы 1382 года, и в которой, возможно, также хранились книги из библиотеки Ярослава Мудрого. После 1834 года началось активное изучение архивов, в которых многие историки и дилетанты искали любые документы, которые могли пролить свет на библиотеку московских государей XIV–XV веков.
Хроника Франца Ниенштедта в статье Фридриха Глоссиуса выглядела так:
«Великий князь отменно уважал Иоганна Веттермана как ученого мужа и велел показать ему свою великолепную Либерею, находящуюся в Москве и полученную от патриарха из Константинополя в давние времена, когда предки его приняли христианскую веру. Эта библиотека состояла из еврейских, греческих и латинских книг и хранилась подле его покоя в двух каменных сводах, как драгоценное сокровище.
Наслышавшись много хорошего о сем ученом муже, великий князь велел разломать каменные своды с книгами [в русском переводе Хроники Ниенштедта 1883 года: «отворить свою великолепную Либерею»], и через своего верховного канцлера и дьяков Андрея Солкана, Solkana, Вызровату, Wysrovata, и Никиту Юника, Junika, призвать Иоганна Веттермана и других, понимавших по-русски, Томаса Шреффера, Иоахима Шредера и Даниила Бракеля. В присутствии их вынуто было из сводов несколько книг, которые и отданы Веттерману для просмотрения.
Он нашел между оными некоторых значительных авторов, на коих ссылаются у нас многие писатели, но коих творения уже не видны более в наших странах, потому что оные, вероятно, погибли и сгорели в прежние войны. Веттерман, несмотря на свою бедность, охотно согласился бы отдать все, что имел, дабы эти книги достались протестантским университетам, потому что они, без сомнения, принесли бы много пользы роду христианскому. Но канцлер и дьяки великого князя требовали, чтобы он перевел на русский язык какую-нибудь из этих книг, обещая придать ему в помощь для сего труда вышеназванных трех мужей и нескольких писцов и искусных людей, служащих у великого князя, и уверяя, что постараются доставить им в изобилии все, что для них потребно, содержание, жилище и вознаграждение, и что вообще согласие их на желание великого князя принесет немалую выгоду как им самим, так и их единоземцам.
На следующий день совещались они о сем предложении и рассудили, что, окончив одну книгу, им должно будет начинать перевод другой, так что этой работе не будет конца до самой их смерти. Сверх того, благочестивому Веттерману пришлось бы забыть о своей пастве, а им о своих ремеслах и промыслах.
Поэтому выдумали они хитрую уловку и сказали в ответ, что когда первосвященник Анания послал из Иерусалима к египетскому Птолемею семьдесят два толковника, то при этом должны были присутствовать мужи самые ученейшие, которые ведали смысл и разум писания – для исследования и проверки всего, что те делали. А потому, чтобы это предприятие проведено было в действие как можно основательнее, должны участвовать в оном не они одни, люди простые, но и мужи самые разумные, самые сведущие в Писании и самые начитанные.
Получив такой ответ, Солкан, Вызровата и Юник стали толковать между собой и начали опасаться, что великий князь, если они донесут ему таким образом об отзыве Веттермана, не назначил их самих для надзора и присутствия при этом деле, где не достанется им богатой поживы, и они будут, как на цепи прикованные [в русском переводе Хроники 1883 года: «и тогда для них ничего хорошего не выйдет, придется им, наверное, умереть при такой работе точно в цепях»].
Поэтому уговорились они донести великому князю, что пастор и другие трое не довольно сведущи в языках и потому не в состоянии произвести ничего хорошего. Через это они счастливо и освободились от работы, как сказывали мне и уверяли меня во всем этом господин Томас Шреффер и господин Иоганн Веттерман.
Книги же были опять отнесены в своды и тщательно сокрыты.
Франц Ниенштедт».
В разных списках Хроники были разные варианты текстов:
«Они просили поверить им одну только книгу на шесть недель, но Solkan отвечал, что если про это узнает великий князь, то всем им не сносить своих голов, ибо великий князь тогда догадается, что они убоялись работы. На книгах была густая пыль, и они были снова спрятаны в три двойных свода».
«Эта библиотека хранилась подле его покоя в двух каменных сводах, где книги были снова тщательно закрыты».
«Спрятаны в два подвала, в две кладовые со сводами».
Русский перевод Хроники 1883 года: «Книги были страшно запылены, их снова запрятали под тройные замки в подвалы».
Клоссиус и многие известные историки признали тексты Хроники Ниенштедтской и anonymusa Дабелова достоверными. Многие выдающиеся историки признали текст Хроники Ниенштедтской достоверным, а anonymus Дабелова фальсификацией, подделкой и подлогом, и это тогда было обоснованным. Правда, есть свидетельства, что оригинал списка Дабелова видели перед Второй мировой войной в Латвии, а это значит, что эта тема еще не закрыта.
Достоверны ли опубликованные в Хронике сведения о том, что в 1566 году пастор Веттерман видел царскую библиотеку? Безусловно, и с этим согласны все исследовавшие проблему знаменитые историки. Царский титул Ивана IV не признавался в Европе, и в тексте он назван, как и должно, великим князем. Веттерман и его товарищи, приехавшие в Москву из Северной Европы, отлично понимали, что в разгар ужасной опричнины они, случайно узнавшие какую-то государственную тайну из книг, навсегда останутся на московской или в московской земле, и вознаграждение за труд им уж точно не понадобится. Что касается поведения «великого канцлера и дьяков» Андрея Шелкалова, Никиты Фуникова и Ивана Висковатого, известнейших людей своего времени, еще не знавших, что жить двум из них осталось по собственной вине и по вине Ивана IV всего ничего, то оно полностью соответствовало тому страшному времени на Москве, уверенно катившейся в ужасающую Смуту начала XVII века. Именно такая обстановка и отношения на государевом дворе были на Руси в царствование ужасного царя. Веттерман и его товарищи избрали совершенно правильную тактику и поэтому остались живы и здоровы, и это была большая редкость в тогдашней допетровской Москве, где жизнь человека не стоила ничего.
Что касается слов о том, что книги были переданы константинопольским патриархом, будто бы в годы принятия Русью христианства, то есть в X–XI веках, то они просто подчеркивают их древность или происхождение из библиотеки Ярослава Мудрого.
В 1567 году из Москвы в Литву от несправедливой опалы бежал герой взятия Казани князь Андрей Курбский, который в своих посланиях к Ивану Грозному, широко известных в Европе, писал о полной необразованности первого московского царя. Возможно, именно поэтому Иван вспомнил о существовании уникальной библиотеки своих предков и решил рассказать о ней всем критикам его правления, тем самым показав, что у варваров не может быть таких всемирных сокровищ. Однако он почему-то ограничился только показом книг нескольким иностранцам и не стал вызывать для составления каталога библиотеки настоящих специалистов, например тех же афонских монахов.
Веттерман, умерший в 1570 году, кажется, был из выселенных царем юрьевских-дерптских немцев, оказавшихся в свите шведского принца Магнуса, женатого на племяннице Ивана Грозного и приехавшего в Москву для заключения политического союза. Царь специально показал пастору и его товарищам Либерею, чтобы они рассказали о ней в Европе, что и произошло, а значит, он добился желаемого для себя результата.
Из Хроники Ниенштедтской и статьи Клоссиуса следует, что в знаменитой Либерее были не только книги Софьи Палеолог, но и рукописи, собираемые в московском княжестве со времен Александра Невского и Ивана Калиты, бывших лучшими умами своего времени. Возможно, в Либерее были и книги Ярослава Мудрого, которые из Киевской Руси в конце XII века, как и чудотворную икону, вывез сын первого владимирского великого князя Юрия Долгорукого и сам великий князь Андрей Боголюбский. Не за эти ли богатства он был убит своими боярами в своем дворце в Боголюбове?
История знаменитой Либереи московских государей оставила значительные следы и в истории Московского государства:
Приглашение в 1518 году в Москву Максима Грека великим князем Василием Ивановичем для перевода церковных книг.
Спасение в страшных пожарах Москвы 1547 и 1571 годов.
Исчезновение сокровищ Ивана Грозного в 1582 году перед его смертью. Опись царского архива 1575 года.
Конец Бориса Годунова, безусловно знавшего все тайны Кремля, Смута начала XVII века и тотальные польские грабежи Кремля в 1611 году. Пожар Москвы 1627 года.
Сообщение Конона Осипова 1718 года о поручении правительницы Софьи Алексеевны дьяку Василию Макарьеву в 1682 году обыскать московские подземелья для проверки сохранности тайных ходов под Кремлем.
Поиски Либереи по приказу Анны Иоанновны.
Поиски Либереи и споры о ней историков в конце XIX века.
Поиски Либереи Игнатием Стеллецким в 1914 и 1933 годах.
Поиски комиссии академика М. Тихомирова в 1963–1964 годах.
Веттерман говорил, что царская библиотека хранилась около покоев царя в трех тайных двойных сводчатых подвалах в нижнем подклетном этаже Кремлевского Теремного дворца. Этот дворец был построен Алевизом Новым в самом начале XV века.
Считается, что в эти годы покои Ивана III во дворце находились рядом с дворцовой церковью Святого Лазаря, построенной еще Иваном Калитой в начале XIV века, недалеко от церкви Спаса на Бору. Покои жены Ивана III Софьи находились рядом, у церкви Иоанна Предтечи на Бору, разобранной до подвалов и фундамента в 1847 году. Под всеми кремлевскими церквями были подвалы, подклети, где надежно от частых пожаров хранились ценности как казны, так и частных лиц. Вполне вероятно, что великокняжеские богатства, в том числе и бесценная библиотека, хранились именно в глубоких церковных подвалах, что было совершенно правильно.
Кажется, у церкви Святого Лазаря в 1396 году была построена церковь Рождества Богородицы, которая вместе с ней обрушилась, вероятно, в 1480 году, и вроде бы по приказу Василия Ивановича ее стал разбирать зодчий Алевиз Фрязин. Знаменитая библиотека была, очевидно временно, перенесена на новое место и опять попала в исторические документы.
Во второй половине XVI века было написано «Сказание о Максиме философе, иже бысть инок Святые горы Афонские преславные обители Ватопедские, еже здесь пострада довольно лета за истину». Впервые «Сказание», которое приписывают авторству князя Андрея Курбского, было опубликовано в 1872 году в Москве в «Описании рукописей А. Хлудова» и в «Описании рукописных сборников Императорской Публичной библиотеки», изданном в Петербурге в 1882 году. Впрочем, документ и до этого был известен в ученом мире: «Преславный государь и великий князь Василий Иванович отверзе царские сокровища древних князей, прародителей своих, и обрете в неких палатах бесчисленное множество греческих книг, словенским людям отнюдь неразумных».
Тяжелым и сложным дьяческим языком XVI века «Сказание», авторство которого, кстати, приписывают князю Курбскому, рассказывало о том, что Василий Иванович попросил греческого патриарха прислать к нему «мужа ученого истолковать книги греческого языка на словенский». По этой просьбе в 1518 году в Москву приехал Максим, прозванный в Москве Греком по национальному признаку, ученый инок, «вельми хитр еллинскому и римскому и словенскому, и о божественной философии рачительство имел».
«Сказание» сообщает: «Великий князь Василий Иванович сего инока Максима призвал и ввел его в свою царскую книгохранительницу и показал ему бесчисленное множество греческих книг. Сей же инок с клятвой рече перед государем, яко и в Грецех толикое множество книг сподобися видеть. Великий князь преда ему книги на рассмотрение разобрати и повелел Максиму Псалтирь толковую перетолмачить».
Архивные документы о пребывании Максима Грека в Москве до нашего времени почти не дошли. Известны только две грамоты: письмо Василия Ивановича на Афон с просьбой послать к нему на время «книжного переводчика Савву» и ответ старцев.
Савва болел и поехать не смог. Вместо него Ватопедский монастырь прислал в Москву «возлюбленного брата нашего Максима, искусна суща и пригожа к толкованию и переведению всяких книг церковных и эллинских, понеже он от иной младости в сих учениях». Максим Грек, до пострижения в монахи имевший имя Михаил Триволис, учился во Флоренции, там же участвовал в фанатичном движении Джироламо Савонаролы и после его казни ушел на Афон, где постригся в монахи, откуда и выехал в далекую Москву.
Московская летопись отметила приезд афонских монахов: «Лета 7026 [1518], марта 4 дня, в четверг на третьей неделе поста, приеде к великому князю Василию Ивановичу государю и самодержцу всея Руси на Москву милостыни ради от Благовещения Святые Богородицы из Ватопеда монастыря три старца: Максим Грек, да Неофит священно-инок Грек, да Лаврентий Болгарин».
Летопись ни слова не говорит о причинах приезда монахов, отделываясь словами «милостыни ради», которые совсем не означают, что они приехали без денег спасаться в Москву от голодной смерти. Возможно, афонских монахов призвали в Москву совсем не для разбора бесценной библиотеки, о чем говорит «Сказание», а для срочного перевода греческих церковных книг, необходимых для борьбы с популярной в то время на Руси «ересью жидовствующих». Сам Максим Грек в дошедших до нас сочинениях ни слова не упоминает ни о посещении, ни о составе библиотеки Ивана III и его жены Софьи, что в общем-то ничего не значит. О богатствах московских государей было не принято кричать на Москве направо и налево, можно было остаться без головы. Правда, Максим сам писал о том, чем почти девять лет занимался в Кремле: «По грамоте великого князя Василия Ивановича всея Руссии, его же повелением толкование псалтырное исполнено, переводы с греческого языка на руський, и иные богодухновенные книги, растленные от переписчиков, предобрейше исправил, яко же и вам, государям моим, то ведомо есть».
В XIX, да и в XX веке комментаторы перевели слова Максима при посещении им великокняжеской библиотеки как «Государь, такого богатства нет и во всей Греции!», хотя сам Грек указывал в написанном не им «Сказании» только, что книг очень много. В своих сочинениях Максим подтверждал факт существования великокняжеской библиотеки, называя ее книгохранительницей, в которой были и греческие рукописи, однако ничего не говорил о самих книгах.
В 1526 году Максим Грек неосторожно вмешался в московскую политику и был заключен сначала в подмосковный, а затем в тверской монастыри, где его держали в очень суровых условиях. Только через двадцать лет его реабилитировали и перевели в Троице-Сергиев монастырь, где он и умер в 1556 году. Великому князю Василию Ивановичу в конце жизни было не до книг. «Ересь жидовствующих» была побеждена, и переводчики ему были не очень нужны.
Великого князя очень беспокоило то, что у него не было наследника, и все его время и силы забирали скандальный развод с женой Соломонией Сабуровой и вторая женитьба на Елене Глинской, матери Ивана Грозного.
В Кремле после 1526 года Максим Грек больше не работал, однако есть свидетельства о том, что он в 1553 году в монастыре встречался с Иваном Грозным, которому, очевидно, рассказал все, что знал, о библиотеке московских государей.
Монастырские и княжеские библиотеки на Руси действительно называли книгохранительными палатами или казнами, или просто казнами, то есть помещениями, в которых можно было надежно хранить ценности, в том числе книги и архивы. Либерее Ивана Грозного предстояло пережить два страшных пожара Москвы XVI века, и она в них не сгорела, надежно спрятанная под толстыми многометровыми церковными сводами.
«Царственная книга» так писала о страшном пожаре 21 июня 1547 года: «И обратилась буря на град, и загорелся в граде у соборной церкви Пречистой верх, и на царском дворе великого князя кровля, и избы деревянные, и палаты, украшенные златом, и казенный двор с царской казной, и церковь на царском дворе у казны Благовещения златоверхия, в которой деисус письма Андрея Рублева златом обложен, и все с казной великого царя, и оружничья палата, и постельная палата, и конюшня царская, и погреба на царском дворе выгорели все».
Погреба в 1547 году выгорели, но подвалы нет, и ценности были спасены.
В 1571 году Москва была сожжена подошедшей к ней ордой крымского хана Девлет-Гирея, но Кремль в этот раз не пострадал. Еще по приказу Ивана III Кремль от посада был отделен большой площадью, которая позднее стала называться Красной, и огонь от горевшего города на подготовленный к обороне Боровицкий холм дотянуться не смог.
Очень много разговоров велось известными историками многих стран об исчезновении сокровищ Ивана Грозного в 1582 году. Вполне возможно, что перед смертью царь перепрятал все свои колоссальные ценности, в состав которых входила и библиотека московских государей. В те времена украшенные драгоценными металлами и камнями книги могли весить более пятидесяти килограммов, и за некоторые из них можно было купить даже и небольшое княжество. Поскольку сам больной Грозный ночами не таскал тяжеленные сундуки по Кремлю, то в его тайны были посвящены и самые доверенные его люди, среди которых был и телохранитель его наследника Федора Борис Годунов.
В середине XIX века в первом томе «Актов Археологической экспедиции» под названием «Опись царского архива» был издан подлинник этого бесценного официального исторического документа, написанный в 1562–1575 годах разными почерками тогдашней скорописью. Хранившийся в Императорской Публичной библиотеке документ, оригинал которого содержал множество описок, до нашего времени дошел не полностью.
Царский архив до XVII века содержался в нескольких сотнях ящиков, а сами документы были в столбцах (новый документ подклеивался к старому и скручивался в свиток). Опись царского, не личного, а государственного архива, составленная в 1550-х годах тем самым руководителем Посольского и Разрядного приказов Иваном Висковатым, содержала записи, в каком ящике что лежало, то есть перечисляла его содержание.
«Ящик 64. А в нем списки литовские старые, при дьяке при Луке [Семенове], ответ Жигимонтов короля Михаилу Юрьеву, коли был посольством в Литве…
Ящик 139. А в нем книги посолские Литовские, Крымские, Нагайские, Казанские, Немецкие, Астраханские, Турские, при дьяке Иване Михайлове…»
Многие документы были составлены еще в XV веке, во время правления Ивана III. Большинство материалов касались проблем внешней политики, международных переговоров, пограничных дел, многих князей правящего Рюрикова дома, в архиве находились судебники, городовые акты, политические сыскные дела, материалы по ересям, архив боярской думы. Некоторые важнейшие государственные документы, например Государев Родословец, писцовые книги, боярские списки, в архиве не упоминаются, очевидно, были выданы в Разрядный или Посольский приказы, имевшие также и свои архивы. Посольская изба была построена в 1565 году на месте, указанном в Александро-Невской летописи так: «против Ивана святого под колокола».
Книги также упоминаются в описи царского архива, но без указания номеров ящиков: «Литовский Летописец, перевод с Летописца Польского, перевод с Космографии», «Коробья Новгородские, а в них книги латинские».
В XVI веке «коробьями новгородскими» называли большие надежные сундуки хорошей, изящной работы, в которых хранились особо ценные предметы государевой казны. Были ли книги, упомянутые в описи царского архива середины XVI века частью библиотеки московских государей? Возможно.
Национальная библиотека именно для того и существует, чтобы ею пользовались при необходимости разные государственные органы. Книгами пользовались, книги читали, они находились в разных местах Кремля.
В Европе рассказывали, что будто бы незадолго до взятия Константинополя в 1453 году византийский император сам отправил драгоценные книги в Москву для их спасения от очевидного уничтожения. В 1600 году в Москве с посольством Льва Сапеги побывал униатский ученый Петр Аркудий, который по поручению кардинала Сан-Джорджо пытался выяснить, есть ли в Москве книги из библиотеки византийских императоров. Аркудий ничего не нашел, но, скорее всего, он ничего и не искал. Заказчику поисков он просто и безыскусно сообщил, что московские князья были людьми необразованными, а значит, никаких книг у них и быть не могло.
Пережила ли библиотека Смуту начала XVII века, тотальный грабеж Кремля поляками в 1611 году? Поляки даже забрали из сердца Москвы коронационные шапку Мономаха, скипетр и державу московских государей, утопив, правда, их при отправке в Варшаву во время грандиозной попойки под Можайском. Царские регалии пришлось восстанавливать по воспоминаниям, из-за чего была перенесена коронация Михаила Романова на 1613 год.
Рукописи не горят, а значит, библиотека пережила и правление Бориса Годунова, 1611 и 1627 год, когда опять горела вся Москва. Это подтверждают сохранившиеся дела знаменитого Преображенского приказа князя Ромодановского, занимавшегося охраной Петра Великого и государственной безопасностью.
В декабре 1724 года в Петербурге в Канцелярию фискальных дел обратился бывший пономарь московской церкви на Пресне Конон Осипов. Он писал о том, что в 1718 году докладывал Ивану Ромодановскому о тайных сундуках кремлевских подвалов, и были проведены их поиски, но малыми силами, и безрезультатно. Петр I был знаком с этим делом и распорядился «свидетельствовать совершенно». Поиски были проведены опять, но везде офицер и десять солдат натыкались на завалы. Конон еще раз, при Анне Иоанновне, в 1734 году обращался в Сенат с просьбой доверить ему поиски, и опять искал, но опять безрезультатно. Канцелярист дотошно записал его слова:
«Есть в Москве под Кремлем тайник, а в том тайнике есть две палаты, полны наставлены сундуками до сводов. А те палаты за великой укрепой. У тех палат двери железные, поперек цепи в кольца проложены, замки вислые превеликие, печати на проволоке свинцовые. У тех палат по одному окошку, а в них решетки без затворок.
А ныне тот тайник завален землею за неведением. Как веден ров под Цейхгаузный двор, и тем рвом на тот тайник нашел на своды и те своды проломали и насыпали землю накрепко.
И он о тех палатах доносил в 1718 году ближнему стольнику князю Ивану Федоровичу Ромодановскому на словах, в Москве, в Преображенском приказе.
А узнал он о тех палатах от Большой казны дьяка Василия Макарьева. Сказывал он, что по приказу благоверной царевны Софьи Алексеевны был послан под Кремль в тайник, и вошел он в тайник близ Тайницких ворот, а в каком месте не сказал, только сказал подлинно, куда вышел – в Круглую башню [Собакина] к реке Неглинной, что там был старый Точильный ряд.
И дошел дьяк до тех двух тайных палат и в те окошка смотрел, и видел, что поставлены сундуками до сводов, а что в сундуках, он не ведает. И сказал он о тех сундуках благоверной царевне Софье Алексеевне, и царевна до указу в те палаты ему ходить не велела.
А ныне есть ли что в тех палатах, или нет, про то он не ведает, потому что оный дьяк был послан под Кремль в 90 [1682] году.
А искать надобно в Кремле городе: от Тайницких ворот, от Константиновской пороховой палаты, под церковью Иоанна Спасителя Лествицы, от Ямского приказу поперек дороги до Коллегии иностранных дел».
1680-е годы в Москве были мятежными, только что прогремела кровавая Хованщина, стрелецкое восстание князя Ивана Хованского-Тараруя, и правительница Московского государства Софья проверяла, может ли она в случае нужды бежать из Кремля подземными ходами, которых в Боровицком холме было несколько. Дьяк Макарьев прошел от Тайницкой до Собакиной башни под землей почти весь Кремль, то есть около километра, убедился, что все в порядке, и по дороге наткнулся на палаты с сундуками.
Содержание сундуков по какой-то причине Софью не заинтересовало. Скорее всего, она знала, что там нет ни золота, ни драгоценных камней. Известно, что для раздачи денег взбунтовавшимся стрельцам, которых было около двадцати тысяч, она велела перелить всю серебряную посуду на Москве в монеты. Время было бурное, а власть правительницы совсем не прочной, и до тайников под Кремлем дело у нее не дошло.
Казначей дворца Василий Макарьев к 1718 году уже умер, но Ромодановский, конечно, поиски в кремлевских подвалах провел и везде натолкнулся на завалы, для расчистки которых требовалось множество людей. Попытки копать полностью заваленные ходы выделенными десятью солдатами ни к чему не привели: «и той работы было не мало, но только тайника никакого не отыскали». Шла страшная Северная война, забиравшая все ресурсы государства, которому было не до закопанных «где-то в Боровицком холме» сундуков. Раскапывать сплошные завалы должна была по меньшей мере дивизия, которой не было, а кого попало рыть в тайный подземный Кремль не пустишь.
Конон Осипов был должен казне очень большие деньги, и некоторые исследователи считали, что историю с дьяком Макарьевым пономарь выдумал, чтобы списать долги и избежать наказания. Должен был или не должен пономарь деньги государству – совершенно не важно, потому что его подземная история явно не выдумана. Кстати, в 1735 году долг бывшему пономарю по каким-то причинам казна простила.
Поиски 1724 и 1734 годов малыми силами также были безрезультатны, но о ящиках в кремлевских подземельях не забыли.
Подземных ходов и помещений под Кремлем было совсем немало. Их искали и при Анне Иоанновне, и в XIX веке, но всегда натыкались на обвалившийся грунт и камни просевших зданий. Новый всплеск интереса к библиотеке московских государей произошел в конце XIX века.
В 1891 году в Москву для поиска старинных рукописей в Синодальной библиотеке и московском архиве Министерства иностранных дел приехал профессор Страсбургского университета Эдуард Тремер. Император разрешил Тремеру осмотреть подвалы Теремного дворца, где, по утверждению профессора, должна была находиться библиотека московских государей. Само собой, Тремер осмотрел только те места, до которых был свободный доступ, при этом использовал просто железный щуп, но ничего там, конечно, не нашел. В своих статьях «Библиотека Ивана Грозного», опубликованных в «Московских ведомостях» в № 315 от 14 ноября и № 394 от 3 декабря за 1891 год, Тремер предположил, что тайные подвалы с библиотекой находятся рядом с Теремным дворцом, под церковью Святого Лазаря.
Ничего нового и сенсационного в публикациях Тремера не было, но в Кремле опять начали искать тайники, при этом глубоко не раскапывая подвалы, а российские историки начали бурную полемику по предполагаемому месту хранения Либереи.
В 1898 году в своей объемистой книге «О библиотеке московских государей в XVI столетии» историк Сергей Белокуров пришел к ошибочному выводу, что ее вообще не существовало, и его доказательно опровергли многие русские корифеи.
Расследования по поиску кремлевских книг кроме нескольких искавших известности дилетантов опубликовали выдающиеся ученые и историки И. Забелин, Н. Лихачев и А. Соболевский. Все они подтвердили, что в Москве существовало собрание уникальных старинных рукописей, но не все они верили, что оно сохранилось до начала XX столетия.
И. Забелин писал в 1894 году в статье «Подземные хранилища Московского Кремля»:
«В подземных тайниках Московского Кремля должны храниться в трех склепах – подвалах или подклетах богатая книгами библиотека царя Ивана Грозного и еще в двух палатах, полных до сводов сундуками, неведомое сокровище.
Можем ли мы отрицать, что какая-либо счастливая случайность не откроет эти забытые сокровища?»
Несколько десятилетий библиотеку Ивана Грозного искал известный романтичный археолог и историк Игнатий Стеллецкий, но никаких новых, возможно, найденных им материалов и документов, проливающих свет на судьбу национального достояния России, до нашего времени не дошло.
Игнатий Яковлевич Стеллецкий (1878–1949), сын личного дворянина из Запорожья, закончил Харьковскую духовную семинарию и Киевскую духовную академию, в которой защитил диссертацию по богословию. Он долгое время работал на Ближнем Востоке, проводил раскопки у Иерихона, для чего закончил Московский археологический институт. Стеллецкий стал членом Русского военно-исторического и археологического обществ, проводил раскопки на Украине, в Крыму, в Подмосковье, работал в Московском архиве Министерства юстиции. Он писал: «Я нашел в архиве ключи к знаменитой своей романтической легендарностью библиотеке Грозного. Я решил найти ее любой ценой».
Стеллецкий начал изучать подземную Москву, обследовал подземелья в московских монастырях и зданиях постройки XVII–XVIII веков. В 1912 году титулярный советник Стеллецкий составил «План подземной Москвы», в котором описал более трехсот объектов и заявил, что «Кремль связан подземными лабиринтами со многими зданиями средневековой постройки». Тогда же он провел локальные раскопки в Кремле, которые были прерваны Первой мировой войной.
После Октябрьской революции 1917 года профессор Киевского университета Игнатий Стеллецкий собирал памятники истории и искусства для украинской Академии наук по разоренным Гражданской войной помещичьим усадьбам, создал музей в Лубнах, где был знаменитый замок палача Иеремии Вищневецкого, Бешеного Яремы, проводил раскопки в Субботове Богдана Хмельницкого, у украинского села Андрусовка раскопал скелеты нескольких мамонтов, которые передал в Киев. В 1923 году Стеллецкий вернулся в Москву.
В столице Стеллецкий встретился с князем Николаем Щербатовым, проводившим поиски в подземельях Кремля в 1894 году, после чего попытался получить разрешение ОГПУ на раскопки, на что, по его словам, получил ответ: «Москва ваша, но в Кремль мы вас не пустим, мы его сами весь ископали». Он работал в Историческом музее, проводил раскопки в Сухаревой башне, Симоновом монастыре, других палатах XVII века, в сотрудничестве с только что родившимся метрополитеном организовал музей «Подземная Москва», читал лекции о московских подземных ходах в Политехническом музее, которые собирали аншлаги, искал серебро на Украине и золото на Кавказе. Он писал:
«Везде и всюду подземелья временем и людьми приведены в состояние если не полного, то очень большого разрушения. Общей участи не избежал и Кремль.
Путешествие по подземной Москве – это скачка с существенными препятствиями, устранение которых требует усилий, времени и средств».
В 1933 году после письма руководителю Советского Союза И. Сталину, разрешившему раскопки в Кремле, Стеллецкий с ноября 1933 по ноябрь 1934 года работал в Арсенальной башне, однако после убийства Сергея Кирова работы в Кремле были свернуты. Совместно с Наркоматом обороны Стеллецкий занимался подготовкой бомбоубежищ. В 1944 году журнал «Наука и жизнь» опубликовал его двухстраничную статью о библиотеке Ивана Грозного. В 1949 году Игнатий Стеллецкий умер, часть его архива была передана в Центральный архив литературы и искусства.
В 1944–1948 годах Стеллецкий работал над трехтомной «Историей библиотеки Ивана Грозного», первые два тома которой «Корни» и «Борьба» были опубликованы. А третий, «Раскопки», в котором должен был быть очерк подземного Кремля, бесследно исчез или был не закончен. В книге он привел мнение о библиотеке московских государей выдающегося инженера и архитектора А. В. Щусева: «Надо установить, из чего сложены подземные палаты, где была книгохранительница Ивана Грозного. По всем данным, из сухого мячковского камня, белого известняка. Вообще, копать стоит. Необходимо произвести обследование подземной Москвы, а также подземелий военных сооружений Кремля. Величайшие клады хранятся в кремлевских подземных ходах. А поэтому исследовать подземный Кремль, безусловно, стоит».
Стеллецкий писал:
«Из кремлевских башен мое самое пристальное внимание всегда привлекала угрюмая, одинокая и подчеркнуто средневековая башня Наугольная Арсенальная, таившая в себе много исторических тайн и загадок. Впервые проникнуть в нее удалось в 1912 году и, конечно, не без труда: специально был снят военный караул, охранявший ее входы.
Было известно, что под этой башней существует тайник с источником. Осмотрев куполообразный свод, мы нашли в нем старинный пролом, из которого торчала не старая приставная лестница, по которой мы спустились в неведомую мрачную пустоту, с фонарями в руках. В центре мусорного дна тайника возвышалась пирамидально сложенная груда камней, больше ничего. Только налево чернело устье огромного сводчатого макарьевского тоннеля, ведущего куда-то под Тайницкую башню. Подземный ход уходил в толщу стены на одиннадцать аршин и вел к колодцу, засыпанному землей и каменьями.
Далее был обнаружен провал под часовней возле Никольской башни, обращенной в сторону Исторического музея. В этом месте ход спускался на семнадцать аршин и шел по направлению к Арсенальной башне и к дому Губернского правления, постройка которого относится ко времени Ивана Грозного.
В июне 1914 года мне был разрешен осмотр Кремля с подземельями, и вдруг разразилась катастрофа – грянула Первая мировая война, и пришлось горько пожалеть об упущенном драгоценном времени.
Некоторые историки высказывали мнение, что библиотека сгорела во время одного из кремлевских пожаров. Но если уцелел от пожара царский архив в «макарьевском тоннеле», то тем вернее уцелела от огня царская библиотека в несгораемом каменном тайнике.
Надо считать, что и библиотека и архив Ивана Грозного сохранились не только в целости, но и в сохранности, и должны быть найдены».
Во второй половине XX века о библиотеке московских государей писали выдающиеся советские историки М. Тихомиров и А. Зимин, но они только подтвердили ее уникальность и реальное существование.
М. Н. Тихомиров писал в своей статье 1960 года «О библиотеке московских царей»:
«Хотя можно считать установленным факт существования царской библиотеки с русскими рукописями, это не решает вопроса о том, что же произошло с тем богатым собранием греческих и латинских книг, которые видел в 1565 году ливонский пастырь Иоганн Веттерман.
Может быть, сокровища царской библиотеки лежат еще в подземельях Кремля и ждут только, чтобы смелая рука попробовала их отыскать. А такие подземелья и в самом деле существовали в Кремле с XVI века. Находка возможно сохранившейся библиотеки имела бы грандиозное значение».
В своей очень интересной статье «К поискам библиотеки московских государей», опубликованной в 1963 году, А. А. Зимин писал:
«Для окончательного решения вопроса необходимо тщательно изучить все памятники русской письменности XVI века, которые могли сохранить следы книг, взятых из царской «книгохранительницы». Нужно еще раз проверить состав библиотеки московских митрополитов, остатки книг из Посольского приказа и попытаться завершить то обследование кремлевских подвалов, которое начал в свое время И. Стеллецкий.
Можно думать, что библиотека Ивана Грозного еще не раз привлечет к себе внимание пытливого исследования».
Не вызывает никакого сомнения тот факт, что бесценная библиотека московских великих князей с ценнейшими греческими, латинскими и древнееврейскими рукописями существовала. Многие московские исторические документы XV и XVII веков содержат цитаты из самых знаменитых древних еврейских, греческих и латинских книг. В Государственном Историческом музее в Москве хранится Синодальное собрание рукописей, составленное из митрополичьей, а затем патриаршей библиотеки. Илиада Гомера, География Страбона, История Фукидида и Павзания, Философия Арата и Аммония, Физика Аристотеля, Арифметика Никомаха, Комедии Аристофана и Трагедии Эврипида были совсем не редкостью в средневековой Москве. Но была ли знаменитая Патриаршая библиотека знаменитой Либереей московских государей? Нет. Это были два совершенно разных книжных собрания. В церковных библиотеках не хранились светские книги. Библиотека московских великих князей была отдельным книжным собранием, которое до сих пор не найдено.
В библиотеке хранились книги, собранные Ярославом Мудрым, Александром Невским, Иваном Калитой, греческими митрополитами в Москве Феогностом и Киприаном, Иваном III и привезенные его женой Софьей из Рима и Константинополя.
В конце XV – начале XVI века в Москве шла отчаянная борьба за власть между сыном Ивана III Василием и внуком Дмитрием. Победил Василий, и книжных сторонников Дмитрия, обвиненных в «ереси жидовствующих», в 1504 году просто сожгли на кострах. Понимая, что светской библиотеке не уцелеть после его смерти, умирающий Иван III спрятал ее и тем самым спас от гибели.
В 1510-х годах Василий Иванович очень прислушивался к опальному князю Василию Патрикееву, постриженному в монахи его отцом. Именно по просьбе князя-монаха великий князь пригласил в Москву монахов из Ватопедского монастыря во главе с Максимом Греком, и книги, данные для перевода не знавшему поначалу русского языка монаху, определенно были из той самой драгоценной библиотеки.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.