17

17

Целыми днями мы беседовали на темы устройства следственно-судебной системы, особенностей различных структур, работы оперов и следователей. Много спорили и о политике. Так или иначе, сошлись на том, что без активного участия народа, без реального контроля общества за управленческими структурами любая республика скатывается в фазу диктатуры. Это может показаться странным, но сами менты понимают это прекрасно, так как ежедневно видят расклад изнутри и не питают иллюзий в отношении истинной природы власти.

Сама судебно-следственная система проста и кошмарна до безумия. Ключевой момент: реальная власть находится у оперов. Именно они проводят всю предварительную разработку, накапливают материал для возбуждения уголовного дела. Тут нет никаких ограничений. Всё строится на личном опыте, логике и интуиции. В ход идут любые улики. Юридическая сила их неважна. Главное для опера – создать картину событий, в которой угадывается шаблонное преступление. Его начальник на основании субъективных впечатлений принимает решение о возбуждении дела. Определяющим критерием успешности карьеры опера является количество возбуждённых дел. Ему выгодно трактовать ситуацию в сторону наличия состава преступления и причастности к нему подозреваемого. Основание для подозрения – субъективное мнение опера. любого человека можно закрыть в ИВС на трое суток просто потому, что опер так захотел.

Тут наступает момент истины. По любой мало-мальски косвенной зацепке могут предъявить обвинение. Обычный окурок сигареты со следами ДНК (слюна, пот), сигнал сотового телефона неподалёку, пустая бутылка с отпечатками или показания недоброжелателя являются достаточным основанием для ареста и помещения человека в СИЗО, т.е. тюрьму. Раньше арест санкционировался прокуратурой и для положительного решения в сомнительной ситуации в ход шли личные связи, учитывался фактор заинтересованности влиятельных лиц и т.п. Теперь же для ареста на 2 месяца достаточно подписи начальника силового ведомства. Как только человек арестован, он скользит по наклонной вниз, прямо к приговору. С этого момента все остальные фазы этой системы – формальность, и чем дальше, тем больше. Когда дело возбуждено, оно передаётся следователю. Хоть эта фаза и называется «предварительное следствие», на деле следователь лишь досматривает и оформляет материалы, добытые опером, согласно юридическим нормам. Показатель карьерного успеха следователя – отношение количества дел, доведённых до обвинительного приговора, к общему количеству расследуемых дел, т.е. попросту коэффициент приговорённых. Другим важным показателем является тяжесть статьи УК согласно классификации уголовно-процессуального кодекса (менее тяжкие, тяжкие, особо тяжкие). Поэтому каждому следователю выгодно, чтобы человек: а) сел; б) по наиболее тяжким статьям.

Самое ужасное – то, что перечисленные показатели успешности опера и следователя носят не какой-то скрытый, неформальный характер, а закреплены официально: именно по этим признакам сотрудники получают премии, должности и очередные звания. Нет большей катастрофы для следователя, чем оправдательный приговор. Это может привести к самым жёстким мерам взыскания, вплоть до увольнения. В случае, если во время предварительного следствия следователь понимает, что по желаемой статье человека упаковать не удастся, то он может предложить переквалифицировать дело по другой, более слабой статье, вплоть до условного срока либо ограничиться уже отсиженным в тюрьме. Для обвиняемого это уже победа: выйти абсолютно целым из этой мясорубки практически невозможно. Такое устройство системы порождает следующую статистику: КПД обвинительных приговоров в РБ… более 99,7%! В Европе эта цифра составляет 80%, причем большинство сидящих у нас никогда бы не сели там. В 37-ом году, с его «тройками» и заочными судами, было 10% оправдательных приговоров.

Когда следователь сошьёт дело, он отправляет его в прокуратуру. Только в этом промежутке обвиняемый и адвокат, наконец-то, могут ознакомиться с материалами. До этого следователь с операми могут приоткрыть лишь некоторые карты. Адвокат – фактически бесправная личность, и мало что может сделать. Прокуратура должна проверить дело на предмет, не полное ли это шило. Судя по тому, что всплывает на судах, прокуратура свою работу делает спустя рукава. И, наконец, последний этап – суд. Суд – это блеф, спектакль. Судья никогда не видит нестыковок и нарушений. Для него процесс давно превратился в рутину. Даже в очевидных случаях, когда налицо явное логическое противоречие, судья сделает вид, что ничего необычного нет. Судья не хочет идти против течения, ведь всё уже готово, разжёвано и подано на блюдце. Судье проще осудить обвиняемого с сомнительными обстоятельствами дела и, тем самым, переложить ответственность за судьбу человека на вышестоящий суд (городской, Верховный), в который подаются последующие апелляции и жалобы.

Таким образом, приговор фактически выносит опер. Дальше всё идет по конвейеру, точнее по системе шлюзов: вроде и с малого начинается, но сработанным механизмом всего устройства этой системы малое трансформируется в среднее, а среднее – в крупное, развернутое и основательное.

Весь вопрос в том, чтобы найти изначальные зацепки, которые станут «доказательствами». Опер, не найдя никаких улик (а шерлокхолмсы либо свалили из органов, либо сидят), почешет не больно умную голову и прибегнет к старому и надежному методу – показаниям.

Свидетелям угрожают тем, что они могут перейти в статус «подозреваемого», а где подозреваемый, там и обвиняемый. Классическая схема: даёшь показания – проходишь как свидетель, не даёшь – как соучастник. Если же обстоятельства дела не предусматривают соучастия, то давят на укрывательство, угрожают проблемами на работе/учебе, в т.ч. у близких.

Другая схема, более сложная, предполагает использовать показания другого обвиняемого в обмен на обещание более мягкого наказания. Работает безотказно по ст. 328 (наркотики). Предполагается, что наркоманы образуют единую социальную среду, так что каждый из них так или иначе покупает наркотики у других или перепродает их другим. Получается своеобразный сетевой маркетинг.

Например, берут троих наркоманов с нескольким граммами травы или амфетамина. Это квалифицируется как ст. 328 ч. 1 (хранение, до 3-х лет, менее тяжкое преступление). Двое получают условно, ограничиваются отсиженным или получают пару лет. Это если повезет, ведь следователь может слово и не сдержать. А могут и сами попасть на роль раскручиваемого, и заехать следом за третьим на 8 (если признают вину) или на 9 (если не признают) лет. Такая вот карусель.

Наиболее ценными материалами для следователя, конечно же, являются собственные показания обвиняемого. В идеале – признание вины. В этом случае следователь, не запариваясь, будет потихоньку оформлять дело с полной уверенностью, что ничего не сорвётся. Для получения показаний применяется разнообразный набор средств. Обычно требуют взять на испуг. Дескать, даёшь показания, и тебе самому будет лучше. Или врут, говоря, что понимают положение, что сами верят в твою невиновность, что сделают всё, чтобы дело не сложилось, но нужно дать показания, чтобы «иметь возможность помочь тебе, парень. Ведь ты – «нормальный пацан». Или угрожают ужасами тюрьмы, в частности, что закинут в пресс-хату, к петухам, к больным туберкулёзом, к гаммам[33]. Могут угрожать и осложнениями у близких, вплоть до реальных попыток надавить на них. Основная ставка делается на психологический слом допрашиваемого. Методы чередуют, изматывают долгим допросом, давлением, криками, руганью, оскорблениями, ограничением передвижения, жаждой, ярким светом.

Если с наскока взять показания не получается, кидают в камеру «помариноваться» и ставят на измор. Тюремная атмосфера в первые дни воспринимается тяжело. Неизвестность и суровость рождает панику и страх. Бывает, что человек нашёл в себе мужество выдержать дознание. Но камера с ее неизвестностью, кошмарностью, изолированностью от всего, разрушает оборону и человек мужество утрачивает. При последующих вызовах делают вид, что хотят помочь. Могут применить и насилие, начиная с угроз и кончая имитацией, либо незначительными ударами (пощечина, подзатыльник, удары в грудь, по ноге). На серьезное насилие и пытки, а также на осуществление угроз расправы в камере, как правило, не идут. Но, в принципе, пойти могут. Такие методы – уже очевидный состав преступления. Работы, тем более свободы, никто лишаться не хочет. Хотя в качестве исключения всё может быть. Историй хватает. Люди терпят, не сдаются и выходят победителями.

Даже отрицательные показания всё равно уже кое-что для них. Ведь в случае зафиксированной «несознанки» им уже есть, от чего отталкиваться. На показаниях, данных во время предварительного следствия, строится около 80% дел. Система привыкла к такому ходу событий. И это – её главная слабость: следователь больше всего опасается отказа от дачи показаний. Ведь им придётся всё делать самим, искать сильную доказательную базу. Не говоря уже о том, что нет гарантий, что фальсификации останутся незамеченными. К примеру, следователь подготовил левого свидетеля. На его показаниях строится дело. А обвиняемый вдруг на суде даёт такие показания, что становится слишком очевидна ложь свидетеля. Следователь может серьёзно попасть. Так что отказ от дачи показаний – самый действенный способ, самая выгодная позиция.

Так или иначе, как только человек арестован, его шансы на оправдание мизерны. Отделаться малой кровью – это уже победа. Но в любом, даже самом благоприятном случае победа окажется пирровой.

И три месяца в СИЗО – огромный срок, сродни наказанию. Те, кто нашёл зацепки и борется, могут сидеть год, два года и даже больше. За это время в жизни многое изменится, утеряется, поломается, рухнет, позабудется. Это всё равно жестокое наказание, наказание за то, что осмелился идти против течения, дерзнул подвергнуть авторитет власти сомнению.

Чтобы понять полностью, как функционирует следственный механизм, необходимо сказать о его ключевом компоненте, который приводит систему в движение, определяет конкретные цифры, отвечает на вопрос: «Почему именно столько?». Имя этому компоненту ПЛАН. Он не существует официально, но в действительности определяет всю количественную работу следствия. Суть плана определяется формулой: сколько дел было возбуждено по преступлениям каждой степени тяжести в прошлом году, столько же (не меньше) должно быть возбуждено и в текущем. Аналогично с коэффициентом раскрываемости. Другими словами, опер и следователь руководствуются не только поощрительными (карьерными) мотивами: они вон из кожи лезут, чтобы выполнить нормативы. Не справляешься – освободи место другому, пусть менее профессиональному, зато более изворотливому и безнравственному.

Презумпция виновности – вот основное кредо карательной (по-другому и не назовёшь) системы белорусского режима. Вот что такое мораль и правосудие белорусского государства!