Виталий и Мария Соломины Ревнивец «доктор Ватсон»
Виталий и Мария Соломины
Ревнивец «доктор Ватсон»
В первый раз Соломин женился в середине 60?х, вскоре после того как окончил «Щепку» (1963). Он тогда уже был известен широкому зрителю по главной роли в фильме Павла Любимова «Женщины» (1966), где он сыграл роль молодого человека (Евгения Беднова), который влюбляется в женщину с ребенком и, несмотря на сопротивление матери, связывает с ней свою жизнь. Фильм вышел в прокат накануне Международного женского дня – 7 марта 1966 года – и был очень тепло принят публикой, собрав аудиторию в 35,6 млн зрителей (6?е место). Как принято говорить в таких случаях: на следующий день Виталий Соломин проснулся знаменитым. Он играл настолько цельного и обаятельного человека, что миллионы советских девушек были бы счастливы выйти за такого замуж. Однако всем им не повезло: еще до съемок в этом фильме Соломин успел жениться на молодой актрисе Наталье Рудной (1942), дочери известного советского драматурга Владимира Рудного («Гангутцы», «Дети капитана Гранина» и др.). Они были однокурсниками по Щукинскому училищу. А их роман закрутился во время репетиций одного студенческого спектакля в 1962 году. А когда училище было окончено, молодые расписались.
Жить они стали в доме родителей Натальи, а работали в Малом театре. Однако молодой муж оказался слишком ревнив, а жена слишком свободолюбива. Однажды Виталию даже пришлось демонстрировать свои боксерские навыки, которые он приобрел в детстве в Чите, когда посещал спортивную секцию. Увидев, как Наталью провожает на улице какой-то кавказец, Соломин подскочил к ним и отправил в нокаут незадачливого ухажера. Но спокойствия в их семью это не принесло.
Вскоре молодые переехали от родителей в кооперативную квартиру. В то время Наталья уже начала сниматься в кино и записала на свой счет несколько ролей в фильмах: «Иоланта» (1964; главная роль – Иоланта), «Царская невеста» (1965; Любаша), «Лебедев против Лебедева» (1966; Ира). Естественно, на волне этой популярности у молодой актрисы появились поклонники, которые буквально не давали покоя Соломину. В конце концов, он обвинил жену в том, что она изменяет ему с одним известным театральным режиссером, а Наталья в ответ заявила, что муж слишком крепко дружит с актрисой Викторией Лепко (актриса Малого театра и пани Каролинка из телевизионного «Кабачка «13 стульев»).
Соломин ушел из дома, забрав с собой лишь белье, уместившееся в небольшой чемоданчик. О кооперативной квартире, в которую вложил солидную сумму денег, он даже не вспомнил. Сначала он жил у тещи своего двоюродного брата, а потом получил комнату в общежитии.
Что касается Натальи Рудной, то она вышла замуж за режиссера Андрея Смирнова и сыграла главную роль в его фильме «Осень». Но этот брак тоже просуществует недолго.
Между тем Соломин дал себе слово забыть на время о женщинах и с головой погрузился в работу, благо ее у него тогда было много. Помимо спектаклей, он активно снимался в кино, записав на свой счет роли в фильмах: «Старшая сестра» (1967; главная роль – Кирилл), «Бабье царство» (Костя Лубенцов), «Крепкий орешек» (главная роль – Иван Родионович Грозных), «Происшествие, которого никто не заметил» (Анатолий) (все – 1968). А в 1969 году он встретил девушку, которой суждено будет стать его новой супругой. Звали ее Мария Леонидова (1949).
Она училась в Мухинском училище в Ленинграде, и однажды к ней прямо на улице подошла ассистентка режиссера Петра Тодоровского с Одесской киностудии. Она пригласила ее на пробы фильма «Городской романс». Мария пришла, и ее сразу утвердили. А вот с ее киношными возлюбленными пришлось повозиться. Сначала им был Виталий Соломин, но затем не менее убедительно в этой роли выглядел и другой претендент – Евгений Киндинов.
Самой Марии хотелось сниматься с Соломиным, о чем она и сказала режиссеру, когда тот ее об этом спросил (Виталий понравился ей по фильму «Женщины»). С ними и начали снимать картину. Однако потом произошло неожиданное. Юной актрисой внезапно увлеклись как Соломин, так и режиссер фильма Тодоровский. Причем Соломин делал это весьма активно: он стал водить ее в театры, а в начале каждого съемочного дня преподносил коробку шоколадных конфет. В итоге, чтобы убрать конкурента, Тодоровский пошел на решительный шаг – он открепил Соломина от фильма и вместо него взял Киндинова. Причем Соломину режиссер сообщил это не лично, а прислал ему… записку. Это было настоящим оскорблением, после которого актер не мог бы переступить порога съемочной площадки, даже если бы его снова позвали.
После ухода Соломина Тодоровский почувствовал себя королем и уже сам стал оказывать молодой актрисе знаки внимания. Благо, что и она была не против этого – он ей сильно понравился. По ее же словам:
«Я была увлечена Тодоровским. Говорят, что я не была одинока: он человек такого бесконечного обаяния… Я сидела в номере у Тодоровского, смотрела на него собачьими глазами, а он играл на гитаре. Это были абсолютно чистые отношения: Петр Ефимович был влюблен, как любой режиссер, в актрису, которую он снимает, – без этого невозможно ничего…»
Но вскоре на горизонте Марии вновь «нарисовался» Соломин. Как гласит легенда, однажды в метро с ним случайно встретился звукооператор фильма и спросил напрямик: «Ну что же вы Машу совсем забыли?» Он тогда снимался в родной Чите в фильме «Даурия», но нашел время для того, чтобы вылететь в Одессу.
Вспоминает М. Соломина: «Однажды я шла по Дерибасовской с авоськой в руке и вдруг вижу – передо мной Виталий. Хотя я прекрасно знала, что он должен быть в Чите. Оказалось, прилетел буквально на полтора дня…
Я не сразу в Виталия влюбилась. Но меня, совершенно неискушенного тогда ребенка, поразило, как шикарно он за мной ухаживал. Я вообще очень задержалась в своем развитии. Как потом выяснилось, это сослужило мне большую службу и стало основным плюсом для меня как для кандидатки в его жены. Я была очень наивная, чистая: в свои 20 лет выглядела не больше чем на 16. Меня не пускали в рестораны, мне очень долго не продавали спиртное…»
Летом 70?го в Одессе началась эпидемия холеры, и в городе объявили карантин – никого не впускали и никого не выпускали. Поэтому единственным средством общения между влюбленными были письма. В одном из них Соломин писал:
«Милая моя Машутка!
Соскучился я по тебе ужасно. И все время ждал телеграмму.
Сегодня у нас выходной день, поэтому я поздно спал и мать мне прямо в кровать принесла твою телеграмму. Теперь я все утро улыбаюсь.
Снимаем мы в таких красивых местах, что обалдеть. Все время меняются цветы, и жалко, что ты уже это не увидишь. Ничего, будут другие. (Увы, но эта мечта никогда не сбудется – свозить жену к себе на родину Соломину так никогда и не удастся – не выпадет подходящего случая. – Ф. Р.).
Много работаем, и я очень рад – мало остается свободного времени, а то затосковал бы я окончательно. Так я хочу тебя увидеть, что, когда вспоминаю, начинает кружиться голова.
Пишу я коряво, потому что сижу на подоконнике. Дождь только что кончился, и пахнет хвоей (в Киеве дядька).
Ты мне напиши, пожалуйста, о себе много-много, любой ерунды, а можешь и не ерунды, вообще какие-нибудь слова.
Восьмого прилетит в Читу Юрка на три дня – у нас с ним сцена есть. (Речь идет о брате Виталия Юрии Соломине. – Ф. Р.). Из Ленинграда мне еще ничего не сообщали. И вообще я письмо заканчиваю и жду твое.
Целую Вас, с Вашего разрешения, миллион раз и бесконечно без разрешения.
Ма-а?а?а?шень-ка-а.
Преданный Вам Виталий Мефодьевич».
В «Даурии» Виталий играл главную роль – молодого казака Романа Улыбина, который в революционные дни 1917 года выбирает сторону красных. Брат нашего героя, Юрий Соломин, играл большевика, который в их казачьей станице много делает для агитации казаков. Так что в этом фильме братья играли близких друг другу людей.
Практически весь год Соломин разрывался между несколькими съемочными площадками (он тогда снимался сразу в двух фильмах) и только урывками виделся с Марией. Но в одно из таких «окон», когда он в очередной раз приехал к возлюбленной в Ленинград, они нашли момент и отправились в загс. На календаре было 28 октября 1970 года. Правда, свадьбу в общепринятом понимании справить не удалось. Дело в том, что Соломин мечтал сделать это у себя на родине, в Чите, но из-за эпидемии холеры в Одессе оттуда никого не выпускали, поэтому добраться до Читы Мария так и не смогла. А в Ленинграде молодые решили отметить это дело скромно.
В тот день Мария собиралась идти в Текстильный институт, но жених предложил по пути заехать в загс и подать заявление. Расписали их сразу. Оказалось, что Соломин заранее договорился со служащими учреждения, придумав какую-то историю о том, что ему срочно нужно уезжать на гастроли. Событие отметили дома со случайными людьми из съемочной группы – с тех пор невеста их никогда не видела. А вечером Соломин сел в поезд и уехал на павильонные съемки «Даурии». Попутно он снимался еще в одном фильме – «Расскажи мне о себе» на «Ленфильме» (он исполнял роль Ленчика Пименова).
Около года молодожены жили раздельно, даже в разных городах: Соломин – в Москве, а Мария – в Ленинграде. Потом воссоединились. Жить стали в общаговской комнате Соломина, которую ему дали от Малого театра. Жили весело. Там регулярно собирались компании друзей, молодожены часто совершали набеги на театры и концертные площадки. Но и без ложки дегтя не обошлось. В соседней комнате кто-то из актеров хранил свой мотоцикл и заводил его каждый вечер. В другой жила дворничиха, которая была страшной матерщинницей. Марию это соседство по-настоящему шокировало. А тут еще и муж взял за моду периодически погружаться в себя и сутками молчал. Мария удивлялась: «Виташ, в чем дело, почему ты так изменился?» На что тот отвечал: «Ну что же, я своей цели достиг, тебя уже обаял».
В 1973 году у молодых родился первенец – дочь Анастасия.
В те годы Соломин был чрезвычайно востребованным актером, и только в первой половине 70?х он снялся в шести фильмах: т/ф «Вот моя деревня» (1972; директор сельской школы Дмитрий Николаевич), «Последние дни Помпеи» (1973; Аркадий Степанов), «Открытие» (1974; Андрей Сергеевич Юрышев/Дмитрий Каточкин), «Мальчик со шпагой» (Олег Петрович Московкин), ф/с «Свадьба Кречинского» (Владимир Дмитриевич Нелькин) (оба – 1975).
Из названных картин выделим «Открытие» режиссера Бориса Халзанова, где у Соломина случился конфликт с исполнительницей главной женской роли – Ириной Печерниковой (1945), которая играла роль его киношной возлюбленной Лизы. Что же произошло между актерами?
До этого Виталий и Ирина в совместной работе ни разу не встречались, поэтому, назначая их на роли, ни у кого даже мыслей не возникало о том, что между ними могут возникнуть какие-либо трения. Но они произошли, причем чем дальше двигались съемки, тем этих трений становилось все больше и больше. С точки зрения астрологии все было закономерно. Несмотря на то, что по годовым знакам (Змея и Петух) они были однокомандниками, однако по месячным знакам они были антагонистами (практичный Телец не «переваривает» энергичного идеалиста-Стрельца). Именно последнее обстоятельство и сыграло свою пагубную роль.
В итоге во время натурных съемок в Вильнюсе в начале октября 1973 года конфликт обострился настолько, что из Москвы специально вызвали сценариста фильма Эдуарда Тополя. Тот провел примирительные беседы с обеими сторонами и, кажется, помирил их. Но идиллия длилась недолго – ровно до дня начала съемок.
В тот день снималась кульминационная сцена: расставание возлюбленных на летном поле аэродрома. Однако с первой попытки снять ее не удалось, поскольку Печерникова на реплику Соломина ответила гробовым молчанием. Режиссер беспомощно всплеснул руками и остановил съемку.
– Вот так в каждой сцене, – пожаловался он Тополю. – То он ее сажает, то она его. Что делать?
Сценарист вновь бросился примирять враждующие стороны. Он взял под локоть Печерникову, отвел ее в сторонку и стал уговаривать не срывать съемку. Дескать, сама же обещала отыграть главную сцену достойно. Печерникова в ответ произнесла неожиданный монолог:
– Я буду сниматься, если вы уберете из кадра Соломина. Я не могу его видеть перед собой. Поставьте вместо него кого угодно или станьте хоть сами. И я вам все сыграю.
Тополю эта идея совсем не понравилась, но Печерникова, видя его нерешительность, взяла инициативу в свои руки. Она тут же, не сходя с места, произнесла свой монолог, буквально вонзившись взглядом в глаза сценариста. Причем проделала это так вдохновенно, что у того аж дыхание свело.
– Господи, это же именно то, что нужно! – выдохнул он и тут же подал сигнал режиссеру, чтобы тот немедленно готовился к съемке.
Эпизод сняли с четырех дублей. Но самое смешное было в том, что в последующем его все равно пришлось снимать заново из-за пленочного брака. И Печерниковой, из-за отсутствия на съемочной площадке Тополя, волей-неволей пришлось играть эту сцену с Соломиным.
Соломин и в этом браке был чрезвычайно ревнивым и еще до свадьбы поставил будущей жене ультиматум: либо я, либо твое актерство. Наученный горьким опытом предыдущего брака, он боялся, что на его красивую супругу кто-то из коллег может «положить глаз», а она не устоит перед этим напором. Однако в 1977 году он разрешил жене сняться в кино. Правда, вместе с собой. Фильм назывался «Прыжок с крыши», и в нем они играли главные роли – влюбленных друг в друга людей: он – Кирилла Косичкина, она – его невесту. Однако ничем хорошим эта совместная работа супругам не запомнилась. По словам М. Соломиной:
«Насте было года четыре, когда приехали два человека со студии «Ленфильм» и пригласили Виталия в картину «Прыжок с крыши» – она задумывалась как мюзикл, там были дивные песни. И они говорят: «Мы бы хотели видеть в фильме вас обоих». Я только открываю рот, чтобы сказать: об этом не может быть и речи, мне Виталий не разрешает сниматься, как он спокойно говорит: давайте. Режиссер, к сожалению, оказался очень беспомощным, Виталий несколько раз порывался хлопнуть дверью, но остался из-за меня…»
А вот в другом случае Соломин дал промашку, о которой потом сильно пожалел. Дело было в 1978 году. Фильм назывался «Двое в новом доме» и повествовал о взаимоотношениях одной влюбленной пары, в которой Мария Соломина играла невесту, а в роли ее жениха снимался красавчик-сердцеед Александр Абдулов. Что из этого вышло, рассказывает М. Соломина:
«Мы с Сашей Абдуловым в 1978 году летели со съемок, и в самолете я не заметила, как набралась… Он меня довез до дома и как бы на прощание поцеловал. Но поцелуй был, видимо, не совсем дружеский. В этот момент Витаха вышел с собакой. Причем я никак не ожидала, была поздняя ночь. Это все ужа-а?асно. Я помню только, что на следующий день он взял у меня почему-то паспорт. Ведь он же человек экстремальный. Я, как побитая собака, притащилась к служебному подъезду Малого театра, вся зареванная. Что-то долго лепетала.
Он был безумно ревнивым человеком. Однажды я чуть позднее пришла с работы: засиделась в кафе с Леной Шаниной. Открывается дверь, на пороге муж… Такой… У меня затряслись поджилки. Я поняла, что в душе там происходит что-то невероятное. Я говорю что-то, а он меня отпихнул и захлопнул дверь. Я переночевала у Лены. И утром пришла как ни в чем не бывало. И без всяких выяснений. Никогда мы не выясняли отношений. Он это ненавидел. Все должно было быть ясно и так в нашей жизни…»
После этого случая Соломин объявил жене: мол, сниматься впредь будешь только со мной. И в 1979 году Мария записала на свой счет еще одну кинороль, вернее две – она сыграла сестер Элен и Джулию Стоунер в сериале Игоря Масленникова «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», только потому, что роль Ватсона там исполнял Виталий Соломин. Эта работа вознесла славу последнего на еще большую высоту. После этого актера в широком обиходе стали звать «доктором Ватсоном». Тем более что сериал продолжал выходить на протяжении семи лет (1980–1986) и было снято четыре части.
Отметим, что, держа под жесткой опекой свою супругу, сам Соломин позволял себе «походы на сторону». Так, например, было в самом начале 80?х, когда он увлекся актрисой Еленой Цыплаковой (1958), которая окончила ВГИК и в 1978 году пришла работать в Малый театр. И попала под чары Соломина (или он попал, поскольку Цыплакова в ту пору считалась одной из самых красивых молодых актрис в советском кино). Елена только что развелась со своим молодым супругом (актером того же Малого театра) и, видимо, посчитала, что в своем браке Соломин несчастлив и уйдет к ней. Но затем выяснилось, что уходить никто никуда не собирается. Более того, в 1983 году выяснилось, что Мария Соломина ждет второго ребенка. После этого Цыплакова прервала эти отношения.
12 мая 1984 года у Соломиных родилась еще одна дочь – Елизавета. Чуть позже она расскажет об этом следующее:
«Когда мама была беременна мной, они ждали мальчика, специально не делали УЗИ и все отмечали нужную форму живота. Я родилась ночью, в грозу, и все надеялись, что будет мальчик, но появилась я… Мама написала папе из роддома: «Она так похожа на тебя…» В то время папа ставил «Живой труп» и назвал меня в честь героини…»
Как ни странно, но это событие не остановило главу семейства от нового романа. Причем он тогда снимался в фильме «Зимняя вишня» все того же Игоря Масленникова в роли женатого мужчины, который крутит любовь на стороне. Фильм стал настоящей сенсацией, особенно покорив сердца представительниц слабого пола. В итоге в прокате он занял 4?е место, собрав чуть больше 32 миллионов зрителей, а также удостоился призов на нескольких престижных кинофестивалях. Чуть позже выйдут два продолжения «Зимней вишни»: за год до распада СССР, в 1990 году, появится вторая часть, а в 1995 году Масленников сделает из этой истории 26?серийный телефильм.
Но вернемся к Соломину, а точнее – к его роману. На этот раз его избранницей стала другая молодая актриса Малого театра, которая была моложе его на 20 лет – Светлана Аманова (1961). В 1982 году она прославилась главной ролью в комедии Леонида Гайдая «Спортлото?82». Их роман начал разворачиваться на глазах у всей труппы во время гастролей в Болгарии. Потом он продолжился и в Москве, но длился недолго. Все-таки чувство долга главы семейства, отца двух детей взяло верх на порывами страсти – Соломин вернулся в лоно семьи. Много позже М. Соломина так будет описывать те события:
«Я его очень ревновала. И он мне давал поводы… Это очень тяжелая для меня тема. В общем-то, у него случилось только два крупных романа в жизни. Один из них я переживала невероятно сильно. Может, потому что оказалась совершенно к нему не готова. Жила с наивным чувством абсолютной защищенности… И когда это случилось, моя жизнь полностью перевернулась… Было ощущение совершенно однозначной трагедии: все очень тяжело и очень серьезно. Настолько серьезно, что в какой-то момент у него даже возникла проблема выбора. Я поняла, что он очень страстно влюблен. И просто поставила условие: давай выбирай. И тогда он сказал: «Я должен подумать!» Эта фраза, как лезвие… Ничего страшнее он сказать не мог… Позже в дневнике он записал: «Какая у меня умная жена». В чем заключался мой разум – совершенно непонятно. По-моему, я вела себя крайне тривиально: устраивала истерики, выяснения отношений. Делала все, чего делать не надо. Но у меня ведь не было опыта. Что лежало на поверхности, за то и хваталась. Начала пить… В общем, это было крупнейшее переживание. Хотя говорят, что время лечит, но меня оно очень не скоро излечило. Рана саднила и ныла еще многие-многие годы…»
В те годы вместе с Соломиным стала жить его пожилая мама, 80?летняя Зинаида Ананьевна (отец актера скончался еще в 1960 году в возрасте 55 лет, так и не застав звездную судьбу своих сыновей). О своих сложных взаимоотношениях с матерью Соломин оставил в своем дневнике следующие строки:
«Мать, оказалось, не имеет ничего общего со мной. Не совпадают точки зрения на жизнь, воспитание, питание, алкоголь, спектакли. И не о чем говорить. Начинается раздражение на чавканье, сморкание, писанье, хлопанье, угрюмость. Но что выясняется? Раньше, живя в разных городах, я испытывал к ней ровные, спокойные чувства, у меня были обязанности перед ней. Меня, собственно, ничего не раздражало.
Теперь я одновременно с вспышками раздражения чувствую жалость к ней и любовь. Она превращается для меня в существо, подобное дочери. Для которого я становлюсь единственной защитой, надеждой и всем тем, через что проходит жизнь…»
О том, каким Соломин был в кругу семьи, рассказывает его супруга Мария:
«Мы обожали всей семьей встречать Новый год. Всегда – и дома, и на даче – встречали его с елкой, с огнями, с фейерверками. 1 апреля он специально садился на телефон и обзванивал друзей, очень смешно разыгрывал их, говоря разными голосами. Он и меня часто разыгрывал. Например, мог позвонить домой по телефону и с грузинским акцентом пригласить самого себя. А вот 8 Марта он не любил и меня смог убедить в том, что это плохой праздник, унизительный для женщины. И цветы, и подарки в этот день принципиально не дарились. Дарились они только его маме, так как она родилась 8 марта.
Дома он называл меня Машуня, а я его – Виташа. Он избегал сантиментов. На людях не целовал, не обнимал. Мы никогда не сюсюкались…
Моря он не любил, ему нравилось отдыхать на даче или в Доме отдыха в средней полосе. На даче обожал мастерить. Пытался даже изготавливать мебель. В первые годы соорудил сам стол и внука учил делать что-то своими руками. Много рисовал акварелью. Еще дома любил лежать на диване и слушать музыку – испанскую гитару, Фрэнка Синатру, джаз…
Витя был потрясающий отец. Никакой дистанции не сохранял. Лиза мне однажды сказала: «Поразительно – папа ведь нас совершенно не воспитывал. Но все понятия о жизни, от простых до самых сложных: о добре и зле, что хорошо, что плохо – все пришло только через него». Как он умудрился, не знаю. Моралей он дочкам никогда не читал. И никогда их не наказывал. Особенно это стало заметно, когда Лиза стала ходить по клубам. Со старшей, Настей, мы таких проблем не знали. А тут появилась вся эта ночная жизнь, совершенно неизвестный для нас пласт жизни. Вечером ребенок исчезал в ночном клубе. Я?то спокойно ложилась спать, а Виталий, конечно, не мог уснуть. Очень боялся. Я иногда просила его: «Ты поговори с ней серьезно, как отец. Объясни, что так нельзя». Он всякий раз обещал поговорить. Но вот она приходит, он ее по голове погладит, какие-то две-три нежные фразы скажет – и все… Он был удивительно мягок с детьми, нежен и даже необъективен. При такой жесткости с другими людьми дочерей он не мог даже отругать…»
А вот что вспоминает младшая дочь Соломиных – Елизавета:
«Когда уже я родилась (у нас с сестрой разница – 11 лет), родители просто были одним целым. Мама хорошо знала характер отца: когда его можно о чем-то спрашивать, когда нужно помолчать… У него было очень переменчивое настроение, мог буквально за две минуты развеселиться или разозлиться, разнервничаться, крайне темпераментный был человек. Но на домашних никогда не срывался. За все время, помню, он раза два или три повысил на меня голос, и причины для этого были серьезные. Папа никогда не кричал, мог один раз стукнуть кулаком по столу или сказать таким тоном, что после этого не имело смысла спорить.
Но буквально через две минуты его настроение менялось. Он хотел помириться и вообще, очень нас любил, всех троих. Готов был все, что угодно, для нас сделать и буквально нянчился с нами. Всегда говорил: «Боже! Три женщины! И только один мужчина, Ромка, меня поддерживает!» Ромка – это наша собака. Это уже потом внуки-мальчики появились.
Он всех нас называл одинаково – Рыбочка. Наверное, боялся перепутать имена… Еще говорил: «Душа моя»…
У нас в доме много балагурили. Бывало, папа приходил после спектакля, подхватывал маму на руки, и они начинали танцевать. Придумывали розыгрыши, он звонил знакомым, говорил разными голосами, а мама подсказывала, что нужно сказать. Могли поздно вечером понаприглашать друзей, и дома образовывалась шумная компания. Не было такого, чтобы просто сидели за столом. Обязательно что-то изобретали, переодевались, песни пели, устраивали танцы… В общем, было весело.
Бывало, сижу, делаю ненавистные уроки, тут приходит папа после спектакля и говорит: «Бросай все, пошли на каток!» И мы с ним ночью шли и катались втроем с нашей собакой. Из школы я всегда спешила домой, потому что мне было интереснее с родителями и их друзьями, чем со сверстниками…
Папиных поклонниц я практически не видела, он нас как-то изолировал от этого. Бывало, подходили люди на улице, я этого страшно не любила, потому что не так много времени удавалось проводить с ним. Иногда он, когда его окликали на улице: «Вы – Соломин?», отвечал: «Вы ошиблись». Помню, однажды мы сидели в ресторане, и официантка написала папе записку со своим номером телефона… Ну, мы все тогда повеселились…
Мне казалось, он постоянно доказывал собственным примером, что в нашей стране можно жить честно. Думаю, эти его усилия принесли свои результаты. Очень многие любили, уважали отца…»
В 1995 году Виталий и Мария стали дедушкой и бабушкой – старшая дочь Настя подарила им внука, которого назвали Кириллом. А спустя пять лет от той же дочери на свет появился еще один внук – Федор. И снова послушаем младшую дочь Соломиных – Елизавету:
«Отец радовался, что наконец в семье появились мальчишки. Они и на рыбалку вместе ходили, и что-то строгали, мастерили. В основном с Кириллом, старшим сыном, Федька еще маленький был. Папа был в восторге, когда они на дачу приезжали, обязательно что-то придумывал, затевал поход с внуком. Папа его обожал, считал, что у Кирилла есть актерские задатки, на своем юбилее в театре он придумал для него номер.
С ним всегда было весело. Помню, однажды я собиралась на какую-то встречу, разоделась в пух и прах, нацепила на себя все, что могла… Пришла к маме и спрашиваю: «Ну как?» Мама посмотрела озадаченно: «Или надо что-то снять, или что-то еще надеть». Я говорю: «Ну что, что еще надеть?» И тут папа из другой комнаты: «Шпоры!»…
Он все время старался что-то выдумать, чтобы жизнь не была скучной. Как-то у нас на даче завелись крысы. Папа купил им отравы (она напоминала фруктовое повидло), намазал ею много бутербродов, разложил на подносы и, как официант, разносил их крысам по всему дому…»
Между тем Соломин долгие годы страдал гипертонией, но свою болезнь всерьез не воспринимал. Будучи человеком активным, он продолжал работать в полную силу, чего в его положении делать было нельзя. Однажды с его губ слетело: «Я завидую Андрею Миронову, который умер на сцене». Как в воду глядел…
23 апреля 2002 года Соломин был занят в спектакле «Свадьба Кречинского» (филиал Малого театра на Большой Ордынке), который требовал от него больших физических затрат. По ходу этого мюзикла артисту приходилось не только говорить, но и много петь и танцевать. В тот день, казалось, ничто не предвещало беду. Соломин выглядел как обычно: перед началом спектакля разминался, распевался и даже рассказывал коллегам анекдоты. Но во время первого акта (около 20.00) актеру внезапно стало плохо, но, превозмогая боль в сердце, он все-таки доиграл первое действие. А выйти во втором уже не смог. Зрителям объявили, что исполнитель главной роли плохо себя чувствует, и попросили расходиться по домам. А Соломина в срочном порядке доставили в Институт скорой помощи имени Склифосовского (в 23.35). Там ему поставили диагноз: ишемический инсульт. Врачи были сильно удивлены, как он с первыми признаками этой болезни продержался на сцене больше часа. Ведь в подобной ситуации многие лежат в коме.
Соломин не приходил в сознание чуть меньше двух недель. Затем ему стало лучше, но не надолго. Ему была сделана сложная операция, после которой он уже не оправился. В понедельник, 27 мая, наступила развязка – актер скончался.
Отпевание В. Соломина прошло в церкви Святителей Афанасия и Кирилла в Большом Афанасьевском переулке. Там присутствовали только родные и близкие покойного. Похоронили актера на Ваганьковском кладбище.
Смерть В. Соломина комментировали многие его коллеги. Жестче всех высказался Евгений Жариков: «Теперь госчиновники будут кричать: «Ах, умер во цвете лет!» А ведь ничего удивительного в этом нет. Актеры в нашей стране вынуждены буквально выживать, разрываясь между театром, антрепризой, всевозможными халтурами и подработками. Если бы замечательный актер Виталий Соломин получал хотя бы один процент с выручки за показ фильма «Шерлок Холмс и доктор Ватсон», ему не надо было бы работать на износ. Что же говорить о простых актерах, которые зарабатывают тысячу рублей в месяц!.. Так что смерть Виталия Соломина – это преднамеренное государственное убийство!»
Кстати, в этом «убийстве» отдельные журналисты поспешили обвинить… старшего брата актера Юрия Соломина. Дескать, он, будучи художественным руководителем Малого театра, не позволял брату развернуться в полную мощь его таланта. Но это была ложь, истоки которой лежали еще в событиях пятнадцатилетней давности, когда Юрий Мефодьевич был министром культуры РСФСР. В те годы беспринципного разрушения России и ее культуры Соломин был одним из немногих, кто пытался этому противостоять. За это он приобрел множество врагов в стане либералов?западников. Собственно, во многом благодаря их стараниям он и вынужден был подать в отставку. Но даже после этого врагов у него не убавилось. Именно они и родили на свет эту версию: о вражде двух братьев на почве творческого соперничества. Соперничество это, может, и было, однако никакой вражды не было и в помине. По этому поводу сам Юрий Соломин сказал следующее: «Есть суд высший, о котором следует подумать тем людям, которые даже после смерти брата пытаются меня с ним поссорить…»
Старшая дочь Соломиных, Анастасия, которая когда-то профессионально занималась народными танцами, теперь целиком сосредоточилась на домашних заботах о муже Алексее, который работает финансовым консультантом, и сыновьях Кирилле и Федоре. А младшая дочь Елизавета окончила ВГИК по специальности «режиссура» и вместе с мужем – режиссером Глебом Орловым – уже выпустила один фильм – «Поддубный» (2014).
Данный текст является ознакомительным фрагментом.