Суд над Эйхманом

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Суд над Эйхманом

Процесс по делу Адольфа Эйхмана, одного из главных нацистских преступников, который, наряду с руководителями фашистской Германии, несет ответственность за уничтожение шести миллионов евреев в Европе, стал одним из самых громких судебных разбирательств за всю историю юриспруденции и одной из знаменитейших работ израильской спецслужбы МОССАД.

Адольф Эйхман в зале суда

…Со дня окончания Второй мировой минуло почти 13 лет, но «коричневые призраки» Третьего рейха продолжали всплывать в разных уголках мира. Сотрудники спецслужб многих государств снова и снова изучали досье «истинных арийцев», едва не утопивших мир в крови, выискивая те ниточки, которые могли привести их к бежавшим нацистским преступникам. Так, в один из осенних дней 1957 года начальник израильской разведки МОССАД Исер Харэль в очередной раз разбирал материалы, касавшиеся одного из «серых кардиналов» рейха — Адольфа Эйхмана. В 1934 году этот человек получил назначение в Главное имперское управление безопасности и сыграл ключевую роль в осуществлении печально известного плана «окончательного решения еврейского вопроса». Неудивительно, что досье на Эйхмана глава МОССАД начал собирать сразу же после окончания войны. Ведь тот нацист умудрился бежать и числился пропавшим без вести. Но Харэль знал: рано или поздно след Эйхмана появится.

Адольф Карл Эйхман родился в немецком городе Золинген в 1906 году, а молодость провел в Австрии, в Линце (там же в юности жил Гитлер), работал разъездным агентом нефтяной компании. За темный цвет волос и глаз ровесники прозвали Эйхмана Жиденком.

1 апреля 1932 года Жиденок вступил в австрийскую нацистскую партию. Вскоре его перебросили в учебный лагерь СС под Дахау. После короткого курса обучения Эйхман добровольно поступил в СД (службу безопасности СС), а в 1935-м по распоряжению своего шефа, Генриха Гиммлера, создал отдел, который собирал сведения о еврейском бизнесе и недвижимости в Австрии и Германии. Тогда же новоявленный «эксперт» досконально изучил еврейские традиции, образ жизни, ознакомился с религиозной доктриной. Спустя три года Австрия оказалась присоединенной к Германии, а Эйхман стал главой Управления еврейской эмиграции в Вене. Местные иудеи приходили в ужас от одного упоминания имени этого нациста. Грабежи, снос синагог, издевательства — все это санкционировалось Эйхманом. Обобранным до нитки евреям выдавали паспорта с отметкой «U» («годе» — еврей), после чего несчастным предлагалось в течение двух недель найти страну, которая предоставит им право въезда. В противном случае, неудачников с распростертыми объятиями принимал концлагерь.

В 1939 году Гейдрих, на которого фюрер возложил задачу «чистки Европы» от нежелательных элементов, рекомендовал Гиммлеру поставить во главе «еврейского направления» Эйхмана, поскольку тому удалось в кратчайшие сроки превратить Вену из «города, свободного для евреев» в «город, свободный от евреев». Тем более что у бравого капитана к тому моменту уже сложился проект «окончательного решения» еврейского вопроса.

В ведении Жиденка оказалось управление «ИД — IV». В первую очередь, его сотрудники занялись созданием гетто в Варшаве и Лодзи. Затем добросовестный служака решил, что стоит экономить столь дорогие для рейха боеприпасы, и начал серию экспериментов с передвижными «душегубками». Поскольку закрытые грузовики, внутрь которых пускались выхлопные газы, все же не давали необходимой «производительности», в голову Эйхмана пришла еще одна «грандиозная» идея: создать в Освенциме-Биркенау крупный лагерь смерти.

В 1941-м, с момента вторжения немецких войск на территорию СССР, глава «ИД — IV» понял: «душегубки» окончательно устарели, а массовые расстрелы плохо влияют на психику исполнителей, да к тому же требуют больших материальных затрат. А Эйхман (уже подполковник) был человеком весьма экономным.

Чтобы выйти из создавшегося положения, он изобрел новые, более эффективные способы убийства. Теперь волосы, золотые коронки, жировые отложения узников концлагерей можно было использовать после их смерти. А банальные выхлопные газы Эйхман решил заменить «циклономБ», с помощью которого «производительность» Освенцима возросла до 10 000 трупов в день. Газ закачивали в специальные камеры, оборудованные под бани. Следует сказать, что автор идеи скрупулезно вел особую «бухгалтерию»: он подсчитывал количество убитых, фиксировал цифры полученной выгоды, учитывал количество коронок, кусков мыла, произведенного из тел жертв.

План «окончательного решения еврейского вопроса» высшие чины рейха подписали в 1942 м. Вот тутто для Эйхмана настало счастливое время. Он мотался по всей Европе, отправляя миллионы жертв в газовые камеры и печи. Шеф «ИД — IV» умудрялся даже реквизировать эшелоны, выделенные для военных нужд, доказывая, что уничтожение евреев является первоочередной задачей. Он сгонял людей в гетто, формировал эшелоны, уходившие в лагеря уничтожения, поручал разрабатывать графики перевозок и расписание поездов. В Освенциме и Майданеке Эйхман позаботился о полном использовании мощности газовых камер.

В 1944 году Жиденок был оскорблен до глубины души, узнав, что в Венгрии, которая имела статус союзницы Германии, 800 000 евреев до сих пор жили в относительной безопасности. Эйхман посчитал своим долгом исправить ситуацию, лично явился в Будапешт и с мая до июня 1944 года успел отправить на тот свет 437 000 иудеев. По словам нациста, этот период оказался для него «самым радостным в жизни».

В октябре того же года обстоятельства вынудили шефа «ИДГУ» вернуться в Берлин. Тогда же он подал отчет Гиммлеру, в котором указал, что около четырех миллионов евреев уничтожены в концлагерях, а два миллиона убиты карательными отрядами. При этом Эйхман сетовал, что большая часть работы до сих пор не выполнена.

После окончания войны нацистский преступник сумел избежать ареста и суда. В апреле 1945 года вместе с группой своих бывших сотрудников он, переодевшись в солдатскую форму, ушел в горные районы австрийского Тироля. Однако временные попутчики Эйхмана прекрасно понимали, что, передвигаясь вместе со столь «популярной» личностью, они могут попасться. Так что шефу «ИД — IV» пришлось собирать вещички и топать в другом направлении в гордом одиночестве. Некоторое время он скрывался в австрийском монастыре, называя себя Клементом, затем сумел пройти через всю Баварию. Дважды он оказывался в руках американцев, даже не подозревавших, что за птица им попалась. В январе 1946-го Эйхман бежал из силезского лагеря Обердахштеттен. До весны 1950 года он жил в Германии под именем Отто Хенингена, выдавая себя за беженца из Бреслау (польского Вроцлава) и проверить это тогда не представлялось возможным. Эйхман осел около города Целле, арендовал участок земли, открыл ферму и занялся продажей битой птицы и яиц. Весной 1950-го он собрал достаточную сумму денег, чтобы уехать в Италию. Там нацист вспомнил о выручившей его фамилии и раздобыл соответствующий фальшивый паспорт, превратившись в Риккардо Клемента. 14 июля 1950 года, имея визу аргентинского консула, он отплыл в Буэнос-Айрес. Спустя два года к нему присоединились жена Вера и оба сына, также прибывшие по фальшивым документам.

До осени 1957 года никто ничего об Эйхмане не слышал. И вдруг. На стол Харэля легло письмо прокурора земли Гессен (Германия) Фрица Бауэра. Служитель Фемиды был евреем по национальности, только чудо спасло его во время Холокоста, и потому он тоже особенно интересовался Эйхманом. Бауэр сообщал, что след бывшего начальника «ИВ — IV» обнаружился в Аргентине, в Буэнос-Айресе. Проживавший там слепой еврей Лотар Херман едва оправился от шока, узнав, что настоящее имя ухажера его дочери — Николас Эйхман.

С помощью дочери Хермана МОССАД установил адрес попавшей под подозрение личности: Буэнос-Айрес, район Оливос, улица Чакабуко, 4261. Затем Харэль занялся разработкой акции по захвату Эйхмана и доставке его в Израиль. Прьемьер-министр страны, Давид Бен-Гурион, сразу же дал «добро» на операцию. Правда, в начале 1958 года два агента спецслужб установили, что по указанному адресу наци не проживает. Вот тут-то Бауэр и раскопал информацию о том, что ранее преступник скрывался в монастыре под именем Клемент.

В марте того же года в Аргентину прибыл один из наиболее опытных сотрудников МОССАД, Эфраим Элром с группой агентов. В декабре 1959 года израильтяне установили: разорившийся владелец прачечной Риккардо Клемент проживал вместе с женой и четырьмя сыновьями в квартале Сан-Франциско, на улице Гарибальди. Спустя месяц одному из агентов удалось сфотографировать Клемента скрытой камерой. Анализ фотографии показал, что изображенный на ней человек действительно является Эйхманом. Когда же 21 марта 1960 года Риккардо пришел домой с роскошным букетом цветов (в его доме явно отмечали какой-то праздник), МОССАД окончательно поверил в свою удачу: именно в этот день, согласно досье бывшего гестаповца, супруги Эйхман должны были праздновать свою серебряную свадьбу.

Теперь перед израильской спецслужбой стояла задача похищения нациста и его вывоза в Израиль. В Аргентину для подготовки и проведения этой операции прибыл сам Харэль, который лично отобрал более 30 оперативников (12 человек составляли непосредственно группу захвата, остальные поддерживали и страховали коллег).

Для начала МОССАД создал в одной из европейских стран туристическое бюро (чтобы не было проблем при въезде и выезде из Аргентины), снял более десятка конспиративных квартир в Буэнос-Айресе, арендовал несколько автомобилей для бригады наблюдения. Затем один из лучших специалистов спецслужбы по подделке документов изготовил фальшивые паспорта для всех оперативников. Последние прибыли в Аргентину в апреле 1960 года по одному, из разных стран, в разное время. Сама операция должна была проходить во время официального визита в Буэнос-Айрес израильской делегации: она прибывала в Аргентину 19 мая на самолете израильской авиакомпании «Эль-Аль», а обратно в Тель-Авив возвращалась на следующий день. В том случае, если бы Эйхмана не удалось вывезти на этом самолете, его доставили бы в Израиль на специальном корабле.

11 мая в 19.34 на улице Гарибальди припарковались две машины. Двое мужчин подняли капот одной из них и начали увлеченно копаться в моторе. На заднем сиденье автомобиля продолжал дремать пассажир. Вторую машину водитель безуспешно пытался завести. Спустя шесть минут к остановке подкатил автобус. Обычно именно в это время Эйхман возвращался домой, однако в тот день нацист не прибыл ни в 19.40, ни следующим автобусом. Оперативники уже начали нервничать, когда на улице все-таки появился лже-Клемент. Работники израильской спецслужбы скрутили преступника, затолкали на заднее сиденье «поломанной» машины, сунули ему в рот кляп, а на голову водрузили мешок. Один из членов группы захвата предупредил бывшего наци понемецки: стоит ему сделать хоть одно движение, и он станет трупом.

К пленнику несколько раз обращались по-немецки и по-испански, однако он старательно разыгрывал непонимание. Только когда машина отъехала от места похищения на несколько десятков километров и остановилась (ей поменяли номерной знак), нацист тихо сказал по-немецки: «Вы израильтяне? Я уже давно покорился судьбе.»

Спустя час Эйхмана доставили на конспиративную квартиру на окраине аргентинской столицы, раздели и осмотрели. Врач сверил шрамы на теле захваченного с теми, которые фигурировали в медицинской карте нациста, проверил зубы. Сходилось все. Вот только номер, который вытатуировывался у всех членов высшего эшелона СС, исчез. Вместо него под мышкой мужчины обнаружился багровый рубец. Но Эйхман не стал играть в молчанку: он сам назвал цифры, некогда «украшавшие» его тело и сведенные при первом же удобном случае (в американском пересылочном лагере).

В течение недели пленника допрашивали, сверяя ответы с досье нациста. Все свободное время он спал, потому что ему давали лошадиные дозы снотворного. К удивлению работников МОССАД, Эйхман безо всякого принуждения отвечал на вопросы, причем подробно. Там же, еще в Буэнос-Айресе, главный организатор «машины смерти» добровольно подписал согласие предстать перед израильским судом. «Я хочу обрести внутренний покой», — сказал лже-Клемент. Странно, но он надеялся, что судьи сохранят ему жизнь.

На четвертый день допросов израильтяне стали готовить операцию по вывозу нациста из Аргентины. Чтобы избежать проблем с паспортным и таможенным контролем, сотрудник опергруппы Рафаэль Арнон, якобы попавший в автомобильную аварию, был помещен в больницу. Он начал «выздоравливать» утром 20 мая и сообщил врачам, что хотел бы вернуться на родину. Медики выдали «пострадавшему» выписку из больничной карточки, а также документы, разрешающие ему лететь на самолете. На конспиративной квартире фотографию Арнона заменили на фото Эйхмана, накачали нациста транквилизаторами (он практически не понимал, что происходит), одели в форму служащего авиакомпании «Эль-Аль» и доставили к самолету. Члены опергруппы, получившие фальшивые документы на выезд, старательно изображали подвыпивших гуляк. Охранников аэропорта быстро убедили, что это — запасной экипаж лайнера, который мечтает завалиться поспать. (По другой версии, Эйхмана подвезли к самолету в инвалидном кресле, выдав его за тяжелобольного богача, который пожелал закончить свои дни в Земле обетованной). Через несколько минут самолет поднялся в воздух, а 22 мая в 7.00 он приземлился уже в Израиле. Несколькими минутами ранее Бен-Гурион объявил в кнессете, что Эйхман арестован и будет в Израиле предан суду за военные преступления.

На время следствия для содержания этого обвиняемого выделили целый тюремный комплекс в окрестностях Хайфы, откуда спешно перевели всех заключенных. Степень безопасности, которую обеспечил МОССАД, превосходила все ожидания. Арестованного охраняли более 30 сотрудников специального «бюро 06», подразделение пограничной милиции, большое число охранников и надзирателей. При этом ни у кого из них не должно было быть родственников, погибших в результате Холокоста (этим исключался мотив личной мести). Пленник ни на мгновение не оставался в одиночестве, в его камере никогда не гасили свет, а в ночное время, когда нацист накрывался одеялом с головой, каждые полчаса охранник проверял, не решил ли Эйхман свести счеты с жизнью. Дважды в день полицейский врач обыскивал его с головы до ног. Работники спецслужб признавались, что пережили едва ли не самое тяжелое для себя время: если бы нацист умер, никто в мире не поверил бы в его самоубийство! Тем временем, следственная группа перерывала горы документов Нюрнбергского процесса, получала огромное количество сведений из-за рубежа. Объем обвинений рос пропорционально объему доказательных материалов. Допросы наци заняли 275 часов; протоколы, составившие 3564 страницы, дали возможность следователям узнать об арестованном гораздо больше, чем он хотел.

Суд над автором «окончательного решения еврейского вопроса» длился с 11 апреля по 14 августа 1961 года. В зале, где слушалось дело, подсудимого держали в камере с пуленепробиваемыми стеклами. Защиту преступника, кстати, оплатило само государство Израиль. СМИ констатировали: процесс над Эйхманом был «поучительно корректен». Странно, но факт: нацист не проявлял ни скорби, ни раскаяния, ни вражды. Во время судебного процесса Адольф Эйхман пытался доказать, что являлся всего лишь маленьким винтиком в огромной машине, банальным рядовым исполнителем приказов, который не может нести ответственности за преступления гитлеровцев. Подсудимый не понимал, почему еврейский народ ненавидит его. По мнению Эйхмана, ответственность за уничтожение шести миллионов жизней должен нести кто-то другой. Ведь он не был юдофобом или антисемитом, лично не убил ни одного человека, и область его ответственности «заканчивалась перед воротами лагеря»! Отбор на принудительные работы, убийство и сжигание трупов не относились к компетенции шефа Четвертого отдела. Однако Эйхман понимал, что не избежит ответственности, хоть и не уставал твердить: на его руках нет крови. Наци признавал себя виновным лишь в «пособничестве убийствам», говорил, что внутренне свободен, пощады не просил (ему это не подобало). Он объявил даже о своей готовности, если это будет означать еще большую меру покаяния, «показать устрашающий пример всем антисемитам этого мира — публично повеситься». И все же гестаповский демагог слишком любил жизнь. Эйхман просил дать ему возможность перед самоубийством. написать книгу — предупреждение на страх «нынешней и будущей молодежи». Однако, учитывая количество совершенных шефом Четвертого отдела и его соратниками преступлений, в случае разрешения заняться «литературной деятельностью» подсудимый рисковал дожить до возраста Мафусаила.

Слушание дела закончилось вынесением обвинительного приговора: Эйхмана признали виновным в совершении преступлений против человечества. 1 декабря 1961 года его приговорили к смертной казни. 31 мая 1962 года нацист отверг обращенный к нему призыв протестантского священника покаяться и был препровожден в камеру смертников. Ровно в полночь его повесили в тюрьме Рамле. Тело казненного предали огню; Эйхман просил, чтобы часть его праха захоронили в БуэносАйресе, на улице Гарибальди, однако его прах развеяли над морем, за границей территориальных вод Израиля, чтобы от одного из самых жестоких наци не осталось и следа на земле. В память о нем не была прочитана ни одна молитва.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.