Все прочее – литература

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Все прочее – литература

Несмотря на то что после смерти Сталина Пастернак почувствовал относительную оттепель – «зимою несколько либеральных месяцев были в том отношении облегчением, что знакомые заговорили живее и с большим смыслом, стало интереснее ходить в гости и видать людей», «стало легче работать» (из письма О. М. Фрейденберг от 12 июля 1954 г.), отношения с официальной действительностью остаются «натянуты».

В ноябре 1954 года он впервые узнает о выдвижении своей кандидатуры на Нобелевскую премию: «мне радостно было и в предположении попасть в разряд, в котором побывали Гамсун и Бунин, и, хотя бы по недоразумению, оказаться рядом с Хемингуэем. Я горжусь одним: ни на минуту не изменило это течения часов моей простой, безымянной, никому не ведомой трудовой жизни» (из письма О. М. Фрейденберг).

Железный занавес, казалось, навсегда отделивший Россию (Советский Союз) от остального мира, тот самый занавес, который опустился осенью 1945 года, – с лязгом и скрежетом приподнялся.

Ранней осенью 45-го у Пастернака в Переделкине побывал Исайя Берлин, переведенный на работу в Британское посольство в Москву. С ним Пастернак передал, кстати, несколько глав романа «Доктор Живаго» сестре Лидии, в Оксфорд. В письме к родным в 1948-м, как бы небрежно замечая об экземпляре – «Покажите вашим Катковым, Набоковым и пр.», Пастернак тем не менее предупреждал, осознавая грозящую ему опасность:

Данный текст является ознакомительным фрагментом.