39. Жена и дети

39. Жена и дети

У Констанция Хлора и Елены не было других детей, кроме Константина. Все братья и сестры Константина были детьми второй жены Констанция, дочери Максимиана Геркулия Феодоры, а именно — Анастасия, Юлий Далмаций, Флавий Далмаций, Флавия Юлия Константина и Евтропия.

Как мы помним, Анастасия была женой временного цезаря Бассиана, обвиненного в измене и казненного в 314 году, а через двадцать лет она выйдет за консула Прокула Опата, которого убьют после смерти Константина в 337 году. Другая сестра Констанция была женой Лициния, также обвиненного в измене и казненного в 324 году, от него у нее родился сын Лициний Младший, которого также ожидает трагическая кончина… Как бы это страшно ни звучало, но в те времена и в той политической атмосфере такое количество противоестественных смертей было естественным. Родственники единоличного правителя в государстве, где пожизненная власть хотя бы теоретически может передаваться по наследству, всегда ходят между жизнью и смертью. Римская империя IV века de facto не была республикой, но она не была и династической монархией, где количество потенциальных наследников престола всегда предельно ограничено. В этой системе, корни которой восходят к Августу, стать главой государства мог в принципе любой удачливый карьерист, но вместе с этим он мог передать свою власть сыновьям и братьям, лишь бы армия и декоративный Сенат его поддержали. Поэтому только тот родственник действующих цезарей и августов мог чувствовать себя в абсолютной безопасности, кто сделает все для того, чтобы его не заподозрили в желании оказаться у власти, то есть покинет столицу и исчезнет в пространстве. Те же, кто живет в императорском дворце и все время на виду, обречены быть объектом самого неприятного внимания со стороны самых неожиданных людей, вдруг решивших оказаться на их месте. А если кто-то из таких царственных родственников согласится участвовать в большой политике, то никаких гарантий его благополучной кончины никто уже дать не может. Это большая политика, и здесь могут убить. Сущностные причины этого смертельного риска связаны не только с тем, что действующего главу государства постоянно окружают маниакальные охотники за властью ради власти, дело совсем не только в человеческих страстях. Дело еще и в том, что от любой государственной власти действительно зависит судьба миллионов людей, зависит их моральное и материальное состояние, и поэтому любой недочет или конфликт, простительные обычным людям, на уровне абсолютной власти раздуваются до абсолютных масштабов. Также и Константин прекрасно понимал, что его Империя требует ответственных наследников, адекватных тем задачам, которые он сам перед ней поставил, но его выбор был ограничен его семьей, где далеко не каждый был хотя бы сравним с Константином в его лучших качествах. Как политик он все время проводил вне семьи, где основной тон задавала Флавия Максима Фауста (290–326) — волевая и властная женщина, а также весьма прагматичная и совершенно далекая от его духовных поисков. Не забудем, к слову, что она выросла в семье Максимиана Геркулия и Максенция, то есть воспитывалась в соответствующей атмосфере, и поскольку она больше времени проводила с детьми, то ее влияние на них было сильнее, чем Константина или бабушки Елены. Примечателен тот факт, что мы ничего не знаем об отношении Фаусты к религии и религиозной политике — главному делу ее мужа, которое прославит его имя в веках.

У Константина было четыре сына: один от первой жены и трое от второй. В 300 году от первой жены Минервины у него родился сын Крисп (300–326), о котором мы уже помним как о командующем флотилией в победоносной битве с Лицинием при Хрисополе в 324 году. В 316 году, через девять лет после женитьбы Константина и Фаусты, когда Криспу уже было 16 лет, у них родился первый сын Константин II (316–340). В 317 году у них рождается второй сын — Констанций II (317–361). И в 323 году у них рождается третий сын — Констант (323–350). Обратим внимание, как важно им было сохранять имя отца и деда в потомках.

Когда Флавию Юлию Криспу было 17 лет, к нему в качестве учителя пригласили такого знаменитого христианского словесника, как Лактанций, который с 317 года стал придворным интеллектуалом Константина. Трудно представить себе, чтобы такой оратор и мыслитель, как Лактанций, пишущий в то же и в том же месте «О смертях преследователей», не повлиял на воспитание юного Криспа. А если также вспомнить, что его бабушкой была сама Елена, которая, конечно же, весьма благоволила внуку, то можно вполне допустить, что в случае его прихода к власти мы имели бы настоящего христианского императора, достойно продолжающего дело отца.

В 317 году по договору с Лицинием Крисп провозглашается цезарем наравне с другим сыном Константина — годовалым Константином II. В 318 и 321 годах Крисп был назначен консулом — хотя должность формальная в IV веке, но все-таки самая высокая в сенаторской системе. Когда же в 324 году Крисп одержал решающую морскую победу над флотом Лициния, то вряд ли кто-то сомневался в том, что именно этот человек, старший сын Константина, столь образованный и успешный, будет наследовать трон отца.

Но кое-кто очень не хотел этой перспективы, и беда для Криспа пришла не от каких-нибудь варваров или новых врагов отца, беда пришла изнутри, из дома самого отца. Фауста не для того рожала наследников трона, чтобы они подчинялись первому сыну Константина от предыдущего брака с неизвестной простолюдинкой, и поэтому она пошла ва-банк, решив оклеветать сына перед отцом. За свой статус ей не было смысла переживать: как жена императора, она носила звание Nobilissima Femina, то есть «благороднейшая женщина», а с 323 года стала Августой. Но она переживала за детей, стремясь их всеми правдами и неправдами удержать у власти. С определенного времени она начинает наговаривать Константину разные гадости на Криспа, а однажды вдруг сообщает ему, что Крисп хотел покуситься на ее… целомудрие! Константин не привык не верить своей жене, а ее обвинение Криспа было слишком чудовищно, чтобы после этого поверить сыну. С той минуты, когда Константин поверил Фаусте, в их семье разыгралась историческая катастрофа, ставшая самой большой — если не единственной — трагедией в жизни Константина. К всеобщей неожиданности, император приказал арестовать Криспа и сослать в город Пулу на балканском полуострове Истрия (ныне в Хорватии) и убить его там в заточении. Когда об этом узнала Елена, она объяснила Константину, что он должен открыть глаза, что Фауста оклеветала Криспа ради продвижения своих детей.

Константин осознал свое преступление, но для его исправления решил совершить другое — убить Фаусту. Как пишет Аврелий Виктор, Константин столкнул Фаусту в горячую воду в бане, что привело к ее смерти (Извлечения, 41,12). По Филосторгию, Фауста была обвинена в измене мужу с неким Курсором (Церковная история 2,4). Исследователь римской истории Е.В. Федорова по этому поводу пишет: «Однако древние авторы рассказывают об этом страшном событии столь разноречиво, что неизвестно, действительно ли Фауста погибла; некоторые пишут, что она благополучно пережила Константина» (Императорский Рим в лицах. МГУ, 1979. С. 205). Христианские авторы не упоминают об этих убийствах и мы о них знаем только от языческих и арианских историков. По распространенному мнению, если эти убийства были, то после осознания того, что случилось, Константин пришел к покаянному состоянию, еще более усилившему его обращение в христианство. После смерти Фаусты он построил ей большой мемориал, сохранившийся ее сыновьями.

Существует достаточно убедительная гипотеза о том, почему Фауста активизировала свою клевету против Криспа именно в год двадцатилетия правления Константина. Если Константин хотел следовать традиции Диоклетиана каждые двадцать лет назначать новых августов, то Фауста понимала, что одним из таких августов будет именно Крисп, а ей вообще не хотелось видеть его у власти ни в каком качестве. В 326 году цезарю Криспу было уже 26 лет, а ее первенцу и тоже цезарю Константину II всего 10. По всем возможным критериям сын Минервины имел больше возможностей стать августом, чем кто-то из детей Фаусты. Единственная причина, которая могла бы отказать Криспу во власти, так это только то, что он был незаконнорожденным ребенком или вообще родившимся в то время, когда Константин не был императором. Но в эпоху Римской империи не было династического права и этот аргумент не имел никакого значения. Поэтому Фауста начала суетиться так же, как некогда ее отец, и провоцировать убийство пасынка.

Константин не ушел в отставку в 326 году, не назначил августов, да и вряд ли собирался это делать. Зато все сыновья Фаусты были назначены им цезарями, и все они стали наследниками его власти. Сократ Схоластик писал, что император через каждые десять лет своего царствования назначал нового цезаря из своих сыновей, но хронологически это так. Константин II был объявлен цезарем в 317 году вместе с Криспом и заочно получил Британию, Галлию и Испанию. Констанций II стал цезарем в 324 году и заочно получил весь Восток. Констант стал цезарем в 333 году и заочно получил Италию, Иллирию и Африку. Все они стали августами только после смерти отца в 337 году.

Трагедия с Криспом и Фаустой невольно наводит на вопрос — что дала Константину женитьба на дочери Максимиана? Вопрос вполне оправданный, потому что этот брак был обусловлен чисто политическими причинами, и поэтому по прошествии лет, post factum, мы можем подвести итоги этого политического союза. По большому счету, женитьба на Фаусте с политической точки зрения ничего не дала Константину, хотя мы помним мотивы этого шага, которые на момент 307 года казались достаточно убедительными. Константин хотел расширить свою легитимность и заручиться поддержкой клана Максимиана в неизбежном противостоянии с Галерием. Сам Галерий явно не ожидал такого поворота событий, что заставило его смирить гордыню, взяться за ум и созвать исторический съезд в Карнунтуме, из которого Галерий вышел победителем, а Константин проигравшим. Уже после этого съезда было понятно, что связь с кланом Максимиана ничего ему не дает, а только вредит. В 310 году Константину дважды приходилось миловать Максимиана за нескрываемое желание убить зятя. В 312 году ему пришлось идти войной на Максенция. И вот в 326 году он из-за Фаусты убил своего лучшего наследника, а потом и его мачеху. Из совокупности всех этих фактов можно заключить, что женитьба на Фаусте, за которой последовало столько бед, была ошибкой Константина.

Вместе с этим Константин мог не любить Максимиана, но он мог довериться Фаусте, тем более что она уже доказала однажды свою преданность. Константин совсем не был похож на холодного циника, что отмечают даже языческие историки. Если бы он был циником и действительно вынашивал планы убить сына и жену, то он бы это сделал так, что мы никогда бы об этом не узнали, но его убийство Фаусты явно не было рассчитано на то, чтобы скрыть этот факт. Если он готов был приблизить к себе своих врагов, то только можно себе представить, как он переживал, когда узнавал о предательстве друзей. При этом он умел прощать и хотел верить людям, но не все люди пользовались этим доверием во благо. Поэтому даже такой патетический апологет Константина, как Евсевий Кесарийский, говорил о нем: «Доверяя же им, иногда совершал он недолжное. Это-то пятно зависть кладет на прекрасные его деяния» (Жизнеописание, 4, 54).

Как и любой правитель, даже с самыми благими намерениями, Константин не был всемогущим демиургом, и все его решения исполнялись множеством других людей, спотыкаясь об их глупость, ограниченность, праздность и злобу, а он доверял им, потому что без доверия друг к другу никакое общественное созидание невозможно.