«Память Азова»

«Память Азова»

На затонувший корабль спустился я в первый раз осенью, в конце водолазного лета.

На дне Кронштадтской гавани лежал старый крейсер «Память Азова». Начали водолазы поднимать его.

— Пластырь сегодня «Азову» на ранку наложим. — сказал водолаз Вася Чехонин.

А ранка в борту крейсера не маленькая — трамвай проскочит. Ну, и пластырь на нее тоже не маленький нужен — с ворота большого дома.

Опустили водолазы такой пластырек на пробоину, приложили поплотнее и обтянули через весь борт цепями. Торопились кончать: в Балтике в эту пору штормы начинались. Поэтому водолазы и в ночную работали.

Было двенадцать часов ночи. Вышла на работу наша смена, смена водолазов-учеников. Нужно было осмотреть, как приложен пластырь к пробоине, и измерить зазоры.

Одели меня. Взял я в руку электрический фонарь и спустился в самое нутро корабля. Пробираюсь осторожно, главное — электрический шнур берегу, стараюсь не задеть его и не обрезать обо что острое. Если погаснет фонарь, — не выбраться мне из этой чернильной темноты.

Иду мимо железных погнутых переборок. Тронешь переборку, а она вся мохнатая — зеленью обросла. Всё тут заросло — гайки, трубы, бронзовые ручки машин.

Вхожу в бортовый отсек, здесь начинается пластырь. Протянул руку с фонарем вперед — разглядеть пластырь — и вдруг вижу рыбину. Стоит возле фонаря, шевелит плавниками, смотрит сонно на меня и не трогается с места.

Не видал я раньше сонных рыб, шагнул вплотную к ней. Гляжу — у фонаря вторая рыба. Как же я не заметил ее? Только я это подумал, как откуда-то сбоку подплыла третья, за ней четвертая… И поплыли изо всех темных углов корабля на свет рыбы, рыбешки. Мордами в мой фонарь тычутся.

Щуки, плотва, окуни со всех сторон меня окружили. Так их много, что через стекла глядеть мешают. Махнул я фонарем. Которые в строну подались, а которые только лениво повернулись на другой бок.

Полез я к пластырю. Посвечиваю фонарем. Где плотно пластырь прилег, а где зазоры, вмятины. Метром обмеряю. А записать не на чем, запоминаю так. Обшарил пластырь кругом, встал на палубу и посветил фонарем вбок. В зеленоватом бутылочном свете какие-то палки и чурки висят без подвески.

Пододвинул фонарь ближе. Палки и чурки зашевелили плавниками, крутят глазами, в упор глядят. Только не видят ничего. Спит рыбья команда.

Пошел я назад. Тихо иду, без шума, осторожно ступаю пудовыми калошами. Скрипнуть боюсь. И вдруг задел за что-то. Вздрогнул. Гляжу, — а это рыба. Кувырнулась она — и вбок от меня, как угорелая. Тут только я подумал: и чего это я крадусь, как вор! Хозяев круглоглазых разбудить боюсь, что ли? Загрохотал я на палубе всей подошвой. Подошел к спусковому концу. Дернул три раза сигнал и стал выходить.

Утром ребятишки выехали на лодке удить рыбу. Закинули червяка как раз туда, где «Память Азова» лежал. Они-то не знали, конечно, куда закидывают и много ли рыбы в этом месте. А я знаю.