4

4

Приглашения на семинар – да еще и с буфетом! – Мэтлок разослал с дипломатической предусмотрительностью: и почвенникам, и западникам; и «демократам», и «реакционерам». Мол, всем рады, на всех хватит, welcome! К тому же это, видимо, был своего рода тест, проверка: а может, всё и впрямь так быстро и сильно меняется, что даже Станислав Куняев или Александр Проханов придут на встречу с недавно еще запретным Аксеновым? Но нет. Так далеко дело не зашло. В числе 250 гостей сталинисты и «деревенщики» замечены не были.

Аксенов начал с рассказа о непростой судьбе писателя в Америке. О конкуренции. О рынке слова. О том, что если твою книгу ставят в витрине – значит, надеются продать. Если на полку обложкой наружу – хуже, но тоже неплохо. А коли корешком – пора писать новую.

Рассказал и о том, что в Штатах русский литератор попадает в круг славистов. И это хорошо, так как дает возможность общения с заинтересованными и знающими людьми, причем объединенными в различные группы и ассоциации, что дает ряд полезных возможностей, в том числе и трудовых, а значит, и денежных. При этом русскоязычная литературная братия объединяться не спешит. Ибо больших симпатий друг к другу не питает.

Что же до писателей-«штатников», то говорить о каком-то постоянном общении с ними сложно. Разве только между очень близкими друзьями. Так, на конгрессе Пен-клуба в Токио Аксенов, Стайрон и Воннегут что ни день торчали вместе в барах. Потом вернулись в Штаты и… увиделись лишь на следующем конгрессе.

Как обычно, его спросили о творческих планах.

Как обычно, он рассказал. Есть, мол, творческий план – книга о знаменитом советском режиссере, на которого ходила вся Москва. Он только и слышал, что «ты гений, гений, гений…». А в Америке пришлось машины на паркинге отгонять, наркотики протыривать, общаться не с артистической и дипломатической элитой, а с white trash[241]. Бубнить в кабаках о Станиславском…

Стоп! Вспоминаем: вот он – мужик с лохматыми патлами и пивом с террасы кафе в Лос-Анджелесе. Вот замысел «Нового сладостного стиля» – книги, где, пожалуй, наиболее емко и саркастически показана жизнь эмигранта творческих кровей и его возвращение на родину.

«Понятие "Родина", – говорит Аксенов на семинаре, – становится для меня всё более дорогим, но всё более интимным. Оно связано… с ощущением вечного прозябания, с ликами моих бедных людей, дорогих мне родственников, родителей, бабушек, тетушек. Это ощущение мне гораздо дороже, чем так называемые достижения и исторические катаклизмы».

И – кода: «Я плачу долг той единственной родине, которой я что-то должен, – русской литературе».

Следующее выступление – на вечере в Доме архитекторов. Потом «Бочкотара» в театре друга – Олега Табакова. А в «Современнике» – «Крутой маршрут». Заключенные – только женщины. Вохра – мужики. Марина Неелова кричит: «Где мои дети?!» так пронзительно, что звучит Евгенией Гинзбург. Стоя на сцене рядом с Галиной Волчек, автор поднимает вверх руку с раскрытыми средним и указательным пальцами – victory.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.