11

11

Я спросил Виктора Лошака – в ту пору сотрудника «Московских новостей»: знает ли он путь, по которому это письмо попало в печать? Он ответил: «Главный редактор Егор Яковлев поставил текст в газету. То, что началось потом – не описать словами. Номер стал раритетом. Люди приходили к стендам с фотоаппаратами и снимали письмо. Не знаю, как далась Яковлеву эта публикация, но, думаю, ее можно назвать поворотным пунктом в политике гласности».

И это действительно так.

Добрый друг Аксенова и других изгнанников профессор Джон Глэд – ученый-славист, критик и переводчик, автор книги «Беседы в изгнании: русское литературное зарубежье» – вспоминал: «К изумлению подписавших, письмо напечатали "Московские новости"… начался долгожданный диалог между советскими и эмигрантскими писателями». Да, начался. Но простым не был. На письмо последовал ответ.

Предпосланная ему статья главного редактора, где указывалось, что вообще-то эти «десять… оказались по ту сторону баррикад» и «покинули свой народ в самое тяжелое время», скорее всего, была адресована консерваторам, которых следовало убедить: эта публикация на самом деле служит делу разоблачения отщепенцев, то есть целям партии и советской власти.

Ответом же стали статьи и отклики, клеймящие авторов.

Письмо еще не вышло в «МН», а его уже атаковала «Правда». В статье «Паника в стане бывших» Виталий Корионов утверждал: его авторы – «…торгующие собственной совестью, провокаторы, лжецы и клеветники… презрение вызывают они у советских людей», их подлинные друзья – «афганские душманы, никарагуанские "контрас", полпотовские убийцы». Финал выдержан в классическом стиле: «Кучка отщепенцев в преддверии великого праздника – 70-летия Октября – пытается швырнуть поток грязи в наш светлый дом. Не выйдет!»

«МН» – еженедельник, и потому подборка читательских мнений под заголовком «Время и жизнь навсегда размежевали тех, кто ведет в нашей стране революционную перестройку, и бывших граждан СССР, которые на нее клевещут» вышла 5 апреля. Особо любопытны в ней отклики мастеров культуры, порой напоминающие суждения гонителей «МетрОполя». Григорий Бакланов: «Стыдное письмо… Авторы сказали, что они… не могут представить себе совершающихся у нас перемен… и не хотят, чтобы перемены у нас совершались». Олег Ефремов: «…Уезжая, люди эти в своей гордыне надеялись, что отъезд их станет акцией едва ли не государственного масштаба: дела в стране сразу же пойдут хуже, и тогда их оценят. А уехав, увидели: дела у нас сегодня разворачиваются серьезные, да без них. Своими силами обходимся. Вот и злобствуют». Лен Карпинский: «70 лет назад народ выбрал путь социализма, убежденный, что именно социализм – это хорошо. А авторам письма с народом оказалось не по пути». «Потому-то и формируется в общественном мнении отношение к письму как к предательству», – подводит итог Михаил Ульянов. Вот только не говорит, кем формируется.

12 апреля газета вновь комментирует письмо: Буковский используется ЦРУ для подрывной деятельности против СССР; Плющ – сторонник террористических методов борьбы против существующего в СССР строя; Максимов… возглавил созданный ЦРУ антикоммунистический журнал «Континент»; Любимов участвует в антисоветских акциях.

Не остаются в стороне «Советская культура» и «Огонек». В газете выходит заметка «Поборники свободы требуют репрессий», в журнале – статья «Была без радости любовь». Не забыт и Аксенов, дескать, он «круглые сутки нон-стоп отрабатывает американскую визу, гарантированную "Метрополем"… с помощью которого он, Аксенов, надеялся приобрести капитал в глазах весьма определенных служб Запада…» «Огонек» же замечает, что скатился он «до черного дна, до радио "Свобода"». Сами, мол, видите, на чью мельницу льет воду в эфире.

Хорошо, что есть эфир… То есть возможность ответить. И Аксенов отвечает заявлением: ни один автор письма не оставил Родину по своей воле. Одного вывезли в наручниках. Трех других обменяли на шпионов. Четырех, в том числе и его самого, лишили гражданства, а двум другим создали такие условия жизни, что выбора у них не было. Иными словами, пора бы уже говорить правду. Ибо иначе гласность – это не «открытость», как переводят на Западе, а «болтливость», и всё. Ведь открытый обретает некую меру честности, а гласный «просто больше говорит на разные темы, но это не означает, что… говорит честно».

И вообще, советовал он советским мастерам пропаганды, довольно скрежетать по поводу «Свободы», лучше бы «открыли радиостанцию с альтернативным голосом у себя дома». Он и не думал, что редакция радио скоро расположится в Старопименовском переулке в Москве.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.