5

5

А гадость готовилась преизрядная.

Юрий Верченко направил писателям, заявившим о возможном выходе из Союза (за исключением Беллы Ахмадулиной), письмо, где упрекает их в стремлении противопоставить «МетрОполь» всей советской прозе и поэзии, в неблагодарности Союзу писателей, который «всегда выступал и выступает за разнообразие творческих индивидуальностей, стилей и манер, но… впредь будет объединять на основе добровольности авторов, разделяющих проверенные временем принципы советской литературы…».

Прямо как в «Изюме», где «румяный и пухлый фотограф Кресельщиков» заявляет: «Хулиганство, декадентщина, нигилизм, порнография – всё это противоречит ленинской эстетике, а то, что противоречит ленинской эстетике… является чистейшей антисоветчиной».

О Ерофееве и Попове в письме Верченко сказано, что «литературное будущее этих начинающих литераторов зависит целиком и полностью от них самих. Решение секретариата СП РСФСР не закрывает им дорогу в литературу, а, напротив, оно ставит их на настоящий литературный путь…». В этих фразах звучал намек на то, что путь в легальную литературу для молодых застрельщиков «МетрОполя» всё еще не закрыт. Намек был услышан. И Попов с Ерофеевым продолжили настаивать на отмене решения об их изгнании из СП.

Между тем ползли слухи о новом выпуске альманаха: «По полученным оперативным данным, отдельные московские литераторы, причастные к изготовлению альманаха "Метрополь"… вынашивают планы осуществить ряд других антиобщественных действий», – говорится в записке КГБ СССР, ушедшей в ЦК еще 24 июня 1979 года[170]. И там же: «Относительно дальнейших замыслов Аксенов в категорической форме заявил: "В Союзе писателей я не останусь"; Попов предложил "восстать в книгах".

Отдельные участники "Метрополя" (Аксенов, Битов, Попов, Вахтин и некоторые другие) высказываются за подготовку "сборника №?2", Аксенов при этом выразил мнение, что дальнейшие действия по подготовке второго номера альманаха надо определить… принимая во внимание… меры, применяемые к участникам со стороны "властей".

Сообщается в порядке информации.

Председатель комитета

Ю.?Андропов».

На документе резолюция: «Тов. Шауро. Тов. Тяжельников[171]. Прошу обратить внимание. М.?Суслов. 26.06».

Как видим, КГБ контролировал «метропольцев», получая о них «оперативные данные» – то есть сведения от секретных сотрудников и материалы прослушивания, постоянно будоража партийные верхи сообщениями о новой «подрывной акции» – вероятном выпуске «МетрОполя» №?2. При этом формировался образ Аксенова – коварного и умного врага, вождя крамольников.

Миновало лето, затем – осень, а переговоры Ерофеева и Попова с СП всё продолжались. «Нас исключили весной, – вспоминает Попов, – а восстановить должны были в декабре».

Секретариат СП РСФСР назначили на 21 декабря 1979 года на Комсомольском проспекте, в особняке, занятом нынче Союзом писателей России. Близилась кульминация.

«Мы настаивали на восстановлении без нашего участия в секретариате СП РСФСР и на особой форме заявления, – говорит Евгений Анатольевич. – Нас склоняли к раскаянию, а мы каяться отказывались. И написали сухой текстик: тогда-то меня приняли в Союз писателей, тогда-то исключили; прошло достаточно времени – прошу восстановить.

Сначала переговоры шли с Кузнецовым. Потом с Юрием Верченко. Мы говорили: выгнали заочно, заочно и восстанавливайте. Нас тащат на секретариат. Мы идем к Верченко… Появляется Сергей Михалков, глава Союза писателей СССР. Дальше диалог был… Я вам говорю дословно…

– Х…ли пришли?

– Потому что ная…вают.

– Кто ная…вает?

– Не знаем кто, а только – вызывают.

– Я вам говорю, что завтра вас восстановят. Только не будьте му…ками. А к Верченко не ходите. Завтра всё будет в порядке[172].

Ну, в порядке так в порядке. Это было 20 декабря. Мы поехали к Аксенову. Передали ему этот красочный диалог. Он развел руками, сказал: "Наверное, вас завтра восстановят. Это прекрасно. Огромная победа. Тогда – всё. Жить будем здесь".

Я готов свидетельствовать: Аксенов уезжать не желал. Мой рассказ это подтверждает».

И вот – секретариат.

«Судилище, – Евгений Анатольевич не скрывает горечи. – …Нам велели заходить отдельно. Сперва меня минут сорок допрашивали. Потом Ерофеева. А после уже обоим заявили, что мы ничего не поняли, не раскаялись и тут нам делать нечего. Меня восхитил Михалков. Позвал и сказал шепотом: "Ребят, я сделал всё, что мог, но против меня было сорок человек"… Премудрый».

Виктор Ерофеев вспоминает, что когда он вошел в зал заседаний, то сразу получил вопрос: считаете ли вы, что участвовали в антисоветской акции? «Было нетрудно сообразить, что шьется дело: антисоветская акция – это 70-я статья Уголовного кодекса РСФСР (от пяти до семи лет строгого режима). А не прием в Союз писателей. Кузнецов сказал:

– Как же вы, пишущий про всяких Сартров, не понимали, что вас используют как пешку в большой политической игре! <…>

Они хотели свалить всё на Аксенова. Кто вас подвиг на это дело? Попов сказал:

– Я не шкаф, чтобы меня двигать».

И снова Попов: «Это было 21 декабря[173] 79-го года… И вот мы, злые как собаки, идем с Ерофеевым, а на пороге союза нас ждет журналист The New York Times Крег Уитни».

Через несколько часов в The New York Times выйдет его корреспонденция о том, что «Василий Аксенов, которого считают лучшим советским писателем послевоенной поры, выходит из официального Союза писателей, протестуя против отказа в восстановлении двух молодых авторов, исключенных за выступление против цензуры.

Руководитель Союза писателей России Сергей Михалков обещал, что Евгения Попова и Виктора Ерофеева восстановят, но 45 членов секретариата разочаровали их.

– Это поражение разумных людей в Союзе писателей, на которых мы рассчитывали, – сообщил Виктор Ерофеев. – Мы очень благодарны шести коллегам, готовым покинуть Союз в знак солидарности. А также американским писателям, выступившим в нашу поддержку.

Авторы "Метрополя" пострадали от запретов на выход их книг, потери доходов от переводов и гонораров. Аксенов заявил, что его вынуждают эмигрировать».

В тексте – его портрет. Заголовок: «Он покинет Союз в знак протеста». Он покинул.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.