8

8

Вернувшись в Союз, Аксенов пишет очерк, в котором одни увидели апологию Америки, а другие – прямой и тонкий наезд на агитпроп. Хоть в том же эпизоде с газетными ящиками, где рядом и правые, и левые, и прочие.

Сколько было раздолбано пишущих машин, сколько было затуплено перьев ради одного – совок должен знать: всё левое в Америке запретно. Никакой свободы там нет. Царят цензура, слежка и террор. Торжествуют пещерная реакция, желтая пресса и неслыханный разврат.

А вы что же, Аксенов, забыв о враге, всё смешали в единый эстетский компот? – вопрошали в Союзе писателей. – Боровик бы Генрих, скажем, или Мэлор Стуруа всё по полкам разложили б: вот – свои: коммунисты, голуби мира и весны; вот – трезвомыслящие американцы, противники войны и любители торговли; вот мятущаяся, но прогрессивная интеллигенция, а вот – ремесленники похабного псевдоискусства – стриптиза, рок-н-ролла и абстракционизма; вот – наркоманы и алкашня, жертвы мира чистогана; а вот хитрый и злобный классовый враг – звериный оскал монополий, агрессивная военщина с ядерной дубиной, агентура ФБР и ЦРУ, свора очернителей с радио «Свобода» и шайка куклуксклановцев в Капитолии и Белом доме.

А у Аксенова – что?

Ни единого коммуниста даже на уровне райкома. Нет борцов за права негров. А всё какие-то внеклассовые джазмены, бармены, художники да академисты, ущербные и безыдейные. А коли и идейные, то явно не по-нашенски: то бескрылые абстрактные гуманисты и пацифисты, то анархиствующие длиннопатлые леваки да хипня немытая на «Поршах», видите ли, и «Хондах».

С собаками заявляются на занятия; лекции, понимашь, слушают в саду; песни, бездельники, на улицах поют да шляются по миру, вместо чтобы погружаться в трудовые будни. И гляньте, как подано всё привлекательно. И дельцы-кровопийцы, и модные дамы, и аполитичные трудящиеся, и не продажные какие-то журналисты. Такие негадкие, приятные такие… Где осуждение язв? Где обличенье порока? Где свидетельства обреченности, позиция автора, классовый нюх и оценка? Лишь ястребов Пентагона журит он. Да и то слегка. А так – извольте: не числом, а уменьем, милая, тудыть-растудыть, морская пехота. Тьфу! Соблазн! Хитрая мина под идейные устои.

Как и любому, кто вернулся из дальней, долгой и ответственной поездки, Аксенову надлежало выступить перед коллегами, доложить: с кем общался, где был, что видел, как оценивает. Он и выступил. А один из гостей, политический обозреватель «Правды» Юрий Жуков, возьми да и спроси: а что ж вы не расскажете о том, как там за вами следили, как пасло ФБР?

– А я ничего такого не заметил. Всё было нормально.

– Ну что же вы? Вот меня с первых же дней надзором обложили.

– Ну, это вас! Вы – спецкор «Правды»! А я простой прозаик, лекции ездил читать…

Что это, как не аполитичный подход? Всем известно, что гость из СССР для ЦРУ либо шпион, либо объект вербовки! А за Аксеновым, слышали? – не следили. Не заметил он… Не туда, небось, смотрел. На жопы их, поди, джинсовые заглядывался да на витрины.

Разговоры эти понятны. Ну – зависть: мы тут по нищим Румыниям катаемся, а Аксенов в Штаты – выше некуда. Ну – привычка: разрядка разрядкой, а антиамериканская пропаганда была тогда везде – в газетах, журналах, стихах и детских книжках. Там же была и пропаганда советская, плюс – в песнях, на конфетных фантиках, папиросных коробках и на крышах домов.

Считалось, что быть верным сыном Родины и хорошо (или даже нейтрально) относиться к Штатам невозможно. Потому и написать, и прочитать о них просто так, было неясно как. Хоть американские достижения не отрицали (часто замалчивая), но разъясняли: они добыты кровью и потом несчастных трудящихся, их сводят на нет инфляция, безработица, расизм, рост цен и налогов. А кроме того, Америка – наш идейный враг и потенциальный военный противник.

А у Аксенова Америка – не опасная. Не враждебная Америка. Как минимум. За этой объективностью угадывалась симпатия и даже любовь.

Ясно, что идеологическому и вооруженному отрядам КПСС – агитпропу и КГБ – манера непредвзятого путешественника, прибывшего в Штаты для чтения лекций и попутного описания чудес и курьезов жизни, была глубоко чужда. Впрочем, особых трудностей с изданием очерка не было. Похоже, снова сыграла роль «разрядка». Возможно, архитекторы мирного сосуществования, временно обретшие влияние в Кремле, сочли очерк полезным сигналом Западу: внимание, смотрите, сколь идейно нейтральные сочинения о вас мы публикуем нонеча. Не то давеча. А быть может, то был ответный ход: тогда и «Голос Америки» избегал резкостей в адрес СССР[100].

«Разрядка»…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.