5
5
И вот Василия зовут в милицию. Родня в беспокойстве – как бы не загремел парень по хулиганке. А там просто – выдали пропуск в Магадан. Летите, говорят, счастливого пути, говорят, туда, куда по своей воле не ездят. Близкие в еще большем волнении: как простая пианистка из детсада добилась такого серьезного пропуска? Не иначе у Евгении любовник генерал, он-то всё и сделал. Ну, ей-то хорошо! А каким боком это выйдет Васе? То-то! И летит на север письмо, где рядом с поздравлениями с «выходом в люди» «трубится отбой» приезду Васи. Мол, привязались мы к нему. Страшно отпускать. Места там злые, суровые, гиблые. А уж люди – не приведи Господи! «Пусть уж кончит школу здесь», – пишут родные.
Ничего себе?! Она в лепешку расшиблась ради сына, а им – «страшно отпускать». В ответе Евгения спокойно и твердо требует приезда Васи. Последнее слово было за ним. А он решил: еду.
К маме пошли его необычные письма. Если прежде это были махонькие депешки типа: у меня всё хорошо, как у тебя, то тут сквозь строки внезапно засквозила личность. Пошли подробные описания подготовки к поездке. Вопросы: а правда ли, что там сплошные лагеря? А точно ли одни убийцы-кровопийцы? А верно ли, что рукой подать до Аляски?
Отвечая на вопросы, она писала о чудной колымской природе. Что доктор Вальтер достал для него резной чукотский кинжал из кости. А плыть слишком рискованно. Лучше – самолетом…
Решили: лететь надо в сентябре, чтоб пропустить меньше занятий. О школе договорились.
«Сын приезжает, – сказала Евгения завучу. – Как бы его в девятый класс?..»
«А почему ж нет, Евгения Соломоновна? У нас у всех есть право на образование. А что сидели вы, так это ничего. У нас, как сказал товарищ Сталин, сын за отца не отвечает, а за мать тем более. И потом, гражданочка, вы же ж теперь на свободе».
Вдруг – пронзило: после всех мук вдруг чувствует себя не арестанткой, не этапницей, не зэчкой. А просто мамой. Устраивающей сына в новую школу.
Нашлись и деньги на дорогу. А нужно было аж три тыщи! А их не было. А не имей сто рублей, а имей сто друзей! И нашлась подруга, занявшая ей – и надолго! – огромную эту сумму.
Жила в Магадане тетя Дуся – умелица. Кофточки ее работы были популярны в колымском высшем свете. Платили ей щедро. Да и в наследство достался домишко с палисадничком, а Дуся его удачно продала. Она и одолжила. Постучала среди ночи, палец к губам: тс-с-с, положила на подушку тридцать радужных купюр. Матушка, ленинская авиация! Есть на что лететь!
Ну а с кем лететь-то? То есть невозможно ведь ему одному в такой путь…
Но и эта проблема решилась. Вдова главного бухгалтера Дальстроя Козырева занемогла и обратилась к чудодею-гомеопату Вальтеру – «ах, просто волшебнику». И поправилась. И стала его верной пациенткой. И услышав от него о Васе, сказала: «Я еду в отпуск. Я привезу его».
Улетела она летом. Но вот и сентябрь миновал, а Козырева – как в воду. Ужас. Видятся дикие картины: вот Вася – под колесами московского авто; вот – лежит зарезанный без шапки и пальто; а то – томится, схваченный за дерзкий анекдот…
Но и этому ужасу настал предел. Как-то звонит она на квартиру Козыревой: нет ли вестей? А там: каких же еще вам вестей – она приехала! Встречаем! Выпиваем!..
– А… мальчик? Мальчик с ней?!
– Мальчик? Это вы про казанского, что ли, мальчика? Да вот он на диване. Беспокоится, что за ним не идут…
Не дослушав, она повесила трубку. И понеслась бегом.
Ну, вот и та дверь.
– О, это вы? Проходите, проходите… Он уж тут заждался…
На диване – подросток. Он.
Вася встал. Высокий, плечистый, статный. Подошел. Положил руку на плечо: мама!
И быстро. На ухо. Шепотом: «Не плачь при них…»
«Не бойся… Я не заплачу», – ответила она взглядом. А вслух – спокойно, по-деловому:
– Поблагодари Нину Константиновну, Васенька, и пойдем домой, нам пора.
– Как домой? Вот люди! Железные какие-то! И не прослезилась даже…
И как она устояла на ногах?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.