Кочующее орудие
Кочующее орудие
Командир батареи разрешил младшему лейтенанту Безуглому отдохнуть. Он отказался. Обоим бодрствовать нет смысла. Орудийные расчеты к вечеру закончат оборудование ровиков, а возможно, и ниш под боеприпасы. Я прилег рядом с буссолью и уснул. Слышу грохот. В воздухе повисло облако бризантного разрыва. Начался огневой налет.
Снаряды ложились перед фронтом орудий и дальше позади, в огородах Старой Гуты. Обстрел длился более четверти часа. Я осмотрел ОП. Поляна усеяна воронками. Мелкие, взрыватель осколочного действия. Центр эллипса рассеивания лежал в стороне, слева позади 4-го орудия.
Оборудование приостановилось. Связь с НП прервана. Тишина. Телефонисты нашли обрыв. Связь восстановлена. Не успел телефонист передать о происшествии, начали поступать команды.
После введения третьей корректуры стреляющий перешел на поражения.
— Стой... записать: цель номер пятнадцать... батарея на огневых позициях.
Стреляющий объявлял огневым взводам результаты стрельбы. Уничтожены четыре стопятимиллиметровых орудия, батарея, которая по мнению Варавина вела обстрел ОП.
Тут же поступило приказание начать подготовку к смене ОП. Противнику известны координаты. Следовало ожидать повторного обстрела.
Через некоторое время Варавин сообщил, что командир дивизиона полагает мнение стреляющего необоснованным. Не было доказательств. Стреляющий только предполагал. Командир дивизиона рекомендовал 6-й батарее временно воздержаться от стрельб и выбрать новую ОП. Район тот же.
К ровику телефонистов подошли Безуглый и политрук Савченко.
— Обложили фрицы воронками. По пути от ручья насчитал три десятка. Так быстро нащупали? — спросил замполит Безуглого.
— Это понятно... погода, солнце, сухо... идеальные условия для станции звуковой разведки.
— Обнаружили по звуку выстрелов?
— Да,— подтвердил Безуглый,— запеленговали с двух пунктов.
— ...сколько до переднего края?
— ...порядочно,— Безуглый заглянул в записи,— около девяти километров... Третье орудие, укупорку уносите дальше, под деревья... всех касается... ускорить работы,— он повысил голос,— до конца осталось три минуты.
На позиции производилась уборка.
— Боитесь разбитых стопятимиллиметровок? — обратился Безуглый к орудийным расчетам.— Помните, на реке Стоход... целый дивизион гвоздил... немец выпустил тогда полторы сотни снарядов.
Безуглый говорил о сомнительном эффекте стрельбы по ненаблюдаемой цели, призывал к дисциплине. Но бодрый тон увещеваний не действовал на людей. Они чувствовали себя под прицелом, на ОП еще слышен запах тротила.
— Внимание... всем прекратить работы,— продолжал Безуглый.— В укрытие... к орудию...
Упражнения по поддержанию воинского порядка закончены. Нельзя расходовать времени больше, чем позволяет обстановка. Уборка возобновилась. Перед наступлением темноты возвратился огневой разъезд. Он выбрал новую ОП. Расстояние около километра. Разбит фронт относительно основного направления стрельбы, отмечены места орудий. Я доложил командиру батареи. Перемещение займет не более тридцати минут, четверть часа — подготовка орудий к ведению огня.
По пути к буссоли меня остановил телефонист. Требовал командир батареи. Смена позиций временно отставлялась, меня вызывал на КП дивизиона кто-то из старших начальников. Варавин не сказал кто именно. Явиться немедленно. Командный пункт и штаб 2-го дивизиона размещался в глубине леса, укрытый от наблюдения с земли и воздуха. Три штабных автомобиля, лагерная палатка. Полость открыта. Посреди стол, освещенный аккумуляторными лампочками, карты. Писарь клеил листы.
— Товарищ лейтенант, вам известно назначение кочующих орудий? — спросил командир дивизиона. Видимо, он только вошел в палатку. Одежда в пыли. Писарь придвинул карту,— вот позиция вашего орудия,— командир дивизиона нанес на карту цели, одну, другую,— в два ноль открыть огонь по первой цели... сменить ОП... тридцать минут... в два сорок пять... по цели номер два... Данные рассчитаете со старшим лейтенантом Азаренко. Ознакомьтесь с маршрутом, выясните обстановку в районе ОП. Связной есть? Посылайте за орудием.
В палатку вошел полусонный Азаренко, щелкнул каблуками.
— Товарищ капитан, по вашему приказанию...
— Вы передали Варавину? — командир дивизиона поднялся.— Возьмите автомобиль взвода связи. После рекогносцировки зайдете ко мне.
Старший лейтенант Азаренко на ходу осмотрел мою карту. Штабной ГАЗ-2А тронулся. Прошел южную окраину Старой Гуты, развилку дорог.
B Боевом уставе артиллерии кочующим орудиям отведено несколько строк. Они выделяются для подавления важных объектов в войсковом тылу противника, за пределами досягаемости артиллерийских батарей с основных ОП. Устав требовал тщательно готовить орудийные расчеты к стрельбе. Позиции кочующим орудиям назначаются, как правило, вблизи переднего края. Орудийный расчет и командир орудия должны знать о той опасности, которой подвергаются. Необходимо отстреляться быстро и оставить позицию. Азаренко остановил автомобиль. Караульный. Поперек дороги — бревно.
— Товарищ командир... дальше ехать нельзя. Рядом немцы...— заявил пехотинец. Под кустом винтовка, разостлана шинель.
— Какие немцы? — возразил Азаренко.— Кто вам сказал? Вперед!
Автомобиль проехал не более полукилометра. Снова барьер. Проезд закрыт. Поодаль отдыхали пехотинцы. Вскочили, машут руками. Похоже, недавно закончился обстрел. Валяются обломки веток, воронки. Азаренко озабоченно разглядывал карту.
— Кто старший? Давно здесь загораете? Откуда?
Пехота занимает оборону с полудня. Пришла из Андриевичей.
— Товарищ старший лейтенант, немец уже три раза нас обстрелял... не проедете, нужно повернуть., туда...
— Не будем возвращаться,— решил Азаренко,— до тригопункта недалеко... Пойдемте, осмотрим первую позицию вашего орудия.
Тропа, указанная пехотинцами, стала отклоняться в сторону. Азаренко заглянул в карту и двинулся напрямик. Вышли к опушке. Поле, лысая горка. На вершине — тригонометрический пункт, по склону десятка два, вразброс, мелких минометных воронок.
Азаренко постоял минуту, осторожно направился к тригопункту. Пятьдесят шагов, сто. Огляделся и — дальше.
— Не понимаю...— Азаренко заглянул в карту.— Вы видите передний край? Я перенес обстановку у танкистов... пехоте приснилось... немцы... на южных склонах никого нет. Черт с ним. Давайте займемся подготовкой данных.
Азаренко прилег, развернул карту, стал измерять хордоугломером расстояние. Я пересчитал для контроля полученные цифры.
— Дальше, я считаю, не стоит идти. Вот. ваша позиция, запомнили? — Азаренко помолчал.— Вопросы есть?
Закончилась подготовка данных. Колышком отмечено место орудия. Осталось найти точку наводки, осмотреть подъездные пути.
Старший лейтенант Азаренко не переставал удивляться. Передний край, сколько тут? Полкилометра — и никаких примет ни противника, ни своих. Тишина, стрекочут кузнечики.
— ...ладно... немцы... это их дело, но наша пехота... где она? Пройдем, пожалуй, поищем еще? Стрельцы где-нибудь спят.— Азаренко неуверенно приподнялся.— Не случилось бы чего ночью. Испугается пехота... нужно предупредить. О прикрытии договоримся.
Азаренко сложил карту, снова прилег. И вдруг — очередь. Пули. Азаренко прижался к земле, умолк.
— ...колышки-то мы расставили, товарищ лейтенант, а назад как? До опушки не менее двухсот шагов.— Он приподнялся на локоть.— И склон, как назло, голый... уйти отсюда как, а?
Пулеметчик послал еще одну очередь. Прошла минута. Азаренко молчит, ни слова. Жив ли?
— Жив...— не поднимая, он повернул голову.— Не иначе наблюдает, стервец... Ну товарищ лейтенант, дай бог ноги, как говорят у нас в селе... встать.
Насыпь, на которой возведен тригопункт, и опоры приняли немало пуль, посланных нам вдогонку. Очередь оборвалась только на опушке.
— ...Ушли вроде...— Азаренко остановился, перевел дух. По лицу струился пот.— Внимание, немцы...— он потянулся к пистолету,— танки...
Под деревом два БТ [39], закиданы ветвями, торчат стволы пушек. Люди. Азаренко закрыл кобуру, шагнул вперед.
— Чем занимаетесь, хлопцы?
— Чем? Воюем, товарищ старший лейтенант... а вы? — лейтенант-танкист ужинал, не выпускал ложку из рук. Под гусеницами вповалку отдыхали танкисты.
— Какой части? — спросил Азаренко.— Давно ли на фронте? Танки исправны? Стоят, будто... в обнимку. Рассредоточить нужно. Немцы под тригопунктом, а вы спите тут.
— С нас хватит,— отмахнулся танкист.— Как стемнеет, уходим,— и стал рассказывать. В частях 9-го МК экипажи, потерявшие в бою машины, действуют как пехота.
— Ночью подойдет стосемимиллиметровое орудие обстреливать мост на киевской дороге.
— Немцы вмиг накроют... и не достанет, далеко,— усомнился танкист,— не менее пятнадцати километров.
— Ничего, не беспокойтесь... лейтенант постарается,— Азаренко кивнул в мою сторону,— стрельба недолгая... десяток-другой выстрелов — и долой... Ну... нам пора, всего хорошего.
— Ваша машина под деревом? — спросил танкист. — Подвезите, если на Гуту.
ГАЗ-2А качался в узкой просеке из стороны в сторону. Стучали по бортам ветки. В кузове рядом посвистывал беззаботно танкист. Из моей головы не выходило кочующее орудие. Выйти на передний край, занять позиции... сняться... и снова... Гул двигателя, стрельба. Я вспомнил Ковель, Княгининки. Трудно было, а сейчас? Орудие катить на руках. Какой смысл? Двигатель слышно издали, да еще ночью... ЗИС со снарядами... работа с освещением... гул, грохот. Нет, скрытность исключается.
— Товарищ лейтенант,— Азаренко управлял шофером, стоя на подножке,— запомните поворот. Держитесь дальше от опушки, двести... триста шагов.
На перекрестке у Старой Гуты лейтенант-танкист слез, помахал рукой. Автомобиль прибавил скорость.
— Ну вот, рекогносцировка закончена,— старший лейтенант Азаренко открыл дверцу. ГАЗ-24 остановился,— кажется, ваше орудие? Замаскировали... молодцы. Ну товарищ лейтенант, желаю удачи!
Орудийные номера спят. Караульный дергал Орлова за руки и за ноги, толкал. Никакого впечатления. Прошла минута. Сколько еще будет это продолжаться? Наконец Орлов поднялся и пошел торопливо по кругу, припадал то на одну ногу, то на другую, улыбался, бормотал. Я уже видел подобные случаи, нужно подождать. Орлов повернулся, сделал глубокий вдох и замер на месте.
Люди утомлены сверх всякой меры. В запасе полтора два часа времени. Идти в район позиции и там дать людям отдых... или остаться на месте до полуночи? Здесь КП дивизиона, вдруг прогонит кто-нибудь из старших?
Орлов уже пришел в себя. Он понял задачу? Выставить караул из водителей. Остальным всем отдых. Меня поднять в 23.30.
Мох под деревом влажный, я уснул. Полтора часа промелькнули в одно мгновение. Подъем! Я чувствовал себя не лучше, чем перед сном.
Пришел старший лейтенант Азаренко.
— Товарищ лейтенант, вы готовы? Работенка вам выпала необычная. Прикажите командиру орудия строить расчет.
— Товарищи командиры и красноармейцы... В последние дни наши части ведут наступление с целью выйти на Житомирское шоссе, вы об этом слышали? — говорил Азаренко. — Перерезать единственную магистраль, по которой враг поставляет боеприпасы и горючее третьему механизированному корпусу на подступах к Киеву... по сути дела блокированному с трех сторон.— Помощник начальника штаба 2-го дивизиона назвал причины, вынуждающие командование использовать артиллерию для подавления объектов в оперативном тылу противника, хотя это дело бомбардировщиков. Упомянул о том, почему командир дивизиона остановил свой выбор на 1-м орудии, и выражал надежду, что старший сержант Орлов и орудийные номера оправдают доверие старших начальников.—Хочу, чтобы вы со спокойной душой выполняли свои обязанности... Желаю удачи. Вопросы есть?
— Товарищ старший лейтенант... А точку наводки найдем в темноте? — усомнился кто-то в строю.
— Не беспокойтесь. Позиция отрекогносцирована, выбрана точка наводки,— ответил Азаренко и обратился к Орлову.— Скажите, старший сержант, когда выставляется освещение точки наводки? Кем?
— После приведения орудия к бою... по команде... шестым орудийным номером.
— Ясно? — спросил Азаренко.
— Как занять ОП незаметно, когда искрит магнето в тягаче... мотор гудит, затыкай не затыкай уши? А уходить как?
— ...В целях маскировки орудие катить вручную... Как действовать при оставлении позиции? Это уже решит старший на батарее.
— Почему нам запрещено рыть ровики?
— Кочующее орудие должно отстреляться и немедленно уйти.
— А... если немцы откроют огонь раньше, чем мы? Что тогда?
— Гм,— старший лейтенант Азаренко умолк, явно смущенный наивностью вопроса, — обстрел не исключается... вполне вероятен. Старшие начальники учли такую возможность, но когда орудие ведет огонь... то нужно ожидать, что немцы не будут молчать... В общем, товарищи артиллеристы, зачем ломать голову?.. Опасаться мин... там... или снарядов... опасность — понятие... растяжимое... ваши шансы увеличиваются, если работать быстро... а этому вы обучены.
Столь исчерпывающее разъяснение не оставило больше сомнений относительного того, что ждет орудийных номеров. Вопросов больше не было.
— Вот и хорошо,— подождал минуту Азаренко.— Товарищ лейтенант, проверить ночное освещение и... по местам!
Навстречу, со стороны Старой Гуты, брела пехота. Полыхали в темноте ночи осветительные ракеты.
У одинокой сосны — по меньшей мере сто лет стоит она у заболоченного ручья — поворот. Следующий указатель — брошенный танк. Колея, накатанная в последние дни, вела дальше, к следующему повороту.
Орудие остановилось подождать ЗИС со снарядами. Заглушён двигатель тягача. Вокруг тишина. До огневой позиции не более полукилометра. Есть ли смысл тащить орудие на руках? И еще одно соображение. После стрельбы тягач придет на ОП так или иначе.
Расчет привел в боевое положение ствол. Установлена панорама. Ящики со снарядами погружены на передок и лафет.
Взвилась ракета, еще одна. Подсвеченная, ползла из темноты навстречу тень тригопункта. Я шел, следом тащилось, подминая кусты, орудие.
Под ногами густая трава, борозды. Вот колышек — место стояния орудия. Дело за старшим сержантом Орловым. Он знает, как подаются команды.
— Стой! К бою!
Расчет снял с передка лафет. Все работают молча. Мигнула лампочка подсветки. Замешкался на другой стороне казенника замковый. Что там с затвором? Пустяк. Я установил отсчеты на приборах, навел перекрестие панорамы в точку наводки. На циферблате стрелки показывают: до открытия огня четыре минуты. Я не рассчитал времени. Орудийные номера ждут. Начинать?
— Первое!
— Орудие! — выкрикнул в ответ Орлов. Над стволом взметнулось ослепительно яркое пламя.
Выстрелы следовали один за другим. Все глубже уходили в грунт сошники. Глухо ударял в ограничители затвор. Орудие содрогалось в течение 6 минут.
— Осколочно-фугасная граната... тридцатая,— выкрикнул долгожданную цифру заряжающий. Назначенное количество снарядов израсходовано.
— Стой... отбой!
Тягач двигался задним ходом. Орлов стучит по дверце флажками: «Вправо... еще! Сцепляй!» Со всех сторон взлетают ракеты, и начался фейерверк. Море света. Пляшет в темноте трехногая тень тригопункта. Широким веером стелется трассирующая очередь. Снуют, слоятся белые, зеленые, красные, синие линии — сплошные, прерывистые, ломаные.
— Увеличить скорость! — Орлов бежит рядом с тягачем, оглядывается. Орудие ушло с ОП. Но на склоне ничуть не лучше. Пули летят низко, тыкаются в землю. Еще сто шагов, и орудие в зарослях. Разорвалась мина. Склон становился круче. Где-то здесь занимали позиции два танка. Тягач сделал поворот и катился, лавировал среди деревьев. Трассы летят выше. Грохотали разрывы мин. После очередного поворота орудие оказалось в зарослях. Вырисовываются деревья. Где машина со снарядами? Тягач остановился. Шумно дышит Орлов. На лафете двое раненых. Что с ними? Один уже мертв, другой стонет тихо и жалобно.
По сторонам — частые сосны. Куда я заехал? Возвратиться обратно? Найду поворот... нужно сориентироваться. Собрать людей!
Скоро я обнаружил след. Земля изрыта танковыми гусеницами. Незнакомые места. Грохот минометных разрывов на Лысой горе затих. Реже взлетали ракеты.
Сопоставив время и пройденное расстояние, я понял, что поиск нужно направить в противоположную сторону. Спустя 10 минут орудие вышло на просеку, где стоял ЗИС.
Орлов произвел осмотр. Существенных повреждений нет. В состав расчета включены химик, запасной водитель. Они вполне отдохнули вместе с шофером. В машину погружены раненый и погибший.
Я сориентировал карту, определил местонахождение. Теперь-то не заблужусь. Орлов собрал расчет. Только бы успеть до рассвета отстреляться на втором положении.
Тягач катился вниз под уклон, постукивали гусеницы. Пересек поляну. Я не ошибся, посредине пирамидой стоял великолепный куст можжевельника. Тягач развернулся и пошел в противоположном направлении — к фронту. Не видно вспышек, выстрелов. Меня почему-то тревожила точка наводки. Покинутый двор лесника. У ворот, где указал Азаренко, я установил столбик высотой метра полтора. На сучке шестой номер подвесит фонарь.
Орудие заняло ОП, разведены станины. «Готово!» — доложил Орлов. Шестой номер ищет столбик. Ему в помощь пришли другие. Ощупывают руками землю под изгородью. Столбик исчез, никакого следа.
Как быть? Навести орудие в цель без точки наводки невозможно. Выставлять новую? Нужно перерассчитать угломер. А время? Скоро рассвет. Наводить с помощью буссоли? Ориентировать буссоль, карту... Благо нанесена цель — мост на шоссейной дороге через р. Тня.
В районе тригопункта возобновилась стрельба. Разрывы перемещаются ближе. В плоскости стрельбы какие-то пятна. Туман или дым минометных разрывов? Я закончил наводку орудия по угломеру, определенному для точки наводки, выставленной вновь.
— Первое!
Орудийный ствол поднят до отказа. Дальность 16 тысяч 800 метров. Улетают снаряды один за другим.
— Первое отстрелялось! — доложил Орлов.
Тягач тронулся раньше, чем расчет одел на крюк шкворневую лапу передка.
— Стой! — в последнее мгновение Орлов успел оттолкнуть орудийного номера. Упала стрела передка, воткнулась под гусеницу.
Не случись этой заминки, снятие прошло бы без помех. Пламя выстрелов и разрывов ослепительно полыхало со всех сторон. Грохот. Кто стрелял — свои, противник?
Орудие тронулось. Оглохший, ослепленный водитель не замечал моих сигналов. Увязался за Орловым, а тот собирал людей, метался с фонарем в руках, позабыв погасить пламя.
Потом я повернул тягач. Где след гусениц... дорога обратно в тыл? Наперерез неслись трассирующие очереди, глаза слепили ракеты, а позади рвались мины.
Вперед! Водитель, рядовой Дуров, только успевал перекладывать рычаги. В кабине пыль, дым. Я видел кромку леса. Туда! Уйти из зоны обстрела.
Темнота скрыла Лысую гору. Полыхает зарево выстрелов. Позади два-три орудийных номера, боятся подходить к орудию. Где остальные?
До опушки уже рукой подать. Становился тише грохот. Похоже, удалось уйти. Задача выполнена. Сколько часов она томила мою душу.
Нет никаких сомнений, орудие удалялось от переднего края. К чему предосторожности? Орлов усадил людей. Надвигался рваными хлопьями туман. Я чувствовал запах хвои, веки смыкались.
Неожиданно сиденье дернулось, я стукнулся лбом в стекло. Тягач стоял. Тишина поразительная. Дуров храпел, уронив голову на колени.
Что-то произошло... и откуда этот монотонный гул? Где-то, кажется, работал двигатель. Ни одного дерева, перед глазами луг... нет, поле... стелется туман.
Я толкнул Дурова и вон из кабины. На передке и лафете спят люди.
— Орлов, орудие к бою! Один номер... со мной.
Гул не прекращался, на одной ноте, угрожающий, тревожный. Я пробежал сто шагов. Четкий след колесных протекторов вел дальше. Немецкий рисунок. В тумане — машина странного вида на двух колесах, из трубы тянулись шлейфом выхлопные газы. И человек в каске. Длинная серо-зеленая шинель. Расставив широко ноги, звал, подняв автомат.
— Немец... товарищ лейтенант! — воскликнул испуганно орудийный номер и бросился бежать. Я повернул за ним. Простучала автоматная очередь.
— Орлов... пехота с фронта... огонь!
— Товарищ лейтенант, снарядов нет...
— Из передка!
Орудие произвело выстрел, другой, третий. Заводи! Не запускается двигатель. Станины после каждого выстрела сползают назад. Уже под гусеницей. Двигатель зачихал, тягач круто подвернул к передку. «Отбой!» Расчет опустил лафет на крюк. Тягач рванул с места.
— Товарищ лейтенант, куда? — спрашивал Дуров.
Я не имел ни малейшего понятия, где находился. Карта? Совершенно бесполезна. Дуров перекладывал рычаги из стороны в сторону.
— Куда, товарищ лейтенант... ехать куда? Гусеничная колея пересекла след колесного протектора. Позади поднимался дым, рвались мины. Тягач шел под уклон. На передке с обреченным видом сидит заряжающий. Он получил ушиб при сцепке и не мог бежать вместе с другими.
— По кругу... колесим, товарищ лейтенант,— Дуров до крайности взволнован,— накроют... разрешите повернуть...
Куда повернуть? Дуров растерянно дергал рычаги.
— Товарищ лейтенант...— и снова о том же.
— Держать прямо. Там деревья, укроемся. Недалеко, должно быть, лес.
Орудийные номера бегут поодаль, оглядываются. Отстал и Орлов, машет кому-то руками.
Тягач катил вдоль опушки. Сосны — одна к одной, вклиниться негде. Повис на одной опоре полосатый шлагбаум. Начало просеки. Что ждет меня дальше?
На карте окрашенное в зеленый цвет лесное пространство на юг от Старой Гуты испещрено крапинками. Я припомнил, лесные просеки прокладываются по магнитной стрелке, север-юг либо восток-запад. Куда ведет эта?
Дребезжало сиденье, дверца. Дуров выжимал из двигателя всю тягу. Просека завалена. «Стоп!» Визжат гусеницы.
Бросились врассыпную какие-то люди. Кавалеристы из эскадрона, который нес боевое охранение. Смущенные, спросонья, кавалеристы подступали к орудию. Где же Орлов, расчет? Заряжающий вытащил из чехла сигнальные флажки. «Расчет, к орудию!»
— Глуши мотор,— лейтенант кавалерист щелкнул шпорами,— почему едете с немецкой стороны? — Он наотрез отказывался принимать на веру мои слова. Неправдоподобно. Орудийную стрельбу ночью слышал?
С помощью карты боевого охранения я определил, наконец, точку местонахождения. Старая Гута осталась в двенадцати километрах. Цель кочующего орудия — мост на реке Тня, совсем рядом — семь километров.
Дуров не мог успокоиться, ощупывал гусеницы, радиатор. Инженерное оборудование позиции боевого охранения, похоже, сводилось к одному колодцу. Кавалеристы радушно угощали водой орудийных номеров. Утолил жажду и водитель Дуров. Я простился с лейтенантом.
В 8 часов утра тягач переехал ручей. На позиции орудий 6-й батареи не было. В стороне стояла машина с боеприпасами, которую я отправил назад после первой стрельбы.
Может быть, 6-я батарея заняла ОП, выбранные вчера Безуглым? Я осмотрел, но там торчали только колышки. Не оказалось на месте и штаба 2-го дивизиона.
Во дворах Старой Гуты обозники разводили руками. Нет, орудия не проходили. Я остановил кухню танкистов.
— Поесть? Конечно... эй, повар, выдайте пищу, не хотите? — распорядился политрук, ехавший в кабине. Да, ночью он видел орудия на железнодорожном переезде.— Калибр? — этого политрук не мог сказать.
Навстречу шла пехота. Она подтверждала слова политработника. Проходили орудия. Колонна. В каком направлении? На Андриевичи.
— Товарищ лейтенант, там машина из нашего дивизиона... у забора,— указал орудийный номер, участвовавший со мной в поисках следов 6-й батареи,— и люди, замполитрука Соколов... он был у нас комсоргом.
Соколов сообщил, что подразделения дивизиона после полуночи снялись с позиции и ушли. Старший лейтенант Азаренко приказал Соколову ждать на ОП возвращения кочующего орудия.
Но не в Старой Гуте? — Старший лейтенант Азаренко сказал, что орудие придет к двум часам. Я ожидал до шести и приехал на перекресток...
Ждать все же приказано на ОП. Я потерял столько времени.
— ...так точно... но старший лейтенант не сказал, сколько именно ждать... Вам могли передать маршрут другие люди,— уверенный в своей правоте замполитрука протянул мне карту, маршрут движения.—Товарищ лейтенант, старшина Политов оставил мешок с продовольствием. Старший лейтенант Азаренко приказал вам выступить немедленно. В каком состоянии раненый? Санбат недалеко. Раненый определен. Что делать с телом погибшего артиллериста? Во дворе перевязочного пункта пожилой врач, по-видимому из добровольцев, ответил, что обращаться нужно в похоронную команду. Погибших положено хоронить на поле боя. Документы изымаются, на могиле делается надпись.
Я знаю об этом. В артиллерийских частях похоронных команд не было. Стоит ли вдаваться в объяснения? Еще раз орудие вернулось на оставленные позиции. Шесть орудийных номеров опустили на дно ровика завернутое в плащ-палатку тело погибшего товарища, засыпали могилу. Орлов установил на колышке доску, нанес фамилию, дату гибели.
Чирикали птицы, сквозь ветки пробивались солнечные лучи. И вдруг орудийные выстрелы. За ручьем позиции гаубичной батареи. По-видимому, она заняла их ночью.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.