Милле

Милле

С моими бабушками я не успела познакомиться: обе они умерли довольно молодыми, за год до моего рождения. Джесси Смит была кружевницей, играла на арфе и скончалась в Вербное воскресенье после продолжительной болезни. Маргерита Уильямс, мамина мама, играла на мандолине. Судя по всему, она была неунывающей оптимисткой, несмотря на душевную болезнь; умерла она в одиночестве в психиатрической больнице.

Я знала лишь мою прабабку Олив Харт, но она меня сторонилась. Рост у нее был высокий, характер стоический: ее мать рано умерла, и Олив поставила на ноги пятерых братьев и сестер. В двадцать пять лет она вышла замуж, родила и воспитала четверых сыновей, а затем, когда Маргерита оказалась в больнице, поневоле взяла на попечение мою маму и ее младших братьев.

Мама из кожи вон лезла, чтобы угодить своей бабушке, но ничем не могла завоевать ее благосклонность. Когда мы приезжали погостить, мама вручную перестирывала все белье — терла его о специальную рифленую доску, прикрепленную к большому цинковому чану. Я невольно восторгалась ее усердием, когда она отжимала простыни и развешивала их сушиться на солнце. Мама устраивала перерыв, закуривала и оглядывала плоды трудов — чистые простыни на ветру. Потом я ей помогала — собирала прищепки, пока мама сворачивала приятно пахнущее белье и складывала его в корзину. Но ни одно дело, выполненное любовно, так и не заставило Олив Харт милостиво улыбнуться.

Меня прабабка невзлюбила, как невзлюбила когда-то мою маму. Но у меня с прабабушкой было больше общего, чем различий: я походила на ее сыновей, отчасти унаследовала ее черты лица и неприветливость. Ее предки из поколения в поколение были норфолкскими фермерами и нелюдимыми пастухами. В ее крови они жили, через нее влились в мою кровь. Хотя Олив пренебрегала мной, я сознавала — по ее линии мне досталась душа юной пастушки. По ее линии мне досталась мечтательность, и я воображала, как присматриваю за стадом, собираю в кожаную сумку клочья шерсти и любуюсь переливами облаков.

По воле судьбы я выбрала поприще, которое далеко увело меня от предков, но все равно их образ жизни — это и мой образ жизни. И когда где-то в путешествии я замечаю овец на склонах или посох, валяющийся среди листьев каштана, во мне просыпается тоска: хочется снова стать той, кем я никогда не была.

^{Беверли Смит (в 19 лет), Аппер-Дарби, Пенсильвания, 1939. Предоставлено Архивом Патти Смит.}

Данный текст является ознакомительным фрагментом.