ГЛАВА 5 T.N.T. Or Five Guys In A Van Pillage England («Т.Н.Т.», или Пятеро парней в грузовике уделывают Англию)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Рональд Белфорд Скотт, эмигрировав в 1952 году в Австралию, получил прозвище Бонни Скотлэнд (Шотландец). Как и Янги, Бон был шотландцем. Пока он не вырос, ребята звали его Бонни, а затем имя сократилось до Бон. Однажды он объяснял: «Мои новые одноклассники, услышав мой акцент, решили вышибить из меня дух. Мне дали одну неделю на то, чтобы научиться говорить как они, если я не хотел, чтобы меня трогали. Конечно, я и внимания обращать не стал. Нечего мне угрожать, я только еще больше укрепился в том, чтобы продолжать говорить так, как я привык. Поэтому я и получил свое прозвище. Бонни–Шотландец, вот так–то».

Он родился в 23.30 9 июля 1946 года в семье Чарльза (Чика) Белфорда Скотта и Изабеллы (Изы) Каннингем Митчелл в роддоме Файф–Джеймисон в Фофнар–Кирримуире, который лежит у подножия гор Кэрнгормс в графстве Ангус. Там же, кстати, родился Джемс Барри, автор «Питера Пэна».

Дед Бона, Алек, в 1920 году основал на Бэнк–стрит пекарню. Спустя два года родился отец Бона Чарльз. Чик, как его все звали, сначала хотел стать моряком, но потом его убедили заняться семейным бизнесом вместе с братом Джорджем. Затем он вступил в местное отделение гражданских вооруженных сил. Когда разразилась Вторая мировая война, Чик в двадцать два года ушел одним из первых и стал армейским пекарем.

Будучи в Керкколди, морском порту рядом с Эдинбургом, Чик нашел свою будущую жену Изу. Оба они любили музыку и встретились на танцах. Поженились они в 1941 году. Через два года Иза родила их первого сына Сэнди, которого Чик никогда не видел. Мальчик умер девятимесячным, когда Чик все еще был на войне.

В первый день 1945 года Чик демобилизовался, и они с Изой переехали в Рудз в Кирримуире. Отец Чика купил им их первый дом, а Чик стал членом местного кружка любителей оперетты и кирримуирского ансамбля волынщиков.

Еще мальчиком Бон — или Ронни, как его звала мама — пристрастился гулять в одночку и после школы никогда не шел прямо домой. Иза всегда волновалась за него. Но когда мальчик заинтересовался музыкой, его уже ничто не могло остановить. Особенно ему нравились барабаны, и он практиковался на жестянках из–под печенья и доске для резки хлеба. Каждую субботу, когда ансамбль волынщиков с его отцом по вечерам маршировал по городу, Бон маршировал с ними.

Бону нравился ансамбль, хотя килту он сказал свое твердое нет. Как говорит его мать, «когда ему исполнилось семнадцать, он отказался носить юбку». Только однажды, спустя много лет, когда Бон с «AC/DC» выступал по британскому телевидению в программе «Обратный отсчет», он был с косами и в девичьей школьной форме. Хотя смотрелся он довольно мило, его выбор гардероба вызвал большие пересуды.

В 1949 году в семье появился третий сын, Дерек. К тому времени толпы шотландцев эмигрировали в Австралию в поисках лучшей жизни. В1951 году сестра Изы с семьей уехала в Мельбурн. Через год за ней последовали Чик, Иза и мальчики. Бону было тогда шесть. Поначалу они поселились вместе с сестрой Изы, а позже нашли и собственный дом в Саншайне, пригороде Мельбурна. Бона определили в сайншайнскую начальную школу, и он сразу начал каждое утро аккомпанировать классу, идущему в школу, на барабанах.

Попробовал Бон и другие инструменты: сначала он научился играть на блок–флейте, а потом приступил к пианино. Но пианино требовало долгих занятий, а это Бону было неинтересно. Он даже пытался играть на аккордеоне, но вскоре вернулся к своей первой любви — к тому, где у него был природный талант, — к барабанам.

В 1956 году четвертому сыну, трехлетнему Грэму, поставили диагноз «астма», и семье пришлось переехать за 1700 миль, в Перт. Чик переехал первым, чтобы обустроить дом на Харвест–роуд в северной части Фримантла, в 12 милях от Перта. Он сохранил работу в той же фирме, в которой работал и в Мельбурне, и немедленно вступил во фримантлский ансамбль каледонских шотландцев–волынщиков.

Бон пошел в среднюю школу имени Джона Кертина[8] . Первым концертом в новом городе стал для него дуэт в Норт–Фримантл–Таун–холле на блок–флейте с одноклассником — тогда им обоим было по двенадцать лет. Также Бон следил и за отцовским ансамблем волынщиков, иногда присоединяясь к оркестру в качестве барабанщика. Отец и сын вместе присутствовали на церемонии открытия Игр Содружества в Перте на озерах Перри в 1962 году.

Клинтон Уокер в своей книге «Дорога в Ад» цитирует Грэма, брата Бона: «До появления телевизора мы любили вместе сидеть и слушать радио. Папа и Рон обычно уходили на репетицию ансамбля волынщиков барабанить. Когда ансамбли выступали, был настоящий праздник: выходила вся семья, надевала килты, пристегивала барабаны. Мы с Дереком шли позади. Это были замечательные шотландские праздники!»

Три брата, конечно, были сорванцами, но родителей почитали. Они любили играть у речки Суон, в считанных минутах ходьбы от дома. В школе Бон часто зависал на реке, курил там и дразнил девочек. К пятнадцати годам из школы его выперли.

Сначала он работал на ферме — водил трактор, потом переключился на добывание креветок. Но эта работа показалась ему тяжелой, и он оставил море и стал работать механиком на «Эйвери скейлз».

Бон любил слушать Элвиса Пресли, Чака Берри, Литтл Ричарда и Джерри Ли Льюиса — парий от рок–н–ролла, соль земли. Больше всего он хотел стать рокером, а не «пижоном». Под пижонами он понимал тех, кто причесывается под Тони Кертиса[9] и носит кардиганы. Рокеры же зачесывают волосы назад и носят обтягивающие джинсы и кожаные куртки. Все это черпалось из тогдашних американских фильмов — «Эта девушка не может иначе», «Король Креол», «Тюремный рок»[10].

Теперь Бону можно было водить машину, и он с друзьями поехал в восточный Перт сделать себе татуировки. Его приятель Терри Хендерсон выбрал тату «Смерть, а не бесчестье», а Бон первую татуировку сделал на животе, сразу над лобком. Рядом с ним сидели Терри и его сестра Морин и успокаивали его, а он заливался слезами. Дело в том, что Бон носил такие узкие джинсы, что застегнуть их теперь стало мучительно больно, и в итоге ему пришлось несколько недель сидеть дома!

Фримантл был тем еще местечком, там было полно пижонов и рокеров. И если вы не состояли в банде, то вас, скорее всего, побили бы те, кто состоял. Бон стал настоящим уличным бойцом, несмотря на скромные габариты. Они с друзьями тусовались в местном баре «Кафе на колесах». Очень значащее совпадение, поскольку ребята частенько проводили время, участвуя в гонках или просто угоняя машины, чтобы прокатиться с ветерком. Также они любили врубать скорость на полную мощность при виде пешеходов на дороге. Так Бон и Терри стали самыми крутыми рокерами Фримантла. Их имена стали известны и местной полиции.

Но наряду с этим Бон получал в «Эйвери скейлз» награды за ударный труд. Как видите. Бон был рокером по убеждениям: по крайней мере, он научился сочетать имидж плохого парня и золотое сердце.

Бон с друзьями начали ходить на танцы, или, как их называли, пляски, в Порт–Бич. Там часто играла группа «The Nomads», возглавляемая будущей австралийской поп–звездой Джонни Янгом. (Янг — очень популярная фамилия, и этот Янг отношения к братьям не имеет.) Во время исполнения программы многие ребята им подпевали. Бона часто просили об этом девушки — они просто млели, когда он пел «Blue Suede Shoes»[11] или «Long Tall Sally»[12]. Однако Джонни Янга, судя по всему, конкуренция вовсе не пугала.

Однажды Бон гулял с местной девушкой, а по возвращении ему пришлось подраться с другими парнями, которые также хотели «пройтись с девчонкой». Когда приехала местная полиция, Бон на машине смылся. Позже его арестовали за попытку кражи бензина. В местной газете «Уэст Острейлиен» в марте 1963 года вышла статья: «16–летний подросток вчера во фримантлском суде для несовершеннолетних признан виновным в том, что дал полиции фальшивый адрес и имя, уклонился от содержания под стражей, вступил в «преступную половую связь» и украл 12 галлонов бензина. Он приговорен к общественным работам до тех пор, пока ему не исполнится восемнадцать лет, с рекомендацией содержать его в заведении с высоким уровнем безопасности. В следующие два года он обязан будет являться на учет в полицию».

Ту часть, где про бензин, еще можно понять, однако «преступная половая связь» выглядит слишком суровым обВинснием, особенно учитывая то, что девушка гуляла с Боном по своей воле. Да к тому же у кого из 16–летних нет этой самой связи? Уверена, что вы могли бы назвать нескольких человек. Я вот точно могу. Вместо того чтобы обратиться к родителям, Бон со стыда признал себя виновным и отправился на девять месяцев отбывать наказание в колонию для несовершеннолетних Ривербэнк.

Родители приезжали к нему, но он отказался их видеть. Пропустил он и приезд бабушки с дедушкой из Кирремуира. Они уехали в Шотландию, и Бон больше их живыми не видел. Он страдал за решеткой, постоянно мерз, ползал на коленках, отскребая полы, и старался держаться подальше от проблем. В Ривербэнке Бон провел девять месяцев, но его близкие говорили, что всю последующую жизнь он пытался от этого оправиться. Его отпустили к семье к Рождеству 1963 года, и наказание наконец–то закончилось. Инспектор, приставленный к Бону, предложил ему вступить в гражданские вооруженные силы, но парня не приняли. Бон говорил: «Армия отвергла меня — они решили, что я социально ненадежен». Заключение научило его одному: единственное спасение — это рок–н–ролл. Устроившись работать на яичный склад, юноша сразу же установил в комнате матери барабаны.

Свою первую группу, «The Spektors», Бон основал в 1965 году. На гитаре там играл Уин Милсон, на басу — Брайан Гэннон, а Бон иногда менялся местами с вокалистом Джоном Коллинзом. Почти год «The Spektors» каждые выходные выступали в Перте с кавер–версиями песен «Them», «The Beatles» и «The Stones». Уин вспоминал в «Дорога в Ад»: «Главная проблема групп в Перте — это поиск материала. Очень трудоемкий процесс — никак не подобрать ничего подходящего, никаких там блюзов — ничего. Приходится вести настоящие раскопки».

Во время одной из очередных поездок в Перт Бон управлял отцовским грузовичком, где возил свои барабаны, заснул за рулем и врезался в фонарь в Клэрмонте, районе Перта. Бон попал в местную больницу с порезами лица, у его единственного пассажира, басиста Брайана Гэннона, также были порезы и сотрясение мозга. Мистическим образом спустя девять лет Бон на том же участке шоссе чуть не погибнет.

«The Spektors» стали одной из пяти лучших групп и, поскольку местная сцена стала им тесновата, решили объединить усилия с другой пертской командой «The Winztons» и основали новую группу — «The Valentines». Позднее Бон говорил: «Я тогда был барабанщиком и полвечера играл на барабанах, а полвечера пел. Певец тоже играл на барабанах — но не так хорошо, как я! И «The Valentines» позвали меня барабанщиком. Но я хотел быть певцом — и стал певцом. И не потому, что я желал быть лидером, — просто на певца вешается больше цыпочек». Бон всегда очень продуманно себя вел.

К тому времени Бон ушел из яичной компании и стал почтальоном. Только представьте себе: вам доставляет почту Бон Скотт! Такое и внукам рассказать не стыдно!

В «The Valentines» Бон пел по очереди с Винсом Лавгроувом. В местной газете «РАМ» приведены слова Лавгроува: «Бон был забавный маленький барабанщик с забавными глазками, ушами как у эльфа, забавным вздернутым носом, забавным шотландским акцентом и, кажется, четырьмя очень заметными забавными татуировками. А в те дни быть забавным значило в рок–н–ролле очень многое. Мы стали друзьями».

После слияния групп новая команда стала самой большой в стране и сохранила поклонников обеих старых. Лавгроув и Бон вместе с гитаристом «The Spektors» Уином Милсоном, гитаристом Тедом Уордом, басистом Брайаном Эбботом и барабанщиком Уорвиком Финдлеем сыграли свой первый большой концерт в саду Верховного суда Перта в рамках акции организации «Факел наследия»[13]. Вскоре Финдлея на барабанах сменил Дуг Лэвери, а бас у Эббота перехватил Джон Кукси.

Репертуар группы состоял из каверов на американские хиты, позаимствованные из фонотеки Аллана Робертсона, менеджера группы, по совместительству — диджея на пертской радиостанции «6KY». Музыкантам быстро удалось подписать контракт с независимым лейблом «Clarion Records», и они записали в студии две песни — «Everyday I Have То Cry» и «I Can't Dance With You», кавер на композицию группы «Small Faces». Песня со стороны «В» попала в топ–5 Западной Австралии. «The Vallies», как их называли фаны, начали путь к славе. Все шло настолько хорошо, что все члены группы ушли с работы.

Когда в Сидней на два концерта в зале Его Величества после мирового успеха «Friday On My Mind» приехали «The Easybeats», открывали их выступление именно «The Valentines». Вероятно, тогда впервые встретились Джордж Янг и Бон Скотт. Бон в то время просто обожествлял солиста «The Easybeats» «Литла» Стиви Райта. Две группы так хорошо поладили, что «The Easybeats» написали для друзей первую из трех песен — «She Said». Первый сингл не имел особого успеха, но после того как «The Valentines» почти победили в конкурсе рок–групп в Мельбурне, они решили не возвращаться в Перт, пока не сделаются суперзвездами. В те дни Мельбурн сражался с Сиднеем за звание музыкальной столицы Австралии. Итак, 13 октября 1967 года ребята прибыли в самопровозглашенную рок–мекку Австралии.

Они сняли на всю группу дом и буквально умирали с голоду, пока их не подцепил агент Айвэн Дэймен, организовавший им турне по Австралии. Всю весну 1968 года они тряслись в грузовичке… живя всей компанией на 300 долларов в месяц.

С апреля они на восемь недель переехали в Сидней, а в мае отправились на студию и записали свой второй сингл — тоже песню «Easybeats», «Peculiar Hole In The Sky»; однако и он оказался не так удачен, как ожидалось. Музыканты нашли новый дом и переехали туда, а Лавгроув свел их с агентством, благодаря которому к ним присоединился Майкл Браунинг. Браунинг управлял двумя дискотеками и был менеджером Дуга Паркинсона в «Фокусе» — самом крутом шоу Сиднея.

Пока остальной мир проходил «крещение» Джими Хендриксом, Австралия все больше интересовалась унылой попсой вроде «The Monkeys» и «1910 Fruitgum Company». Это подсказало «The Valentines» идею назваться поп–группой, «не боясь коммерческого подхода». Они натянули блестящие тряпки и постриглись, а Бон скрывал свои татуировки с помощью макияжа.

В конце 1968 года они посылали официальные приглашения с текстом: «Будь моим Валентином в 69–м». Некоторые предпочтения группы Бона выражали его собственные: «The Beatles», «Moody Blues», Джон Ли Хукер, Отис Реддинг, «The Supremes», соул–джаз и шотландские волынки. Еще он любил вот что: красить свою комнату в красный цвет; длинные светлые волосы; душ; плавание и секс. А не любил он людей, которым не нравились «Крэйтер криттерз»[14] ,а еще когда его отвлекали от мыслей, стирки и глажки… Бон гладил?!

Группа закончила год записью третьей песни «The Easy–beats» — «My Old Man's A Groovy Old Man», а на другой стороне сингла «Ebeneezer». Официально он был выпущен в Валентинов день 1969 года и оказался очень успешным. Появление группы на дискотеке «Зэтс лайф» репортер «Гоу Сет» комментирует так: «Все в унисон визжали: «Мы любим «Valentines»!« Когда они появились, толпа просто с ума посходила и начала штурмовать сцену. Двух солистов, Винса и Бона, стащили на пол, а с Бона по клочкам сорвали штаны и куртку». Видите, Бон не ошибся. Хорошо быть солистом.

Реакция аудитории на всех концертах была одинакова. 10 марта они сыграли в Александра–гарденс перед семитысячной публикой, и там разразился скандал. Лавгроува арестовали за то, что он столкнул полицейского со сцены. Парня отпустили при условии двенадцатимесячного хорошего поведения и взяли 50 долларов штрафа. Вскоре после этого барабанщик Лэвери ушел в группу «Axiom», но и с новым барабанщиком, Пэдди Бичем, «The Valentines» продолжали успешно выступать в Мельбурне и окрестностях. Однажды их композиция «My Old Man» забралась на 23–е место в чартах.

Следующий, возможно, самый странный релиз коллектива включал песни «Nick Nack Paddy Whack» и на стороне «В» первый опус Бона — совместно с Уином — «Getting Better». К этому времени группы типа «Led Zeppelin» наконец–то оказали влияние на австралийскую музыкальную сцену, но это оказалось началом конца «The Valentines»… особенно когда они первыми среди австралийских групп попались на хранении марихуаны. Полиция тайно от музыкантов наблюдала за ними, и однажды субботним вечером к ним вломились с ордером на обыск. Группа протестовала, заявив «Гоу Сет»: «Мы считаем, что марихуана должна быть легализована».

Как они и обещали перед отъездом, «The Valentines» вернулись в Перт рок–звездами: в аэропорту их встречали 4000 фанатов. Группа играла в канун Нового года в саду Верховного суда по инициативе радиостанции «6KY».

В феврале они были признаны виновными в хранении марихуаны и заплатили по 150 долларов штрафа каждый. Последним их релизом была песня «Juliette», подозрительно похожая на битловскую «Dear Prudence». Она едва–едва попала в топ–30. Отыграв еще один концерт, группа решила самораспуститься.

Спустя несколько месяцев после развала «The Valentines» Бона пригласил в Сидней лидер «Fraternity» Брюс Хоу. «Fraternity» была самой крутой группой Австралии и состояла из Хоу, Мика Джерда, Джона Фримена, Сэма Си, Джона Биссета и «Дядюшки» Джона Эйерса. Бон уцепился за шанс стать их солистом. В 1970 году кончился австралийский радиобойкот[15] , и мотивы Вудстока разнеслись по всему музыкальному миру страны.

Бон переехал в дом группы на Джерси–роуд и немедленно перекрасил свою комнату в красный, как пожарная машина, цвет… этому ритуалу он следовал при каждом переезде. Так что если кто в Австралии обнаружит спальню или чердак огненно–красной расцветки, знайте: здесь ночевал Бон Скотт. И ради бога, повесьте там памятную доску!

В свободное время Бон слушал «King Crimson», «Deep Purple», Рода Стюарта и «Procol Harum». «Fraternity» работали над собственными произведениями, регулярно играя на местной дискотеке «У Джонатана». Однажды они записали на студии сингл «Livestock», который вышел на небольшом австралийском лейбле «Sweet Peach Records». Большую часть альбома Бон играл на синтезаторе. Группа также появлялась в новой телепрограмме «GTK». Вдобавок Бон оказался на обложке нового австралийского журнала «Саундбласт» с боевой раскраской на лице. Объявленный как «дикарь из «Fraternity»», он больше походил на аборигена, чем на рок–звезду.

«Fraternity» несколько раз сыграла на концертах на разогреве у «1910 Fruitgum Company», а затем у Джерри Ли Льюиса в Аделаиде на «Аполло–стэдиум». В Аделаиде музыканты выступили в местном клубе «Штаб–квартира». Там они встретились с бывшим товарищем Бона по группе Винсом Лавгроувом. В то время у Лавгроува была своя колонка «Движение» в австралийской газете «Ньюз», также он вел одноименное телешоу. Лавгроув многое сделал для популяризации «Fraternity» в Аделаиде, написав обзор в «Гоу Сет» с громким заголовком: «Они приехали, сыграли и завоевали сердца!»

В «Штаб–квартире» группу увидел местный антрепренер Хэмиш Генри и сделал участникам предложение, от которого они не смогли отказаться: он предложил им свои услуги менеджера, кров, оборудование и еженедельную зарплату. Какой музыкант устоит перед этим?

К 1971 году Австралия наконец догнала остальной мир и стала проводить собственные фестивали на открытом воздухе. В национальных чартах лидировали такие австралийские коллективы, как «Daddy CooL», «Blackfeather», «Chain» и «Aztecs» Билли Торпа. Генри финансировал рок–фестиваль Майпонга, наиболее притягательный эксклюзивным сетом «Black Sabbath». После выступления на Майпонге «Fraternity» наконец–то отправились в студию и записали «Seasons Of Change» с Боном на вокале.

В апреле они выступали в Аделаиде на разогреве у «Deep Purple» и «Free». Затем группа уехала в горы — на ферму в 17 милях от Аделаиды. Это помогло им отгородиться от всего, что происходило тогда в музыкальном мире.

Их новый сингл, «Seasons Of Change», был встречен прохладно: свою версию выпустила и группа «Blackfeather». Песня, собственно, и была написана ее участником Джоном Робертсоном. Бон в то время появился на их новом альбоме — играл на нескольких треках на блок–флейте. Запись «Fraternity» продавалась неважно, однако группа продолжала на постоянной основе выступать в «Ларгс–Пир–отеле». Там частенько вспыхивали скандалы, во многом из–за того, что Бон флиртовал не с теми девчонками. Или, точнее, девчонки–то, может, были и те, но вот парни у них были слишком ревнивые!

К концу лета «Fraternity» подтвердили свой статус царей горы, победив на «Битве звука». Единственная группа, которая составила им какую–то конкуренцию, — «Sherbet». Девятый канал аделаидского телевидения выпустил о группе передачу. В ней музыкантов засняли на их ферме, где Бон показывал трюки на мотоцикле.

О мастерстве езды Бона ходили легенды: он разъезжал по округе голым и мог въехать на мотоцикле по лестнице. Как–то раз он в одной футболке проехал от Аделаиды до Мельбурна. В итоге он жестоко обгорел, а по ночам мерз, ночуя в придорожных канавах. Его безбашенные выходки принесли ему прозвище «Ронни — бич дорог».

Бон умел ладить и с мотоциклами, и с женщинами. В сентябре 1971 года он встретил свою будущую жену, Айрин Торнтон. Она была высокой блондинкой, смеялась его двусмысленным шуточкам и вообще ценила его чувство юмора. Еще она обожала сигареты и выпивку; Бон был от нее без ума.

В начале 1972 года менеджер группы Хэмиш Генри установил контакты в Англии, и музыканты решили переехать в Лондон. Но до отъезда они отправились на студию и записали «Flaming Galah». Диск включал три новые песни — «Getting Off», «Welfare Boogie» и «Hemming's Farm». Остальной материал состоял из старой переработанной или перезаписанной музыки.

Когда Хэмиш предложил оплатить переезд также и женам участников группы, Бон и Айрин, которые к тому времени знали друг друга всего несколько месяцев, решили пожениться — 24 января 1972 года. До Англии «Fraternity» успели съездить в тур по Южной Австралии на большом черном автобусе. Брюс Хоу вспоминал, как Бон одним жарким днем отправился купаться посреди стада огромных медуз с длинными щупальцами. Он привлек внимание аудитории, когда, ко всеобщему ужасу, нырнул, проплыл под медузами и вынырнул обратно! Бону нравилось внимание, а плавать среди ядовитых медуз вряд ли было опаснее, чем среди акул шоу–бизнеса.

Хэмиш устроил сделку с «RCA Records», и в марте на этом лейбле вышел сингл «Welfare Boogie». Весь альбом был выпущен через месяц, когда группа уже направлялась в Англию. Переезд позволил им по–настоящему оценить британские чарты, в которых доминировал глэм–рок вроде «Т. Rex», Гэри Глиттера и шоу Дэвида Боуи «Ziggy Stardust». «Fraternity» со своим характерным стилем вряд ли могли прийтись там к месту. Больших сборов диск не принес, и вскоре музыканты и их жены вынуждены были устроиться на работу. Бон начал делать парики на фабрике.

В ноябре им удалось дать первый концерт в лондонском клубе «Спикизи». К 1973 г. они несколько раз открывали программу ньюкаслской группы «Geordie». Солистом этого коллектива был рабочий парень Брайан Джонсон. Брат Бона Грэм в книге «Дорога в Ад» вспоминает, как приезжал к Бону: «У них был автобус, и если они выступали с какой–то группой, то могли пользоваться их аппаратурой, и в тот раз этой группой была «Geordie». Кажется, сначала мы приехали в Торки, потом в тот же вечер отправились в Плимут. У Брайана была привычка таскать на плечах своего гитариста. Наверное, у него Рон эту идею и позаимствовал, потому что когда он присоединился к «AC/DC», я такого больше нигде не видел. А Ангуса носить было как раз удобно. Он такой маленький».

Бон вспоминал, что выступление Брайана произвело на него большое впечатление. Позднее Брайан сказал, что в тот день у него был жесточайший приступ аппендицита. Однако Бон, судя по всему, решил, что это часть шоу!

Когда Хэмишу не удалось окупить свои вложения в «Fraternity», или в «Fang», как группа стала называться позднее, он пошел на попятный и распустил коллектив. Сам он объяснял: «Думаю, причина провала «Fraternity» в Англии в том, что они слишком громкие!» Хм, а вот «The Who», например, это не помешало. Когда участники поняли, что группа разваливается и их мечты о покорении Англии рушатся, Бон нашел работу бармена в пабе. А к Рождеству все музыканты уже вернулись в Австралию. От группы и личных взаимоотношений оставались одни обломки.

Бон стал грузить удобрения на заводе в Уоллару. Также он купил себе мотоцикл «Триумф». Чтобы держаться поближе к шоу–бизнесу, он поигрывал с группой Питера Хеда «Mount Lofty Rangers». Но пока он пытался заново по кусочкам собрать свою жизнь, его брак с Айрин распался.

Как–то вечером, поскандалив по пьяни с Айрин, Бон пошел на репетицию «Lofty Rangers». Там он тоже со всеми поругался, вскочил на мотоцикл и понесся по Стирлинг–хайвэй в Клэрмонте… По той же дороге, где он девять лет назад впечатал отцовский фургон в дорожный фонарь. Влетев на этот раз на мотоцикле прямо во встречную машину, Бон впал в кому и три дня в тяжелом состоянии лежал в отделении интенсивной терапии больницы Королевы Елизаветы. У него были сломаны рука, ключица, нога и нос. На лице были глубокие порезы, он лишился нескольких зубов и получил сотрясение мозга.

Позднее кое–кто утверждал, что серьезные травмы гортани и горла и обусловили его знаменитый скрежещущий голос. Врачам удалось запустить его сердце, однако четыре недели Бон провел на «вытяжке» и искусственном питании. Конечно, такому актеру, как Бон, не составило труда быстро научиться пить жидкость через трубочку и курить бесчисленные косячки. В лечебных, знаете ли, целях.

Айрин не оставила мужа, к тому же к Бону приехала его мать, Иза, и заботилась о нем, когда Айрин снова пришлось выйти на работу. И как бы сильно он ни страдал, чувство юмора не покинуло его ни разу. Так, он послал приятелю свою фотографию после аварии с подписью «Ищи мои передние зубы на дороге».

Бон поправлялся медленно. Немного окрепнув, он записал с Питом Хедом в студии две песни. Однако композиции «Carey Gully» и «Round And Round And Round» публика не услышала до 1996 года. Винс Лавгроув поддерживал Бона, находя ему разовый приработок — наклеивать афиши, развозить группы, рисовать. Все начало налаживаться, когда Лавгроув сообщил другу, что отличная новая группа из Сиднея ищет себе вокалиста. Он убедил Бона пойти в «Пурака–отель» их послушать. Группа называлась «AC/DC».