«Люблю тебя, Петра творенье…», или Агентурный Ленинград

«Люблю тебя, Петра творенье…», или Агентурный Ленинград

От Жеймо до Кибардиной, или Актрисы «Ленфильма». – Агент «Зефир» едет в Ленинград, или Зоя – кумир «Ленфильма». – Кто убил Кирова. – Друзья чекистов – от Юткевича до Эрмлера. – Абвер и советское кино. – Шпионское гнездо в монастыре, или «Престол» – аналог операции «Трест»

Фильм «Летчики», как мы помним, был снят на «Мосфильме». Зоя Федорова, как уже говорилось, тоже была москвичка и, по логике, должна была числиться в штате именно этой киностудии – главной в стране. Но она числилась на «Ленфильме» (это название появилось в 1934 году), поскольку ее супруг оператор Владимир Рапопорт, за которого она вышла замуж в 1933 году, жил в Ленинграде и работал именно на «Ленфильме» (улица Красных Зорь, 10). Но Зоя какое-то время жила на два города, поскольку в Москве у нее оставались родители, и работала в Театре революции. Отдельного жилья у них с Рапопортом какое-то время не было – они жили в коммуналке, а отдельную квартиру им обещали предоставить только через несколько лет (в другой коммуналке у Рапопорта жили мать, сестра и его племянник). Учитывая это, Зоя вполне могла бы делать себе карьеру на обеих киностудиях, но этого не случилось. В итоге из 14 ее довоенных фильмов, снятых в 19351940 годах, только два будут сняты на «Мосфильме» (да и то один – короткометражный), один на Белорусской киностудии («Белгоскино»), а все остальные (11 фильмов) на «Ленфильме». То есть коренная москвичка Зоя Федорова делала свою киношную карьеру в городе на Неве, уйдя ради этого в 1935 году из Театра революции. Но только ли семейная ситуация была причиной такого положения? Не могло ли здесь быть и другой подоплеки – агентурной?

Отметим, что на «Ленфильме» в тридцатые годы выходило 4–5 художественных фильмов в год. И в основном в них снимались свои, доморощенные актеры и актрисы, либо числившиеся в штате «Ленфильма», либо игравшие в местных театрах. Например, возьмем актрис. Их на киностудии было три десятка плюс два десятка театральных актрис. Самой известной актрисой «Ленфильма» в те годы была Янина Жеймо (1909), которая выступала в амплуа травести и в 1925–1940 годах снялась в 21 фильме, исполнив в них шесть главных ролей. Причем три из них выпали на 1933–1934 годы: «Моя родина» (1933; Оля), «Песнь о счастьи» (1934; Анук), «Разбудите Леночку» (1934; короткометражный; Леночка).

Следом шла Варвара Мясникова (1900), которая, будучи женой режиссера Сергея Васильева, исполнила роль Анки-пулеметчицы в его знаменитом (в соавторстве с Георгием Васильевым) фильме «Чапаев» (1934). В период 1927–1940 годов на ее счету было 13 фильмов (девять из них немые), в которых она исполнила три главные роли.

Не менее знаменита была еще одна актриса, но она до 1936 года жила в Москве, после чего переехала в Ленинград и устроилась в труппу БДТ (то есть в штате «Ленфильма» она не состояла). Это Валентина Кибардина (1907), сыгравшая главные роли (Наталья Артемьева) в трилогии о Максиме Г. Козинцева и Л. Трауберга: «Юность Максима» (1935), «Возвращение Максима» (1938) и «Выборгская сторона» (1939).

Еще одна театральная звезда, делавшая карьеру и на «Ленфильме», – Ирина Зарубина (1907). В 1933–1941 годы на ее счету было 11 фильмов, в которых она исполнила две главные роли: в «Подругах» (1936; Наташа – об этом фильме мы чуть ниже расскажем более подробно, поскольку в нем снималась и Зоя Федорова) и «Василиса Прекрасная» (1940; Маланья). А лично у меня эта прекрасная актриса ассоциируется с двумя ролями позднего периода: Василисой Егоровной из «Капитанской дочки» (1958) и Прасковьей Паньковой из «Деревенского детектива» (1969). Зарубина была театральной актрисой: в 1929–1935 годах она играла на сцене Театра Пролеткульта, а затем до самой своей смерти в 1976 году выступала в Театре комедии.

Еще одной «внештатницей» ленинградской киностудии была актриса Татьяна Гурецкая (1904), которая работала в театре Балтфлота и считалась одной из самых известных эпизодниц «Ленфильма». В период 1921–1940 годов она снялась в 21 фильме, среди которых самыми известными были: «Три товарища» (1936; Варя), «Вратарь» (1937; Груша), «Профессор Мамлок» (1939; Анни Вендт).

Из молодых актрис, кто сделал себе славу в середине тридцатых, стоит выделить Евгению Пырялову. Ее карьера в Ленинграде началась в 1930 году с фильма «Наши девушки» (роль комсомолки), после чего она за пять лет снялась в восьми фильмах. А славу ей принесли две главные роли в картинах «Наследный принц Республики» (1934; Наташа) и «Сокровище погибшего корабля» (1935; Таня Ткаченко). На этом фильмография этой молодой ленинградской актрисы-красавицы обрывается, и что с ней стало потом, неизвестно.

Среди других актрис кино из города на Неве, кто делал себе карьеру в тридцатые годы, назову следующих: Софья Магарилл (1900; первая жена Г. Козинцева, снялась в 20 фильмах, заслуженная артистка РСФСР с 1935 года, умерла в 1943 году от тифа), Елена Егорова (1905; в 1936–1942 играла в Театре Балтфлота, с 1918 по 1940 год снялась в 20 фильма, одна главная роль – Катерина Измайлова в одноименном фильме 1927 года; заслуженная артистка РСФС с 1935 года), Елена Юнгер (1910, исполнила главную роль в фильме «Крестьяне», 1934; жена театрального режиссера Н. Акимова, играла в его Театре комедии более 60 лет, вплоть до своей смерти в 1999 году), Нина Шатерникова (1902; из Театра комедии; с 1919 по 1939 год снялась в 19 фильмах, две главные роли в конце двадцатых), Нина Латонина (1912; в 1929–1964 годах играла в Ленинградском Малом театре; в 1933–1941 годах снялась в семи фильмах, одна главная роль – Агафья Тихоновна в «Женитьбе», 1938 – в этом фильме снималась и Зоя Федорова), Вера Стрешнева (1884; с 1922 года играла в питерском Театре имени А Пушкина; в 1925–1938 годах снялась в восьми фильмах, одна главная роль – Елена Гурова в фильме «Девушка спешит на свидание», 1937), Ольга Томилина (1892; тоже актриса Театра имени А. Пушкина; одна роль в кино – Фекла в «Женитьбе», 1938), Ольга Беюл (1901; актриса Ленинградского ТЮЗа (1932–1935) и Нового ТЮЗа (1935–1945); снялась в трех фильмах; в 1940 году стала заслуженной артисткой РСФСР), Наталья Рашевская (1894; в 1921–1950 актриса Театра имени А. Пушкина; в 1929–1937 годах снялась в трех фильмах), Лариса Емельянцева (1916; у нее была одна главная роль в фильме «Аринка» 1940 года; снималась до 1945, после чего вышла замуж за писателя Федора Кнорре, написавшего чуть позже знаменитую повесть «Родная кровь», и ушла из кинематографа), Тамара Глебова (1894; актриса Театра имени А Пушкина; в 1920–1941 годах снялась в семи фильмах, в том числе исполнила роль жены Антона Ивановича в фильме «Антон Иванович сердится», 1941), Ида Антипова, Елизавета Уварова (1902; играла на сцене нескольких Ленинградских театров: ТЮЗ, Новый ТЮЗ, Театр комедии; заслуженная артистка РСФС с 1939 года; в тридцатые годы снялась всего в двух фильмах, но в дальнейшем стала одной из самых снимаемых эпизодниц – 32 фильма: бабка Параска, жена деда Мусия в «Максиме Перепелице», 1956; жена Степанова в «Печках-лавочках», 1972; Арина Родионовна в «Усатом няне», 1978 – последняя роль в кино; скончалась актриса 24 августа 1977 года в Ленинграде на сцене во время репетиций спектакля Романа Виктюка), Татьяна Сукова (1889; актриса Ленинградского Театра Комедии в 1936–1959 годах; в 1932–1941 годах снялась в четырех фильмах), Анна Сергеева (1909; играла в нескольких Ленинградских театрах, с 1930-го – в Театре комедии; в 1937–1941 годах снялась в шести фильмах: Настенька в «Музыкальной истории» и др.), Ксения Куракина (1903; с 1933 года в Театре Ленсовета, потом в драмтеатре имени В. Комиссаржевской; в 1927–1940 годах снялась в двух фильмах: соседка Пети по коммунальной квартире в «Музыкальной истории», 1940), Леонтина Демина (1918; актриса «Ленфильма»; дебют – няня в «Музыкальной истории», 1940), Евгения Голынчик (1913; в 1935–1942 годах снялась в девяти фильмах, одна главная роль – Варя в «Истребителях», 1939); Людмила Шабалина (1916; в 1936–1940 годах снялась в трех фильмах, в ролях второго плана; была женой известного актера Михаила Кузнецова, но главных ролей так и не добилась; в 1948 году оставила кино).

В картинах «Ленфильма» в тридцатые годы периодически появлялись московские актрисы, однако у каждой на счету было по одному-двум фильмам. Между тем Зоя Федорова оказалась единственной москвичкой (впрочем, как и любая иная актриса из других регионов), которая с 1935 по 1940 год снялась в 11 ленфильмовских картинах. Рекорд! Это были: «Подруги» (1936; главная роль – Зоя), «Большие крылья» (1937; Леля), «Женитьба» (1937; Дуняша), «Шахтеры» (1937; шахтерка Галка), «Великий гражданин» (1938, 1939; Надежда Колесникова, жена директора завода Семена), «Враги» (1938; Дуня), «На границе» (1938; Варвара Власова, дочь Степаниды), «Человек с ружьем» (1938; горничная Катя Шадрина), «Станица Дальняя» (1940; Даша), «Музыкальная история» (1940; главная роль – диспетчер Клава Белкина), «Шестьдесят дней» (1940, вышел в 1943-м; лаборантка Люсенька).

Отметим, что только три фильма из перечисленных снял тогдашний супруг Зои Федоровой – оператор Владимир Рапопорт: «Подруги», «Большие крылья» и «На границе». Все остальные ленты сняли другие операторы (и режиссеры) с «Ленфильма». Назовем их все: «Женитьба» – режиссеры: Эраст Гарин, Хеся Локшина, оператор: Анатолий Погорелый; «Шахтеры» – режиссер: Сергей Юткевич, оператор: Жозеф Мартов; «Великий гражданин» – режиссер: Фридрих Эрмлер, оператор: Аркадий Кольцатый; «Враги» – режиссер: Александр Ивановский, оператор: Соломон Беленький; «Человек с ружьем» – режиссеры: Сергей Юткевич, Павел Арманд, Мария Итина, оператор: Жозеф Мартов; «Станица Дальняя» – режиссер: Евгений Червяков, оператор: Святослав Беляев; «Музыкальная история» – режиссеры: Александр Ивановский, Герберт Раппапорт, оператор: Аркадий Кольцатый; «Шестьдесят дней» – режиссер: Михаил Шапиро, операторы: Александр Гинцбург, Сергей Иванов.

Учитывая столь большую загруженность Зои Федоровой на «Ленфильме», возникает вопрос: кто ее ей обеспечивал? Неужели муж-оператор обладал таким влиянием? Вряд ли, учитывая, что Рапопорт дебютировал на «Ленфильме» в 1931 году и на момент съемок «Подруг» успел снять еще два фильма (один из них был документальный). Однако карьера Федоровой, как уже говорилось, складывалась на удивление хорошо – лучше, чем даже у местных актрис. Видимо, кто-то ей все-таки протежировал. И этот покровитель, вполне вероятно, был не из мира кино – с Лубянки. Но опираться он должен был именно на своих агентов (или доверенных лиц) в киношной среде – то есть на именитых режиссеров. Кто же мог им (или ими) и быть? На мой взгляд, на «Ленфильме» таковых могло быть двое: Сергей Юткевич (с ним Рапопорт снимал свои фильмы) и Сергей Герасимов (его сестра – чекистка Марианна Герасимова – как мы помним, могла опекать Федорову еще с конца двадцатых годов и передать эту опеку брату).

Но вернемся к фильмам Зои Федоровой.

Главным ее совместным фильмом с Рапопортом стала, без сомнения, картина «Подруги» (1936), после которого героиню нашего рассказа и узнала широкая публика. Именно во время съемок в нем Федорова согласилась перебраться в Ленинград к мужу и в Москве стала бывать наездами, поскольку на «Ленфильме» на нее буквально посыпались роли: только в одном 1936 году их будет три: «Большие крылья», «Женитьба» и «Шахтеры». Но во время съемок в «Подругах» на дворе была весна 1935 года. Фильм представлял собой военную драму, рассказывающую о трех подругах с рабочей окраины Петрограда, которые участвовали в защите города во время гражданской войны. Фильм переносил зрителя 1919 год и состоял из двух частей – дореволюционной, показывающей Зою (Ида Антипова), Наташу (Дагмар Папе) и Асю (Янина Жеймо) в детстве, объясняющей то, что заставляло юных героинь осознать социальную несправедливость жизни. И второй части, послереволюционной, показывающей подруг уже взрослыми девушками, санитарками рабочего отряда, защищающего красный Питер. Роль Зои во второй части исполняла Зоя Федорова, Наташи – Ирина Зарубина, а Асей была все та же Янина Жеймо, поскольку амплуа у нее было актриса-травести.

Итак, по своему жанру это был фильм-драма. Он стал одним из лидеров проката 1936 года, поскольку буквально пробирал зрителя, что называется, до печенок. Кульминационным был финальный эпизод, где одна из героинь – почти подросток Ася в исполнении Янины Жеймо – погибала от белогвардейской пули. И над ее телом красный командир в исполнении Бориса Бабочкина произносил монолог, обращенный к будущим поколениям. Очень скоро этот фильм пригодится на фронтах Великой Отечественной войны, вдохновляя наших бойцов на подвиги. Ведь если героиня Жеймо, по виду напоминавшая ребенка, не боялась вражеских пуль, то как могли бойцы, видевшие этот фильм, кланяться пулям фашистов.

Итак, съемки «Подруг» проходили весной-летом 1935 года. И именно тогда Федорова перебралась жить к мужу в Ленинград, уйдя из Театра революции. Случайно ли была выбрана именно эта дата? Судя по всему, нет – агент «Зефир» должен был принять участии в операции, которая в чекистских кругах называлась «Мироныч».

Время переезда Федоровой было для Ленинграда весьма тревожным. Дело в том, что всего лишь несколько месяцев назад – 1 декабря 1934 года – прямо в Смольном предательским выстрелом в затылок был убит глава Ленинградского обкома ВКП(б), член Политбюро, ближайший сподвижник И. Сталина Сергей Миронович Киров (Мироныч). По поводу этого убийства существует множество версий: от политической (дескать, Кирова убили по заказу Сталина, чтобы тот смог развязать террор против оппозиционеров в партии), до бытовой. Согласно последней версии, в трагедии якобы были замешаны балерины Ленинградского оперного театра, которые приревновали лидера ленинградских коммунистов к официантке Мильде Драуле и постарались, чтобы ее ревнивый до сумасшествия муж Николаев узнал о приключениях ненаглядной супруги.

Практически сразу после убийства Кирова в Ленинград приехали Сталин и его соратники по Политбюро, чтобы на месте узнать подробности этого беспрецедентного преступления. Вместе с ними прибыл и уже известный нам Яков Агранов – начальник Секретно-политического отдела ОГПУ СССР. Его приезд не был случаен. Убийство Кирова стало возможным благодаря плохой работе агентуры, которая фактически проспала это преступление. Поэтому Агранов должен был лично разобраться с этим и доложить свои выводы Сталину. И он это сделал. После чего под стражу были взяты 12 руководителей Ленинградского УНКВД, включая и начальника местного СПО Александра Масевича, который непосредственно отвечал за агентурные сети в городе на Неве. Всех этих людей вскоре будут судить, но приговоры будут не строгими – им дадут по несколько лет ссылки, причем все они, оказавшись в Магадане, будут занимать руководящие должности в системе ГУЛАГа. Например, тот же Масевич возглавит СПО Магаданского УНКВД. Правда, продлится это недолго, и в 1937 году все ленинградские чекисты, осужденные по «делу Кирова», будут расстреляны.

Новым руководителем Ленинградского УНКВД (вместо Филиппа Медведя) был назначен Леонид Заковский, который с июля 1934 года занимал пост наркома внутренних дел Белорусской ССР. Это был профессиональный чекист с богатым опытом работы, в том числе и агентурной (по линии Особых отделов). В итоге Заковский и его люди выявили серьезные недостатки в работе ЛенУНКВД, в том числе и на агентурном направлении. На тот момент в Ленинграде насчитывалось около 50 тысяч осведомителей, из которых работоспособной была лишь меньшая часть. При этом штат спецосведомителей насчитывал две тысячи человек, и почти всегда они вербовались и находились на связи у самых неопытных чекистов – практикантов и помощников уполномоченных. Оказалось, что ленинградские чекисты совершенно не вербовали осведомителей, перепоручая эту обязанность резидентам. А те, в свою очередь, загруженные на основной работе, обычно редко встречались с осведомителями и не могли выполнять инструктивных требований по перепроверке сводок и повышению квалификации рядовых сексотов. Работа резидентов с рядовыми осведомителями пускалась на самотек, из-за чего сводки, получаемые чекистами от резидентов, не были достаточно ценными (на тот момент по всему СССР было 27 650 резидентов). Все они работали на НКВД бесплатно, совмещая нелегальную службу с работой в учреждениях и на производстве.

Заковский основательно перетряхнул кадры СПО и агентурную сеть в Ленинграде. Причем его главным выводом было, что ленинградские агентурные ряды надо укреплять проверенными кадрами из других регионов. В том числе и из Москвы. И вот здесь на ум приходит тот факт, что именно в 1935 году Зоя Федорова переезжает в Ленинград. Причина, как мы помним, уважительная – ее супругом был ленинградец. Однако если мы предполагаем, что Федорова могла быть агентом ГПУ под именем «Зефир», то этот переезд мог быть связан с убийством Кирова и деятельностью нового начальника Ленинградского УНКВД Заковского. Ведь убитый глава питерских большевиков любил проводить время среди творческой элиты города – балерин, театральных и киношных актрис (отметим, что «Ленфильм» находился в нескольких минутах ходьбы от дома Мироныча). И это было не случайно. К богемной среде Киров тянулся еще в молодости, когда жил во Владикавказе. Он уже тогда любил театр и сам участвовал в любительских спектаклях. Кроме этого, он писал пьесы, а также рецензии на спектакли городского театра и гастролирующих групп. А когда он уже работал в Ленинграде, в городе ходили слухи о его романтических отношениях с некоторыми известными артистками как в Большом театре, так и в Ленинградском.

Между тем обильно унавоженная агентурой творческая среда Ленинграда не смогла предотвратить трагедию с Кировым. Значит, перед новым руководством питерского УНКВД стояла задача эту среду «унавозить» по-новому, в том числе и подключив в этот процесс агентов из других регионов – не замыленных. Таких агентов называли «маршрутниками» – они присылались из других регионов для усиления чекистских кадров на местах. Агент «Зефир», видимо, и стал таким агентом-маршрутником. И тут возникает вопрос: какую работу он мог выполнять в Ленинграде в той ситуации? Судя по всему, перед ним были поставлены несколько задач. Во-первых, по линии 1-го отделения (шпионаж западных держав) Особого отдела «прощупать» немецкую версию убийства (как мы помним, за «Зефиром» давно тянется этот «немецкий шлейф» – еще с братьев Прове). Дело в том, что в записной книжке Николаева значился адрес консульства Германии в Ленинграде по адресу: улица Герцена, дом 43. Почему он его записал, для каких целей – именно это следовало выяснить. По показаниям некоей М. Н. Волковой – молодой женщины, работавшей уборщицей и одновременно платным секретным сотрудником одного из райотделов НКВД, – она дважды ходила с Николаевым в немецкое консульство и там ему, якобы, выдали 25 тысяч рублей. Эту информацию надо было проверить по разным каналам.

Во-вторых, «Зефиру» уже по линии СПО предстояло собирать информацию в актерской среде, чтобы предотвратить повторения покушения, теперь уже на нового главу ленинградских большевиков Андрея Жданова. Он, как и Киров, был пришлым (с 1922 по 1934 годы работал в Нижнем Новгороде, затем был переведен в Москву), поэтому прочной опоры на местные кланы у него не было. К творческой среде он тоже имел отношение, участвуя в организации Первого съезда советских писателей в 1934 году. А писательская и киношная братии тесно соприкасались друг с другом на ниве разного рода экранизаций и взаимоотношений писателей и сценаристов.

Учтем еще и то, что у Федоровой были хорошие связи в балетной среде – ее родная сестра была замужем за артистом Большого театра. А балерины, как уже говорилось, в ту пору были главными «развлекательницами» для партийной номенклатуры и иностранцев. Федорова многих из них знала, поэтому ей легче было вписаться в эту среду.

Итак, Федорова и Рапопорт жили в коммунальной квартире, рассчитывая в скором времени перебраться в отдельное жилище в доме, который должен был быть построен неподалеку от «Ленфильма» – на Малой Посадской улице (киностудия находилась по соседству – на Кировском проспекте, дом 10, который до момента убийства С. Кирова назывался улицей Красных Зорь). Это был центр города – Петроградский район, откуда было близко добираться не только до «Ленфильма», но и до… НКВД, которое в 1933 году переехало с Гороховой улицы на проспект Володарского (с 1944 года – Литейный проспект, как и до революции), дом 4 (десять минут езды от Малой Посадской – надо только переехать через Кировский (Троицкий) мост). Впрочем, наивно было бы предполагать, что агент «Зефир» ходила на доклады непосредственно в головной офис НКВД на Володарского. Такие встречи должны были происходить на конспиративных квартирах, которых у чекистов в Ленинграде было предостаточно, а в 1935 году – особенно. Дело в том, что после убийства Кирова в городе прошла большая чистка – только за один месяц (28 февраля – 27 марта 1935 года) из города было выслано более 11 тысяч «бывших» – то есть классово чуждых элементов: бывших дворян, священников, белогвардейцев и т. д. Их квартиры перешли в городской фонд (только в одном корпусе по «номенклатурному» Кировскому проспекту НКВД арестовал обитателей 55 из 123 квартир). Часть этого жилья «наследовал» НКВД для своих нужд – как бытовых (в эти квартиры вселились его сотрудники), так и оперативных (в них были размещены конспиративные квартиры). Такого количества агентурных квартир даже в Москве не было – там большая часть такого рода «тайного» жилья представляла собой комнаты в коммуналках. А в Ленинграде чекисты шиковали – принимали своих агентов в отдельных квартирах с видом на Мойку или Фонтанку. Поэтому агенту «Зефиру» не было надобности шастать по коммуналкам. Она могла встречаться со своими кураторами с Литейного в отдельных апартаментах, причем не обязательно в центре города.

Кстати, в последнем проживала практически вся еврейская часть населения Ленинграда (напомним, что мужем Федоровой тогда был еврей) – в районах: Куйбышевском (14,2 %), Дзержинском (12,6 %), Октябрьском (10,3 %), Фрунзенском (8,9 %), Смольнинском (8,5 %) и Петроградском (7,2 %). А самым нееврейским считался Кировский район на юго-западе города (1,5 %).

Конечно, большая часть повседневной жизни Федоровой и Рапопорта в Ленинграде протекала непосредственно на самой киностудии, либо в обществе ее работников. Больше всего их пара тяготеет к режиссеру Сергею Юткевичу – как мы помним, одному из лидеров «Ленфильма». Он тоже к ним тянется, чем и объясняется то, что с Рапопортом он снял три фильма (правда, все – до середины тридцатых: «Златые горы», «Встречный» и «Анкара – сердце Турции»), а Федорову трижды пригласил в свои ленты («Встречный», «Шахтеры» и «Человек с ружьем»).

В 1938 году Юткевич уедет в Москву, где возглавит «Союздетфильм», который возник, как мы помним, на базе советско-германского кинопредприятия «Межрабпомфильм». Абы кого на эту должность вряд ли бы назначили, учитывая, что закрывали «Межрабпом» с ведома НКВД, как рассадник немецкого шпионажа. Отметим, что перевод Юткевича в Москву совпал с переменами в киношном главке. В начале 1938 года председателем Комитета по делам кинематографии при СНК СССР был назначен 45-летний чекист Семен Дукельский. Он начал служить в органах ВЧК-ГПУ с начала двадцатых, возглавив в 1921 году Одесскую губчека. Кроме этого, он занимался дезинформационной работой за границей. В 1922–1924 годах Дукельский был начальником транспортного управления ОГПУ. Затем начальником Житомирского губернского отдела ОГПУ (1924–1925) и Екатеринославского окружного отдела ГПУ Украины (1925–1926). Затем перешел на хозяйственную работу. Но в 1930 году снова вернулся на чекистское ристалище: был заместителем полномочного представителя ОГПУ по Центрально-Черноземной области (1930–1931), заместителем полномочного представителя ОГПУ по Белорусской ССР (1931–1932), полномочным представителем ОГПУ по Центрально-Черноземной области (1932–1934), начальником Воронежского областного УНКВД (1934–1937). Лично курировал находившегося в ссылке в Воронеже Осипа Мандельштама. Летом 1937 Дукельский попал в автокатастрофу, получил увечья, длительное время лечился. После чего был сотрудником для особых поручений при народном комиссаре внутренних дел СССР. Именно с этой должности его и направили руководить всем советским кинематографом.

Самым крупным его нововведением на этом посту было постановление, предусматривавшее замену существовавшей системы процентных отчислений от проката фильмов, получаемых творческими работниками (сценаристами, режиссерами, операторами, художниками, композиторами), выплатой твердых ставок. Материальное вознаграждение перестало зависеть от количества зрителей, от доходов кинотеатров.

Итак, как только Дукельский стал главой советского кино, Юткевича перевели в Москву и назначили руководителем «Союздетфильма». Более того: в 1939 году он параллельно «Союздетфильму» возглавит в качестве худрука еще один интересный коллектив – ансамбль песни и пляски… НКВД. Кандидатуру Юткевича утвердит лично Лаврентий Берия – новый нарком НКВД. Интересно, каким образом это произошло? Имеется в виду, на основе каких данных Берия, который до этого не знал лично Юткевича, назначил его руководителем этого коллектива? На основе несомненного творческого таланта режиссера или же той характеристики, которая имелась на Юткевича в недрах НКВД и где была описана его возможная тайная деятельность?

В это же время (1939) Юткевич вступает в ВКП(б), поскольку занимать такие должности без партбилета было не принято. Причем рекомендации ему дают двое его коллег по «Ленфильму»: художник Евгений Еней и режиссер Фридрих Эрмлер. Что это за люди?

Еней был по национальности венгром, родившимся в Румынии. Он окончил Будапештскую академию художеств, а после революции приехал в Россию. В 1920 году вступил в ВКП(б), а спустя несколько лет сошелся с режиссерами Григорием Козинцевым и Леонидом Траубергом, став художником-постановщиком их первой полнометражной ленты «Чертово колесо» (1926). С этого момента Еней работает на ленинградской киностудии, выпуская один фильм за другим. Однако в 1939 году он попадает под каток репрессий, правда, не слишком страшный – его лишь высылают из Ленинграда. Причем случилось это вскоре после того, как он дал Юткевичу рекомендацию вступить в ВКП(б). Самое интересное, но последнему никто этим глаза не колол, видимо, потому, что вторым рекомендующим был Фридрих Эрмлер, который, как мы помним, в начале двадцатых служил в ВЧК. Вполне вероятно, он так и остался чекистом, хотя в реальности подался в кинематографисты (режиссерский дебют – фильм «Скарлатина», 1924). В 1940 году Эрмлер дослужился до должности художественного руководителя «Ленфильма». А директором киностудии был назначен (осенью 1938 года) еще один чекист (с 1925 года) – Николай Лотошев, который до этого работал в СПО и курировал именно творческую интеллигенцию. Всю агентуру, трудившуюся на киностудии, он прекрасно знал, поэтому и был назначен на эту должность. Забегая вперед, отметим, что в годы войны Лотошев будет работать в СМЕРШ (военная контрразведка), а в 1947 году снова вернется на «культурный фронт» – станет директором БДТ. Это именно он отыщет в Москве режиссера Георгия Товстоногова и пригласит его в БДТ на должность главрежа. Но это совсем иная история, а мы вернемся в конец тридцатых.

Итак, Юткевич, которому благоволят чекисты (от Эрмлера до Дукельского и Берии), благоволил чете Рапопорта и Федоровой. Они вместе коротали время вне съемочной площадки, иногда выбирались в театры или мюзик-холл (правда, последний в 1937 году будет закрыт как «рассадник буржуазного искусства»), куда любил захаживать рафинированный интеллигент, одевавшийся как денди, Юткевич. О том, как проводила свой досуг тогдашняя питерская интеллигенция, читаем у Катерины Герасимовой и Софьи Чуйкиной:

«Представители советской элиты во многом заимствовали вкусы старой интеллигенции. Ими была в полной мере востребована досуговая инфраструктура центра. Тем более что именно в центре города находились учреждения „высокой культуры“.

Среди образованной молодежи и людей средних лет были популярны походы в театры, музеи, на драматические, оперные и балетные спектакли, на концерты в филармонии, лекции об истории города, художественные чтения и литературные вечера. Автор воспоминаний, приехавший из провинции в 1929 году и поступивший в университет в середине 1930-х, дает исчерпывающую информацию о своих вкусах и предпочтениях в искусстве.

„Моего заработка хватало на еду, покупку некоторых книг и минимума одежды. Изрядно уходило на театры, но более всего на Филармонию. Билеты в то время доставались легко. В Филармонии в 1933 и 1934 годах очень хорошие были концерты классической музыки под управлением Александра Гаука, Фрица Штидри, Альберта Коутса и других русских и иностранных дирижеров… Всех оркестрантов знал пофамильно, но особенно мне нравился Цветковский – концертмейстер оркестра и первая скрипка.

В годы работы в ГИПХе я еще посмотрел и прослушал весь репертуар Мариинского и Малого Оперного театра. Оперу Бизе «Кармен» слушал раз семь с разным составом исполнителей и в разных постановках. Особенно хороша в роли Кармен была Фатьма Мухтарова.

В драматические театры ходил реже, но хорошо помню замечательную игру актеров Монахова, Певцова, Горин-Горяинова и других.

Единственное, что я так и не смог полюбить, – это эстраду, хотя и слышал выступления всех известных в то время знаменитостей, вроде Смирнова-Сокольского. Оперетта тоже оставляла меня равнодушным. Я все пересмотрел, но ни разу не пошел второй раз.

Удивительные были некоторые литературные вечера – вспоминаю один с Тыняновым, Ал. Толстым и Вяч. Шишковым, другой с Андронниковым и т. д. А какие были замечательные фильмы – особенно отечественные и итальянские! А ленинградский Драматический театр на Фонтанке (впоследствии БДТ), театр Акимова, ТЮЗ при Брянцеве. И наезжавшие постоянно в Ленинград МХАТ, Малый театр. И все это было доступно, по карману“.

Из интервью с мигрантами, стремившимися стать настоящими ленинградцами, интеллигентами (кстати, и Федорова с Рапопортом тоже, как мы помним, были приезжими. – Ф. Р), видно, что они прежде всего осваивали „высокое“ искусство – классическую музыку, оперу, балет, недоступные им в местах их прежнего жительства и поэтому в особенности ассоциирующиеся с традиционно петербургской культурной жизнью. Но при этом их культурное потребление отличалось разносторонностью. Предпочитая классику, они однако с познавательным интересом относились и к „новым“ искусствам – кино, эстраде, лекциям для широкой публики. В отличие от них выходцы из дореволюционных высших слоев, например из дворян, заинтересованные в сохранении старых традиций, нередко сообщали, что новые искусства вообще не входили в их „культурную программу“: „Ходили в театр, в концерты, в филармонию. В кино как-то считалось…. В то время на кино смотрели, как на не совсем настоящее искусство. Оно позже стало искусством, а в то время считали так..“

Представители советской элиты с удовольствием посещали такие вновь открывшиеся и дорогие места, непопулярные у старой интеллигенции, как Мюзик-холл. Также значительно более популярным у этой группы, по сравнению с интеллигенцией, было посещение ресторанов. В 1920-е годы посещение ресторанов было в особенности популярно среди новой буржуазии (нэпманов), а с середины 1930-х – у представителей советской элиты. У интеллигенции большой популярностью пользовались традиционные домашние вечера с танцами, спектаклями, шарадами. Однако возможности организации таких вечеров многие интеллигенты были лишены после „уплотнения“ и потери крупных комнат в квартирах (после убийства Кирова из Ленинграда были выселены более 11 тысяч классово чуждых жителей города. – Ф. Р.)…

Представители образованных слоев считали себя людьми центра, а центром для них была часть города, связанная с литературой и культурой, хранящая мифы о старом Петербурге. Особенно риторика „мистики центра“ прослеживается в интервью с теми, кто идентифицировал себя с ценностями старой петербургской „интеллигенции“. И коренные, и мигранты-интеллигенты полностью сходились во мнениях об особом габитусе ленинградцев. Но при этом под ленинградцами понимались только люди центра и только люди высокой культуры. Характерно, что, хотя больше половины населения центра города и примыкавших к центру районов составляли недавние выходцы из деревни, представители интеллигенции нередко не замечали этой публики. „Деревенской публики я здесь не видела. Я ее увидела потом, после войны. А до этого здесь была публика избранная. Во всяком случае, петербуржцы имели другой габитус, другой облик, вели себя совершенно иначе, нежели в провинции, они узнавались по поведению, такой был шарм какой-то особый. Не было хамства, была выдержанность“.

„Ленинградцем“ на языке интеллигентов является человек, живущий в центре, знающий историю Петербурга, для которого центр города важен как литературный герой, как воплощение истории и культуры. Освоение центра включало в себя знание мест, увековеченных писателями, художниками, композиторами…

Нецентральные районы и тем более рабочие окраины не представляли интереса для представителей образованных слоев.

При желании поехать на природу они ездили не в парки, расположенные в рабочих районах, а на окраины Петроградского района (Крестовский, Каменный острова) (как мы помним, Федорова и Рапопорт жили именно в Петроградском районе. – Ф. Р), либо в пригороды, тем более что часть пригородов (например, Гатчина, Пушкин, Петродворец) были заселены в значительной степени представителями „нетрудовых элементов“) выселенных из центра, следовательно, многие имели там знакомых. Популярностью среди интеллигенции и советской элиты пользовался отдых на даче, причем практиковался отдых в одном и том же месте на протяжении многих лет.

Для представителей интеллигенции и советской элиты в значительно большей степени, чем для описанных выше представителей малообразованных слоев (рабочих, работников сферы обслуживания), характерно наличие отдельного круга общения (по интересам) у каждого члена семьи, раздельное проведение досуга членами семьи. Дружеские компании коренных ленинградцев формировались из разных кругов (сети родственников, знакомые из учебных заведений, коллеги, знакомые из различных кружков, студий), круг общения мигрантов состоял в большей степени из соучеников и коллег…».

Среда, в которой вращался агент «Зефир», включала в себя не только представителей творческой интеллигенции (тех же работников «Ленфильма»), но и тех, кто был вхож на киностудию по делам служебной необходимости. Среди таких людей были и иностранцы – в большинстве своем немцы, поскольку именно с Германией в те годы у СССР были тесные экономические и культурные отношения. Я уже упоминал фильм «Гармонь», который снимался на «Межрабпомфильме» – совместной советско-германской киностудии. В этом фильме у Федоровой была главная роль.

В 1936 году она снималась в небольшой роли (Леля) еще в одном фильме, который стоит выделить, – «Большие крылья». Почему он может быть нам интересен? Дело в том, что речь в нем шла о директоре авиационного завода Кузнецове, конструкторе, переживающем катастрофу собственного детища – самолета, на борту которого погибают люди. Так вот, дело в том, что на этом киношном авиазаводе работали немецкие инженеры – в частности, Лотта Роге в исполнении немецкой актрисы Хильды Еннингс. Эта актриса была замужем за одним из режиссеров фильма – Михаилом Добсоном, а еще одним режиссером картины был… опять же немец Карл Гаккель.

Отметим, что Добсон в течение нескольких лет работал по «немецкой» линии: был сотрудником советского торгового представительства в Германии и одновременно сотрудником съемочных групп немецких кинофирм «Лев-фильм» и «Атлантик-фильм» (1925–1930), затем был режиссером киностудии «Межрабпомфильм».

В 1938 году, на волне антинемецких настроений (под эту волну попадет и отец Федоровой, о чем я еще расскажу), Добсон был арестован. Однако пробыл в заключении меньше года, после чего выпущен на свободу по распоряжению Берии. А вот его жена Хильда Еннингс была сослана в поселок Чолак-Тау Джамбульской области Казахской ССР, где пробыла до 1955 года.

Что касается Добсона, то он, выпущенный на свободу, вернулся в большой кинематограф и снял еще две картины: «Концерт-вальс» (1941) и «Шторм» (1957).

Но вернемся к фильму «Большие крылья». Снимался он на ленинградском заводе «Красный летчик» (завод № 272), где в ту пору действительно работали инженеры из Германии. Завод принадлежал Главному управлению авиационной промышленности Наркомата тяжелой промышленности СССР, поэтому съемки курировал нарком тяжмаша Г. Орджоникидзе. Но в феврале 1937 года последний покончит с собой, поэтому судьба у фильма будет незавидной – спустя месяц после премьеры в марте 37-го его снимут с проката. Но это уже другая история. А нас интересует другое – возможное общение агента «Зефир» во время съемок картины с немцами, причем как с нашими, так и с приезжими. Ведь среди немецких специалистов, трудившихся на советских заводах, было достаточно агентов или осведомителей германских спецслужб. Особенно много их было на авиазаводах и балтийских судоверфях. А курировал эту агентурную сеть консул Германии в Ленинграде Рудольф Зоммер – офицер абвера. Чтобы понять, как это происходило, достаточно вспомнить историю марта 1935 года. Тогда контрразведывательным отделением ГУГБ НКВД СССР было изъято шифрованное сообщение, переданное германским военным атташе, о подводных лодках, торпедных аппаратах, броневой стали, что соответствовало реальным данным об их производстве на Балтийской верфи и Ижорском заводе. Соответствующие указания были даны УНКВД Ленинграда и области. В результате были установлены шесть германских подданных, работавших на заводах, откуда происходила утечка информации.

Здесь следует отметить следующий факт. Консул Зоммер не доверял агентам, завербованным его людьми, если в их жилах не текла хотя бы капля немецкой крови. Поэтому он ориентировал своих сотрудников на вербовку первым делом обрусевших немцев или немцев, которые приехали в СССР на работу (а таких были тысячи). Поэтому, например, те же Добсон, Гаккель или Хильда Еннингс вполне подпадали под категорию тех людей, на которых немецкая разведка могла бы обратить свое внимание. Но именно поэтому с них не спускали глаз и чекисты, которые часто вербовали их первыми, подставляли немцам и вели с последними свою оперативную игру.

Кстати, о том, как немцы вербовали себе агентуру в ленинградской киносреде, написал В. Ардаматский в своей книге «Ленинградская зима» (1970). В этой повести вербовкой агентов занимался подручный Зоммера – майор абвера Аксель. Открываем книгу и читаем:

«…Краткие данные к портрету завербованного в Ленинграде агента. Кодовое имя Людмила. Составлено майором Акселем на основании полуторамесячного наблюдения.

Настоящие фамилия и имя – Клигина Нина (Викторовна). Возраст – 28 лет. Воспитывалась в сиротском доме. Яркая, красивая внешность. Ей пророчили сценическую или кинематографическую карьеру. По окончании школы приехала в Ленинград, чтобы стать актрисой. В театральный институт не была принята. Поступила контролером в клуб киноработников, где немедленно была замечена ее внешность. Ей обещали роли и даже законный брак, но неизменно обманывали. Тем не менее она вошла в желанный ей круг деятелей кино. В настоящее время живет одна. Имеет комнату в общей квартире. Озлоблена. Завистлива. Острый интерес к дорогим вещам. Обожает светский образ жизни, вращение среди звезд кино. В настоящее время работает помощником режиссера на киностудии. Легко сходится с мужчинами.

Использование агента должно быть осторожным, но польза от него может быть большой, учитывая неограниченную возможность ее знакомств.

Вербовка проведена со всеми формальностями при содействии хорошего знакомого Людмилы – нашего агента Девиса (под этим именем скрывался юрист Михаил Горин).

Резюме: агент со скрытыми большими возможностями…»

Между тем после того, как Зоммер назвал Людмилу проституткой и посчитал ее ненадежным агентом, Аксель вынужден был написать шифровку в Берлин, где изложил свои возражения на этот счет. Вот они:

«…На № 08/1503.

Позволю себе опротестовать ваш 1503. Проституции в нашем понимании здесь нет, а таких женщин, как мой объект, множество. Особенно возле разнообразного мира искусства. Как правило, это неудачницы в профессии, пытающиеся возместить это близостью с людьми мира, не принявшего их в свою производственную сферу, теперь достигаемую ими путем доступности чисто женской. Как всякая доступная женщина, и эта тоже втайне нелегко переживает, что ее жизнь не удалась, ей не стать ни женой, ни матерью. Здесь же это обостряется прямолинейной до самозабвения пропагандой, утверждающей с каждого забора, по радио и в печати, что тебе открыты все дороги и достижимы любые цели. Более того, она очень ясно и для себя больно видит, как другие женщины действительно достигают многого, между тем как ничем особенным они не отличаются.

…Одни с этим смиряются, покидают отвергнувший их мир и уходят в общую неприметную жизнь, и, может быть, находят там счастье. Другие, как, например, наш объект, цепляются за избранный мир любым способом, но здесь коммерческой торговли телом нет. Здесь удовлетворение духа крайним способом. Вербовку объекта я строил на встречном движении.

Пункт 1. Вы достойны иной жизни.

Пункт 2. В том, что вы влачите недостойную вас жизнь, виновато общество, которое только прокламирует внимание к человеку.

Пункт 3. С этим обществом вы можете вступить в борьбу. Тайная деятельность возвысит вас над всеми, кто вас сейчас унижает.

Пункт 4. Если произойдет изменение общества, и, возможно, не без нашей помощи, ваша судьба изменится в корне. Те, кто сейчас командует вами, превратятся в ничтожество.

Объект прошел через все эти пункты, нигде не вступив с ними в спор и приняв их суть как должное. А если у объекта возбудить гнев и указать для этого гнева адрес, агент сможет быть нам крайне полезен во всех ситуациях, в том числе и в критической. Наконец, уже сейчас мы можем управлять ее знакомствами, и это открывает неограниченные возможности».

Спустя несколько дней в консульство пришла шифровка:

«Возражение против Людмилы снимается…».

Именно чтобы разоблачать такого рода агентуру, и мог был делегирован в Ленинград агент «Зефир» (и снова вспомним, что в убийстве С. Кирова отрабатывался и немецкий след). Перед ней была поставлена задача заводить как можно больше знакомств среди ленфильмовцев и тех, кто посещает киностудию по различным служебным необходимостям. И особый упор делать на иностранцев, в первую очередь – на коренных немцев или обрусевших.

В свете этого вполне вероятно, что агенту «Зефир» было приказано присмотреться к одной из ее коллег по «Большим крыльям» – Елене Юнгер (1910), которая исполняла в фильме роль Любы, жены конструктора Кузнецова (Борис Бабочкин). В жилах этой актрисы текла немецкая кровь, поскольку ее отцом был Владимир Юнгер – сын бывшего служащего компании «О. Рихтер». А мать Елены была русской – Зоя Дроздова, дочь царского генерала медицинской службы, преподавателя Военно-медицинской академии.

Когда Елене было всего восемь лет, ее отец скоропостижно скончался в возрасте 35 лет. После этого на сердце вдовы-красавицы было много претендентов, в том числе и Борис Садовский – потомственный дворянин. Он был красавец, но… паралитик, поэтому никаких близких отношений между ними не сложилось. Но дружба возникла. И когда в 1929 году Садовский приехал жить в Москву и поселился со своей женой – бывшей фрейлиной царского двора Натальей Воскобойниковой – в бывшей келье Новодевичьего монастыря, Зоя Юнгер-Дроздова стала его там навещать, поскольку разделяла его монархические взгляды. Более того, она несколько раз приводила туда и свою дочь Елену, которая в ту пору (в начале тридцатых) играла в московском Реалистическом театре. Но в 1933 году она уехала в Ленинград, где стала актрисой в Экспериментальной мастерской при Ленинградском мюзик-холле под руководством Николая Акимова (чуть позже он станет ее мужем). В 1934 году Елена Юнгер дебютирует в кино главной ролью (Варвара Нечаева) в фильме «Крестьяне».

Но вернемся к Борису Садовскому.

Монархическую организацию, которую он создал в своей «келье», в 1933 году (заметим – в год отъезда Елены Юнгер в Ленинград) разгромило ОГПУ. Однако самого организатора почему-то не арестовали. Почему? То ли пожалели паралитика, то ли. завербовали. И он вскоре создал еще одну подобную организацию, которую чекисты снова ликвидировали в 1935 году, вновь оставив Садовского на свободе. Не для того

ли, чтобы он чуть позже возобновил свою деятельность на этом поприще – собрал под своей крышей очередных монархистов и приверженцев Гитлера? По этому поводу в своих мемуарах чекист П. Судоплатов напишет вполне определенно:

«В течение ряда лет в Москве разрабатывается видный монархист, известный русский поэт Борис Александрович Садовский и его жена, Наталья Ивановна Воскобойникова, в прошлом фрейлина царского двора…».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.