Красная речка
Красная речка
В Монголии много природных заповедных мест. Но красоты Красной речки особенны.
От Улан-Батора едем прямо на запад. По асфальтовой дороге до Лувсомона чуть более сотни километров, а далее полями и, наконец, через сопки ещё 30 километров. Красная речка. Это долина, примыкающая к левому берегу крупной реки Толы. С одной стороны долины — сопки, с другой — небольшой горный хребет. Между ними — сама долина, длиной около 30 километров, и ширина её — 8—10 километров. Она полностью заболочена, по ней протекают три-четыре ручья, сливаясь в одну реку. Это и есть Красная речка, которая и впадает в Толу.
Поселений никаких в долине нет. Утиное царство. Здесь гнездится и местная утка. Но особенно нами ценится время, когда идёт пролёт утки весной на север и осенью на юг. Большие стаи здесь отдыхают, кормятся и ждут нужной для дальнейшего перелёта погоды. Удивительно то, что во время охоты попадается много разновидностей утки. Это и наша любимая кряква, и серая утка, свиязь, и шилохвость, и чирки — чирок-свистунок и чирок-трескунок. Также нередко попадались и турпаны: турпан чёрный с белым и совершенно особый, оранжевый. В России я таких птиц никогда не видел. Я думаю, что это, возможно, огарь. Очень крупная утка ярко-оранжевого цвета с красной головой. Именно за оранжевый окрас этих уток в Монголии называют буддийскими монахами (у них оранжевая одежда). Эта птица до полутора килограммов весом, очень вкусная. По вкусовым качествам уступает только чиркам, мясо последних немного нежнее.
Приезжаем на охоту на Красную речку на двух, а часто на трёх УАЗиках. Моими партнёрами по охоте чаще всего бывали: главврач нашей (советской) поликлиники в МНР Лукин, заядлый охотник и прекрасный человек, и советник министра обороны МНР генерал-лейтенант Чернышов, такой же охотник, готовый ехать на охоту в любое время года и не спрашивая куда, зная меня и мои информационные возможности. Как у доктора, так и у генерала были свои машины с водителями, и это облегчало организацию поездки: быстрые сборы — и вперёд! Проехали Лувсамон, едем по степи, потом вверх, на высокую сопку. Наконец-то перевал. На нём останавливаемся. Перед нами спуск вниз к долине. Кругом бурая степь — осенью сухая выжженная трава, а внизу раскинулась огромная ярко-зеленая долина. Такой контраст красок — просто не верится. Болота, камыши и заболоченные луга, кое-где поблёскивают маленькие озёрца. Беру бинокль и смотрю на них. В сильный бинокль на открытой воде видны крупные тёмные точки — это утки. Их много. Громко кричу: «Есть! Они здесь!» Это значит, что сидит там внизу не только местная утка, а большое количество перелётной утки. Мы все рады: ясно, что охота будет успешной. Спускаемся к долине и вдоль берегов, болота и речушек едем ещё километров пять к устью Красной речки, где она впадает в Толу. Это северный край долины. Мы останавливаемся в стороне от воды на холме. Здесь будет лагерь. Дует ветерок — наш помощник от комаров. Ставим палатки, разводим костёр. Начинают готовить обед. Охотники пойдут стрелять только на вечерней зоре, часов в пять-шесть вечера.
Я отправляюсь на машине вдоль болот на своё любимое место, высаживаюсь и вброд перехожу небольшую речушку, бреду прямо по болоту — неглубоко — в высоких сапогах можно пройти. Устраиваюсь в камышах, чтобы видеть всё вокруг. Это мелкое озерцо, метров 50 в ширину и метров 100 в длину, и вокруг него стена камыша. Утку можно стрелять только на таком открытом месте, тогда её можно легко подобрать. Если же сбитая утка падает в камыши, то очень сложно будет её найти, а иногда это попросту потеря трофея. Подранки же в камышах уходят наверняка. А пока ищешь убитую птицу, над тобой пролетает ещё с десяток уток. У меня с собой табуретка, к её ножкам прибита фанера, чтобы она не тонула в грязи. Я усаживаюсь на табурет, и только моя голова высовывается из камышей. Я, конечно же, в камуфляжной кепочке. Так что укрыт я хорошо, и утка не облетает меня — и это важное условие успеха. Несколько раз со мной ездил сын Андрей, ему тогда было ещё девять — десять лет. На охоте его одежда — химзащитный костюм, завязанный под мышками. Ружья у него нет, мал ещё, он работает «собакой» — утка упала, он бежит её подбирать или искать. Андрей ездил на Красную речку редко, так как он в субботу должен был быть в школе. Обычно на охотничьем месте он смотрел в одну сторону, а я, хотя и видел всё вокруг, в основном следил за другой стороной. Утки в этом месте летят низко, выскакивают из-за камыша мгновенно. Но вот Андрей говорит: «Летит». Вижу: на нас налетает крупный турпан, хорошо виден. Летит прямо на нас на высоте метров двадцать. Стреляю в штык — и турпан падает почти к нашим ногам. «Вот это по-нашему!», — кричит Андрей. Часам к десяти закругляемся. Уток набили. Патроны расстреляли, и машина за нами должна уже прийти. На берегу небольшой протоки сидим на сухом месте. Ждём нашего компаньона генерала. Он сегодня приехал на моё место, но ушёл куда-то в сторону, через камыши. Можно и поблудить, так как камыши высокие, и ориентиры не видны — кругом стена. И вот появляется наш партнёр метрах в ста в стороне, нагружен: ружье, куча уток. Сам он роста небольшого. Он машет нам рукой и смело вброд идёт через ручей: один шаг, второй, и исчезает под водой, затем голова его появляется на поверхности, опять исчезает и вновь появляется. Он барахтается, как может. Мы бежим к нему и помогаем выбраться на берег. Генерал весь мокрый, охотничьи сапоги полны воды, ружьё держит, а связку уток упустил. Бросил её, когда тонул. Не может понять, что случилось. Он переходил ручей в другом месте, а здесь не заметил большой глубокой ямы. Сначала генерал огорчился, но вскоре мы уже все вместе смеялись — это было очень комично, как он бодро вошёл в ручей — и тут же ушёл под воду.
В другой раз рано утром меня отвозят на моё любимое место. И вот вдалеке уже вижу первых уток, моих ещё нет, но скоро будут — я в этом уверен. И действительно вскоре начался лёт. Стреляю. Подбираю дичь. Уже не горячусь. Шесть-семь уток — и хватит на всех — больше не нужно. Заканчиваю стрельбу и направляюсь к дороге. Наконец-то дошёл до последней протоки, перехожу через островок, он сухой, и усаживаюсь в ожидании машины. Ружьё рядом, заряжено на всякий случай, дробь — четвёртый номер.
Тепло. Яркое утреннее солнце. Утки в этом месте пролетают редко, да и я их уже не жду. Далеко в чистом небе появляется стая гусей — летят в моём направлении. Слежу. Четвёрка гусей летит прямо на меня. Тихонько пододвигаю ружье, спускаю предохранитель. Снижаются, вот уже летят совсем низко, метрах в двадцати над землёй. Я замер. Помню, что на охоте, особенно на гуся, шевелиться нельзя — вожак сразу заметит и отвернёт в сторону. Гусь хорошо видит всё впереди под углом примерно 45 градусов. После этого он может пролететь дальше над охотником и не заметить его, так как охотник будет уже вне поля зрения. Гуси летят цепью. Проходят надо мной под небольшим углом. Лучше не придумаешь! Стреляю. Сидя стрелять не очень удобно, но вставать нет времени. Попадаю — первый гусь падает вниз. Успеваю выцелить четвёртого в цепочке — бью — тоже летит камнем вниз и падает в десяти метрах от первого. Оба падают не в воду, а прямо на мой маленький островок. Оба убиты намертво. Во время охоты на гусей, когда они летят довольно высоко, часто бывают подранки, и, упав, подраненный гусь пытается убежать. Но здесь никто не бежал, хотя дробь для охоты на гуся мелковата, — обычно в таком случае используют дробь первого или второго номера. Но так как расстояние небольшое, моих выстрелов хватило с лихвой. Убитые гуси крупные, килограмма по три, гуменник тёмного буро-дымчатого цвета, только лапы жёлто-оранжевые.
Особая охота в этих местах на дрофу. Дрофы небольшими стаями пасутся здесь между поймой, сухим подъёмом и сопками. Им, видимо, тоже подходят эти места для обитания. В жаркое время дрофам нужен водопой.
Как-то выезжаем на машине на дорогу после охоты на уток. Вижу в стороне — дрофы. Далеко. С ружьём на выстрел вряд ли можно подойти, но у нас есть карабин. Он завёрнут в одеяло, и мы его быстро достаём. Начинаю, пригнувшись, подбираться к дрофам. Одного крупного «дрофача» уже хорошо вижу. Между нами метров 150, ещё немного, и можно будет стрелять. Лёжа стрелять не могу — сухая, но высокая трава. Целюсь с колена, стреляю — должен попасть. Но вся стая и мой «дрофач» взмывают вверх и летят вдаль к сопкам. Увы! Возвращаюсь к машине, едем дальше в наш лагерь. Выехали на заросший травой просёлок и понеслись. И вдруг видим: прямо на дороге лежит большая птица — это мой «дрофач», ещё тёплый. Посмотрели — пуля попала прямо в сердце, но птица смогла пролететь ещё минимум метров 500. Красавец. Крупный самец с красивым пёстрым раскрасом по спине и почти белым бежевым пузом. У нашего самца на голове как бы усы с двух сторон, мужское украшение. Взвесили добычу — 12 кг. Мясо дрофы, хотя это дичина, белое и очень вкусное, плотное, даже грубоватое. Замороженный кусок дрофы возил в отпуск в Москву, чтобы угостить друзей.
Однажды при охоте на утку вечером задержался. Охотился осенью, темнеет быстро. Утка уже не летит, я решаю уходить, и вдруг сзади, т. е. от берега, налетает крупная птица — гусь? Стреляю влёт — падает прямо в воду. Неглубоко, и я иду к подбитой птице. Вижу, торчат большие лапы, совсем не гусиные, скорее лапы крупного петуха. Я огорчён, так как думаю, что убил цаплю. Цапля — птица не охотничья, и я никогда по ней не стреляю. И тут понимаю, что это дрофа. Чистая случайность.
Чудес при поездке на Красную речку бывает немало. Лучшее чудо — это лапша на костре в ведре с чирками. Чем больше чирков, тем вкуснее. Два-три, а то и четыре чирка. Это чудо повторить где бы то ни было невозможно. Только ради того, чтобы побывать два-три раза в году на охоте на Красной речке, можно надолго остаться в Монголии — уж очень это красиво.
Главной же моей охотой в эти годы была охота на волка. Волк в Монголии — «враг народа». Утверждают, что матёрый волк уничтожает до 25 овец в год, но особенно любит нападать на лошадей. На охоту на волка я ездил, как правило, с монгольскими охотниками-профессионалами. Знание повадок волка в этой степной охоте очень важно. О волке в Монголии сложены целые легенды, и охота на «серого бандита» является почётной.
Расскажу только о двух эпизодах охоты на волка. Секретарь ЦК МНРП Балхажав пригласил нашего посла Павлова и меня посетить Восточный аймак. Посещение Восточного аймака помимо официальной части включало охоту на волков. Восточный аймак — это степной скотоводческий район с редким населением. Через необъятные степи и невысокие сопки этого района проходит ежегодная миграция тысячи стад азиатской антилопы — джейрана и дзейрана. Волку есть где развернуться. В Монголии степной волк крупный и производит впечатление могучего животного. Отдельные особи матёрых самцов достигают веса в 70, а то и 80 кг. Зверь бурого цвета, часто с рыжеватыми подпалинами на боках и животе. Окраска прямо под цвет пожухлой выгоревшей степной травы.
Наша база, две нарядные гостевые юрты, — прямо в открытой степи, в районе предполагаемой охоты. На рассвете мы выехали на трёх «уазиках»: на одном — посол, на втором — Балхажав, на третьем — я. Моим проводником был председатель аймачного совета. Настоящий охотник, знающий бескрайнюю степь, как свой дом родной. Водитель — ас. Он и должен быть асом, т. к. преследование волка проходит на большой скорости, при полном бездорожье. Любая хорошая рытвина или большой камень могут стать на такой охоте последними. Благо степь в основном довольно ровная, кроме района сопок, где могут быть камнепады, расщелины и промоины. Скоро машины потеряли друг друга из вида. Мы выехали на сопку, возвышающуюся над большим участком степи. Рассвело. Все, включая водителя, с биноклями в руках, разглядывали степь и ближайшие сопки. В это время года волки живут ещё на ограниченных площадях, не уходя далеко от мест, где у них имеется логово, хотя их ночной переход в поисках пищи нередко превышает 20–30 километров. Под утро волки возвращаются, как правило, к месту своей днёвки.
Другой типичный случай — это охота загоном. Важно выявление наличия волка, возможные направления его ухода и выбор мест для номеров, т. е. стрелков, находящихся в засаде. В этом непростом разговоре с природой особую роль играет прочтение следов зверя.
Задача обнаружения и выслеживания волка особенно хорошо может решаться по «белой тропе», т. е. по снегу. Охотники на волка в Монголии при осмотре следов зверя довольно точно определяют в первую очередь время, которое прошло с момента, когда прошёл волк. Для опытных охотников в прочтении следа всё имеет значение. Глубина и размер бороздки, которая остается позади следа, осыпь снега в следе и т. д. Все это важно на фоне погодных условий, глубины и свежести снежного покрова.
На этот раз мы были на южной границе Центрального аймака, в двухстах километрах на юг от столицы. Стояла тихая морозная погода. Снег уплотненный, надувной наст. Волк по такому снегу идёт, не проваливаясь, даже крупный зверь легко проходит всюду, кроме мест, где есть заносы. След от когтей хорошо виден. И вот разведка проведена, следы прочитаны: зверь есть, хотя, кажется, где ему укрыться — кругом белое покрывало, как в степи, так и на невысоких сопках.
Меня ведёт проводник на номер. Место на вершине сопки, несколько метров ниже самой вершины в сторону загона, под ветер. До нижнего края сопки метров сто двадцать. А дальше — подъем следующей, более высокой сопки. Где-то есть ещё три стрелка, но я их не вижу: они на других сопках. Всё кругом бело, всё одинаково. Почему волк должен пойти в мою сторону? Перевалить через высокую сопку и выйти ко мне на выстрел? В таких сомнениях нахожусь в небольшой ямке, вырытой в снегу. Лежу на снегу. Правда, «упакован» надёжно. Хорошие валенки, меховые штаны, полушубок. На мне ещё белый халат и наволочка, завязанная на шапке. Деталь немаловажная, так как на таком белоснежном фоне любая одежда охотника выглядит черным пятном, и охотник может быть виден очень далеко. Лежу, не шевелясь, — это одно из условий нахождения в засаде на таком открытом месте. Скептически размышляю о том, что успех более чем сомнителен. Загон должен проходить пешком, долго, а мороз градусов 20–25. Хорошо, что нет ветра. Тихо, загонщиков не слышно. До них далеко и местность сильно пересечённая. И тут… Не верю своим глазам. С противоположной высокой сопки спускается волк. Его хорошо видно: крупный зверь. Идёт неспешно. Очевидно, загона пока не боится, а уходит от людей на всякий случай. Идёт вниз, прямо в мою сторону. И вот зверь уже внизу на разломе двух сопок и сейчас должен пойти наверх, прямо ко мне. Но тут он поворачивает влево и идет прямо по разлому. Ещё десять метров — и волк скроется за край моей сопки — тогда пиши пропало. Далековато, более ста метров. Но карабин с оптикой, пристрелян. Целюсь. У меня по времени в распоряжении только один выстрел, и волк уйдёт из поля зрения. Беру небольшую поправку на движение зверя. Целюсь ему по носу. Не дышу, стреляю! Волк замирает и падает прямо на месте. Жду, карабин, конечно, перезарядил. Но зверь не шевелится. Второй выстрел не нужен. Иду вниз. Появляется и мой проводник. Он был где-то недалеко, сзади. Осматриваем зверя. Пуля попала прямо в глаз. Конечно, это случайность, однако! Проводник высоко оценивает выстрел. Я тоже доволен. Вроде и не волновался, а помню все, как будто это было вчера. Смотрим — матёрая волчица. Очень красивая. Охота происходит в феврале. Шкура самая лучшая: толстый пушистый мех. Подпушек такой густой, что буквально палец не воткнешь. Нежно-рыжего цвета уши. Светлые бока, также с местами нежного цвета светлого какао. Спина же тёмная. Шерсть чистая и блестящая. Одна из редких шкур, которую я сохранил и показываю до сих пор друзьям. Опыт и особое чутье моих проводников, вот что обеспечило успех сложной по организации охоты. А красавицу-волчицу и сейчас жалко.
Я проработал в Монголии пять лет. Отношения с новым руководством страны и с министром общественной безопасности сложились самые доброжелательные. Наше Представительство старалось укреплять отношения с МНР и помогать монгольскому народу. Замечаний со стороны Центра не было, и когда моя командировка завершилась, я получил от начальника разведки В. А. Крючкова положительную оценку моей работы.
В этом очерке описана лишь небольшая часть моих воспоминаний. Естественно, многое в работе разведчика остаётся секретным навсегда. Хотелось бы только подчеркнуть, что разведка играла и играет важную роль в жизни нашей страны. Для нас эта роль была очень выпуклой в годы холодной войны. Но совершенно очевидно, что значение разведки для нашей Родины сохранилось полностью и сейчас.
Я любил свою работу в разведке на любом месте и под любым прикрытием. И сейчас с почтением и любовью отношусь к нашей разведывательной корпорации. Для России хорошая внешняя разведка очень важна. Противников у нас меньше не стало.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.