КТО НАС ВЫВОДИТ В МАСТЕРА

КТО НАС ВЫВОДИТ В МАСТЕРА

Характер команды - характер ее тренера.

Это не я придумал - футбол.

И во все его времена любой заметный успех сборной ли, клуба ли непременно был связан с теми, кто стоял во главе их.

Взять, к примеру, победы шестидесятых годов на чемпионатах мира бразильцев или не слишком давние -аргентинцев, итальянцев, и сразу же память называет имена их тренеров - мешковатого (сужу по фотографиям), круглолицего, в очках Винсенте Феолу; высокого, мужественного, внешне невозмутимого Луиса Менотти; энергичного, словно начиненного порохом, подтянутого Энцо Беарзота.

Вот почему, упоминая замечательные взлеты этих сборных, одновременно отдают дань мастерству тех, под чьим руководством они стали первыми, говоря: «Побеждала команда Феолы, Менотти, Беарзота...»

Да и в нашем футболе были сезоны больших тренеров - Аркадьева, Якушина, Качалина, Маслова. Позднее им на смену пришли сезоны Пономарева, Симоняна, Николаева, Лобановского, Севидова, Иванова, Ахалкаци, Бескова, Малофеева, Емеца, Садырина - более короткие, но по-своему интересные и памятные.

Они создавали команды и игру, которая радовала, приносила красивые, запоминающиеся победы. А потому каждый из них заслужил признание и уважение коллег, журналистов, болельщиков.

Я перечислил имена только старших тренеров. Но я убежден, что просто обязан назвать еще одного человека, никогда не занимавшего эту должность, но который неотделим от успехов «Спартака». Человека, без которого, наверное, ни один из тех, кто хоть каким-то образом причастен к футболу, не представляет себе наш клуб.

Это Николай Петрович Старостин - наш начальник команды, соратник Константина Ивановича во всех делах в «Спартаке», начиная с тысяча девятьсот семьдесят седьмого года.

...Бесков и Старостин - это путь «Спартака» из новичков в чемпионы.

Бесков и Старостин - это шесть комплектов наград чемпионов (включая золотые) за восемь сезонов.

Бесков и Старостин - это два десятка открытых ими в «Спартаке» интереснейших футболистов.

Но самое главное, Бесков и Старостин - это ИГРА «Спартака», уважение и любовь к ней миллионов болельщиков.

Что же касается меня лично, то Бесков и Старостин - это Дасаев в «Спартаке», Дасаев в сборной.

Вот с какими людьми свела неожиданно футбольная судьба.

И если бы не два этих разных, так непохожих, но поразительно дополняющих друг друга замечательных человека, не было бы у меня ничего в футболе.

Да и не у меня одного...

Долго думал над тем, как же рассказать об этих людях. Не предстанут ли они какими-то идеальными, исключительными личностями. А потом решил - прежде всего постараюсь выразить свое отношение к ним. Возможно, оно во многом окажется субъективным. Но всегда ли мы можем быть объективными, говоря о тех, кого любим, кому в жизни обязаны если не всем, то очень многим.

Для меня Бесков образец тренера.

Казалось бы, за столько лет тесного общения хорошо его узнал. И тем не менее не перестаю открывать для себя в нашем старшем тренере что-то, ранее незнакомое. Главное, в чем, считаю, его тренерская сила и что не перестает удивлять, - это умение постоянно искать, открывать новое, сознательно идя на риск.

К сезону восемьдесят пятого года «Спартак», наверное, впервые провел подготовительный период, не выезжая из Москвы, в своем манеже. На юге все уехавшие на сборы футболисты месили грязь, мучились, гоняя мяч по полям, покрытым водой, заваленным снежными сугробами. И Константин Иванович посчитал, что в данной ситуации тренировки под крышей, пусть и на искусственном покрытии, принесут больше пользы.

Сколько тогда нашлось у него противников, какое только мрачное будущее в чемпионате нам не предрекали. «Старший» стоял на своем. И мы верили, что он поступает правильно, были убеждены - Бесков знает, по какому пути идет.

Без этого настоящий тренер немыслим. Подчеркиваю, настоящий, смелый, постоянно стремящийся только к решению сверхзадач. Константин Иванович из таких - это проверено и доказано временем.

Разве не проявлением смелости было приглашение в «Спартак» в год своего прихода абсолютно безвестных футболистов второй лиги? А то, что, не обращая внимания на многочисленные советы «знатоков» и ни на какие турнирные беды, не стал он в начале такого трудного для нас сезона семьдесят восьмого года ничего менять в игре команды, продолжая верить в нее? Разве это не смелость? Или решение атаковать в ответной встрече с «Арсеналом» в гостях? На это тоже надо было отважиться...

Сейчас, когда все, о чем я вспомнил (да и то, что не вспомнил, а подобных примеров можно было бы привести множество), позади, это воспринимается спокойно, как должное. А ведь в каждом отдельном случае от решения «Старшего», как между собой уважительно называем мы Константина Ивановича, зависело все. И любая осечка, уверяю, обошлась бы ему дорого.

Рассказывали, что большой шутник и острослов Валентин Борисович Бубукин, уже став тренером, постоянно носил в кармане чистый лист бумаги. Как-то его спросили, для чего он ему. Бубукин со свойственным ему юмором ответил: «Да чтоб не искать, когда придется писать заявление об уходе. Ведь это может произойти в любой момент».

У нашего тренера такие моменты в жизни бывали. Об этом я узнал не от Бескова. О себе он особенно рассказывать не любит.

Миша Гершкович в своих заметках, опубликованных года три назад в «Футболе-хоккее» под рубрикой «Оглянись, уходя», о Константине Ивановиче так написал: «Бесков собрал в «Локомотиве» в тот период молодых футболистов и перестраивал игру команды на новый лад. Ему, к сожалению, не дали закончить дело - очков у нас поначалу было мало, и недальновидные руководители освободили его от работы».

Так начал свою деятельность Константин Иванович и в «Спартаке», только тут ему доверяли во всем и проявили терпение. Как знать, окажись выдержка у тогдашних начальников, глядишь, стал бы со временем «Локомотив» нынешним «Спартаком».

Да и в «Торпедо» все примерно так же получилось. Эдуард Анатольевич Стрельцов в своей книге «Вижу поле» написал: «...в пятьдесят шестом году Бесков привлек очень способных молодых, из которых я особенно выделил бы Славу Метревели (он до этого за горьковское «Торпедо» выступал). С его приходом торпедовская игра в нападении и вся, значит, игра - очень оживилась».

В ту пору Константин Иванович уже был заражен страстью к открытиям, поиску игры - острой, атакующей, зрелищной, которую заранее видел, представлял. Но пока ее создавал, терялись неизбежно такие нужные очки. Что тут же заставляло руководителей общества поставить под сомнение все задуманное тренером - им-то ведь сразу результаты подавай.

Известно, наш «Старший» уже тогда был горд и горяч. И в разговорах с начальством свою точку зрения не боялся отстаивать, отвергая любую дипломатию. И как следствие на стол ложилось заявление тренера об уходе, увидевшего, что в него перестают верить.

Не мне, футболисту, по-своему воспринимающему и оценивающему тренерскую работу, судить сейчас, прав он был или нет. Но, видимо, уходом своим, решительным, безоговорочным, он не обиду выражал, а желание доказать убежденность в правоте.

Время рассудило, кто прав. Для команд, где явно поторопились расстаться с молодым честолюбивым тренером, оно, скорее всего, оказалось в футболе потерянным.

А самому Бескову в очередной раз приходилось все начинать заново. Но от принципов своих он не отступал. И, похоже, подобные трудности его только закаляли. Потому что твердо знал он, по какому пути в своем тренерском деле должен идти.

И в пятьдесят лет не побоялся в «Спартаке» вновь начать с нуля. Хотя, говорят, служба, с которой его пригласили, была тихая, спокойная, о которой многие мечтают.

Взлет «Спартака», в конце семидесятых так поразивший многих, вновь породил массу разговоров о неисчерпаемых тренерских возможностях Бескова, вновь выдвинул нашего «Старшего» в число ведущих в своем деле.

Может, существует какой-то особый секрет - «секрет Бескова»?

Однажды мой друг - актер Александр Фатюшин, уступив уговорам, взял меня с собой в Театр Маяковского посмотреть обычную репетицию. Проводил ее молодой режиссер. И по тому, как суетился он, беспрерывно бегал по сцене, прерывал то и дело раздраженных замечаниями актеров, чувствовалось: дело у него не клеится.

Из темноты десятого ряда, чуть откинув назад красивую седую голову, молчаливо наблюдал за всем происходившим человек. В какой-то момент, который шахматисты именуют цейтнотом, он вдруг резко встал и решительно скомандовал: «Стоп!»

Затем стремительно поднялся на сцену, дал несколько коротких указаний актерам, попросил чуть изменить свет, убрать что-то из декораций и быстро покинул ее. Минуты три-четыре прошло, не больше, но все, как по мановению волшебной палочки, на сцене переменилось - актеры ожили, заиграли, стали естественней, непринужденней. В их действиях исчезла скованность, а вместе с ней и все то, что так нервировало молодого режиссера.

Почему же тому, убеленному сединами, как я потом узнал, главному режиссеру театра Андрею Александровичу Гончарову, которого все почтительно величают «Мастером», мгновенно удалось то, чего так упорно и долго, но безрезультатно добивался его менее опытный коллега?

Да потому, что в отличие от него «Мастер» уже заранее знал, как должна быть сыграна эта сцена. Она уже раньше родилась и жила в его творческом воображении. И еще: он обладал счастливым даром - умением объяснять просто, доходчиво, точно.

Вот в этом-то, наверное, и состоит «секрет Мастера».

Суть «секрета Бескова» точно в том же.

Наш «Старший» великолепно знает, чего хочет добиться в футболе. И самое главное - с помощью каких средств. Он видел игру «Спартака» еще до первой тренировки, проведенной им в новой команде. И, вступив в должность, стал подбирать в команду соответствующих своим замыслам исполнителей.

Приглашая футболистов, Константин Иванович видел их возможности, о которых они и сами порой не подозревали. И делал все, чтобы помочь новичкам проявить их.

Уверен, что в любом другом клубе от Юрия Гаврилова стали бы требовать футбола более скоростного. Ведь по общепринятым меркам и научным рекомендациям он принадлежит к категории «тихоходов». «Сегодняшний футбол - игра больших скоростей, и медлительным в нем не место», - так примерно рассуждают на многочисленных конференциях различные специалисты.

Наш «Старший» не стал делать из двадцатипятилетнего Гаврилова футбольного спринтера, понимая, что, если это даже и удалось бы, Юрий потерял бы более ценные качества - умение организовывать атаку, способность идеально чувствовать позицию партнеров. Бесков просто помог ему стать на поле более экономным, научиться в несколько ходов выбираться из его глубины к штрафной противника, разнообразить дистанцию паса. Все это было у Гаврилова и прежде. Но в «Динамо» почему-то способностей Юрия к игре комбинационной и тонкой не разглядели. А скорее, просто не стремились к этому.

Ответственность за судьбу тех, с кем Константин Иванович вступает в творческое содружество, тоже одна из его характерных черт. И возиться с новичком, если верит, что тот, как и он, предан общему их делу, будет до последнего. Отступится лишь тогда, когда убедится, что ошибся в человеке, в которого неожиданно поверил.

Так, например, было с Мишей Дубининым, пришедшим к нам из ЦСКА с весьма нелестной характеристикой любителя легкой футбольной жизни. Игрок, что и говорить, способный был. И «Старший» это чувствовал. Потому и взял Дубинина, хотя и убеждали его многие, чтоб не связывался с этим шалопаем.

Бесков немало повозился с Дубининым. И беседовал с ним беспрерывно, советуя перемениться, стать серьезней. И в основной состав ставил. Но потом понял: безответственность и расхлябанность преобладают в характере Михаила над всем остальным. И расстался с ним, думаю, сожалея в душе, что потерял футбол безусловно способного игрока.

И о Валерии Воронине Бесков часто с грустью вспоминает. Не в назидание нам - мол, вот как можно себя растерять. А по-человечески жалея Валерия Ивановича, не сумевшего в какой-то период с собой справиться. «Игрой мог управлять, а судьбой своей - нет», - с какой-то болью говорит иногда Бесков, словно сам виноватым в чем-то здесь себя чувствует...

Но если Константин Иванович видел, что отвергнутый им футболист переменился, нашел силы переломить себя, то вновь готов был поверить в него. Так было и с Валерием Гладилиным, к моменту моего прихода в «Спартак» по праву завоевавшим репутацию одного из его лидеров. Играл он мощно, азартно, весело. Да и в жизни был первым заводилой, выдумщиком всякого рода розыгрышей.

Ошибки на поле, конечно, совершал - с кем не бывает. А потом стал допускать их и за его пределами, позволял порой себе «расслабиться». В подробности я не вдавался - молодой еще был. Ho чувствовал - Бескову Валеркино поведение не нравится. О чем «Старший» однажды и заявил на собрании, добавив, что подобные вольности недопустимы. И хотя как игрока Гладилина ценил, без колебаний предложил ему из команды уйти.

Знаю, как остро переживал Валерий случившееся. Он ведь душой был спартаковец.

Уйдя от нас, Гладилин никак не мог в футболе определиться. Помог ему Игорь Семенович Волчок, тренировавший тогда алма-атинский «Кайрат». Валерий быстро заиграл в нем, сразу же выдвинувшись на первые роли: в средней линии «Кайрата» стал ведущим. Когда «Спартак» в Алма-Ату приезжал - он тут же в гостинице появлялся. Приходил в наш с Олегом Романцевым номер, расспрашивал, как идут дела в команде. Радовался, что все у «Спартака», как он любил говорить, «высший класс». Словом, чувствовалось - тоскует по «Спартаку».

Но играл против нас как зверь. За троих отрабатывал, будто доказать хотел, что, уйдя из «Спартака», не растерял все лучшее, чем прежде на поле выделялся. Я его как-то спросил после матча: «Ты чего так рвался, «Глаша»? (Мы его так любя называли.) Гол хотел непременно забить?» А он, хитро улыбнувшись, ответил: «В число «специалистов по Дасаеву» надумал попасть. Ведь если такому вратарю забиваешь, значит, есть шанс в историю футбола войти».

За словом Валерий в карман не полезет. Вот только разок безответственно к серьезному делу отнесся. И поплатился.

Но, видно, Константин Иванович за Валеркой продолжал следить и в конце восемьдесят второго года предложил ему вернуться в команду. Надо было видеть, как «Глаша» в ту свою первую по возвращении зиму работал. А ведь ему тогда уже за тридцать перевалило. Но он и в занятиях, и в игре любому молодому фору давал.

А какой красавец гол забил в Тбилиси голландской «Спарте» осенью восемьдесят третьего! На грудь мяч принял, опустил вниз и выстрелил в «девятку». Прямо для учебного фильма эпизод!

Мы все за Валерия радовались. Да и Бесков, кажется, был доволен. Правда, не всегда «Глашу» в состав ставил. Но когда на замену выпускал, то в самые трудные моменты, - здорово Гладилин умел на последних минутах, когда большинство уже с трудом дотягивают встречу, выкладываться. И в том, так неудачно сложившемся для «Спартака» матче в Днепропетровске в восемьдесят третьем он сражался отчаянно: пару мячей как по заказу «положил» в сетку Краковскому. Но «Днепр» на два мяча провел больше и лишил нас последней надежды на «золото»...

Из истории ухода и возвращения Гладилина я понял, как трудно расстается наш «Старший» даже с теми, в ком разочаровывается. И как внимателен он к судьбе каждого, в ком ощущает преданность футболу.

Для Бескова не существует в футболе мелочей. И отношения к нему он требует самого уважительного. Во всем, без исключения!

Как-то, в первый мой сезон в «Спартаке», заметив, что я собираюсь идти тренироваться в грязном костюме, Бесков строго спросил:

- Ты что, Ринат, в таком виде работать собираешься?

Небо заволокло тучами, уже начинал накрапывать дождь. Я считал, что все равно костюм будет грязным, так стоит ли заботиться о своем внешнем виде. О чем простодушно и сказал тренеру.

- Говоришь, все равно грязь на поле, - прищуриваясь, что он обычно делает, когда ему что-нибудь не нравится, повторил Константин Иванович. - Запомни раз и навсегда - тренировка должна быть праздником, понял? Иначе это попусту потраченное время. А на праздник одеваться принято соответственно...

Сам Бесков в этом плане всегда безупречен - подтянут, в свежем, словно снятом с витрины, тренировочном костюме. Независимо ни от каких обстоятельств собран, энергичен.

Так выглядят люди, которым неведомы сомнения, жизненные передряги и неприятности, а в тренерской работе, как известно, их хоть отбавляй.

Сколько раз, бывало, добираемся до Ташкента или Алма-Аты чуть ли не сутки, проведя большую их часть в битком набитом такими же, как и мы, пассажирами - неудачниками аэропорту. Едва разместившись в гостинице, спешим на стадион размяться - времени-то до игры в обрез. Усталость одолевает - в сон клонит, ноги ватные, а Константин Иванович, как всегда, выбрит, свеж, с неизменным идеальным пробором, в привычном деловом настроении, словно и не было позади бессонной ночи в жестких креслах аэровокзала и утомительного четырехчасового перелета.

Наверняка и он устал. Но поддаться слабости - значило бы для Константина Ивановича в чем-то уступить себе. Этого он, всегда отмечает Николай Петрович Старостин, не позволял себе никогда и ни в чем.

Тренер не имеет права даже на мгновение выглядеть слабым в глазах своих подопечных. «Надо всегда стараться побеждать в споре с самим собой. Человек, не приучивший себя к этому, ничего в жизни не добьется», - любит повторять «Старший». Это один из его железных принципов, которому он неукоснительно следует, требуя того же и от всех нас.

...Зимой восемьдесят первого года «Спартак» проводил в манеже тренировочный матч с орехово-зуевским «Знаменем труда». В нападении подмосковной команды всем понравился настырный паренек по фамилии Сочнов. Ему, кстати, удалось тогда забить два гола. Вскоре он появился у нас.

Поскольку во второй лиге за Владимиром утвердилась репутация результативного форварда, то рассчитывали, что и в спартаковской атаке он свое место найдет.

Но неожиданно для всех в первом же матче первенства в Москве с «Араратом», проходившем в манеже, Константин Иванович поставил его на место крайнего защитника.

Мы к тому времени уже привыкли, что «Старший» ничего не делает просто так. И с интересом ждали, чем завершится очередной эксперимент. Эффект превзошел все, даже самые смелые ожидания: новоиспеченный защитник действовал в непривычной роли так, будто прежде только и делал, что играл в обороне.

С тех пор у меня на правом фланге появился новый надежный партнер в обороне. Вначале, правда, думали, что, уходя вперед, он непременно будет заигрываться. Но оказалось, что Владимир обладает достаточным чувством меры, которое позволяет ему не забывать о своих главных обязанностях.

Мало кто знает, что Сочнов долго не мог привыкнуть к новому амплуа, хотя сразу в нем всем понравился, -душа звала его вперед, забивать. О чем нет-нет, да и говорил он Константину Ивановичу.

Но тот был непреклонен.

- Пойми, - убеждал «Старший» в разговорах на эту тему, - из глубины твои подключения в атаку гораздо опасней и неожиданней. А станешь еще строже играть в обороне, можешь в классного защитника вырасти.

Вскоре сомнения и переживания перестали мучить Владимира. Как только это произошло, игра его стала более солидной, строгой. И через пару сезонов фамилия Сочнова под первым номером появилась в списке тридцати трех лучших игроков сезона и одновременно в числе кандидатов в сборную.

Правда, что касается сборной, то здесь, я убежден, обошли тренеры вниманием нашего защитника. Как вратарь, которому со многими в обороне довелось поиграть в сборной разных лет, могу с полной ответственностью заявить: и в главной команде страны Сочнов сыграл бы так же интересно и старательно, как и в «Спартаке».

Сочнов - защитник - это тоже открытие Константина Ивановича, состоявшееся не сразу, еще раз доказавшее, как важно уметь побеждать в споре с самим собой.

С Сергеем Родионовым было проще, хотя и здесь «Старшему» необходимо было выбрать момент для запуска его на большую футбольную орбиту.

Сергей - прирожденный форвард, настойчивый в добывании гола, упрямый в единоборстве с противником, умеющий крепко стоять в борьбе с ним на ногах, упорно идти к цели. Но когда он пришел к нам из спартаковской школы в семьдесят девятом, многие из лучших его качеств игрока еще только угадывались. Константин Иванович не спешил вводить его в основной состав, наигрывая в дубле. Серега хоть и молодой, но уже с характером. Вслух недовольства не высказывал, однако чувствовалось - обижается.

А зря. Ему и места тогда в составе не было. Справа - Жора Ярцев, уже с именем. Слева - Эдик Гесс, резкий, разворотливый, с хорошо поставленным ударом с обеих ног. Про Родионова не забывали, старались выпускать на замену. Но то, что сразу после прихода в «Спартак» Сергея не ставили играть за основной состав, ему только на пользу.

Сергею надо было окрепнуть, многому еще в футболе научиться. Он и сейчас еще не все постиг. Я имею в виду умение готовить себя к матчам, способность распределять свои силы в тренировках. И частенько случается, что на занятии он выкладывается до конца, тратя чрезмерное количество энергии, которой подчас через день-другой ему недостает в игре. Отсюда та вялость и моментами так удивляющая всех несобранность, являющиеся не чем иным, как следствием элементарной перегрузки.

Ведь не только тренеры, но и мы сами должны себя к играм готовить, контролируя свое состояние.

Впрочем, все приходит с годами. В целом же игрок Родионов интересный. Настоящий форвард. Сменил в спартаковской атаке не кого-нибудь, а Ярцева, правда, его результативности Сергей не показывает. Очень много удачных моментов, в которых Ярцев наверняка не промахнулся бы, пропускает. В Лейпциге, например, в восемьдесят четвертом, когда на Кубок УЕФА с «Локомотивом» играли, через лежавшего вратаря не смог мяч перебросить.

Но зато, когда он в форме, «раскрутить» может любую оборону. В восемьдесят четвертом году во втором круге в матче с ЦСКА настоящий «концерт» дал. И сам забил, и для других идеальные голевые ситуации создавал.

В жизни Сергей очень спокойный, уравновешенный человек. И тем, кто рядом с ним, всегда спокойно и легко. Когда нас вместе призывают в сборную, я всегда с ним в одной комнате живу в Новогорске. Для вратаря такой сосед - просто клад...

...Я совсем не зря так подробно рассказываю о тех, кто при Бескове в «Спартаке» заиграл, себя нашел. Ведь наверняка найдутся скептики, которые скажут, что ничего, мол, здесь особенного нет. Это тренерская обязанность из футболистов ИГРОКОВ делать.

Так-то оно так. Но ведь и футболисты разные бывают. Есть, которые рвутся играть. А есть, что просто на поле выходят в игре поучаствовать. Вот с последними, для которых футбол забава, а не серьезное дело, требующее предельной отдачи во всем, тренеру работать, ох, как непросто. И не всегда его здесь ждет успех.

Но «Старший» никогда не боялся даже за самых безнадежных браться, доказывая и им самим и окружающим, что при желании они способны заиграть.

Случалось, что приглашал он в «Спартак» футболистов уже известных, но по тем или иным причинам так и не сумевших полностью раскрыть себя в других клубах. А у нас они как бы свою вторую жизнь в футболе начали. Так было с Юрой Резником, Гурамом Аджоевым, Александром Бубновым, Борисом Кузнецовым. Тем же Юрой Гавриловым...

И прежде всего потому, что Бесков, как «Мастер» в театре на той репетиции, о которой я рассказывал, знал и заранее видел, как они у нас должны играть. И объяснял им игровую задачу так, что не понять было просто невозможно.

Может быть, и впрямь как-то гладко все в моем рассказе о Константине Ивановиче выглядит. Вроде бы и ему легко - увидел, почувствовал, определил. И нам несложно - слушай да делай, что он говорит, ни над чем голову не ломай. Но это немного не так. Скорее всего, даже совсем не так.

Отношения с Константином Ивановичем не всегда легки. Но с ним интересно. И это самое главное. Интересно потому, что, ценя в футболе простоту, ищет он ее, преодолевая массу сложностей, умея увлечь своим замыслом остальных.

И проверять привык каждого в обычной, повседневной работе.

Любая тренировка независимо от ее продолжительности, по мнению «Старшего», должна быть для нас непременно шагом вперед. Иначе проведение ее теряет всякий смысл.

В одном из очерков о Константине Ивановиче я читал, что сам он, будучи игроком, превращал любое занятие в соревнование с самим собой. К примеру, ставил задачу после пятидесяти ударов заставить вратаря сорок раз достать мяч из сетки. И, говорят, расстраивался чрезмерно, если даже совсем не намного себе в этом споре уступал.

Как-то весной семьдесят восьмого, когда дела наши в первенстве шли плохо и позади в таблице была лишь одна бакинская «Нефтчи», в Тарасовке на сборах «Старший» показал нам фотографию из своей футбольной молодости. Объектив выхватил мгновение, когда молодой, увлеченный страстью, порывом Константин Иванович разрывает строй защитников на последнем их рубеже. Потеряв равновесие, упал на траву обманутый хитрым финтом один из них, сзади безнадежно пытается помешать нанести удар другой. Растерянно взирает на происходящее, не в силах ничего предпринять, вратарь. А лихой форвард в футболке с буквой «Д» на груди уже готов поставить в атаке решающую точку.

Красиво, по-футбольному! Ничего не скажешь.

«Вот так голы доставались, ребятки, - сказал тогда, выждав паузу, Константин Иванович. - Хотя, впрочем, легко их забивать никогда не бывает. Но у нас еще с вами все впереди. Так что давайте будем спокойно работать дальше, чтобы не создавать себе в футболе лишних трудностей».

Скорее всего, под «лишними трудностями» он подразумевал те, которые и должны преодолеваться в тренировках. А играть, как считает «Старший», надо легко, свободно. И в пример частенько артистов балета ставит, говоря: «Работу их черновую, утомительную никто не видит. Да это никому и не надо. А вот тем, какими изящными, вдохновенными бывают они на сцене, когда танцуют, восхищаются все. Так и у нас должно быть - отгорбатился, отпахал в занятии, а на поле, будь любезен, покажи все, что умеешь. Порадуй зрителя!»

Но тренировка в понимании Бескова, как я усвоил довольно быстро, существует только ради самой игры. Она полностью подчинена ей, и только ей одной. И главным действующим лицом каждого занятия является прежде всего мяч. Он и в разминке участвует, и до момента, когда мы уже в душ направляемся, всегда с нами. Может, это и не совсем «по науке», как полагают некоторые «спецы», но это принцип Константина Ивановича.

В футбол-то ведь без мяча не играют - верно?

Вот так и наш «Старший» считает. А потому все упражнения стремится с ним проводить. Но это вовсе не означает, как кое-кто думает, что мяч мешает полноценным нагрузкам. Возьмем, скажем, одно из любимых упражнений Константина Ивановича - «тесный квадрат»: игру на отрезке поля размером двадцать на сорок метров, где пять футболистов сражаются против пяти, не давая возможности соперникам отобрать мяч, передавая его друг другу только в одно касание. Двадцать минут такого «квадрата» стоят иной раз нескольких килограммов веса. Футболист здесь вынужден плотно опекать каждого из играющих. И, чтобы как можно реже избегать потерь мяча, не обойтись без помощи «нейтрального», который, в отличие от всех, имеет право распоряжаться им по своему усмотрению.

Роль эту с присущими ему выдумкой и азартом и с явным удовольствием обычно выполняет Бесков. Да и техника (а она, как говорят в футболе, никогда не пропадает) у него такая, что любой позавидовать может. И становится стыдно тем, кто моложе его лет на сорок, хуже выглядеть, чем тренер. Вот и стараются все. Ну и, конечно, интересно, у кого смекалки и сноровки побольше. В «квадрате» сразу как на ладони видно - кто есть кто.

В этом упражнении обычно Женя Кузнецов особенно заметен. Парень он техничный, мягкий и соображает быстро - мгновенно предвидит опасность потери мяча. И, что далеко не каждому дано, умеет избавляться от мяча вовремя.

Его пригласили к нам из ярославского «Шинника». И я на первой же тренировке почувствовал, что есть в нем спартаковская игровая жилка. Да и «Старшему» он, по-моему, сразу же приглянулся. Любит Константин Иванович тех, кто на поле быстро соображает. Наверное, потому и в основной состав ввел Евгения сразу же, без колебаний. И на этот раз опять не ошибся. Женя довольно быстро в новой компании освоился, показав, что, несмотря на молодость, отсутствие опыта, и в большом футболе способен разбираться.

О нем заговорили. Вскоре пригласили в олимпийскую сборную. Но авансы, щедро выданные ему на первых порах, он не на все сто процентов оправдывает.

Почему? Да потому, что может и обязан играть еще интереснее, мощнее, стабильнее. Это я точно знаю. Но уж очень Женька парень добрый - и по отношению к окружающим, и к самому себе. Вот это чрезмерно доброе к себе отношение, неумение, а может, порой нежелание заставить себя, когда требуется, сыграть «через не могу» мешает ему пока перейти из разряда способных в категорию классных мастеров.

То, что у Евгения есть и чутье футбольное, и сообразительность, и техника, спору нет. Не забуду гол, забитый им в ворота московского «Торпедо» осенью восемьдесят четвертого, когда после передачи Шавло он, чуть опередив защитника, почти державшего его за руку, как в хоккее клюшку, хитро подставил ногу так, что мяч в сетку влетел по какой-то невероятной дуге.

Константин Иванович, судя по всему, знает, что у Жени есть еще игровой запас, поэтому относится к нему с особой требовательностью. Видит «Старший» игру идеально точно, не пропуская ни одной мелочи. Помнит, вплоть до малейших подробностей, каждое событие на поле. Мне кажется, что ему и видеозапись ни к чему, для того чтобы вспомнить и разобраться, кто в каком моменте как действовал.

К игре Константин Иванович подходит по-своему. И отношение к ней выражает порой самым неожиданным образом. Помню, был у нас трудный выезд в Харьков и в Днепропетровск, где очки набирать, как известно, совсем не просто.

И с «Металлистом», и с «Днепром» первый тайм закончили со счетом 0:0. И нам казалось, что все идет не так уж плохо. А Бесков в перерыве такой разнос устроил, будто мы уже безнадежно проигрываем.

- Вы как играете?! - кипел он, бросая на нас негодующие взгляды. - Мне стыдно на трибуне сидеть. (Смотрит «Старший» матч чаще всего оттуда.) Разве это футбол? Да вы десятки тысяч людей, пришедших посмотреть на «Спартак», вводите в заблуждение. Что угодно делайте, а игру меняйте!

И вторые таймы ребята провели по-спартаковски: голы красивые забивали, на любой вкус.

И лучшей наградой за это была похвала «Старшего».

- Вот это уже и на футбол похоже! - улыбаясь, говорил он после матча в раздевалке, сидя в кресле, что означало возвращение к нему хорошего настроения.

Константин Иванович по натуре максималист.

Он и победу-то признает лишь в случае, если она добыта красивой, интересной игрой - «по-футбольному», как он любит говаривать. Бывает, что она не приносит ему ожидаемой радости, например в Тбилиси, когда в матче розыгрыша Кубка УЕФА мы одолели сильный клуб «Кельн» из ФРГ. Тогда Бесков, поздравляя после матча, не переставал ворчать по поводу пяти-шести неиспользованных нами выигрышных моментов. Вероятно, предвидел, как дорого это обойдется нам две недели спустя в гостях.

Однажды после игры с «Днепром» в Лужниках я со «Старшим» заспорил. Мы вели в счете - 1:0. Но соперник не думал сдаваться, атакуя все настойчивей и настойчивей. Где-то в середине второго тайма, вводя мяч, я отдал его на угол штрафной Борису Позднякову. На того пошел один из соперников. И Борис, вместо того чтобы вновь отдать мяч мне или выбить его в поле, неожиданно, нарушая все законы обороны, дал через середину штрафной пас Шавло. И ошибся - мяч перехватили, передали Протасову, который и послал его в угол ворот.

В случившемся Константин Иванович вместе с остальными обвинил и меня. Я в этом своей вины не увидел. О чем и сказал ему прямо в раздевалке. И лишь день спустя, поостыв, согласился, что поспешил ввести мяч, да и сделал это недостаточно осмотрительно. Правда, при этом все-таки не удержался и заметил: думал, что Поздняков сыграет по-иному - аккуратнее.

- А знаешь, что в таких случаях говорят бразильцы? - все еще хмурясь, спросил Константин Иванович. -Так вот, дорогой мой, бразильцы, а они в футболе кое-что понимают, говорят, что нужно думать до игры, а не после нее. Запомни это на будущее.

... В семьдесят девятом году, подводя итоги сезона, принесшего нам золотые медали, Константин Иванович так долго и подробно говорил о наших игровых недостатках, что человеку, не сведущему в футболе, могло показаться, будто он присутствует на собрании команды, чудом уцелевшей в высшей лиге.

- Можем играть лучше, - в очередной раз произнес тогда свою любимую фразу «Старший». И уже с улыбкой добавил: - Не забывайте об этом, товарищи чемпионы!

Играть завтра лучше, чем сегодня, независимо от достигнутого - это тоже принцип Бескова - тренера, которому он следовал во всех командах, где работал, - и в клубных, и в сборных.

Наверное, именно благодаря этому и удаются Константину Ивановичу столь неожиданные открытия и удивляющие всех победы, а нам, его подопечным, позволяют играть в футбол, за который уважают и ценят...

На стенах рабочего кабинета Бескова в Тарасовке висит несколько фотографий, с которыми у него связаны определенные воспоминания. Есть среди них и наша с Сергеем Шавло. А рядом - снимок сборной 1980-1982 годов, которая под руководством Константина Ивановича из двадцати семи встреч (включая Олимпиаду) выиграла двадцать одну, победив дома и в гостях национальные команды Бразилии, Франции, Дании, Швеции, Венгрии, Чехословакии, Греции, Уэльса, Бельгии... Снимок последней сборной Бескова.

А может быть, не последней?..

Я не стану размышлять о том, удалось бы Константину Ивановичу осуществить в «Спартаке» задуманное, не будь рядом с ним Николая Петровича Старостина. Но то, что союз их получился творчески удачным (и не только по результатам), сомнений не вызывает. А от себя добавлю: это тот самый случай, когда разные по характеру люди, уважая и ценя принципы друг друга, находят общий язык.

...Не представляю «Спартак» (а заодно и себя в «Спартаке») без Бескова; просто не мыслю его и без Николая Петровича Старостина. Если бы была возможность опросить тех, кто в разные времена играл в команде и общался с Николаем Петровичем, об их отношении к нему, то убежден: все бы они сказали, что более удивительного, доброго, отзывчивого, тактичного и преданного футболу человека в жизни своей больше не встречали. Причем подобное можно услышать и от тех игроков, у кого не все в «Спартаке» удачно сложилось.

Весной семьдесят восьмого я надумал вернуться в «Волгарь». Неожиданно после возвращения из Болгарии, где «Спартак» проводил предсезонный сбор, ощущение неуверенности, бесперспективности сделанного шага обострилось. И меня вновь потянуло домой, в Астрахань.

К счастью, в Москве в этот момент оказалась мама. Услышав о моем решении, она, не раздумывая, отправилась к Николаю Петровичу узнать его мнение на сей счет. А вернувшись от него, категорично заявила: «Никуда ты не поедешь». И чуть мягче добавила: «Надо остаться, сынок, так считает Старостин».

Позднее я узнал, что Николай Петрович, выслушав маму, удивился моему решению и на вопрос, как быть, ответил: «Думаю, торопиться не следует. Лично я в Рината верю. Теперь ему необходимо убедить в том же и остальных. Возможно, сделать это будет нелегко. Но необходимо. От этого ваш сын только выиграет».

О том, каким авторитетом обладает наш начальник команды, говорить не имеет смысла. И какую роль порой играет этот авторитет - тоже. Вот и в той ситуации, когда сомнения в правильности сделанного шага охватили меня с новой силой, слово Старостина решило все.

А через два с небольшим месяца состоялся мой дебют в воротах «Спартака»...

Вспоминается еще один случай, лишний раз подтверждающий высочайшую степень уважения к Николаю Петровичу.

В том же сезоне, где-то после трех-четырех туров, когда дела у возвратившегося в высшую лигу «Спартака» шли неважно, на базе в Тарасовке появилась довольно большая группа болельщиков в пестрых красно-белых майках и такого же цвета шапочках из числа тех, кого на трибунах называют «фанатами».

Они расположились вокруг клумбы у нашего старого деревянного домика, где мы еще тогда жили перед матчами, и стали требовать встречи с кем-нибудь из тренеров. Вначале кто-то собирался вызвать из соседнего отделения наряд милиции, чтобы выпроводить с территории базы непрошеных гостей. Но вмешался Николай Петрович. Спокойно, с присущей ему уверенностью заявив, что все уладит сам.

- В чем дело? - обратился он к разгоряченным молодым болельщикам.

- Мы хотим, - заявил наиболее смелый из них, - чтобы в состав почаще ставили Булгакова (Миша был любимцем этой аудитории). И тогда все у «Спартака» наладится.

- Ну, что же, - после некоторой паузы сказал Николай Петрович. - Обещаю, мы подумаем и учтем ваше пожелание. Теперь попрошу покинуть территорию базы. Команда готовится к игре, а вы ей мешаете. Спасибо за внимание.

И еще минуту назад бушевавшие «фанаты», которые обычно доставляют много хлопот дружинникам и милиции, покорно повернулись и тихо, стараясь не шуметь, побрели к станции.

Они ни на минуту не усомнились в том, что сказано было человеком, чье имя для всех является олицетворением и «Спартака» и футбола.

Если по фотографиям, общению в тренировках я могу еще представить, как играл Константин Иванович, то в отношении Николая Петровича мне это сделать не удается никак. Но то, что по футбольному своему характеру, по высочайшей требовательности к себе, к самой игре оба они схожи, не сомневаюсь.

Как-то Николай Петрович рассказывал (а рассказчик он великолепный), что в одном из матчей трижды выходил один на один с вратарем соперников и всякий раз проигрывал дуэль.

- Но я, - войдя в азарт, выразительно жестикулируя, таким образом стараясь передать свое настроение в той встрече, продолжал Николай Петрович, - не сдавался. Духом не падал, а шел и шел вперед...

- Ну и забили? - воспользовавшись паузой, спросил, лукаво улыбаясь, Гладилин, уже слышавший эту историю.

- Забил, - тряхнул головой Николай Петрович. - Только гол не засчитали, мгновением раньше судья свисток дал, - закончил он под общий смех явно не ожидавших столь казусной и слегка забавной концовки ребят.

И уже вполне серьезно добавил:

- Встречу-то мы выиграли. И прежде всего потому, что очень стремились к победе. Запомните, в футболе побеждает тот, кто этого больше хочет...

Наш начальник команды вообще остроумнейший человек и отчаянный шутник.

Помню, как-то парились мы вместе с ним в сауне, в очередной раз поражаясь, как выдерживает он наравне с нами ее стоградусную температуру. И, выйдя после очередного захода из парной, увидели Николая Петровича лежащим на лавке с закрытыми глазами. Перепугались, вызвали доктора. Примчавшись, тот дал ему понюхать нашатыря, померил давление и, ничего не понимая, удивленно объявил: «Сто двадцать на семьдесят, как у космонавта».

А сам «пациент» неожиданно легко встал и, окинув нас гордым взглядом, произнес: «Что, испугались, голубчики? Не верь глазам своим, как говорил Козьма Прутков. Про давление слышали? Надо Старостина знать. Пошли продолжать».

И первым направился к парной.

Весной в Сочи в любую погоду еще шесть-семь лет назад (а ему тогда уже под восемьдесят было) Николай Петрович выбегал вместе с нами в спортивном костюме и кроссовках на зарядку, чем приводил в недоумение и восторг всех отдыхающих. Когда же он спустя два года перестал в ней участвовать, то на шутливые по этому поводу вопросы ребят отвечал: «А я теперь заряд бодрости на целый день получаю, если вижу, что вы утром с душой занимаетесь».

А заряд бодрости у Старостина рассчитан ровно на двадцать четыре часа - ни минутой меньше. Случается, по-моему, что ему суток не хватает. С утра до первой тренировки в своем кабинете в городском совете «Спартака» на Красносельской он уже успевает решить множество вопросов. Затем побывать в Моссовете, Управлении футбола, городском Спорткомитете, навестить кого-то из получивших травму ребят, выяснить возможность наиболее удачного варианта выезда на матч в другой город. И так далее...

Успевая везде и всюду, справляясь с кучей самых разных дел, Николаю Петровичу удается оставаться при этом неизменно бодрым, общительным, неутомимым. Но при всей занятости Старостин всегда находит время заглянуть еще и в нашу футбольную школу, поинтересоваться ее жизнью, узнать последние новости. Играют ли малыши - первоклашки или те, кому вскоре предстоит ее закончить, - начальника нашей команды всегда можно увидеть на трибуне среди зрителей.

В его знаменитом целлофановом пакетике (с которым он, как утверждают шутники, не расстается даже ночью) вместе с вырезками из газет, записями текущих дел и прочей необходимой информацией хранится листок с именами наиболее интересных, на его взгляд, ребят, подмеченных среди футболистов школы.

Так, в свое время в этот список были внесены фамилии Федора Черенкова, Бориса Позднякова, Геннадия Морозова.

Сейчас Гена Морозов в футболе уже определился. Правда, приходится ему выступать в обороне на разных местах, но независимо от этого играет он ровно, надежно, стараясь доставлять мне и партнерам по защите как можно меньше волнений.

Надо сказать, что поначалу игра у него в дубле не шла. И я даже думал, что ничего у Геннадия так и не получится. Было видно, что парень он отчаянный, смелый, крепкий, но в то же время какой-то неорганизованный. А это для защитника самое страшное.

Переменился Гена после того, как мы всей командой отпраздновали его свадьбу. Сразу стал серьезней, собранней. И в жизни, и на поле более уравновешенным, последовательным, обстоятельным. И на игре это сказалось.

Сейчас тренеры без колебаний дают ему любые игровые задания. И он их не разочаровывает, одинаково удачно справляясь и с опекой самых грозных форвардов, и с четкой, грамотной страховкой партнеров.

Федор Черенков тоже из тех, кого Николай Петрович еще в юношах приметил. Когда он только в дубле появился, многие засомневались - правилен ли на сей раз выбор Старостина. Нет, то, что у Федора, как принято говорить в футболе, «голова светлая», было заметно сразу по тому, как он с мячом ловко работал, как необычно быстро для необстрелянного новичка в сложных ситуациях, где и опытному зубру порой не разобраться, находил решение. Но уж очень невидный паренек был, когда к нам пришел. Не верилось, что «мухач» сможет окрепнуть, заиграть. Да со временем еще и завоевать титул лучшего игрока сезона. А вот Старостин верил. И радовался как мальчишка, когда Черенков в дубле, случалось, показывал свои фокусы, которыми так нас на тренировках удивлял. Николай Петрович и величал его всегда не иначе, как Федором. Словно хотел дать почувствовать своему любимцу, что относится к нему, как к взрослому.

- Федор еще всех за пояс заткнет, - любил повторять после удачных матчей Николай Петрович. - В нем футбольный Лобачевский сидит. Это я нутром чую...

Чутье в который раз не подвело Старостина.

Федя рос как игрок прямо на глазах; роста, правда, он оставался почти такого же, как и тогда, когда пришел в команду. Но эти его далеко не атлетические данные совсем не мешают ему на поле вводить в заблуждение одновременно двух-трех значительно более опытных и «крупногабаритных» опекунов. Заставлять совершать безнадежные броски за летящим в сетку мячом самых бдительных вратарей.

Сезон-83 стал сезоном Черенкова.

Кроме «Спартака», он выступал еще и за обе сборные - первую и олимпийскую, пересаживаясь из поезда в поезд, из самолета в самолет, меняя футболки и партнеров. Но продолжал играть так же ярко, умно, точно - «по-черенковски» - в каждом матче.

Я видел, как иногда, приезжая на сборы в Тарасовку из очередной поездки, Федя запирался в комнате и отлеживался, приходя в себя.

Заключительный этап того напряженного, казавшегося для него бесконечным сезона проходил и вовсе в сумасшедшем темпе. За период в двадцать с небольшим дней Черенков сыграл за «Спартак» в матчах Кубка УЕФА с «Астон Виллой» дома и в гостях, в промежутках между ними участвуя еще и в нескольких календарных встречах. Сразу же по возвращении из Англии вместе с нами он отыграл в Днепропетровске с «Днепром», где у всех уже были силы на пределе. После чего сражался в Лисабоне в составе сборной в решающей отборочной встрече европейского первенства.

В Днепропетровске после матча, проиграв который, мы распрощались с последней надеждой стать чемпионами, нас с Черенковым выбрали для проверки на допинг-контроль. Пройдя необходимые процедуры, мы сидели с ним в раздевалке молча (на разговоры уже не было сил), ожидая автобус, который должен был отвезти нас в гостиницу.

И вдруг Федор, посмотрев на меня каким-то опустошенным взглядом, сказал:

- Ты знаешь, Ринат, мне иногда начинает казаться, что вот-вот наступит момент, когда я просто не смогу выйти на поле.

И грустно, Как-то совсем по-стариковски, вздохнул.

Момент этот наступил весной следующего года.

...«Спартак» вынужденно форсировал подготовку сезона, в начале которого предстояли два труднейших матча Кубка УЕФА с бельгийским «Андерлехтом». Работали помногу, торопя время, стремясь как можно скорее обрести боевую форму. До этого Черенков успел уже в сборной пару нелегких недель провести - кроссов побегать, со штангой позаниматься. И не выдержал.

В Тбилиси перед новой встречей с бельгийцами неожиданно выяснилось, что в игре он принять участия не сможет. Диагноз врачи установили довольно быстро - перенапряжение.