НИЦШЕ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

НИЦШЕ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ

(род. в 1844 г. - ум. в 1900 г.)

  

Человек, оказавшись перед лицом смерти, переоценивает свои жизненные ценности, приобретает новый взгляд на мир и свое место в этом мире. Пережив смертельную опасность, человек уже не остается прежним, несмотря на то, что зачастую идет речь о нескольких секундах или минутах. А если человек находится перед лицом смерти долгие годы? Если он понимает, что каждый день может стать для него последним — что происходит тогда?

Возможно, ответом на этот вопрос может стать судьба Ницше — тяжелая болезнь без надежд на выздоровление, физическая немощь и вынужденное одиночество, которые обусловили, по убеждению знаменитого русского философа Льва Шестова15, характер его исканий. В душе Ницше произошел переворот, в результате которого он «.вступил на путь того сомнения, на путь познания, который требовал переоценки всех ценностей». Стремясь к истине, Ницше бросил вызов миру, в котором правил разум: «все его существо рвалось прочь от знания, в те области бытия, где чары знания уже больше не связывают человека и не тяготеют над ним.»

«Подлинный Ницше открывался в свете страшной болезни, в неожиданном повороте судьбы, который вывел «безумного мыслителя» за пределы морали и эстетики, индивидуализма, гражданского долга, культуры, — продолжает Л. Шестов. — В стороне от культуры, один на один со страшной болезнью Ницше искал Бога… У Ницше под каждой строчкой его сочинений бьется измученная и истерзанная душа, которая знает, что нет и не может быть для нее милосердия на земле. И ее «вина» лишь в том, что сострадание и стыд имели слишком большую власть над ней, что она видела в нравственности Бога и поверила в этого Бога наперекор всем основным инстинктам своим.»

Фридрих Ницше — ниспровергатель устоев, объявивший войну общественной морали, провозгласивший идею «сверхчеловека», в жизни был скромным, тихим и почтительным человеком: «У него была привычка тихо говорить, осторожная, задумчивая походка, спокойные черты лица и обращенные вглубь, точно вдаль, глаза. Его легко было не заметить, так мало было выдающегося в его внешнем облике. В обычной жизни он отличался большой вежливостью, почти женской мягкостью, постоянной ровностью характера. Ему нравились изысканные манеры в обращении, и при первой встрече он поражал своей несколько деланной церемонностью». Так описывал философа его современник А. Риль.

Рихард Вагнер, один из близких друзей Ницше (с которым он впоследствии прервал отношения), даже остерегался в его присутствии рассказывать анекдоты. Однажды, после того как Вагнер отпустил одну из столь любимых им скабрезных шуток, Ницше покраснел и с таким удивлением посмотрел на маэстро, что тот со стыда не знал куда деваться.

Контраст между жизнью Ницше и его идеями разителен. Ницше-человек вполне соответствовал требованиям тогдашнего общества (за исключением отсутствия семьи и нежелания вращаться в свете — одиночество Ницше было абсолютным). И в то же время этика Ницше-философа противостояла ценностям своего века. Издатели отказывались публиковать его произведения, и Ницше приходилось печатать их за свой счет без всякой надежды на прибыль. Так, за 10 месяцев со дня выхода в свет книги «По ту сторону добра и зла» было продано всего 114 экземпляров. Четвертую часть поэмы «Так говорил Заратустра», которая в начале XX века соперничала с Библией тиражами, Ницше вообще не смог продать и раздал друзьям в количестве семи экземпляров. В Европе мыслителя не признавали.

Однако в России, читающей Достоевского и Некрасова, узнавшей террор народовольцев, идеи Ницше были восприняты сразу после выхода первых переводов — в 90-х годах XIX в., еще при жизни философа. «Ницшеанцами» были Мережковский и Гиппиус, а чуть позднее — Бальмонт и Брюсов. Для русского символизма важнейшим постулатом стала формула Ницше: «Жизнь может быть оправдана только как эстетический феномен». Даже Максим Горький старался подражать философу не только в творчестве (современники видели в романтических произведениях Горького подражание Ницше и не без иронии писали об этом), но даже во внешнем облике — достаточно сравнить их усы.

Впрочем, в XX веке слава Ницше вернулась в Европу. Ни один крупный европейский писатель не избежал влияния его идей. Ницшеанство, в первую очередь, идея жизни перед лицом смерти, породило экзистенциализм, дало толчок развитию современной психологии (к примеру, одна из главных работ 3. Фрейда носит название «По ту сторону принципа удовольствия»), лингвистики, филологии, философии. После смерти Ницше стал персонажем массовой культуры.

Люди вдохновились идеей сверхчеловека и, как писал Н. Бердяев, «случилось так, что всякие пошляки возомнили себя вдруг Заратустрами и сверхчеловеками, и память Ницше была оскорблена популярностью в стаде. Стадами начали ходить одинокие сверхчеловеки, вообразившие, что им все дозволено».

Накануне Первой мировой войны именем Ницше оправдывались территориальные и политические притязания Германии. Позже нацисты объявили Ницше идейным вдохновителем, состряпав из его философии учение, полностью отвечающее их целям, но не имеющее ничего общего с трудами мыслителя. Это стало возможным потому, что сестра Ницше Элизабет в свое время вышла замуж за шовиниста и националиста Бернхарда Фестера. Она установила тотальный контроль над литературным наследием брата и создала «библиотеку», в которую входили отвергнутые самим автором работы, среди которых была и «Der Wille zur Macht» («Воля к власти»). Кроме того, Элизабет совершила несколько подлогов, и на многие десятилетия читатели и исследователи были введены в заблуждение. В результате недопонимания и ложного толкования Ницше, который был принципиальным противником национализма, антисемитизма, шовинизма и любого проявления тирании, стал ассоциироваться с идеологией III Рейха.

Фридрих Вильгельм Ницше, получивший имя в честь короля Пруссии, родился 15 октября 1844 года в местечке Реккен на границе Пруссии и Саксонии. Детство мальчика прошло в религиозной атмосфере. Его дед по отцовской линии был хозяином издательства, в котором печатали протестантскую литературу. Дед по материнской линии — пастором, как и отец философа, Карл Людвиг Ницше, умерший, когда мальчику было всего четыре года. Впоследствии Ницше напишет об отце: «Он был хрупким, добрым и болезненным существом, которому суждено было пройти бесследно, — он был скорее добрым воспоминанием о жизни, чем самой жизнью».

В 1850 году семья переехала в Наумбург, где мальчик поступил в частную гимназию, а через восемь лет стал стипендиатом одной из лучших протестантских школ того времени. Фридрих всегда выделялся среди учеников своими способностями и после получения аттестата в 1864 г. продолжил учебу в Боннском университете. В 1865 г. Ницше последовал в Лейпцигский университет вслед за своим учителем, Фридрихом Вильгельмом Ритшелем, который перевелся туда из Бонна.

В октябре 1867 г. Ницше был призван в армию, в кавалерию. В марте 1868 года во время учений Фридрих получил серьезную травму и уже в октябре вернулся в университет. В те годы он увлекался философией Артура Шопенгауэра, много общался в Рихардом Вагнером и познакомился с Эрвином Роде, ставшим его лучшим другом.

В 1869 г. в университете Базеля появилась профессорская вакансия, и Ритшель дал рекомендацию Ницше, своему талантливому ученику. Несмотря на то что Фридрих еще не написал ни диссертации, ни сколько-нибудь серьезных монографий, его приняли на должность профессора классической филологии. Через год Фридрих получил швейцарское гражданство и был повышен в должности — он стал профессором общей филологии.

В 1870 г. началась Франко-прусская война, на которую Ницше пошел добровольцем, став санитаром. Уже через месяц, сопровождая эшелон с ранеными, он серьезно заболел, и это спровоцировало дальнейшее ухудшение его здоровья. Вскоре у Фридриха начались приступообразные головные боли, которые были очень сильны. «Преследуемый страшными страданиями — так я живу; каждый день имеет свою историю болезни» — это слова Ницше о последующих годах своей жизни.

Долгие годы он боролся со смертью и несколько раз в критические минуты писал завещание. Ницше был заложником невыносимых мигреней, из-за которых стремительно терял зрение: «К 1876 году здоровье мое ухудшилось. <.> Мучительная и неотступная головная боль истощала все мои силы. С годами она нарастала до пика хронической болезненности, так что год насчитывал тогда для меня до 200 невыносимых дней. <.> Зрелость моего духа приходится как раз на это страшное время».

Болезнь, причины которой до сих пор остаются предметом споров врачей и биографов, не поддавалась лечению. Ницше знал это, но наблюдал за ее развитием и своим состоянием как бы со стороны. Его не раз посещали мысли о самоубийстве, но философ каждый раз гнал их от себя: «Долго ли я еще проживу? Через 8 лет мне уже будет 40, а мой отец умер 36-ти. Все равно, я должен рискнуть и не уступать перед опасностью умереть раньше».

Мигрени, больные и слабые глаза, не выносящие яркого света, мешали ему работать, и он взял себе в помощники студента по фамилии Кезелиц, которого прозвал Петером Гастом (прозвище так и закрепилось за ним), и Пауля Рэ. Помощники читали Ницше, записывали за ним — в общем, выполняли секретарские функции. «В данный момент, — пишет Ницше в сентябре 1876 года, — у меня много свободного времени, <.> так как мой окулист надолго засадил меня в темную комнату. <.> Я впал в еще более мрачную меланхолию, и я не знаю, что мне делать для того, чтобы выйти из такого состояния: бежать ли в Италию или уйти с головой в работу, или сделать и то, и другое». Ницше взял в университете отпуск по болезни и в конце октября отправился в Италию в надежде восстановить свое здоровье.

Ницше провел зиму 1876–1877 гг. в Сорренто, где жил в обществе своей давней приятельницы фон Мейзенбург и Пауля Рэ. «Сколько мягкости, сколько добродушия было тогда в характере Ницше! — восклицает подруга Ницше в своем личном рассказе об этом времени. — Как хорошо уравновешивалась разрушительная тенденция его ума добротою и мягкостью его натуры! Никто лучше его не умел смеяться и веселиться от чистого сердца и прерывать милыми шутками серьезность нашего маленького кружка».

Могла ли она подозревать, что Ницше объявит войну именно этим своим природным качествам, находя, что они мешают ему ясно смотреть на суть вещей? В начале 1877 года он приобрел дом, в котором написал «Menschliches, Allzumenschliches» («Человеческое, слишком человеческое» — книга, после которой его в первый раз сочли сумасшедшим). Позже Ницше поехал лечиться на воды, но не почувствовал никакого облегчения. В сентябре надо было начинать лекции; преподавание было для него заработком, но казалось ему нестерпимо скучным делом.

К счастью, начиная с Рождества 1877 года у Ницше было больше свободного времени, так как часы его лекций были сокращены. Он пользовался перерывами между занятиями, уезжал из Базеля и бродил по окрестностям. В это время Ницше ведет одинокий, довольно скучный образ жизни, коллеги его избегают и, боясь его несдержанности, уклоняются от общения с ним.

За годы жизни в Базеле Ницше стал теснее общаться с Вагнером и использовал любую возможность навестить его. Вагнер высоко ценил Ницше как философа, однако возрастающая одержимость Вагнера догматами христианской морали, его шовинизм и антисемитизм оказались препятствием для их дружбы. К 1878 г. произошел разрыв между Ницше и Вагнером.

К лету 1879 г. здоровье Ницше еще больше ухудшилось: его мучили мигрени, боли в желудке, надвигалась слепота и, казалось, умственное расстройство. 14 июня 1879 года он оставил преподавание и вышел на пенсию с годовым содержанием в 3000 швейцарских франков.

Уезжая из Базеля вместе с сестрой Элизабет, Ницше считал, что доживает последние дни, и завещал ей свою последнюю волю: «Обещай мне, Лизабет, что только одни друзья пойдут за моим гробом, не будет ни любопытных, ни посторонней публики. Я уже тогда не смогу защититься, и ты должна будешь защитить меня. Пусть ни один священник и никто другой не произносят над моею могилой неискренних слов. Поручаю тебе похоронить меня как настоящего язычника, без всяких лживых церемоний».

Ницше тянет в тихие, пустынные места, и следующие десять лет он ведет в основном отшельническую жизнь, частью в Италии (в Генуе), частью — в Швейцарских горах, в Энгадине, в маленькой деревушке Сильс-Мария. «Иногда целыми днями он не встает с постели. Тошнота и судороги до беспамятства, сверлящая боль в висках, почти полная слепота. Но никто не войдет к нему, чтобы положить компресс на пылающий лоб, никого, кто бы захотел почитать ему, побеседовать с ним, развлечь его». Так описывает тогдашнее состояние Ницше Стефан Цвейг.16 И обстановка — всегда одна и та же. Меняются названия городов — Сорренто, Турин, Венеция, Ницца, Мариенбад, — но комната остается, чужая, снятая на время, со скудной, нудной, холодной меблировкой, письменным столом, постелью больного и безграничным одиночеством.

Это был тот период жизни Ницше, когда он ежедневно готовился к смерти — «мгновенной смерти в судорогах», которая постигла его отца. Болезнь свою Ницше переносит как испытание, как духовное упражнение: «Напрягая свой ум для борьбы со страданием, — пишет он, — мы видим вещи в совершенно ином свете, и несказанного очарования, сопровождающего каждое новое освещение смысла жизни, достаточно иногда для того, чтобы победить в своей душе соблазн самоубийства и найти в себе желание жить. Тот, кто страдает, с неизбежным презрением смотрит на тусклое жалкое благополучие здорового человека; с тем же презрением относится он к своим бывшим увлечениям, к своим самым близким и дорогим иллюзиям; в этом презрении все его наслаждение; оно поддерживает его в борьбе с физическими страданиями, и как оно ему в этой борьбе необходимо!»

Ницше был уверен, что жить ему осталось недолго. «.Нет такой дьявольской пытки, которой бы не хватало в этом убийственном пандемониуме болезней, — пишет С. Цвейг. — Головные боли, на целые дни приковывающие его к кушетке и постели, желудочные спазмы с кровавой рвотой, мигрени, лихорадки, отсутствие аппетита, утомляемость, припадки геморроя, запоры, ознобы, холодный пот по ночам — жестокий круговорот. К тому же еще «на три четверти слепые глаза», которые опухают и начинают слезиться при малейшем напряжении, позволяя человеку умственного труда «пользоваться светом глаз не более полутора часов в сутки». Но Ницше пренебрегает гигиеной и по десять часов работает за письменным столом». 14 января 1880 года он с громадным усилием написал духовное завещание.

Здоровье было для Ницше чрезвычайно хрупким и непрочным благом, его поддержанию служил «.целый перечень предосторожностей, целый свод медицинских предписаний: чай должен быть определенной марки и определенной крепости, чтобы не причинить ему вреда; мясная пища для него опасна, овощи должны быть приготовлены определенным образом. Постепенно это непрерывное самоисследование и самоврачевание приобретает отпечаток болезненного солипсизма, до предела напряженной сосредоточенности на самом себе». Болезнь философа породила не только основные темы его размышлений, но и характерный афористический стиль изложения, который был «изобретением поневоле»: Ницше старался писать в промежутках между приступами мигрени.

Как результат, в 1883–1885 гг. были опубликованы четыре части философской поэмы Ницше, написанной в форме библейского повествования «Also sprach Zarathustra» («Так говорил Заратустра»). Последняя часть этой книги печаталась на собственные деньги Ницше. Как и другие его работы, она осталась не замеченной читательской аудиторией. Тогда Ницше решил представлять свои философские рассуждения в более доступной литературной форме. В таком виде были напечатаны «Jenseits von Gut und Bose» («По ту сторону добра и зла», 1886) и «Zur Genealogie der Moral» («Происхождение морали», 1887), но их также мало кто оценил.

1888 год был самым продуктивным в жизни философа, но и последним годом, когда он находился в ясном уме. Тогда он написал и опубликовал «Der Fall Wagner», «Der Antichrist» («Антихрист»), «Nietzsche contra Wagner» («Ницше против Вагнера»), «Ecce Homo». В это время Ницше чувствовал необычайный прилив сил, но «.в ту минуту, когда он, ликуя, воздевает руки к небу в упоении своей силой, когда он пишет в «Ecce Homo» о своем великом здоровье и клятвенно заверяет, что никогда он не переживал состояний болезни, состояний упадка, — уже сверкают молнии в его крови. То, что воздает хвалу, то, что торжествует в нем, — это уже не жизнь, а смерть, уже не мудрый дух, а демон, овладевающий своей жертвой. То, что он принимает за сияние, за самое яркое пламя своей силы, в действительности таит в себе смертельный взрыв его болезни, и блаженное чувство, которое охватывает его в последние часы, клинический взор современного врача безошибочно определил как эйфорию, типичное ощущение здоровья, предшествующее катастрофе».

Годы отшельничества закончились для Ницше 3 января 1889 года, когда прямо на улице в Турине его хватил удар и он полностью потерял способность самостоятельно ориентироваться в пространстве. «Распростертым на улице Турина находят чужие люди самого чуждого человека эпохи, — пишет С. Цвейг. — Чужие руки переносят его в чужую комнату на Via Carlo Alberto. Нет свидетелей его духовной смерти, как не было свидетелей его духовной жизни. Тьмой окружена его гибель и священным одиночеством. Никем не провожаемый, никем не узнанный, погружается светлый гений духа в свою ночь». Его вскоре перевезли в Базель, и последние одиннадцать лет жизни его рассудок был затуманен. Сначала Ницше содержался в больнице Базеля, а затем его перевезли в Наумбург, под опеку матери и сестры. 24 августа 1900 года Фридрих Вильгельм Ницше скончался в Веймаре. По неофициальной версии, причиной его смерти является общий паралич, вызванный скрытым сифилисом.

Надо сказать, что факт, будто Ницше болел сифилисом, — один из распространенных анекдотов о философе. Мол, все ницшеанство — это следствие патологических изменений вследствие венерической болезни. Этот диагноз якобы был поставлен философу в 1889 г. в одной из клиник Базеля, куда он попал после апоплексического удара.

Это предположение было подхвачено после Второй мировой войны, когда начались процессы над нацистскими преступниками. Мысль о заболевании сифилисом была высказана критиком Ницше Вильгельмом Ланге-Эйхбаумом в 1947 г. Он писал, что некий берлинский невролог сообщил ему в частной беседе, будто Ницше заразился, еще будучи студентом. «И вот этот единственный пассаж в сомнительного достоинства книге Ланге-Эйхбаума является важнейшим, постоянно цитируемым основанием для мысли, что Ницше болел сифилисом», — возмущается американский исследователь Леонард Сакс. Сам же Сакс пишет: более вероятно, что у философа была медленно растущая опухоль мозга, которой можно объяснить как помешательство, так и головные боли и нарушение зрения, которыми на протяжении долгих лет страдал Ницше.

И все же — независимо от причины — была болезнь благом или злом для Ницше? Ответ не так однозначен, ведь, по словам С. Цвейга, «благодаря болезни он был избавлен от военной службы и посвятил себя науке; благодаря болезни он не увяз навсегда в науке и филологии; болезнь бросила его из базельского университетского круга в «пансион», в жизнь, и вернула его самому себе. Болезни глаз обязан он «освобождением от книги», «величайшим благодеянием, которое я оказал себе». От всякой коры, которой он мог обрасти, от всяких цепей, которые могли сковать его, спасала его (мучительно и благодатно) болезнь. «Болезнь как бы освобождает меня от самого себя», — признается он; болезнь была для него акушером, облегчившим рождение внутреннего человека, сестрой милосердия и мучительницей в одно и то же время. Ей он обязан тем, что жизнь стала для него не привычкой, а обновлением, открытием: “Я будто заново открыл жизнь, включая и самого себя”».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.