Уэйн Руни

Уэйн Руни

Октябрь 2010 года

В один прекрасный день 2004 года Уэйн Руни занимался тем, чем занимается всегда, когда не играет в футбол: смотрел телевизор. Накануне он заявил, что решил уйти из «Эвертона», клуба, за который всегда болел его клан. И на экране транслировались комментарии зрителей, называвших его «крысой», «алчным предателем» и так далее. Футболисту надоели оскорбления, и он отправил сообщение: «Я ушел, потому что клуб выносил мне мозг. Уэйн Руни».

Сначала сотрудники телеканала решили, что послание — чья-то шутка. «Не могли бы люди, называющие себя Уэйном Руни, прекратить хулиганить?» — спросил ведущий программы. Потом он сменил тон: «Мы знаем, что Руни нас смотрит. А мы наблюдаем за ним».

В тот момент у футболиста началась мания преследования. На улице было темно. Рассерженные фанаты «Эвертона» угрожали его убить. Может, в доме спрятана скрытая камера?

Ситуация наглядно демонстрирует, как трудно быть Уэйном Руни. С одной стороны, он самый лучший английский футболист со времен Бобби Чарльтона. С другой — каждый хочет получить «кусочек звезды»: фанаты, пресса, агент, «Манчестер Юнайтед» и Алекс Фергюсон.

Последняя битва за Уэйна, состоявшаяся в нынешнем месяце, приковала к себе внимание всей нации. Сначала тот неожиданно заявил, что покидает «Юнайтед», хотя никто не сомневался, что здесь он прописался навечно. Фанаты и тренер Алекс Фергюсон были в крайнем недоумении. Футболиста вновь, как в 2004 году, стали называть «алчным предателем». Потом начали угрожать. Затем, не менее неожиданно, Руни подписал новый контракт с «Манчестер», где, по некоторым оценкам, в течение пяти лет будет получать 180 тысяч фунтов в неделю. Все вновь удивились.

Трудно понять ход мыслей спортсмена, потому что он редко дает комментарии. За всю его публичную жизнь от футболиста никто ни разу не услышал ничего интересного. Однако, сидя перед телевизором и ощущая, насколько ополчился против него весь мир, он, должно быть, поражается, как искаженно воспринимается его решение. Никто из тех, кто стремится заполучить «кусочек Руни» — даже Фергюсон, — не осознает, что значит находиться в его шкуре.

Английские футболисты, как правило, делятся на выходцев из рабочего класса и представителей низов. Руни относится к последним. Он родился 24 октября 1985 года в Крокстете, бедном районе Ливерпуля. Вырос в двухкомнатной квартирке муниципального дома, позже превращенного в реабилитационный центр для наркоманов. Его папа (тоже Уэйн) — разнорабочий. Мать трудилась в школьной столовой. Руни рассказывал, что она получала примерно 287 фунтов в месяц и продолжала работать даже после того, как сын превратился в весьма состоятельного человека.

Дружная католическая семья принадлежала к ирландской диаспоре, перебравшейся в Ливерпуль из-за моря около 200 лет назад, — в Крокстете насчитывалось восемь ветвей клана Руни. Каждое лето родители Уэйна арендовали микроавтобус и вместе с детьми отправлялись в летний лагерь в Бетлине, где будущая звезда общался не только с двоюродными братьями и сестрами, но и с будущей женой Колин и ее многочисленными родственниками.

Руни никогда не мечтал стать профессиональным футболистом. Он знал, что будет им. И в девятилетнем возрасте поступил в академию «Эвертона». Скоро, в матче с детским составом «Манчестер Юнайтед», он забил гол, ударив через себя с 10 или 15 метров. Через несколько секунд подростку аплодировали даже родители команды соперников — единодушие, которое в детском футболе встретишь нечасто.

Почти все детские годы Руни провел, пиная мяч о стену дома, где жила его бабушка. Правда, иногда он отвлекался, чтобы поиграть в «черепашек-ниндзя». В школе проявлял интерес разве что к житию Иисуса, а в шестнадцать лет и вовсе забросил учебу, даже не получив аттестат, — редкий случай в системе образования современной Британии, не так ли? Зато практически сразу подросток прорвался в первый состав «Эвертона».

В возрасте семнадцати лет Уэйн стал самым молодым в истории игроком сборной Англии. После первого матча в составе национальной команды друг отвез его в Крокстет — у Руни тогда даже машины не было. Дома игрок провел вечер, хрустя чипсами, попивая кока-колу и гоняя мяч с приятелями, которые хотели узнать, какой на самом деле… Бекхэм.

До появления Уэйна английский футбол был другим. Традиционно в сборную приглашали опытных игроков, зарекомендовавших себя «честными профессионалами». Но Руни нарушил все правила. В ходе одной из первых тренировок мальчишка обвел нескольких игроков, а потом, как будто по привычке, перебросил мяч через вратаря. Повисла тишина. Затем раздались аплодисменты товарищей по команде.

Как и любая знаменитость современной Британии, футболист попал в зону интересов рекламного бизнеса. Его естественность и мужественная внешность являли полную противоположность искусственной и женоподобной красоте Бекхэма. А из двух подвидов английских футболистов — «уродов» вроде Руни, Пола Гаскойна и Нобби Стайлза и «красавцев», как, например, Бекхэм и Майкл Оуэн, — британская публика более симпатизирует первым.

Как оказалось, английские фанаты десятки лет ждали появления именно Уэйна. Он не только забивал голы, но был редким игроком, способным видеть пространство. В футболе чаще выигрывает команда, умеющая открывать свободные места в процессе атаки и закрывать их в ходе защиты. Если такие, как Бекхэм, выполняют передачу напрямую товарищу по команде, а подобные Лионелю Месси пасуют в пустоту, то Руни находит незанятые места, отчасти потому, что идеально контролирует мяч. То есть ему не требуется смотреть вниз, он может вести с поднятой головой.

Немногие англичане, умеющие видеть пространство — несколько так называемых «белых ворон», игравших в 1970-х годах, — разрушили себя пьянством. Но пороки — не путь Руни. Он остается идеалом английского мужчины с тех пор, как ему исполнилось восемнадцать. Нация настолько нуждается в нем, что иногда потребность трансформируется в зависимость.

Футболист никогда не был ни удивлен, ни подавлен собственным стремительным восхождением. В семнадцать лет ему нравилось играть за сборную Англии, он знал, что достаточно хорош для «высокого» футбола. Перед началом матчей, когда обладающие опытом международных сражений спортсмены нервничали в раздевалке, он стучал мячом о стену, словно у себя дома в Крокстете. И не мог дождаться, когда выйдет на поле и начнет играть. «Мне никогда не хотелось себя ущипнуть, я не считал невероятным и удивительным то, что я делаю, — пишет Руни в своей автобиографии, весьма показательном документе, хотя и рассчитанном на девятилетних детей. — Конечно, играть за “Мэн” — фантастично, выступать за сборную Англии — потрясающе. Но я всегда помню, что заслуживаю происходящего».

На футбольном поле футболист счастлив, потому что контролирует ситуацию. За его пределами жизнь спортсмена зачастую контролируют другие люди. Как и любая публичная фигура Великобритании, звезда футбола не имеет права на приватность. Уэйн, который вырос в годы расцвета экономики, когда даже у самых бедных жителей страны появились деньги, дал повод публике насмехаться над привычками молодых представителей низов, или, как их называют, «чавов». Например, пристрастия его жены Колин к шопингу и искусственному загару стали считаться признаками «чавства». О семейных вечеринках клана Руни стали писать в совершенно издевательском тоне. Спортсмен считает самым худшим в собственной профессии «вмешательство прессы в личную жизнь». В итоге он научился не рассказывать ничего важного даже друзьям и родственникам, чтобы какая-нибудь информация случайно не просочилась в СМИ.

«Каждый раз, когда я сажусь в машину, то смотрю в зеркало заднего вида — не преследуют ли меня», — пишет спортсмен в автобиографии. Возможно, его недавняя потеря формы связана с появившимися в бульварной прессе историями о частых рандеву с проститутками.

В свободное время Руни, как правило, смотрит телевизор. Отчасти ради отдыха, отчасти из-за отсутствия других интересов, отчасти из-за того, что, несмотря на наличие телохранителя, не может спокойно выйти из дому. «Мне трудно делать обычные вещи, например, пойти в паб или даже в супермаркет, — признается он. — Там обязательно найдется какой-нибудь так называемый фанат “Эвертона”, который тут же начинает меня оскорблять. Или пытается рассказать о неприязни, которую испытывает к “Манчестер Юнайтед”».

Так что Руни — мультимиллионер под домашним арестом. Будь он великим испанским или немецким футболистом, ему жилось бы проще.

Помимо публики звезду стремятся взять под контроль и тренеры. Дэвид Мойес из «Эвертона» пытался покровительствовать мальчишке, но он не нуждался в опеке — был совершенно счастлив, считал, что наставник ему завидует, и даже не расстроился, что тот не пригласил его на день рождения. Что еще важнее, восемнадцатилетний юноша понимал, что слишком хорош для «Эвертона». И, несмотря на многолетние связи его клана с клубом, ушел в «Манчестер Юнайтед».

Еще одна группа, алчущая «кусочка Руни», — приверженцы «Юнайтед». Подобно многим болельщикам «Эвертона», в 2004 году они впали в ярость, узнав о желании игрока покинуть команду. На поле, красный от усилий, играя в защите — позиции, которой талантливые игроки часто брезгуют, — Уэйн создавал впечатление беззаветной преданности клубу. Он являл идеал английского фаната: болельщик в футболке своей команды. Так разве ему не хочется остаться в «Юнайтед» навсегда? Если нет, значит, он жмот.

Дилемма, которую так любят обсуждать публика и пресса, — игрок либо фанат, либо жмот — абсолютно неверно отображает мышление футболистов. Те, как правило, называют себя «профессионалами». А специалисты в любой области (спортсмены, ученые или банкиры) не выбирают между любовью и деньгами. Они стремятся сделать карьеру. Если приходит успех, приходят и деньги.

Футболист знает: если будет плохо выполнять свое дело, его уволят. Но, в свою очередь, тоже относится к клубу не как к магическому существу, а как к работодателю. И готов разорвать не оправдывающее ожиданий сотрудничество. Тем более если впереди — заманчивое предложение. Кстати, не всегда более выгодное финансово. Говорят, что в «Манчестер Сити» Руни мог зарабатывать больше 180 тысяч фунтов в неделю. А если бы объявил о поиске работы, то мадридский «Реал» даже поднял бы ставку. Но «компенсационный пакет» «Юнайтед» — титулы, знакомое окружение плюс игра — для него более привлекателен. Так что Уэйн не жадина, а карьерист.

По негласной традиции футболисты декларируют, что для них значение имеют только результаты команды. Но в действительности так не думают. Руни точно знает, сколько голов забил в каждом сезоне. И у него есть цель: забивать еще больше. Даже в 2006 году, когда «Юнайтед» не выиграл ни одной награды, футболист сказал, что «для меня этот сезон был достойным». Кажется, он так и не принял отношения к жизни, которое исповедует Фергюсон: мы против всего мира.

Игроки не хотят, чтобы их считали карьеристами и, стараясь понравиться фанатам, ставят во главу угла риторику пожизненной любви к команде: целуют флаги клубов, заявляют, что болели за них с детства. Но вряд ли найдется хоть один профессионал, «преданный клубу» в том смысле, как его понимают болельщики. Футбольные обозреватели иногда воспевают старые добрые времена, когда спортсмены всю спортивную жизнь проводили в одном клубе. Но при этом забывают упомянуть, что в тот период действовал запрет на переход из команды в команду.

Вопреки сложившемуся мнению Руни не такой уж эгоист. Он — типичный представитель профессии. В последнее время его часто сравнивают с Полом Скоулзом, Райаном Гиггзом и Гари Невиллом, которые, как предполагается, сохраняют преданность «Юнайтед». Но точнее было бы сказать, что у этих игроков сложились хорошие отношения с работодателем. Если бы руководство «красных» в свое время усадило Гиггза на скамейку запасных, тот наверняка бы взбунтовался. Но для него «Юнайтед» — идеальное рабочее место. В случае с Руни так не скажешь.

Алекс Фергюсон, склонный к патернализму, пытается выстраивать с игроками взаимодействие по принципу «отец — сын». И его не волнует, что в шестьдесят восемь лет он совершенно потерял контакт с подопечными. Когда в 2008 году Криштиану Роналду пытался перейти в мадридский «Реал», тренер, то и дело называя его «мальчиком», сказал: «Если он был вашим сыном, то вы дали бы ему самый лучший совет по поводу развития карьеры. И я совершенно уверен, что уйти к испанцам — худшее, что можно сделать». Некоторым игрокам нравятся такие отношения. Тот же Гиггз, отец которого бросил семью, двадцать лет прекрасно чувствует себя под началом Фергюсона. Но Руни требуется другое.

Когда футболист заявил, что собирается уйти из «Юнайтед», то его, как и Роналду, представили в качестве неблагодарного дитя. «С той минуты, как он пришел к нам, клуб всегда был его убежищем, — сетовал тренер. — Мы помогали решать проблемы. Я много раз был готов увеличить ему зарплату».

Фергюсон считает своей главной заслугой вмешательство в личную жизнь Руни. Как и английские фанаты, тренер руководствуется историей под названием «Газза»[32]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.