Лариса Латынина

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Лариса Латынина

Немцы входили в Херсон быстро и деловито. За три года войны схема была отлажена до мелочей – вначале в город въезжали передовые отряды мотоциклистов, находили лучшие дома, организовывали в них штабы и комендатуры и ждали подхода основных сил. Дело привычное, что им маленький украинский городок, если до этого они брали Варшаву, Прагу, Париж…

После того, как город взят, в нем нужно установить порядок. «Новый порядок», «немецкий порядок». Эти «недочеловеки» должны подчиняться во всем, слово немецкого солдата – закон. А если кому-то не нравится, на это следует моментальный ответ – очередь из автомата или удар штыком. Они были уверены в своей победе. «Deutschland, Deutschland, ?ber alles!» – «Германия, Германия, превыше всего!» – тихие ночи украинского городка сотрясали крики немецких солдат. Правда, кое-кто уже начинал понимать, что эта затея безумного фюрера может закончиться для них кошмаром. Когда пьяный ефрейтор выносил из небогатой квартиры семьи Дирий скатерти, простыни и патефон, он был очень печален. «Поход на восток кончится для нас могилой», – говорил ефрейтор и надевал свою пилотку, как Наполеон треуголку. Он грабил несчастных людей подчеркнуто учтиво. А когда уходил, пальнул вверх из автомата. Так, для порядка. Шестилетняя Лариса очень испугалась. Она еще не до конца понимала, почему эти люди пришли на украинскую землю и почему они могут безнаказанно убивать и грабить…

Какими важными нам иногда кажутся наши повседневные проблемы и заботы. И какими мелкими и ничтожными они являются по сравнению с тем, что довелось испытать людям, пережившим войну. Особенно детям…

Лариса Латынина (Дирий) родилась 27 декабря 1934 года в Херсоне. Через шесть с половиной лет началась война. Отец Ларисы Семен Андреевич Дирий ушел на фронт и погиб где-то на полях Сталинградской битвы. «Войну я никогда не забуду, – вспоминала впоследствии прославленная гимнастка. – И не забудет ее никто из моего поколения. Тысячи бед принесла она нам. И нет среди семей моих сверстников ни одного, которого бы ни опалили частые неразборчивые молнии военной грозы».

Когда закончилась война, Пелагее Анисимовне Дирий, чтобы хоть как-то прокормить себя и маленькую Лору, пришлось работать днем и ночью на двух работах – уборщицей и истопником. Денег и так не хватало, а тут еще увлечение дочери танцами. Лора не просто мечтала, она бредила танцами. «Сейчас я не могу уже и сказать, в какой момент я отчетливо представила себе огромную сцену и многоярусный зал (видно, тогда я уже видела в кино Большой театр), – рассказывала Лариса Семеновна. – И весь этот многолюдный зал аплодирует мне, танцующей на сцене легко, уверенно, непринужденно. У меня была мечта – танцевать, и обязательно хорошо, танцевать так, чтобы это нравилось людям». Казалось, что в провинциальном послевоенном Херсоне осуществить эту мечту невозможно. И вдруг Лариса узнала, что в Доме народного творчества открылась студия хореографии. Вроде бы все просто – иди и учись, лишь бы талант был. Однако обучение было платным и стоило пятьдесят рублей в месяц, а Пелагея Анисимовна тогда получала 225 рублей. Но она без раздумий дала деньги. Любящая мама всегда руководствовалась принципом – дочь должна получить воспитание не хуже, чем другие.

Танцевальная студия через какое-то время закрылась – денег родителей не хватало для нормальной работы. Руководитель студии Николай Васильевич Стессо пригласил Лору и еще одну девочку в кружок, который он вел в одном из клубов. И Лариса продолжала заниматься танцами, даже выступала на вечерах самодеятельности, но в душе чувствовала какой-то надлом. Девочка тогда еще не понимала, в чем причина, и только уже будучи опытным тренером и педагогом, осознала, что изменилась атмосфера и она потеряла перспективу. А кроме того, в ее жизни появилось новое увлечение – гимнастика…

Когда Лариса училась в четвертом классе, она приходила минут за пятнадцать-двадцать до начала занятий и, прижавшись к стеклянной двери спортивного зала, смотрела, как старшеклассники занимаются гимнастикой. Гимнастика ей очень нравилась. Ведь это было очень красиво – четкие движения, в чем-то похожие на ее любимые танцы. Ларисе очень хотелось туда, в зал, ей казалось, что она сможет делать упражнения не хуже, чем старшеклассники. Но учитель физкультуры и тренер гимнастической секции Михаил Афанасьевич Сотниченко сказал ей:

– Мала еще. Вот перейдешь в пятый класс, тогда возьму тебя.

Летом Лариса уехала в пионерский лагерь. Каждый день она прыгала и подтягивалась, чтобы хоть чуть-чуть подрасти. А вернувшись в город, Лора еще до начала учебного года караулила возле школы Михаила Афанасьевича. Как только она увидела тренера, тотчас подбежала к нему:

– Я Лариса Дирий из пятого класса! Вы обещали принять меня в гимнастику!

– Раз обещал – значит, приму, – серьезно ответил Сотниченко.

Видимо, Лариса Дирий была талантливой девочкой. Неслучайно два педагога – хореограф и тренер по спортивной гимнастике – пытались перетянуть ее на свою сторону.

– Бросьте вы, Лариса, гимнастику – она вас огрубит, закрепостит мышцы, и вообще это не искусство, разве что к цирку ближе, – картинно заламывая руки, говорил Николай Васильевич Стессо.

– Брось, Лора, свой гопак, – сердился Михаил Афанасьевич. – Это несерьезное дело. Только мешает спорту. А в гимнастике у тебя что-то стало получаться.

Постепенно увлечения Ларисы стали отнимать у нее все свободное время. Кроме танцев и гимнастики, девочка, обладавшая прекрасными вокальными данными, пела в хоре. Она разрывалась между спортзалом, хором и танцевальным кружком. Можно было, конечно, и дальше заниматься всем подряд, но тогда на серьезные успехи рассчитывать не стоило. Надо было выбирать что-то одно…

Михаилу Афанасьевичу Сотниченко очень хотелось, чтобы Лариса осталась в гимнастике. Он видел, что девочка создана для этого вида спорта. Для того чтобы «отвадить» Лору от хора, тренеру пришлось пойти на хитрость. Ему удалось уговорить руководителя хора сказать девочке, что нет у нее ни слуха, ни голоса. А затем, под влиянием тренера и мамы, которая тоже «была против гопака», Лариса рассталась и с танцами. Как говорила сама гимнастка: «Рассталась нелегко и все же не очень трудно. Нет, я не рассталась с мечтой. Ведь была у меня еще и гимнастика».

В 1949 году Лариса Дирий получила второй разряд по спортивной гимнастике. С тех пор она начала выезжать на соревнования. Прославленной чемпионке на всю жизнь запомнился турнир в Харькове, проходивший в зале на Холодной Горе. На этих соревнованиях Лариса вела борьбу за первое место с Ритой Петровой (будущей Николаевой – партнершей Латыниной по олимпийской команде на Играх 1960 года в Риме). Лора была уверена в себе, особенно после упражнения на бревне, за которое она получила 9,8 балла. А Рита Петрова допустила несколько ошибок на этом коварном снаряде и, казалось, не могла рассчитывать на победу. Лариса уже видела себя на первой ступени пьедестала почета, но неожиданно кто-то из проходивших мимо случайно толкнул бревно, на котором в тот момент заканчивала свое выступление Петрова. Судьи разрешили ей повторить упражнение. На этот раз Рита выполнила его безошибочно и завоевала в итоге первое место. После тех соревнований Лариса установила для себя «железный» принцип: «Никогда не думай, что ты выиграла соревнования, если еще не выступила хотя бы одна соперница».

А после чемпионата СССР среди школьников в Казани гимнастка усвоила еще одно правило: «Смейся со всеми, плачь в одиночку». Она неудачно выступила на перекладине, получила ноль и подвела команду. Этот срыв был настолько обидным, что как только Лора оставалась одна, тотчас просто заливалась слезами. Четырнадцатилетняя девочка тогда еще не могла осмыслить, что в жизни, как и в спорте, бывают не только победы, но и тяжелые поражения, к которым нужно быть всегда готовой.

Когда на соревнованиях в Киеве Лариса получила первый разряд, Михаил Афанасьевич Сотниченко сказал ее маме: «Может быть, Лора станет и мастером». В те времена, когда советские спортсмены только-только начинали выезжать на зарубежные соревнования, для большинства звание мастера спорта СССР казалось вершиной спортивной карьеры. Это уже позже мастерами становились десятки, а может быть, и сотни тысяч спортсменов, а в начале 1950-х в том же Херсоне, например, не было ни одного. Лариса стала первой. После великолепного выступления во Львове на городском стадионе Херсона в торжественной обстановке ей вручили удостоверение и заветный серый значок.

В те годы программа, по которой выступали гимнастки в СССР, существенно отличалась от международной. Во всем мире кольца и перекладина были исключительно мужскими дисциплинами, а в Советском Союзе продолжали оставаться женскими. Брусья тоже были не разновысокие, как за рубежом, а параллельные. Именно эти три вида – перекладина, брусья и кольца – были у Ларисы самыми нелюбимыми. «Особенно досаждала перекладина, постоянно мстившая мне то содранной с рук кожей, то недовыполненными элементами и, стало быть, низкими оценками», – вспоминала гимнастка. Тренеры-новаторы пытались доказать необходимость унификации советской гимнастической программы с международной, однако любители действовать по старинке продолжали упорствовать. Естественно, школьница Лариса Дирий не могла повлиять на эти споры, но была очень рада, когда перед Олимпийскими играми в Хельсинки, где впервые должны были участвовать советские гимнастки, были отменены упражнения на перекладине и кольцах, а брусья стали разновысокими.

Впервые по обновленной программе Лариса выступала на взрослом первенстве Украины в Харькове, где заняла четвертое место. Это был несомненный успех, ведь Украина была самой «продвинутой» в гимнастическом плане республикой. И к тому же в те годы шестнадцатилетняя гимнастка считалась еще совсем юной, это уже позже в таком нежном возрасте спортсменки стали выигрывать «золото» Олимпиад и чемпионатов мира.

Перспективная спортсменка привлекла к себе внимание харьковских специалистов. Ларису даже попытались уговорить покинуть Херсон и переехать в другой город. Позже Лора узнала, что тренеры из других городов звонили маме и говорили с Михаилом Афанасьевичем. Однако ответ был всегда один и тот же: «Пусть девочка сначала закончит школу!» Сотниченко отнюдь не пытался удержать возле себя Ларису любой ценой, хотя расставаться с ней ему очень не хотелось. Мудрый тренер понимал, что в провинциальном Херсоне подающая надежды гимнастка не сможет раскрыть свой талант на все сто процентов. Он не раз говорил Пелагее Анисимовне: «Лоре надо ехать в Киев, там у нее будущее».

«Учиться не хуже других» – еще один принцип Ларисы Латыниной. Тренировки, соревнования и разъезды по разным городам страны отнимали массу времени, но, несмотря на это, в табеле Лоры Дирий всегда были только «пятерки». Ларисе нравилась математика, и поэтому, когда Михаил Афанасьевич спросил: «Куда пойдешь учиться, Лора?», она ответила: «В Киевский политехнический, конечно». Когда тебе восемнадцать, то кажется, что весь мир открыт перед тобой, что ты всюду успеешь и сможешь сделать все, что задумал. Но немало повидавшие на своем веку люди понимают, что не все так просто. Именно поэтому тренер высказывал сомнения по поводу планов Ларисы:

– Ты смотри, перед экзаменами на аттестат уже сколько времени толком не тренируешься. А в политехническом учиться посложней. Или ты хочешь покончить с гимнастикой?

– Ну что вы, Михаил Афанасьевич, как же я могу покончить с гимнастикой? – отвечала ученица…

В конце 1952 года Лариса впервые приняла участие в проходившем в Свердловске взрослом чемпионате СССР, где заняла девятое место. На сборах перед этим чемпионатом девушка познакомилась с известным тренером Александром Семеновичем Мишаковым. Было решено, что после переезда в Киев Лариса будет работать именно с ним.

А время летело. Пришла пора расставания со школой и первым тренером. На выпускном вечере Лора получила первую в своей жизни золотую медаль, пока, правда, за успешное окончание школы. Незадолго до переезда в Киев Ларисе Дирий пришел вызов на всесоюзный сбор в подмосковное Братцево, где готовилась команда, выезжающая на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Бухарест. И одновременно она получила путевку в Артек. Как же Лариса жалела, что заветная путевка не пришла на год раньше! Ей очень хотелось поехать в лучший пионерлагерь страны, но конечно же отказаться от шанса попасть в сборную СССР она не могла. А времени оставалось мало, из-за выпускных экзаменов Лариса опаздывала на сборы, да к тому же в тот период практически не тренировалась и даже набрала лишний вес. Приехав на сбор, она на первом же просмотре новичков команды заняла последнее место. Все, конец мечте? Нет. Лариса собралась, проявила характер, резко форсировала свою подготовку и выиграла решающие контрольные соревнования. Ее включили в состав сборной, и она отправилась в свою первую зарубежную поездку. Лора стала знаменитостью в родном Херсоне – Пелагея Анисимовна Дирий была счастлива, когда увидела большую фотографию дочери в красивой фестивальной форме в витрине самого лучшего фотоателье в городе.

Вскоре после поездки в Бухарест Лариса вместе с мамой переехала в Киев. Им выделили крохотную комнатку в корпункте газеты «Советский спорт». Лариса, как и собиралась, поступила на электротехнический факультет Киевского политехнического института. Совмещать учебу и гимнастику было нелегко. Часто ей приходилось делать домашние задания на сборах после тренировок. Конечно, Лариса нередко пропускала занятия и сдавала зачеты и экзамены уже после окончания экзаменационной сессии. Понятное дело, не всем преподавателям это нравилось. Однажды девушке пришлось сдавать химию позже остальных студентов. «Почему вы не пришли на зачет вместе с группой?» – спросила пожилая и очень строгая преподавательница. «Я была на соревнованиях в Париже», – ответила Лариса. В те годы любая заграничная поездка, а тем более в Париж, была для советского человека недостижимой мечтой, предметом зависти и восхищения. Но студентка первого курса и по совместительству гимнастка Лариса Дирий вместо восхищения услышала: «Девочка, это же ордена Ленина политехнический институт! Здесь нужно денно и нощно учиться, а не кувыркаться по заграницам!» И все же подобное отношение было скорее исключением, чем правилом. Спорт в Киевском политехе был в большом почете, Ларисе охотно позволяли переносить сроки сдачи зачетов и экзаменов, а ее фотография висела на Доске почета вместе с фото отличников. Но со временем Лора все больше убеждалась в том, что занимается не своим делом: «Спорт уже властно захватил меня и требовал все большего и большего внимания. И дело было не во времени, которое уходило на тренировки и соревнования. Просто спорт из увлечения перерастал в дело всей жизни. Да, зачет перенести было можно, можно было подучить и наверстать пропущенное в химии или физике перед экзаменом, и даже грозное «сопротивление материалов» мне, конечно, помогли бы сдать. Рано или поздно можно было бы ответить на все вопросы экзаменационных билетов. Но я все чаще задавала себе один вопрос: каким я буду инженером? И все чаще, отгоняя боязнь, отвечала: наверное, неважным. Все яснее мне становилось, что надо избирать путь, где моя профессия будет связана со спортом». В конце концов Лариса набралась храбрости и спросила совета у тренера. «Если хочешь стать хорошим инженером, – сказал наставник, – тебе придется расстаться с большой гимнастикой. Будешь потихоньку тренироваться и учиться. Но если хочешь достигнуть чего-то в спорте, тогда переходи в институт физкультуры». Так она и сделала: перевелась в Киевский институт физкультуры.

В общем, не состоялась Лариса Дирий ни как танцовщица, ни как певица, ни как инженер-электротехник. И это к лучшему, ведь она стала гимнасткой, и не просто хорошей гимнасткой, а лучшей в мире…

Но для того, чтобы по праву заслужить это звание, молодой спортсменке предстояло пройти через множество испытаний. А пока что Ларисе удалось прочно закрепиться в сборной СССР, которая в 1954 году готовилась к чемпионату мира в Риме. Это было серьезное достижение, однако девушка понимала, что на мировом первенстве основную борьбу поведут опытные лидеры команды. Костяк сборной составляли абсолютная чемпионка XV Олимпийских игр в Хельсинки Мария Гороховская, обладательница «золота» в упражнении на бревне Нина Бочарова, гимнастки, выигравшие командное первенство: Полина Данилова, Медея Джугели, Галина Минаичева и Галина Шамрай, а также Софья Муратова. Ларисе и двум Тамарам – Маниной и Жалеевой – отводилась роль замыкающих, «вторых номеров».

Гимнастки приехали в Рим задолго до начала чемпионата. «У нас была масса свободного времени, – вспоминала Лариса Семеновна. – К этому надо добавить молодое неуемное любопытство и еще не устающие ноги. Имея в запасе все это, мы бросились вовсю изучать город, до того известный нам по школьным учебникам. И рвение наше было неподдельным, как у школьниц на каникулах». Все было бы просто замечательно, если бы не страшная жара. Это сейчас гимнастические соревнования проходят исключительно в зале, и поэтому зной, холод и всякие погодные катаклизмы на выступления спортсменов не влияют. А в 1954 году чемпионат проходил на открытом воздухе; на стадионе «Форо Италико» термометр показывал больше сорока градусов в тени. Римляне говорили, что такой жары не было уже несколько десятилетий. «И еще столетие не будет», – грустно шутили гимнасты.

В первый день соревнования начались с вольных упражнений. Несмотря на жару, Лариса отлично выполнила свою программу: «Помню ощущение неожиданной легкости, с которой я вышла на ковер и начала разбег. Повороты, высокие прыжки, прыжок с поворотом – все получалось, и получалось совсем неплохо. Я закончила упражнение и услышала аплодисменты. И как у них хватает сил еще ладошками бить в такую пору!» В целом советская сборная начала выступление удачно. После вольных упражнений шесть наших спортсменок, в том числе и Лариса Дирий, имели лучшие оценки, и только венгерской гимнастке Агнеш Келети удалось вклиниться в группу сильнейших. Если бы все так и продолжалось, но… На бревне Галина Минаичева получила 8,70, а Полина Данилова вообще нулевую оценку. Тяжело было и Ларисе, от былой легкости не осталось и следа. Она вспоминала, что во время выступления на бревне думала о двух вещах – о том, чтобы не упасть, и о воде в самых разных видах: о холодной воде, которую так приятно пить в знойный день в Херсоне из жестяной кружки, и о бутылочках кока-колы, которые продавали на стадионе, и о киевской газировке, о баллончиках с сиропом, над которыми вьются ленивые пчелы…

После брусьев, третьего вида обязательной программы, лидировала Софья Муратова. Два года назад из-за тяжелой травмы она не смогла принять участия в Олимпиаде, и конечно же, в Риме ей очень хотелось показать себя с лучшей стороны. К сожалению, не удалось… На разминке перед опорным прыжком рука Софьи скользнула по снаряду, она неудачно приземлилась и вывихнула локтевой сустав. Для нее чемпионат мира завершился.

Все эти неудачи тяжело сказывались на психологическом состоянии советских гимнасток. Их успокаивали, приводили отчеты из газет: «Советы имеют бесспорное преимущество. Советские гимнастки спокойны, хладнокровны, обладают прекрасным стилем и имеют безусловное превосходство перед соперницами в исполнении упражнений по обязательной программе». Если бы…

Произвольная программа в исполнении сборной СССР во многом повторяла ход обязательной. Вольные упражнения гимнастки отработали просто великолепно. А на бревне, как день назад, пошли срывы. Лидер команды Мария Гороховская получила восемь баллов, а Тамара Манина – меньше четырех. А теперь представьте состояние дебютантки чемпионата мира, которая видит, как ее подруги срываются на самом коварном гимнастическом снаряде: «После бревна у меня кружилась голова, и когда я закрывала глаза, видела почему-то все одну и ту же картину: пенящийся от волн Днепр, чаек, летящих к морю, и яхту, на палубе которой должна была стоять я. Но себя я не видела, и яхта была не белой, как я точно помнила, а желтой, золотистой. И палуба качалась, раскачивалась, прыгала перед глазами. Нет, подумала я, теперь меня не раскачаешь, теперь я не сорвусь».

Несмотря на волнение, Лариса не допустила серьезных ошибок на бревне. После двух видов в личном зачете лидировала Агнеш Келети, девятнадцать сотых проигрывала ей Галина Шамрай, три десятых – опытная чешская гимнастка Ева Босакова, а четвертой шла Лариса Дирий с отставанием в полбалла. Видимо, сознание того, что она способна побороться за медаль, сыграло с Ларисой злую шутку. В конце простой комбинации она сорвалась с нижней жерди брусьев. Эта ошибка стоила ей двух баллов, и с четвертого места она переместилась во второй десяток. Все, о медалях в личном первенстве можно забыть… Единственным утешением стало «золото» за победу в командном первенстве.

И снова тренировки… Лариса вместе с Александром Семеновичем Мишаковым хотела найти свой неповторимый стиль, в котором сложные технические элементы сочетались бы с артистичным выполнением программы. Но артистизм в те годы был не в моде, ведь тогда даже вольные упражнения проходили без музыкального сопровождения. Нередко Лариса слышала упреки в свой адрес, мол, «тащит балет в гимнастику, а здесь не надо показывать переживания». «Надо все делать чисто и технично – вот наш стиль, – пытались убеждать гимнастку. – Эмоции до и после выступления, а во время соревнования твои эмоции ведут к срывам». За подопечную вступался тренер, но, по большому счету, Александр Мишаков и сам признавал импровизацию только до определенной степени. «Ты сначала выучи, повтори много раз, а потом уже жди искры Божьей», – говорил он Ларисе. И она учила и повторяла десятки и сотни раз. Ларисе казалось, что она делает упражнения чисто и безошибочно. Но Мишаков был очень требователен к подопечной. Чем лучше выступала гимнастка, тем меньше слов похвалы она слышала от тренера. На проходивших в марте 1956 года в Киеве международных соревнованиях Лариса была на голову выше остальных гимнасток. Она обыграла всех своих соперниц по римскому чемпионату: Шамрай, Келети, Босакову, Муратову, Манину. Лора выиграла три вида из четырех. Великолепный, казалось бы, результат, а Мишаков был недоволен – его подопечная проиграла Босаковой вольные упражнения.

– Ну что же, Александр Семенович, мне четыре упражнения выигрывать? Вы хотите, чтобы я какие-то чудеса совершала? – Лариса даже слегка обиделась на тренера.

– Чудес не хочу… Четыре не надо, а вольные должна была выиграть. Ты хочешь созидать, творить – и вольные проигрываешь. А если проигрываешь там, где оценки больше всего зависят от общего впечатления, что же ты нашла?

Что-то похожее случилось и на Спартакиаде народов СССР в Москве. Лариса получила максимальные 10 баллов за опорный прыжок и выиграла вольные упражнения.

– Ну что, Александр Семенович? Вольные – это уже впечатление, это ведь похоже на созидание?

Но Мишаков был невозмутим.

– Береги эмоции для Мельбурна, – ответил он и не произнес ни слова похвалы.

Вот так они и работали…

Отвлечемся ненадолго от гимнастики. Несмотря на успехи и победы Ларисы, с жильем у семейства Дирий было, мягко говоря, не очень хорошо. Пелагея Анисимовна даже пригрозила в республиканском Спорткомитете, что будет выставлять на улице стул с наградами Ларисы, пока дочь не получит нормального жилья. Наконец им выделили крохотную шестиметровую комнатку, немного позже – чуть побольше. И тогда мама решила вызвать в Киев Ивана Латынина – одноклассника Ларисы, недавно окончившего мореходное училище в Херсоне. С Иваном Лариса начала встречаться еще в 10-м классе. Парень очень понравился Пелагее Анисимовне, и она хотела, чтобы именно Иван стал мужем дочери. Однако в Киеве у Ларисы не было отбоя от поклонников, что очень не приветствовала Пелагея Анисимовна. Она объявила всем, что Иван – жених Ларисы и их свадьба – дело решенное. Брак заключили уже после Олимпиады в Мельбурне. К сожалению, Иван и Лариса прожили вместе недолго. «Мы с Иваном друзья, и мне кажется, что он до сих пор меня любит, – рассказывала в интервью «Родной газете» Лариса Латынина. – Это была моя первая школьная любовь, мой первый мужчина, и мне казалось, что он для меня – все. Но со временем стало ясно, что мы очень разные люди…»

Перед Олимпийскими играми в Мельбурне сборная СССР серьезно обновилась. Из команды, победившей на чемпионате мира в Риме, осталось только три спортсменки: Тамара Манина, Софья Муратова и Лариса Дирий. Всего за два года вчерашние дебютантки стали лидерами сборной.

«Последние перед соревнованиями тренировки были тягостными: не получались даже простые перевороты, неожиданно терялось равновесие в какой-нибудь давно знакомой «ласточке», – рассказывала Латынина. – Девочек это раздражало, а я относилась к таким вещам спокойно: раз я это уже делала, получится и на соревнованиях. Опыт, хотя бы и небольшой, – великое дело… И честное слово, я спала спокойно. Почему? Думаю, что, кроме накопленного опыта, здесь роль сыграли еще и очень широкая, яркая и совершенно новая картина Олимпиады, и постоянное чувство, что все происходящее относится и к тебе, и множество встреч не давали замкнуться в рамках только «своего» завтра. А потом, я знала, что завтра от меня ничего особенного не ждут. Положим, я уже не новичок, положим, даже один из лидеров команды. Ну и что же… «Сделай все как умеешь, как уже делала, и выступишь хорошо», – говорил мне Александр Семенович. Раньше эти слова посеяли бы у меня множество сомнений, а теперь опыт уже подсказывал: да, пожалуй, это верно. Я видела по тренировкам, что делаю многое не хуже признанных мастеров».

Одной из проблем советских гимнасток в Мельбурне было… обилие разнообразных и легкодоступных фруктов. Можно отказаться от чего угодно, но как устоять перед прекрасным фруктовым компотом, смешанным с мороженым. И вроде бы спортсменки старались не злоупотреблять соблазнительным лакомством, но весы беспощадно показывали, что компот и мороженое даром не проходят. А для гимнастки прибавка даже в несколько сот граммов уже катастрофа. Не помогала даже финская сауна – безотказное, казалось бы, средство. Почти вся сборная парилась до тех пор, пока не истрепались веники. Девушки надеялись сбросить хотя бы по килограмму, но куда там… На весы встала Тамара Манина и тотчас с них соскочила – она сбросила всего двести граммов. С горя прямо в бане, нарушая все ограничения, девушки распили бутылку фруктовой воды.

Соревнования гимнасток начались 3 декабря 1956 года. График состязаний оказался несколько необычным – два вида с утра, затем большой перерыв и вечером – выступления еще на двух снарядах. С первых же минут советские гимнастки почувствовали странное отношение судей. За практически безошибочное выступление на брусьях Софья Муратова получила всего 9,3 балла, а Латынина – 9,233. Не изменилась ситуация и после вольных упражнений – в целом судьи выставляли оценки на полбалла меньше ожидаемых. «Наверное, здесь гораздо строже судят, чем мы привыкли», – пытались успокоить друг друга гимнастки. Но после выступления венгерских спортсменок стало ясно – причина строгости арбитров в другом…

Говоря о вмешательстве политики в дела спортивные мы, прежде всего, вспоминаем 80-е годы, времена холодной войны, бойкот американцами Олимпиады в Москве и ответный шаг советского руководства в отношении игр в Лос-Анджелесе. Но это были не первые случаи «политических разборок» на спортивной арене. Пожалуй, именно в Мельбурне в 1956 году советским спортсменам впервые пришлось «отвечать» за действия своей страны. За два месяца до Олимпиады советские танки раздавили венгерскую революцию (в те времена в СССР это называлось «восстановлением конституционного порядка и подавлением контрреволюционного мятежа»). Народное возмущение было подавлено настолько жестоко, что это вызвало возмущение во всем мире и коснулось наших спортсменов. В других видах спорта, в тех, где не было прямого соперничества советских и венгерских спортсменов, – это было не так заметно, но гимнастки прочувствовали предвзятость как никто другой. Понятное дело, что двадцатилетние девчонки не имели никакого отношения к кровавым событиям в Венгрии. Даже западные СМИ сочувствовали советским гимнасткам. «Обстановка очень напряженная, имеется явная коалиция судей против чехословацких и советских спортсменок, являющихся жертвами глухой вражды, – писала французская спортивная газета «Экип». – Больше того, некоторые оценки просто скандальны и совершенно недопустимы на подобных соревнованиях». Однако сочувствием делу не поможешь…

После бревна и вольных упражнений лидировала Агнеш Келети, лучшая из команды СССР Софья Муратова была на третьем месте, а Латынина – лишь на шестом. В командном зачете венгерки тоже опережали наших гимнасток.

– Судят нас строго, – пожаловалась Лариса тренеру, надеясь на сочувствие.

– Выступать надо лучше, – хладнокровно ответил Александр Семенович.

«Нет, не женский тренер мой Семеныч, – подумала в тот момент Лариса. – Вот других девчонок тренеры и успокоят, и утешат, и согласятся с ними, даже если те не правы. А Семеныч: надо, надо. Это проще всего сказать. Ну что же, рассердиться вовремя – неплохо».

Вечером у советских гимнасток дела пошли получше – то ли девушки действительно рассердились и решили доказать всем, что они самые сильные в мире, то ли судьи все-таки поняли, что негоже вымещать на спортсменах свое недовольство действиями политиков. В итоге после обязательной программы сборная СССР вышла в лидеры, выигрывая у ближайших соперниц почти два балла. Произошли изменения и в личном первенстве. Агнеш Келети сорвала опорный прыжок и опустилась на четвертое место. Правда, на первую строчку поднялась румынка Елена Леуштяну, но Муратова и Латынина, занимавшие второе и третье место, проигрывали ей тысячные баллов.

Произвольная программа проходила 5 декабря. В Мельбурне медали в отдельных видах в последний раз разыгрывались одновременно с абсолютным первенством, поэтому каждое выступление было решающим. У Агнеш Келети прыжки всегда были слабым местом, и поэтому венгерская гимнастка в этом виде рассчитывать на медаль вряд ли могла. Борьба за первое «золото» Олимпиады развернулась между советскими спортсменками. Оступилась Софья Муратова – в первой попытке «ноль», во второй – всего 9,166. Неудачно прыгнули Лида Калинина и Полина Астахова. Хорошо, что «выстрелила» Тамара Манина – после двух попыток она захватила лидерство в прыжках. И вот настала очередь Ларисы…

«Сделай все, как уже делала», – повторяла себе гимнастка перед прыжком. Она вспоминала, что в пылу борьбы «не очень-то полно ощутила первую победу». После двух прыжков она стала лидером и завоевала свою первую золотую олимпийскую медаль. Второе «золото» Латынина получила после вольных упражнений, где набрала одинаковую сумму с Келети. За упражнения на брусьях Лариса получила наивысшую за все дни оценку у женщин – 9,6 и завоевала серебряную медаль в этом виде (а если бы в обязательной программе судьи не занизили ей оценку, то могла бы получить очередное «золото»). И наконец, последний вид – коварное бревно…

Чтобы стать абсолютной чемпионкой Игр, Ларисе нужно было получить 9 баллов ровно. Задача вполне реальная, но вот тут для гимнастки наступили самые тяжелые мгновения Олимпиады: «Вот это был тот момент XVI Олимпийских игр, когда спокойствие покинуло меня. Сначала я чувствовала себя на бревне закрепощенным манекеном, а потом, когда движения все же обрели легкость, думала: не сорваться, не сорваться. Это очень плохой рефрен. Под него забываешь обо всем другом. Ну может ли актер зажечь зрителя, если во время монолога он повторяет про себя: «Не забыть, не забыть». Он-то не забудет, но его быстро забудут. После Мельбурна мне удалось избавиться от такого рефрена. Казалось, не полторы минуты, а полтора часа прошло, пока я не соскочила с бревна. Вот и оценка. Я не успеваю еще воспринять ее, но понимаю: коль меня целуют и обнимают и Лина, и Лида, и бегут ко мне все девочки, – победа! Победа. Я – абсолютная чемпионка Олимпийских игр…»

Гимнастки возвращались домой почти месяц. Три недели теплоходом из Мельбурна во Владивосток, потом – восемь дней поездом через всю страну. На остановках их встречали как героев, просили выйти из вагонов, угощали, засыпа?ли цветами, просили автографы. На подходе к Владивостоку шел сильный снег, однако с теплохода крыши домов казались совершенно черными. Лариса подумала, что их почистили, но оказалось, что крыши были усеяны матросами, одетыми в черные шинели.

В Москве советских олимпийцев ждал традиционный торжественный прием на самом высшем уровне. И тут Лариса проявила себя, да так, что у многих присутствовавших екнуло сердце. Как рассказывал на страницах газеты «Спорт-Экспресс» друг семьи Латыниных Ефим Шаинский, все шло своим чередом, звучали здравицы и традиционные речи. Настал черед Ларисы произнести тост от имени чемпионов Олимпиады. И она сказала…

У Никиты Сергеевича Хрущева была пламенная любовь – кукуруза. В том, что человеку нравится какое-то растение, нет ничего предосудительного, но одно дело – простой советский гражданин, и совсем другое – Генеральный секретарь ЦК КПСС. В общем, любовь к «царице полей» перенеслась на всю страну. И вот Латынина в присутствии самого Хрущева произносит тост: «Знаете, почему мы так сражались на олимпийских аренах? Боялись, если проиграем, Никита Сергеевич все стадионы засеет кукурузой…» Многие испугались за нее, однако то ли Никита Сергеевич не обратил внимания на эти слова, то ли, пребывая в благодушном настроении, оценил шутку, но никаких последствий для Ларисы это не имело.

Кстати, у самой Латыниной тоже была весьма необычная для советской женщины страсть – она очень хотела водить машину. После Олимпиады в Мельбурне мечта, казалось, стала реальностью. За четыре золотых медали ей полагалось 100 тысяч рублей, а новая «Волга» стоила 32 тысячи. Правда, в бухгалтерии Ларисе сказали, что больше 50 тысяч ей не дадут, а после вычета подоходного налога от этой суммы осталось всего 42 тысячи. Естественно, протестовать было бесполезно. «Скажите спасибо, что это дали, – заявили чемпионке. – И никому не говорите, что получили деньги, а то посчитают профессионалом и вообще дисквалифицируют».

«Волгу» Латынина все-таки купила. Это сейчас женщина-водитель перестала быть уникальным явлением, говорят даже, что бо?льшую часть курсантов автошкол составляют представительницы слабого пола. А в 1950-х молодая девушка за рулем собственного автомобиля, да еще «Волги», воспринималась как невероятное чудо. Как и любому начинающему водителю, Ларисе пришлось пережить немало приключений. «Когда в тесной комнате проходишь между столами, порой приходится поджимать живот, – рассказывала гимнастка Ефиму Шаинскому. – Мне за рулем тоже почему-то казалось, что в нужный момент машина может «похудеть». Однажды на людной улице моя «Волга» не «поджала живот» и крылом выбила корзину с помидорами у шедшего на базар крестьянина. Я ужасно испугалась… В другой раз неожиданно заглохла на оживленном перекрестке. Шоферы, не выбирая слов, возмущались «бабой за рулем». Джентльмены все-таки нашлись, откатили «Волгу» на обочину и стали копаться в моторе. В конце концов, наверное, через час, установили, что… кончился бензин… Постепенно охота водить машину как-то пропала. Сейчас у меня «вольво», но за руль не хочется…»

После Мельбурна все пошло своим чередом – чемпионаты, кубки… Летом 1957 года Латынина завоевала Кубок Европы, победив во всех четырех упражнениях, в декабре проиграла чемпионат СССР Софье Муратовой. Победы и поражения – это жизнь спортсмена. Но весной 1958 года для Ларисы это все отошло куда-то далеко-далеко…

– Какие у вас планы, девочка?

– Какие же теперь у меня могут быть планы? Что вы скажете, то и буду делать.

– А я никогда не рекомендую пассивного ожидания. Вы что собирались делать, когда не ждали ребенка?

– Когда не ждала, собиралась в июле выступать на первенстве мира.

– В июле… – Профессор задумался, потом спокойно сказал: – Ну и выступайте!

– В июле?

– В июле, и только никому ни слова. Начнутся комиссии, советы, сами напугаются и вас напугают.

– Но ведь опасно, доктор.

– Послушайте меня, девочка, в гимнастике я разбираюсь, конечно, хуже вас, но в балете, скажем, я известная повивальная бабка. А в медицине я разбираюсь уже намного лучше, чем в балете и гимнастике. Я вам говорю: если вы смелый человек – выступайте. Ребенок будет здоровым, мать будет счастливой, профессор – довольным. Что еще? Если трусиха – сидите, начинайте уже сейчас умирать от страха.

– Профессор!!!

– А знаете, что сказал один врач – Антон Чехов? «Где искусство, где талант, там нет ни старости, ни одиночества, ни болезней и сама смерть вполовину». Риск? А я вам говорю, что это только ваш риск.

Этот разговор между Латыниной и известным киевским гинекологом профессором Лурье состоялся в мае 1958 года. Через два месяца в Москве должен был пройти очередной чемпионат мира. До самого последнего дня Лариса никому ни слова не сказала о беременности – ни тренеру, ни подругам по команде. И никто ничего не замечал, только врач команды Михаил Михайлович Кузнецов отметил странности в состоянии Латыниной:

– И что это тебя стало укачивать в автобусе? – удивлялся доктор.

– Нагрузки надо снизить, Михаил Михалыч, – отвечала Лариса.

– Ну, уж твои нагрузки…

Преимущество советских гимнасток в Москве было просто подавляющим – сборная СССР заняла первое место, опередив команду Чехословакии почти на 10 баллов. В личном первенстве борьба была более напряженной, и все же победа досталась Ларисе Латыниной. Второе место заняла чешка Ева Босакова, третьей была Тамара Манина. Еще два «золота» Лариса завоевала в упражнениях на брусьях и опорном прыжке. И это на четвертом месяце беременности…

Мишаков был доволен. Еще бы, ведь кроме Латыниной, абсолютным чемпионом мира стал другой его воспитанник – Борис Шахлин. Впервые в истории гимнастики ученики одного тренера стали абсолютными чемпионами.

– Молодец, – сказал тренер Ларисе. Но затем в своей обычной манере добавил: – Хотя готовилась ты как-то вяловато.

Когда Лариса наконец рассказала о беременности, Мишакову досталось от жены Александры Георгиевны за эти слова:

– Тоже мне, наставник, знаток характера. Ничего-то ты не понимаешь.

Пожалуй, впервые Александр Семенович чувствовал себя виноватым перед ученицей и вынужден был оправдываться:

– Так я ведь не врач, а педагог, тренер…

Можно понять Мишакова, ведь даже врачи команды ничего не заметили. Кстати, после случая с Латыниной всех гимнасток сборной СССР перед крупными соревнованиями стали водить на обязательный осмотр к гинекологу.

После чемпионата мира Лариса позвонила в клинику, хотела поблагодарить профессора Лурье. К сожалению, за десять дней до чемпионата Александр Юфимович умер. Вот так – ребенок здоров, мать счастлива, а профессора нет…

Через пять месяцев родилась дочь Татьяна. Рассказывая о своей обширной коллекции медалей, Лариса Семеновна всегда с особым чувством вспоминает награды московского чемпионата мира. Когда Татьяна немного подросла, она показывала приходившим в дом гостям медали и говорила: «А вот эти мы с мамой вместе завоевали». На долю Татьяны еще до рождения выпало немало приключений. Кроме чемпионата мира, ей «пришлось» вместе с мамой путешествовать по Южной Америке. Ларису вызвали в ЦК комсомола и сказали:

– Поедете в составе молодежной делегации в Южную Америку.

– Выступать?!

– Выступать на собраниях, по радио, беседовать с молодежью.

Латыниной казалось, что на такое «выступление» можно решиться. Если уж она смогла, будучи беременной, выиграть чемпионат мира, то выдержит и долгое путешествие на другой край земли. Но силы человека не беспредельны. Напряженная поездка по Чили и Аргентине привела к гипертонии, но не болезнь тогда беспокоила Ларису. Профессора Лурье уже не было, и никто не мог сказать ей уверенно, как он: «Все будет в порядке, девочка, не волнуйся». И все же профессор оказался прав – роды прошли нормально, дочь родилась здоровой и подвижной.

Казалось, что о гимнастике на какое-то время можно забыть. Но… «Я была счастливой мамой. Чего же еще желать? Я обладала высшими титулами в гимнастике… Но все это уже состоялось. Я же ждала, считая по пальцам, сколько пройдет времени, когда я смогу вновь по-настоящему с головой окунуться в наш бурлящий прекрасный мир спорта. Если вы серьезно и надолго связали свою жизнь со спортом, неизбежно наступит такой момент, когда вас охватит тяжелейшая усталость. В эти минуты, часы, дни она покажется вам всепоглощающей, проникшей во все мышцы вашего тела, во все клетки мозга, в каждый напряженный нерв. Пусть все это не соответствует тому, что рассказывали в институте о планировании многолетней тренировки. Пусть с научной точки зрения вы должны восстановить свои силы за период активного отдыха. Ваша усталость не подчиняется этим закономерным построениям и схемам. Вы верите в них, она – нет. Отдохнуть, отдохнуть – эта мысль не покидает вас. Да, надо отдохнуть. А если этот отдых и заслуженный и вынужденный, чего же больше желать?

Но почему же, занятая такими необходимыми делами, какие возникают у всякой молодой мамы, я все чаще и чаще вспоминала зал? Зал, от которого я вчера так хотела отдохнуть. Зал, последние тренировки в котором казались для меня мукой. Да, этот самый зал манил и звал меня и в бессонные ночи, и в первые весенние дни прогулок. У меня начались в эти дни государственные экзамены в институте. Вот, казалось бы, и еще одна уважительная причина отказаться от тренировок. Ведь уже и не об отдыхе речь идет… А ноги сами ведут в гимнастический зал…»

«Пожелаем мы Калининой побеждать и при Латыниной». Эта шутка родилась вскоре после возвращения Ларисы в гимнастику. В ее отсутствие в 1958 году чемпионкой СССР стала Лидия Калинина, очень сильна была и Полина Астахова. Естественно, что абсолютной чемпионке Олимпиады в Мельбурне и чемпионата мира в Москве никто не «бронировал» место лидера сборной, скорее наоборот.

Летом 1959 года Лариса вместе с мамой и дочерью отправилась в Одессу на тренировочный сбор украинской сборной. Команда готовилась к Спартакиаде в Москве. Возвращение оказалось очень нелегким. Татьяна заболела, и весь сбор Лариса практически не спала. После тренировок болели мышцы. Она не могла выполнить самостоятельно сложные элементы, Александру Семеновичу приходилось ее постоянно страховать, буквально носить на руках.

Место в сборной Украины Лариса все-таки получила, однако за спиной услышала: «За весь сбор не сделала ни одной комбинации до конца. Что же, и в Москве за нее Мишакову придется выступать?!» Но тренер особого волнения не высказывал:

– Спокойно, без ажиотажа, – сказал он подопечной. – Ты уже не лидер. Все это понимают, и очень плохо, если ты выйдешь на помост с одной мыслью – доказать обратное.

– Я и не подумаю это доказывать. Я сама еще ни в чем не уверена.

– Вот и правильно. Что сделаешь, то сделаешь, а готова ты неплохо.

Но «неплохо» не означает «лучше всех». На Спартакиаде в абсолютном первенстве Лариса была четвертой, в отдельных упражнениях завоевала только одну медаль – серебряную в опорном прыжке. И все же это был успех – четвертое место означало, что Латынина вновь в сборной СССР.

Ларису часто называли везучей, многие считали, что судьба всегда была благосклонна к ней. Может где-то действительно так и было, но на проходившем в начале 1960 года в Ленинграде Кубке страны гимнастке пришлось прочувствовать, что такое удары судьбы. Удары в прямом смысле слова. На разминке Латынина сорвалась с брусьев и ударилась подбородком о нижнюю жердь. Она в кровь разбила подбородок и потеряла сознание. Когда очнулась, сразу подумала: «Кровь зальет купальник, выступать будет не в чем». А на следующий день Лариса как ни в чем не бывало вышла на соревнования. В финале случилось второе падение, на этот раз с бревна. Гимнастка летела к краю помоста, внизу стояли какие-то ящики. Все могло закончиться очень плохо, но, к счастью, она «отделалась» большой гематомой на бедре. Через десять минут Лариса выиграла вольные упражнения. Все эти промахи, конечно, очень неприятны, но именно тогда Латынина поверила, что может хорошо выступить в Риме. Она-то поверила, но нужно было, чтобы поверили другие…

Подобные ситуации всегда будут возникать и в спорте, и в жизни. Есть признанный лидер, позиция которого до поры до времени не подвергается сомнению. Но в какой-то момент он по тем или иным причинам слабеет, и на его место выдвигают другого. Этот другой, может быть, и понимает, что торопиться не надо, но тем, кто стоит за его спиной, очень хочется побыстрее возвести его на трон…

Перед Римской олимпиадой лидером гимнастической сборной СССР безоговорочно считали Полину Астахову. А Латынина не входила в число претендентов на высшие награды…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.