Кто кого предал
Кто кого предал
Одним из самых главных последствий августовского путча явились распад партии и фактическое исчезновение ее с политической арены. Оно оказало огромное, далеко идущее влияние на весь последующий процесс развития событий, явилось личной трагедией для многих миллионов членов партии и близких им людей. Что бы ни говорили, партия рекрутировалась за счет самой активной части общества, аккумулировала в себе огромный интеллектуальный, организационный, кадровый потенциал. Не случайно, что и в новых оппозиционных течениях, общественных движениях и партиях тон задавали и задают в прошлом активные члены КПСС, занимавшие сплошь и рядом не последнее место в партийных, государственных и общественных структурах.
Конечно же, партия пала не только под ударами внешних по отношению к ней сил. В ней самой происходили сложнейшие внутренние процессы, порожденные демократизацией, разделением партийных и государственных функций, постепенным превращением партии из ядра административно-государственной системы в подлинно общественную организацию. Плюрализм мнений и убеждений в КПСС достиг к весне и лету 1991 года такой точки, когда соединение в одной партии реформаторов, выступающих за кардинальное обновление общества, и консерваторов-фундаменталистов стало приносить уже больше вреда, чем пользы.
Определились и перспективы размежевания: оно должно было произойти в связи с обсуждением и принятием новой Программы КПСС, проект которой, реформаторский в своей основе, был выработан и предложен для обсуждения. 8 августа его опубликовали в печати. К числу положительных шагов следует отнести изменения в руководстве Компартии РСФСР. 6 августа на Пленуме Центрального Комитета РСФСР Полозков подал в отставку "в связи с переходом на другую работу", и его отставка была принята. Конечно, дело не "в переходе на другую работу", а в том, что надо исправить допущенную ранее ошибку.
На пост первого секретаря ЦК Компартии РСФСР по рекомендации Политбюро был избран Купцов. Человек, хотя и не броский, но достаточно глубокий, тонко чувствующий политическую ситуацию, восприимчивый к новым идеям, пользующийся доверием Генерального секретаря ЦК КПСС. Я хорошо знал Валентина Александровича по его участию в работе в Идеологической комиссии ЦК КПСС, по совместной тяжелейшей поездке в Литву в январе 1990 года.
Благодаря усилиям Горбачева и его сторонников, партийной интеллигенции и печати, в частности, журнала «Коммунист», шаг за шагом постепенно создавались предпосылки для усиления реформаторских позиций, объединения вокруг них основного массива партии, чтобы размежевание имело бы своим результатом образование крупной политической силы, выступающей за обновление общества.
Но обстановка была далека от идиллической.
Реформаторские силы, полагаясь на идейное влияние, должно быть, действовали недостаточно активно, консерваторы же предпочитали старые, «испытанные» методы — окрик, нажим, не останавливаясь перед репрессиями против инакомыслящих. Только так можно истолковать решение бюро Президиума ЦКК, принятое без ведома Генерального секретаря ЦК КПСС, "за действия, противоречащие Уставу КПСС и направленные на раскол партии, считать невозможным дальнейшее пребывание Яковлева в рядах КПСС". Предложение по этому вопросу было направлено в первичную партийную организацию.
О каких действиях идет речь, умалчивалось. Если это идеологические расхождения, то зачем во время обсуждения этих вопросов, связанных с Программой КПСС, прибегать к дисциплинарным мерам, независимо от того, прав или не прав Яковлев в тех или иных вопросах. Последовало заявление Яковлева в партийную организацию о выходе из рядов КПСС. Можно понять мотивы этого, я думаю, непростого для него шага, хотя вывод о том, что "служить делу демократических преобразований в рамках КПСС уже невозможно и аморально", сделанный Яковлевым, с моей точки зрения, не был оправдан.
Попытки расправиться с неугодными в партии со стороны консервативных сил свидетельствовали о том, что почва стала уходить из-под их ног, что в результате широкого политического процесса они могут остаться у разбитого корыта. Это, к слову, та же причина, которая толкнула некоторых партийных лидеров к участию в антиконституционном заговоре и определила линию их поведения в дни самого путча.
Для проведения путча было выбрано такое время, когда Генеральный секретарь в отпуске, заместитель Генерального секретаря в больнице, в Москве отсутствовало большинство членов Политбюро и Секретариата ЦК, и особенно те, кто мог бы оказать какое-то противодействие заговору. В результате от имени партии получили возможность действовать люди, не пользующиеся ее доверием и авторитетом. Этим не хочу смягчить ответственность Политбюро, Секретариата, Центрального Комитета КПСС за их роль в августовские дни. Тем более не хочу высказываться о личной роли кого-либо из партийного руководства. История, в конечном счете, все расставит по своим местам.
Главный факт состоит в том, что партия, сохранявшая еще огромное влияние в обществе и в различных звеньях государства в центре и на местах, не сумела, не нашла в себе силы преградить дорогу путчистам. Более того, в центральном, республиканском, областном звеньях партийные органы во многих случаях выступали фактически в поддержку антиконституционных решений, если не предпринимали каких-то действий на стороне путчистов, то больше сочувствовали им, чем осуждали. И уж совершенно непостижимо, что партия и ее руководящие органы, узнав об отстранении ее лидера от обязанностей Президента, его фактическом аресте, не выступили с осуждением этих действий, с требованием освободить Горбачева и дать ему возможность предстать с оценкой происходящего перед народом.
В те дни, да и после них, вплоть до последнего времени, особенно в общении с бывшими партийными работниками и активистами, оказавшимися не у дел, мне не раз приходилось выслушивать антигорбачевские филиппики, что, дескать, он в трудный момент отвернулся от партии, бросил ее, предал и т. д. Не хочу защищать каждый шаг Горбачева и каждое сказанное им слово, но кто же кого предал, если ни ЦК КПСС с его Секретариатом, ни ЦК компартий республик, насколько известно, не сделали ни одного публичного заявления, не приняли ни одной резолюции в защиту Горбачева, с требованием его освобождения? Зато шли телеграммы и звонки с рекомендацией поддержать действия ГКЧП. Принимались заявления и резолюции в их поддержку со стороны местных партийных органов.
Для противников путча почему-то сомнений не возникло, для них все было ясно — Президент не болен, а насильственно отстранен от власти и изолирован, и, выйдя на улицы, они потребовали его освобождения, а партийные организации, в лучшем случае, пребывали в сомнении, храня мертвое молчание.
О себе хочу сказать следующее: вернувшись в Москву и сориентировавшись в обстановке, я понял, в какую ситуацию поставлены своим руководством партийные массы, какая опасность нависла над партией. В Москве разворачиваются такие грозные события, а руководство партии молчит. Отгоняя от себя мысль о его причастности к заговору, я счел необходимым, хотя и не занимал какого-либо официального положения в партии, переговорить с секретарями ЦК, которым больше доверял и которых сумел найти на месте (Гиренко, Купцовым, Строевым, Дзасоховым), настоятельно советуя руководству ЦК или хотя бы какой-то его части незамедлительно выступить с заявлением, осуждающим антиконституционный захват власти группой лиц, отмежевывающимся от тех партийных деятелей, которые активно участвовали в путче.
Пытался связаться с Ивашко, но нашел его только в середине дня 20 августа, когда он находился на пути во Внуково в машине. Владимир Антонович сослался на постановление Секретариата с просьбой к "исполняющему обязанности Президента СССР" Янаеву о встрече с Горбачевым, чтобы выработать оценку происходящих событий и сориентировать партию. Сказал ему, что такое постановление совершенно недостаточно: нечего тут выяснять, надо действовать, и прежде всего немедленно принять политическое заявление. Счет идет не на часы, а буквально на минуты. Ивашко заявил, что выполняет поручение Секретариата и направляется в Крым. Посоветовал мне связаться с Дзасоховым, с которым я переговорил еще раз, но тот сообщил лишь о том, что на 16 часов назначил пресс-конференцию, где он выскажется от себя. Время было потеряно.
Правда, 22 августа появилось запоздалое Заявление Секретариата ЦК КПСС, но было уже слишком поздно. К тому же оно оказалось очень слабым, размытым, не содержало осуждения путча и его организаторов. Наивной выглядела попытка оправдать позицию партии тем, что руководящие органы КПСС якобы поставлены перед тяжелыми фактами и необходимостью давать оценку уже свершившимся политическим событиям. Спрашивается, что мешало дать такую оценку событиям, когда они только начинали разворачиваться?
Секретариат ЦК выступил "за срочное проведение Пленума ЦК с непременным участием Генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева". А почему Пленум ЦК не был собран 19 или 20 августа с "непременным участием" Горбачева? В Заявлении ничего не сказано об осуждении действий ГКЧП в отношении Генерального секретаря, не дана оценка прямому участию некоторых руководителей партии в заговоре против Президента. Вместе с тем, в прежнем поучительном тоне, как будто бы ничего не произошло, Секретариат ЦК в своем Заявлении призвал "проявлять выдержку и спокойствие", "не допускать сбоев в трудовом ритме", "особое внимание уделять завершению уборки урожая, подготовке к зиме".
Лишь еще через день Секретариат ЦК высказался об участии ряда членов ЦК "в действиях, связанных с попыткой государственного переворота", и обратился в Центральную Контрольную Комиссию КПСС с предложением незамедлительно рассмотреть вопрос об их ответственности.
Такие запоздалые шаги, предпринимавшиеся, как бы нехотя, под давлением событий, ничего уже не могли изменить. Может быть, они даже имели обратное действие и использовались для подогревания настроений против партии, подталкивания к ее разгрому. Становилось все более ясным, что у одних партийных руководителей были связаны руки для каких-то активных действий по спасению партии, у других — не хватило мужества, чтобы пойти на активные действия против заговорщиков, третьи — помогали ГКЧП.
Во второй половине дня 24 августа Горбачев опубликовал Заявление о сложении с себя функций Генерального секретаря ЦК КПСС. Мне пришлось участвовать в его составлении. Скажу, что взвешивался каждый нюанс, каждое слово с учетом принципиального значения этого шага. Считаю полезным воспроизвести его текст полностью, ибо в дальнейшем он оброс всякого рода комментариями, домыслами, которые существенно исказили истинный смысл документа. Вот он:
"Секретариат, Политбюро ЦК КПСС не выступили против государственного переворота, Центральный Комитет не сумел занять решительную позицию осуждения и противодействия, не поднял коммунистов на борьбу против попрания конституционной законности. Среди заговорщиков оказались члены партийного руководства, ряд партийных комитетов, средств массовой информации поддержали действия государственных преступников. Это поставило миллионы коммунистов в ложное положение. Многие члены партии отказались сотрудничать с заговорщиками, осудили переворот и включились в борьбу против него. Никто не имеет морального права огульно обвинять всех коммунистов. И я, как Президент, считаю себя обязанным защищать их, как граждан, от необоснованных обвинений. В этой обстановке ЦК КПСС должен принять трудное, но честное решение о самороспуске. Судьбу республиканских компартий и местных партийных организаций определят они сами.
Не считаю для себя возможным дальнейшее выполнение функций Генерального секретаря ЦК КПСС и слагаю соответствующие полномочия. Верю, что демократически настроенные коммунисты, сохранившие верность конституционной законности, курсу на обновление общества, выступят за создание на новой основе партии, способной вместе со всеми прогрессивными силами активно включиться в продолжение коренных демократических преобразований в интересах людей труда".
Как видно из текста Заявления, Горбачев, сложив с себя функции Генерального секретаря ЦК КПСС, не принимал решения о роспуске партии и даже выходе из нее, не предопределял ее судьбу так же, как и судьбу республиканских партий и местных партийных организаций. Чтобы предотвратить произвольные действия, разгром зданий и самовольный захват партийного имущества, Президент издал Указ, которым Советам народных депутатов поручается взять под охрану имущество КПСС. Вопросы дальнейшего их использования, говорилось в Указе, должны решаться в строгом соответствии с законами СССР и республик.
Во время работы над этим документом, а также Указом о роспуске Кабинета Министров и образовании оперативного Комитета по руководству народным хозяйством я сообщил Горбачеву, что с ним ищет встречи группа членов ЦК, в том числе Биккенин, Дегтярев, Лацис. Такая встреча состоялась в Ореховой комнате. Товарищи были ознакомлены с проектом Заявления Генерального секретаря ЦК КПСС, высказали по нему свои соображения, которые были учтены при окончательном редактировании текста. Они сделали и свое заявление, которое передано по телевидению и опубликовано в печати.
В дальнейшем к Горбачеву не раз, в том числе через меня, пытались обращаться некоторые члены ЦК, ставя вопрос о созыве Пленума. Я считал, что это дело самих членов ЦК, а Горбачева, сложившего обязанности Генсека, не следует втягивать в этот процесс. Рекомендация Горбачева, адресованная ЦК КПСС, так и осталась нереализованной.
На местах же, и в первую очередь в республиках, последовала незамедлительная реакция. Президент Казахстана Назарбаев заявил, что выходит из Политбюро и ставит вопрос о выходе из КПСС всей республиканской компартии. Примерно такое же заявление сделал Малофеев — первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии. О выходе из состава ЦК КПСС и Политбюро ЦК КП Украины объявил Кравчук. В дальнейшем судьба республиканских компартий сложилась по-разному. В одних случаях их деятельность была запрещена, как в РСФСР и на Украине, а затем восстановлена; в других — они были преобразованы в новые партии с сохранением преемственности с компартиями и даже прежних лидеров.
Определенными силами в стране нагнеталась антикоммунистическая истерия. Приостановлен выпуск «Правды», а уже это — нарушение и общедемократических норм. Закрыта и опечатана вооруженными «демороссами» Академия общественных наук; причем опять не обошлось без унизительной и оскорбительной процедуры досмотра ее работников. Несмотря на решение Президента о создании на базе Института общественных наук Фонда исследований, его здание на какой-то период было опечатано. Произведены обыски с нарушением депутатской неприкосновенности у Фалина, Дзасохова и некоторых других секретарей ЦК. В печати началась массированная кампания о сокрытии, якобы, незаконных средств партии.
Эти неприглядные действия не встретили поддержки общественности. Большую роль сыграли принципиальные выступления в ряде газет против запрета «Правды» так же, как и других органов печати, осуждение антикоммунизма многими авторитетными деятелями. Благодаря всему этому удалось не допустить, чтобы страну захлестнула антикоммунистическая истерия. Она ведь не пощадила бы никого, в том числе и партийных деятелей прошлого из числа нынешних реформаторов. В начале сентября возобновился выход «Правды». К сожалению, после этого она еще более сдвинулась вправо.
Тем не менее Президент РСФСР, ссылаясь на итоги двухдневных открытых слушаний в Верховном Совете РСФСР, счел необходимым принять 6 ноября Указ — о прекращении на территории РСФСР деятельности КПСС и КП РСФСР и роспуске их организационных структур. Это была чисто политическая акция, означавшая введение запрета коммунистической партии.
Вызывали серьезные сомнения не только юридическая обоснованность этого указа (как и указа от 23 августа 1991 года о приостановлении деятельности КП РСФСР), но и политическая аргументация. Она построена на том, что КПСС, якобы, "никогда не была политической партией", что руководящие структуры КПСС фактически поглотили государство. Но ведь как раз перестройкой и начат был процесс превращения КПСС из фактора власти в общественно-политическую организацию, а ее руководство явилось инициатором демократического поворота в развитии страны.
Что касается ссылок на поддержку со стороны тех или иных деятелей и структур КПСС попытки переворота 19–21 августа, то одно дело — моральное осуждение, а другое — установление их юридической вины в судебном порядке, что сделано не было.
Дальнейший ход событий известен: Конституционный суд Российской Федерации не нашел оснований для подтверждения запрета на деятельность Коммунистической партии РСФСР, а вопрос о КПСС вообще отказался рассматривать. К сожалению, в возобновившей свою деятельность коммунистической партии России верх взяли фундаменталистские консервативные силы, ее руководство сомкнулось с деятелями пресловутого ГКЧП, отвергло реформаторскую программу. Опираясь на традиционную приверженность коммунистов старших возрастов к партии, особенно на периферии, она в течение предстоящего периода, по-видимому, будет способна играть заметную роль в политической жизни. Но не имея широкой поддержки со стороны молодежи, интеллектуальных слоев общества, не может рассчитывать на сколько-нибудь серьезное будущее.
Возникли и некоторые другие более мелкие партии и группировки коммунистической и социалистической направленности, не располагающие, однако, массовой базой. Ниша демократического социализма и социал-демократии в политическом пространстве страны остается незаполненной.
Следует учитывать, что в общественном сознании пока доминируют по меньшей мере пассивное, а то и резко отрицательное отношение к политическим партиям вообще, своего рода антипартийные настроения: "обжегшись на молоке, дуют и на воду". Конечно, это парадокс — в высшей степени политизированном обществе практически нет спектра серьезных политических партий.
Мое глубокое убеждение состоит в том, что во многом наши нынешние беды и передряги связаны с отсутствием необходимого для нормального общества демократического механизма, который в свою очередь немыслим без системы серьезных политических партий. Процесс политической кристаллизации общества неизбежно должен привести к появлению таких партий.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.