Заботница

Заботница

Есенин очень любил своих сестер Екатерину и Александру. Заботу о них проявлял еще в Константинове, а когда стали жить в Москве в комнате Бениславской одной семьей, то заменил сестрам мать и отца. Кате было девятнадцать лет, Шуре — тринадцать.

Галина не очень заботилась о своем домашнем уюте. В ее комнате было лишь два небольших столика, тахта с провалившимися пружинами, железная кровать, две тумбочки, два венских стула и табуретка. После поселения Есенина с сестрами быт стал потихоньку налаживаться. Купили шесть венских стульев, обеденный стол, шкаф, новую посуду. Так как свободного времени и умения хорошо вести домашнее хозяйство не было, то наняли прислугу Ольгу Ивановну, когда-то работавшую у издателя И. Д. Сытина. Она была строгой, но душевной. Галя и Шура в шутку называли ее «мамкой». Видя неопытность и нерасчетливость своих «хозяев», Ольга Ивановна иногда отчитывала их, давала дельные советы.

«Жили мы мирно, — вспоминала Александра Есенина, — и каждый из нас занимался своими делами. По утрам я готовила уроки, днем уходила в школу, а вечером читала или Галя помогала мне решать задачи, так как вначале я отставала от класса по арифметике».

«С возвращением Шурки опять все по-семейному, хорошо и дружно, — писала Есенину Бениславская 20 января 1925 года. — Опять вовремя спать ложимся и т. д. Оля (Вам, кажется, Катя писала — наша прислуга) нас к рукам прибрала, вообще она и Шурка — это 2 ежовых рукавицы для меня и Кати. У нас теперь семья целая получилась: Шура, Катя, Оля и я и еще наша соседка (Вы ее не знаете)».

Позже сообщала В. Эрлиху: «Живем «тихой семейной жизнью» — с нами ведь Шурка — потому так хорошо стало. Она у нас строгая и порядок любит». Эту черту характера отметил писатель Ю. Либединский: «В ней, хотя она была совсем девочка, сказывалось то разумно-рассудительное начало, которое подмечено у Есенина: «И вот сестра разводит, раскрыв, как Библию, пузатый «Капитал»… — что-то совсем юное и уже очень новое, советское сказывалось в этой девочке».

«И хотя не было с нами Сергея, — вспоминала А. А. Есенина, — жизнь наша тесно была связана с его интересами, с его успехами. Благодаря его письмам, новым стихам, которые он присылал нам, он как бы незримо присутствовал с нами. Галя и Ката вели его литературно-издательские дела в Москве, и он часто давал им письменные указания, где, как и что нужно напечатать, как составить вновь издающийся сборник».

При совместном проживании с Есениным и в его отсутствии на Галину Бениславскую навалилась забота о материальном положении семьи. С осени 1923 года она стала получать и тратить не только свою зарплату, но и гонорары Есенина. Денежные расчеты проводила гласно, не скрывая ничего от Есенина. «С деньгами положение такое, — отчитывалась Бениславская, — : «Стойло» прогорело, продается с торгов, денег нам так и не дали, пришлось тратить госиздатовские — нужно было Кате, мне, домой в Рязанскую послать и долги…». Интересовалась 15 декабря 1924 г.: «Как у Вас там вообще дела денежные?» Успокаивала 25 декабря: «За нас не беспокойтесь. С деньгами устроим все. Вообще мы не пропадаем. Живем вместе втроем на Никитской (я, Шура, Катя)». Писала Есенину 27 декабря 1924 г.: «Деньги не высылайте, устроимся сами и домой (Константиново) пошлем», затем 30 января 1925 г.: «С деньгами мы устроены, Вам сейчас послать не сможем, как у Вас там с ними? Нужны? Если нужны, напишите, устроимся и вышлем. Мне что-то кажется, что Вам нужны. Да? Пишите письмо (…) Домой деньги пошлем 2 февраля».

Эту заботу о себе Сергей Есенин ощущал постоянно. 6 марта 1925 года он писал Н. Вержбицкому: «Галя милая по-прежнему большой друг и большая заботница».

Особенно волновалась Галина за здоровье Есенина. Писала ему на Кавказ: «Сергей, дорогой, поберегите же Вы себя. У Вас плеврит, кровь, а Вы лечитесь?».

В свою очередь Есенин проявлял заботу о Бениславской и сестрах. 20 декабря 1924 года писал из Батума: «Деньги требуйте настоятельно. На эти деньги я для вас всех могу много интересных вещей сделать. Здесь очень дешево стоят материалы на костюмы. Чудные персидские и турецкие шали».

Квартира наполнялась шумом и весельем во время приезда Есенина. Все жильцы приобщались и втягивались в его частые встречи с друзьями. «Сергей приехал в Москву с Кавказа всего лишь на один месяц, — вспоминала А. А. Есенина, — но за этот месяц у нас перебывало столько людей, сколько к другому не придет и за год. В основном это были поэты и писатели, с которыми Сергей дружил последние годы: Петр Орешин, Всеволод Иванов, Борис Пильняк, Василий Наседкин, Иван Касаткин, Владимир Кириллов и многие-многие другие писатели, издатели, художники, артисты.

Вокруг Сергея всегда царило оживление. И вольно там или невольно, но все окружающие его близкие люди довольно жили его интересами, а подчас и настроениями. Захотелось Сергею в театр, и все, кто был около него в эту минуту, охотно шли за ним. По вечерам у нас часто читались стихи, шли жаркие споры о литературе. Пелись хором песни.

Почти все песни, которые мы пели, были грустные, протяжные. Очень любил Сергей песню «Прощай, жизнь, радость моя…» и часто заставлял нас с сестрой петь ее. Была у него еще одна любимая песня — «Это было дело летнею порою…».

Знатоки и любители русской народной песни находились и среди наших гостей. Среди них выделялся своим глуховатым тенором Василий Наседкин. Как сейчас, вижу его, подперевшего щеку рукою, полузакрывшего глаза. И, как сейчас, слышу негромкую, полную то тревожной, то светлой печали песню оренбургских казаков «Молодка, молодка, молоденькая…».

Отношения Есенина и Бениславской хорошо были известны родителям поэта. Галина четыре раза ездила к ним в гости в Константиново. Ее встречали как сноху. Первый раз она близко познакомилась с родителями Сергея в июне 1924-го. Предварительно уехавшая в Константиново Екатерина писала Галине: «Приезжай на хутор, я буду там и все устрою как следует. Тащи Сергея на хутор. Купите аршин 20 марли, чтобы затянуть окна от комаров».

Поездка была удачной. О своих впечатлениях о пребывании в Константинове Галина после возвращения в Москву делилась с Катей 12 июля 1924 г.: «А хорошо было у вас. Такой хороший день был. Доехала я в Дивово в ? часа. Дорога чудесная, а перепела и коростели чуть с ума не свели. Я ж люблю их очень. Утром была в Москве». В этот же день Бениславская уехала к Ане Назаровой в Дмитровскую Гору Тверской губернии. Оттуда написала Кате: «У нее-то хуже было, чем у вас; у них там «суета сует и томление духа» (помнишь, мы читали в Библии?). Там я только устала».

Вторая поездка совпала с наступающим Новым годом. 25 декабря 1924 г. выехали в Константиново втроем: Галя, Катя и Шура. «Милый, дорогой Сергей Александрович! — писала Бениславская Есенину на Кавказ. — Начала дома, не успела. Пишу с Рязанского вокзала, еду на 4 дня к Вам в Константиново. Не могу в Москве оставаться. Больно скучно, а там все же Вашим духом пахнет…».

Этот приезд совпал с переселением Есениных в новый дом, построенный на месте сгоревшей избы в августе 1921 года. В строительстве дома помощь Сергея Есенина была ощутимой. Галя спешит обрадовать его: «Константиново. Новый дом. 27 декабря 1924 г. Чуете, Сергей Александрович, откуда пишу! Небось и невдомек! Ну да! Я сейчас сижу в Константинове, у Ваших в новом доме, только что пили чай, о Вас толковали. А хорошо здесь у Вас очень. Вчера Татьяна Федоровна песни вечером пела, а мы все на печь забрались и слушали. «Эх, прощай, жисть, радость моя». (…) Дом уже отстроен — сегодня перебрались в него совсем. Топим печь и лежанку — сейчас тихо, тепло. (…) Дом мне нравится: просторно, чисто. Правда, еще не кончены сени и т. д. Вид из окна прямо на луга за Окой — выстроили против церкви. До чего мне здесь нравится, если б Вы знали. Завтра надо возвращаться в Москву, а не хочется».

Бениславская прочитала новые присланные стихи Сергея родителям. Отцу очень понравились. «Хорошо стал писать, — сказал он, — а раньше имажинистом понять трудно было».

Екатерина писала брату 30 декабря 1924 года: «Знаешь, мы слушали, как поет мать и отец, вот хорошо-то, и я кой-где подпевала…(…) Мы все вместе, мать, отец, Галя, Шура и я, пели «Вечер черные брови насопил», больно уж нашим это стихотворение нравится, а матери больше всего понравилось «Русь советская». Она говорит, что ты уж больно складно писать умеешь».

Бениславскую радовало хорошее отношение родителей Есенина к ней. «Я тут окончательно за Катину сноху прослыла, — писала она Есенину. — Даже Ваша мать уже не дает бесславить меня: сегодня утром Катя и Шура заметили, что у меня зеленые глаза, и стали дразниться при ком-то из деревенских, ну и досталось им за это от Татьяны Федоровны».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.