Рогатки

Рогатки

С появлением Шерстюка у меня с Эдиком исполнилась самая заветная мечта: изготовить настоящие рогатки. Какие попало у нас были давно. С вишневыми рожками, вырезанными из немецкого планшета кожанками, но такой гнилой резиной, что вспоминать страшно. Чуть натянул, и порвалась. А в степи полно сусликов, хомяков, куропаток. Однажды мы с Эдиком подкрались к спящему зайцу. Сидим, смотрим, потом Эдик протянул к нему руку и ласкало так: «Трусь! Трусь! Трусь!» Заяц проснулся и дал стрекача. А если бы у нас была рогатка с хорошей резиной!?

Такую резину можно было достать только в воинской части, которая стояла на краю села. Эта часть занималась тем, что возила на элеватор зерно со всех колхозов. С одной стороны окруженного высоким забором двора были гаражи, в которых ремонтировали машины, с другой — располагались бараки, умывальники, кухня. И совсем на отшибе маленький домик, в котором заклеивали пробитые колеса. Так вот за этим домиком и выбрасывали обрезки резины. Колька Кукса говорил, там бывает даже красная резина, которую можно растягивать сколько угодно и ни за что не порвется. Но как раз мимо домика протянута проволока, вдоль которой бегал пес. Небольшой, но ядовитый как касторка. Мы только через щелочку в заборе смотрим, а он уже из шкуры выскакивает.

В этот раз мы не стали его дразнить, отыскали в заборе дырку и сунули Шерстюка. Звеня проволокой и захлебываясь от злости, пес бросился к нашему поросёнку. Тот вдруг как-то совсем по взрослому хрюкнул, наклонил голову и показал выбивающиеся над губами клыки. Наверное, псу было что-то известно об этих клыках, потому что через мгновенье он прозвенел проволокой в сторону сваленных у забора досок, и исчез под ними навсегда.

…Была у нас с братом одна незадача: попавшись на горячем, никогда не удирали. Здесь тоже. Копаемся себе в обрезках, вдруг два солдата. Стоят у избушки и манят пальцем. Подошли. Те поинтересовались, что здесь делаем и, главное, куда девался их ядовитый пес?

Мы признались, что ищем резину для рогаток, а пса сторожит Шерстюк. Еще сказали, что этот Шерстюк воевал в плавнях и запросто ходит по минному полю. Солдаты очень удивились, велели позвать Шерстюка и скоро мы всей компанией оказались в гостях.

Солдат звали дядя Ваня и дядя Коля. Первый высокий и широкоплечий, с узкими глазами, у второго глаза обыкновенные, только очень худой. Дядя Ваня сказал, что он калмык. Мол, есть такая национальность. Я сказал, что знаю, и продекламировал Пушкина: «и друг степей калмык», чем вызвал уважение. Эдик в свою очередь вспомнил песню, которую слышал от сестер: «Коля, Коля, ваши глазки нам покоя не дают, разрешите познакомиться, и узнать, как вас зовут?». Теперь все смеялись, а Шерстюк восторженно хрюкал, припадал на передние копытца и тряс головой.

Насмеявшись, солдаты принялись мастерить нам рогатки. Резали на полоски красную резину и привязывали суровыми нитками к рожкам и кожанкам. А мы тем временем вместе с Шерстюком наворачивали пшеничную кашу. Дядя Ваня сказал, что после элеватора в кузовах, как ни выскребай, остается пшеница. Они собирают по горсточке, толкут в ступе и варят. Поэтому можем, есть сколько угодно.

Потом дядя Ваня и дядя Коля испытывали наши рогатки. Поставили на камни банки из под американской тушенки и старались в них попасть. Оба прошли войну, настрелялись из винтовок и автоматов на всю жизнь, а вот из рогатки не получилось. Они и достреливали, а мы в компании с Шерстюком хрустели поджаренной пшеницей и смотрели, чтобы случайно не нагрянул кто-нибудь из командиров.