Снова против белофиннов

Снова против белофиннов

^{У Верховного главнокомандующего. — Сентябрьское задание. — Как сражалась 7-я армия. — Генерал Гореленко. — Отступление по дуге. — Свирепая преграда. — Кто и как действовал.}

К середине сентября 1941 года обстановка под Ленинградом была очень сложной. На севере — финны. На западе — оккупированная гитлеровцами Прибалтика. На юге — тоже фашисты. На востоке — Ладожское озеро, лишь южный берег которого не был занят врагом — около 90 километров водного пространства по параллели. По этому водному пути и поддерживалась с ленинградцами кое-какая связь.

Между тем продовольствия в городе оставалось очень мало. Сами ленинградцы, население пригородов и беженцы из захваченных врагом районов, наполнившие город, начали с 8 сентября пользоваться теми скромными запасами, которыми располагал непосредственно горисполком. Выдача продуктов была резко сокращена. Теперь от водной трассы по Ладоге зависела судьба всего Ленинграда. Грузы шли через город Тихвин на город Волхов. Отсюда часть их транспортировалась далее железнодорожными составами на Войбокало, где груз из поездов перекочевывал в автомашины. Позднее у селения Лаврове была сооружена ветка к берегу Ладоги. Здесь с грузовиков или поездов продукты, 6оеприпасы и подразделения бойцов перегружались на корабли Ладожской флотилии. Некоторая часть грузов прямо у города Волхов попадала на речные баржи и катера, которые по реке Волхов спускались в Ладогу и, огибая берег параллельно Староладожскому каналу, тоже шли на запад до маяка Осиновец. Отсюда люди и грузы следовали местной железной дорогой через Рахью, Углово и Всеволожский в Ленинград.

Но на Ладожско-Онежском перешейке советские войска тоже отступали. В результате восточный берег Ладоги все южнее и южнее постепенно попадал в руки финнов. Если бы они форсировали реку Свирь, а немцы прорвались бы на восточный берег реки Волхов, то связь с Ленинградом, за исключением воздушной, прекратилась бы.

Ленинградцы вгрызлись в землю и стояли насмерть, не пуская дальше врага ни на шаг. Но на Ладожско-Онежском перешейке отступление продолжалось. С тревогой читал я оперативные сводки, поступавшие с восточного берега Ладоги. Еще немного, и финны могли соединиться с немцами. К сожалению, у Ставки не было сил помочь нашим войскам на этом берегу. Прорвать бы хоть кольцо блокады под Шлиссельбургом и Мгою! Однако противник отбивал все атаки. Больше того, с юга к Ладоге гитлеровцы вбили клин, который постепенно расширяли, и оказавшееся в середине его селение Синявино было отделено уже в обе стороны от советских войск десятикилометровым расстоянием.

Я старался подробно рассказать об обстановке сначала на Северо-Западном фронте, затем в районе Ленинграда, сложившейся к середине сентября 1941 года, для того, чтобы читателю были понятны развернувшиеся там боевые действия в дальнейшем.

Итак, я был вызвав в Ставку. Предстояла, встреча с Верховным главнокомандующим.

За время работы в Наркомате обороны и в годы Великом Отечественной войны мне приходилось встречаться с И.В. Сталиным десятки раз. Я не вел записей этих встреч, но стоит напомнить мне о каком-то конкретном случае, как тут же в памяти всплывет и что было сказано, и какими сопровождалось комментариями, и как на это реагировали окружающие. Одно звено цепочки тянет за собой другое Психологически это легко объяснимо. Все встречи с И. В. Сталиным проходили для меня (и, вероятно, не только для меня) при особой внутренней собранности, вызванной сознанием важности дела и чувством высокой ответственности.

Во время официальных заседаний И. В. Сталин обращался ко мне, как правило, «товарищ Мерецков», реже — «Кирилл Афанасьевич». При неофициальных встречах он почему-то называл меня «ярославцем» или «хитрым ярославцем». Так, например, он называл меня с улыбкой, когда ему нравилось внесенное мной предложение по важному вопросу или, сердясь, когда я не соглашался с его мнением.

В годы войны во время моих докладов Верховному главнокомандующему о положении на фронте или при обсуждении новых заданий иногда присутствовали А. М. Василевский, Б. М. Шапошников, несколько реже — Г. К. Жуков, А. И. Антонов, Г. М. Маленков, К. Е. Ворошилов, еще реже — другие члены Политбюро или военачальники. Нередко же беседа велась с глазу на глаз. Это не значит, что предварительно Сталин не обсуждал данный вопрос с членами Государственного Комитета Обороны или сотрудниками Ставки. Не значит это, конечно, что с другими командармами и командующими фронтами Сталин тоже беседовал лишь наедине. Что касается меня, то (я говорю так, как было в действительности) многие оперативные задания в годы войны я получал непосредственно от И. В. Сталина во время беседы вдвоем.

Такая беседа состоялась и 17 сентября. Я обстоятельно доложил о положении на Северо-Западном фронте и о своих замыслах, которые вынашивал в последнее время. И. В. Сталин заметил:

— Это хорошо, что положение стабилизировалось. Я вижу, вы вошли уже в курс дела. Хотим дать вам ответственное задание. Не возражаете?

Возражений, конечно, не последовало. Мне было приказано немедленно выехать на Ладожско-Онежский перешеек, в 7-ю армию Карельского фронта, которая с боями отступала на юг, к Свири, помочь наладить оборону, ни в коем случае не допустить прорыва финнов к Волхову на соединение с немцами. Командовал 7-й армией генерал-лейтенант Ф. Д. Гореленко. Во время финской кампании, когда я был командармом-7, он командовал стрелковым корпусом. Я ценил в нем не только хорошего военачальника, во и умного человека, с легкой хитрецой, очень расчетливого и храброго. После финской кампании ему было присвоено звание Героя Советского Союза. И. В. Сталин знал его еще со времени гражданской войны. Направляя меня в эту армию, он сказал:

— Посмотрите, как идут дела у Гореленко. Вы знаете войска этой армии, ее командиров, а они знают вас. Помогите советом. Если этого будет мало, разрешаю вступить в командование. Приказываю любым способом финнов остановить!

Прибыв в штаб армии, находившийся в Петрозаводске, я прежде всего ознакомился с обстановкой в целом. События на этом участке развертывались так. Перед началом войны 7-я армия стояла у новой государственной границы, от Сортавалы до Гимольского озера. Так называемая Карельская армия, в которую входили финские соединения, развернула наступление на советскую территорию 10 июля по двум главным направлениям: на Олонец и на Петрозаводск. В распоряжении Гореленко были три стрелковые дивизии, у противника — в четыре раза больше. Подбросить в 7-ю армию существенные подкрепления Москва не могла. Когда 7-я армия начала медленный отход на юго-восток, главнокомандующий Северо-Западным направлением К. Е. Ворошилов направил ей на помощь отдельные части 23-й армии, стоявшей западнее, на Карельском перешейке. Несколько раз войска армии наносили контрудары по врагу, и через двадцать дней финны остановились.

Правый фланг новых позиций 7-й армии находился теперь у Поросозера, среди самых южных отрогов возвышенности Манселькя. Центр армии упирался в Сямозеро, крупнейший водный бассейн на Ладожско-Онежском перешейке. Левый фланг протянулся по реке Тулокса вплоть до Ладоги. В результате армия оказалась вытянутой почти строго по меридиану с севера на юг. Со стратегической точки зрения такое положение армии нельзя было назвать хорошим. Слишком уж близко подступили финны своим правым флангом к Свири. Им оставалось пройти до реки всего 60 километров. Правда, тогда немцы были еще далеко от Волхова, и никто еще не думал, что Ленинград скоро окажется в блокаде. Но через два месяца это обстоятельство сыграло едва ли не решающую роль в принятии гитлеровской группой армий «Север» конкретного оперативного плана.

10 августа финны возобновили здесь наступление и вплоть до сентября, постепенно накапливая силы, отвоевывали у 7-й армии километр за километром. А когда гитлеровцы пошли на штурм Ленинграда, финны резко усилили нажим на 7-ю армию и рассекли ее войска на три группы. В результате боев центр позиций армии глубоко выгнулся на восток. Находившиеся здесь соединения раздвоились на Южную группу, прикрывавшую устье Свири, и Петрозаводскую. Третья группа была отрезана от основных сил, когда финны прорвались к Кондопоге, и отошла на северо-восток. Там она и осталась под названием Медвежьегорской.

С Медвежьегорской группой из-за дальности расстояния (120 километров по Онежскому озеру) связь осуществлялась слабо. Радиостанций у нас было очень мало. В нужном количестве радиотехника попала в войска гораздо позднее. Связь между двумя другими группами грозила вот-вот прекратиться, так как финны выходили уже на берег Онежского озера в районе селения Шелтозеро. Скорее вывести Петрозаводскую группу из-под удара, чтобы ее не сбросили в воду, и передислоцировать на юг, а там организовать прочную оборону по реке Свирь вот что подсказывала обстановка. Действовать надо было немедленно, и я 24 сентября взял командование 7-й армией на себя. Ф. Д. Гореленко попросил оставить его моим заместителем. Я охотно согласился. И не ошибся. На своем месте оказался и начальник штаба армии генерал-майор А. Н. Крутиков.

^{Генерал-лейтенант А. Н. Крутиков — начальник штаба Карельского и 1-го Дальневосточного фронтов.}

Сразу же приступили к решению главной задачи — к организации планомерного отвода войск. На левом фланге войска отходили от Олонца на линию Свирьстрой Лодейное Поле — Свирица. Этот фланг обеспечивался со стороны Ладожского озера действиями Ладожской военной флотилии контр-адмирала Б. В. Хорошхина. Труднее было положение на правом фланге армии. Левый фланг отходил незначительно, правый — существенно. Если мы поставим на карте ножку циркуля в Свирицу, а грифель упрем в Петрозаводск и затем опишем дугу в сторону юга, то получим линию, по которой должны были продвигаться войска армии. Чем ближе к Онежскому озеру, тем дальше по дуге нужно отходить нашим войскам. Новая линия обороны намечалась от Ошты до Подпорожья, Это значило, что правому флангу армии приходилось оттягиваться в процессе непрерывных и тяжелых боев километров на сто пятьдесят. При этом нужно было сделать отход организованным. Часть Петрозаводской группы войск, не успевшая сомкнуться с основными силами армии, была позднее переброшена на юг на судах Онежской военной флотилии, а также на катерах, лодках и иных подручных средствах, какие удалось найти, организовать и использовать. Отводя войска, мы старались создать на Свири такую линию обороны, которая стала бы для Карельской армии финнов непреодолимой.

Напор врага был очень сильным. Главнокомандующий финской армией барон Маннергейм, согласовав свои планы с немецкими, поставил перед своими войсками задачу нанести 7-й армии два мощных удара. Один из них, по его расчетам, должен был привести к прорыву через Свирь на юго-запад и соединению с гитлеровцами у Волхова; другой — к прорыву на юго-восток и выходу через район озера Белое к Вологде. С этой целью против 7-й армии противник сначала сосредоточил четыре дивизии и три бригады, а затем перебросил с Карельского перешейка еще одну немецкую пехотную дивизию, четыре финские дивизии и две егерские бригады. Теперь враг наступал силами девяти дивизий и пяти бригад, не считая ряда вспомогательных частей. У нас же ему противостояли четыре стрелковые дивизии, одна дивизия народных ополченцев и два отряда из нескольких полков. Противник значительно превосходил нас и в авиации.

Я договорился со Ставкой, что отошедшую севернее Онежского озера группу войск мы не будем перевозить на южный берег озера, а во главе с генерал-майором Князевым передадим Карельскому фронту, которым тогда командовал генерал-лейтенант В. А. Фролов. 7-я армия, зажатая между двумя крупными водными бассейнами, оказалась отрезанной от Карельского и Ленинградского фронтов и выполняла самостоятельную оперативную задачу, получая указания из Ставки. Она была переименована в 7-ю Отдельную армию с подчинением непосредственно Верховному главнокомандующему. И. В. Сталин одобрил наш замысел остановить финнов на Свири.

Перегруппировка и отход наших войск были делом не простым. 25 сентября враг захватил селение Половина недалеко от Петрозаводска. Группа войск противника «Олонец» стояла у Лодейного Поля. Вдоль железной дороги на Петрозаводск с юга, через Ладва-Ветка, наступали 7-я пехотная дивизия и двухбригадная группа егерей «Л». В конце сентября вражеские клещи сомкнулись у Петрозаводска, и 2 октября город пал. В то же время враги стали с ходу форсировать Свирь. Они сумели это сделать на нашем правом фланге, где оборонительная линия еще не была готова, и захватили плацдарм в районе от Булаевской до Подпорожья. Затем начались кровопролитные бои, продолжавшиеся три недели. За это время противнику удалось продвинуться всего лишь на 8 — 15 километров. После этого фронт здесь окончательно стабилизировался и оставался на этом рубеже вплоть до лета 1944 года. Я не знал тогда, конечно, что именно воинам Карельского фронта, которыми мне довелось позднее командовать, придется гнать финнов назад к государственной границе СССР как раз с этого рубежа в июне 1944 года.

В обороне Онежского обводного канала хорошо помогала нам Онежская военная флотилия. Действуя у истоков Свири, возле села Вознесенье, она огнем своей артиллерии наносила удары по врагу, стремившемуся обойти озеро с юга. Она же эвакуировала сюда из Суйсар после оставления Петрозаводска нашу 272-ю дивизию. Особенно большую роль играла тогда Ладожская военная флотилия. Она не только обеспечивала фланги 23-й армии Ленинградского фронта и 7-й Отдельной армии, но и снабжала защитников Ленинграда всем необходимым. В город по суше попасть было уже нельзя. Большинство судов флотилии перебазировалось в порты Новой Ладоги и Сясьстроя, где они грузились продовольствием, боеприпасами, техникой, пополнением и шли на запад. Оттуда корабли доставляли на Большую землю раненых, больных и истощенных от голода людей.

Три месяца вела наша 7-я армия на Ладожско-Онежском перешейке изнурительные бои. Советские войска несли немалые потери, но еще большие потери были у противника. Не добившись поставленной цели, он был вынужден отказаться от осуществления своих планов и перейти более чем на два с половиной года к обороне. Врагам не удалось взять Ленинград, не удалось создать прочную блокаду вокруг города, не удалось прорваться к Вологде и выйти на оперативный простор южнее Онежского озера. Карельская армия финнов, усиленная немецкими частями, была обескровлена и измотана в сражении. Вот что пишет о событиях конца сентября, например, немецкий генерал Типпельскирх: «...немецкое командование обратилось к финнам с настоятельной просьбой оказать в районе реки Свирь как можно более сильное давление на русские войска, чтобы облегчить положение корпуса, ведущего ожесточенные бои в районе южнее Ладожского озера. Но финская армия, северный фланг которой под Петрозаводском сам должен был сдерживать сильный натиск противника, была не в состоянии это сделать»[1].

В дальнейшем мы хорошо использовали положительный опыт, приобретенный 7-й армией за три месяца боев.

Некоторые соединения применили его вторично на практике очень скоро, когда в том же году были переброшены под Тихвин. Многие командиры из 7-й армии позднее успешно воевали на Волховском фронте, другие — в составе Карельского фронта.

Мы учитывали впоследствии и недостатки в действиях наших войск. Так, первоначально командование 7-й армии, организуя оборону, стремилось распределить наличные силы и средства равномерно по всем участкам. Это давало противнику возможность, сосредоточивая в нужном месте резервы и временно ослабляя прочие зоны, использовать свое материальное и численное преимущество для прорыва обороны на важнейших направлениях. Недостаточно внимания уделяли мы обеспечению стыков между соединениями и их флангов. Между тем враг почти никогда не лез в лобовую атаку, а, как правило, применял обходные маневры и проводил операции на окружение. Это обстоятельство приобретало особое значение в лесисто-болотистой местности, где необстрелянные части все время тянулись к дорогам и избегали лесов. Наконец, жизнь показала, что при обороне на широком фронте с одноэшелонным построением войск совершенно необходимо иметь значительные резервы. Их целесообразно располагать несколько ближе к переднему краю, чем в обычных условиях, преимущественно возле узлов путей сообщения, в населенных пунктах, возле удобных для маршрутов дефиле и желательно не в одном месте. Вот выводы, которые я сделал для себя из боев у Свири.

Отдельного рассмотрения заслуживает работа наших тыловых органов непосредственно в полосе, прилегавшей к фронту. Собственно говоря, тыловые органы нередко занимались фактически тем же, что делали фронтовики, то есть мужественно дрались с врагом. Чего стоили, например, транспортные перевозки под огнем противника. Беломорско-Онежское пароходство вынуждено было осуществлять эвакуацию людей и грузов из Медвежьегорска, Петрозаводска, Повенца, Шуньги, Кондопоги под непрерывными ударами вражеской авиации. Когда шлюзы Мариинской водной системы становилось невозможно использовать, онежские озерные и речные суда просто передавали грузы Шекснинскому пароходству через Вытегру, откуда они попадали в систему бассейна Волги. В тяжелейших и опасных условиях действовали водники на Ладоге. Их бомбили вражеские самолеты, обстреливала фашистская дальнобойная артиллерия, они преодолевали ладожские штормы, более страшные, чем на море, и как-то особенно сильно бушевавшие осенью 1941 года. Все вынесли наши славные водники, мужественно выполняя свой гражданский долг.

Отлично работали и связисты. Всем известно, как на Ладоге действовала спасавшая Ленинград «дорога жизни». Но многие ли знают, что к концу 1941 года вступила в строй обходная телефонно-телеграфная магистраль Москва — Ленинград, тоже протянутая через Ладожское озеро? Нельзя забыть также выполнявших сложнейшие задания железнодорожников и автотранспортников.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.