21. На свалке страхов

21. На свалке страхов

Нас засыпало снегом. Но есть лыжи! Я гоняю на них, как заправская спортсменка. Чтобы согреться. В доме жуткий холод, нам отключили отопление под предлогом того, что по договору мы давно должны освободить квартиру, а во вторую, отремонтированную Павлом, нас не селят. Приезжал Отто, пытался разобраться с управдомами и высшим начальством – тщетно.

Дорогая моя!

Мне сейчас очень трудно живется. Я кажусь себе зверем в клетке и веду себя соответственно. В такие времена воспринимаешь людей, не во всем тебе близких, почти враждебно. Но это у меня такие приступы, они всякий раз проходят. Надеюсь не натворить безобразий, хотя могла бы. Я не работаю уже пять месяцев или даже больше. И как можно работать?! При этом меня тянет рисовать. Все, что я делаю, посвящено тебе. Домашнее хозяйство отнимает уйму сил, я чувствую себя Золушкой, при этом постоянная нехватка времени на что бы то ни было; ощущение расплющенности. Посылаю тебе Кафку. Прочти хотя бы одну главу – «В соборе». Если не понравится, переправь книгу Маргит, о которой я давно ничего не слышала.

Как будет развиваться история с нашей квартирой, мы не знаем. Опять все отменилось и таким же омерзительным образом, как в первый раз. Люди гроша ломаного не стоят.

Я подумываю, не нанять ли на один или два раза прачку, мне необходима отдушина, не получается у меня работать в таком бедламе.

Длинное письмо (черновик) к тебе я тоже выбросила, при подготовке к переезду в пылу борьбы с избытком вещей. В нем была куча уточнений к моему позапрошлому, по-видимому, весьма сумбурному письму.

Я спрашиваю себя, будет ли вообще существовать искусство, когда восстановится порядок. Жертвы, которых он требует и которых стоит, настолько чудовищны, что начинаешь думать, что все приближается к концу и что в этом хаосе искусство попросту утонет – кому нужна эта муть! Всего наилучшего, обнимаю и целую много раз.

Цитравели цитравели тринк транк тро.

Я упорно держусь хронологии, притом что абсолютно свободна и имею полное право на вольное обращение с материалом хотя бы собственной жизни. Видать, проштрафилась я перед временем. Слишком жадничала, слишком много пыталась вместить в эту осажденную смертью крепость. Страх небытия переживают все, бояться, в принципе, не стыдно и уносить страх с собой не зазорно. Но жить на свалке страхов – никуда не годится. Я всеми силами пытаюсь разгрести ее, отсюда и длиннейшие трактаты, обращенные не столько к Хильде, сколько к самой себе. Попытки осмыслить материал жизни оставляют горькое чувство. Разве что в момент, когда я пишу, становится легче. Я читаю все, что может пролить свет не на происходящее, а на всегдашнее, на то, что было до и будет после. А свалка растет. Страх от безвозвратно уходящего, пусть и не потерянного времени расцветает на ней черно-красными цветами смерти. При всем прочем меня упорно держат в плену факты и даты, этот материальный арсенал жизни.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.