Мои колени
Мои колени
Что бы обо мне ни писали, ледовую повязку на левом колене я не ношу. Во-первых, у меня не хватило бы терпения ждать, пока мне ее прикрепят к колену. Во-вторых, я не люблю играть ни со льдом на колене, ни в жестких наколенниках. Фил Эспозито утверждает, что такой наколенник ему не мешает. Может, и мне надо бы его надевать, но я не люблю, когда что-нибудь стесняет движение, а наколенник такого типа наверняка будет мешать.
Чтобы сразу было все ясно, я расскажу, что произошло с моими коленями. Сначала я повредил правое колено. Летом 1967 года мы играли в Виннипеге показательную игру, сбор от которой шел на благотворительные цели. В конце игры мы с товарищем по команде Бобби Лейтером вышли к воротам соперника вдвоем против одного их защитника. Шайба была у меня, и когда я передал ее Бобби, защитник припечатал меня к стойке ворот. Я еще не успел прийти в себя от удара, как Лейтер случайно налетел на меня, и в результате я получил растяжение связок правого колена. Врачи немедленно наложили на ногу гипс, а позднее решили, что в операции нет необходимости. И все-таки из-за травмы я в том сезоне пропустил несколько игр. С тех пор правое колено меня не беспокоит.
Жаль, что я не могу сказать того же про мое левое колено. Его мне оперировали уже трижды, и ни за что на свете я не хотел бы, чтобы это повторялось в четвертый раз. Мои несчастья начались в тот вечер сезона 1967–1968 года, когда отличный защитник Марсель Проново, выступавший тогда за «Мэйпл лифс», сильно толкнул меня на борт катка «Бостон гарден», когда я попытался проскочить мимо него. Полетели связки. Операция № 1. В том же сезоне я снова повредил связки после того, как попал коньком в выбоину во льду катка «Форум» в Лос-Анджелесе. Я провел все оставшиеся календарные игры, а также финал, но летом опять лег на стол. Операция № 2. В течение трех следующих лет это колено не доставляло мне хлопот и лишь слегка побаливало и затекало. Но вот в марте 1972 года за несколько дней до финальных игр во встрече с детройтскими «Рэд уингз» меня сильно и точно ударили по колену. Связки опять пострадали. Весь финал колено давало о себе знать и распухало все больше. А однажды мне даже пришлось уйти с половины игры, чтобы быстро обработать колено льдом.
В июне 1972 года доктор Картер Роу из Бостона вскрыл мое колено и подтянул связки. Одновременно он подчистил и поверхность хряща. Операция № 3. Некоторые думают, что в коленном суставе кости трутся друг о друга. Ничего подобного. Доктор Роу объяснил мне, что в суставах есть особая жидкость, которая выполняет роль смазки. Уверен, что, не согласись я на третью операцию, в хоккей бы я сегодня не играл. Я долго выступал с травмированным коленом, и боль иной раз становилась невыносимой. Я уже не мог играть, как мне того хотелось и как я играл прежде. Надо было решиться на операцию. Это была моя последняя надежда. Я не особенно волновался после первых двух операций, но после третьей, в 1972 году я здорово перепугался. В хоккее — вся моя жизнь, и с плохим коленом долго не продержаться. После того как в июне доктор Роу прооперировал мне левое колено, я был уверен, что в сентябре смогу участвовать по крайней мере в нескольких матчах серии между Канадой и СССР.
Однако, когда я приехал на тренировочный сбор команды в Торонто, сразу стало ясно, что мое колено еще «не было готово». После тренировок оно по-прежнему сильно распухало. Несколько раз хирургам приходилось выпускать собиравшуюся в суставе жидкость. Я, конечно, расстроился и позвонил в Бостон доктору Роу. Он меня успокоил, сказав, что со временем колено заживет. Но мне было не по себе. Нога так разболелась, что в первых четырех матчах играть я не смог. Я был вполне уверен, что на ответные игры в Москву поеду. Однако и с этой надеждой пришлось распрощаться, потому что на тренировках сборной Канады в Стокгольме колено опять подвело. Врачи запретили мне играть по крайней мере еще в течение месяца, до начала календарных игр НХЛ. Когда это время настало и я вышел на лед, оказалось, что колену не под силу выдерживать вес, который я набрал за это время. Так что еще три недели я занимался лишь тем, что тренировал ногу и колено. В течение этих трех недель я занимался не меньше четырех часов в день. По утрам девяносто минут катался на коньках, а потом проезжал десять миль на тренировочном велосипеде. Затем принимал специальную ванну и занимался физиотерапией. Во второй половине дня я под наблюдением знаменитого культуриста Джина Берда делал специальные физические упражнения. Кроме того, я тщательно соблюдал диету и через три недели почувствовал, что снова могу играть. Я вернулся в команду, и в первой игре против «Нью-Йорк айлендерс» мне довелось забросить шайбу при первом появлении на льду.
Сказались ли травмы на моей скорости? Да, безусловно, по-моему я сейчас не так хорошо бегаю, как прежде, но, поверьте, я рад, что вообще стою на коньках. Меня часто спрашивают, почему я играю так, будто колени у меня в полном порядке. По правде говоря, я и сам не знаю. Я всегда так играл, а иначе и не умею. В этом сезоне я не пропустил больше ни одной игры.
Когда я владею шайбой и веду ее в зону противника, то не думаю о своих травмах. Единственное, что меня в этот момент занимает, — это вратарь в противоположном конце поля. Нельзя играть в хоккей и при этом бояться, как бы тебя не сбили с ног.