В поисках гармонии

В поисках гармонии

Продолжая упражнения в «душеведении успеха», никак не пройти мимо такого явления, как «гармония». В данном случае речь идет не о музыкальной гармонии, а о той, что внутри нас. Впрочем, для ее описания подходят такие характеристики гармонии музыкальной, как «порядок», «лад». Когда душевные «порядок» и «лад» нарушены, происходит внутренний «раздрай», так удачно охарактеризованный актером М. Пореченковым: «Некое внутреннее состояние войны с самим собой»[169].

Погоня за успехом происходит не по бесконечно прямому автобану. То и дело мы оказываемся на развилке дорог, но далеко не каждый «гонщик» притормозит, чтобы выбрать именно ту, которая минимизирует внутренний «раздрай».

В этом разделе разговор пойдет о случаях, когда нужно выбрать одну из всего двух дорог. Каждая из них ведет к желанной цели. Но, продолжая автомобильную аналогию, одна скоростная, но более длинная. Другая – короче, но на ней не разгонишься. Какая из них вам более подходит по навыкам вождения, по менталитету, по душе?

Единоначалие или коллегиальность?

Сразу хочу предупредить, что речь идет о настоящей, а не декоративной коллегиальности. Декоративной коллегиальностью баловался даже товарищ Сталин, который частенько публично ссылался на коллективное мнение своих коллег, запуганных им до смерти.

Большинство толковых «единоначальников», прежде чем принять окончательное решение по спорному вопросу, выносят его на обсуждение соратников и специалистов. И, тем не менее: если последнее слово принадлежит им, то это не коллегиальность.

Коллегиальность реальна, когда мнение первого лица может быть отвергнуто. Если не подчиненными, то нижестоящими: членами совета директоров, художественным советом, депутатами…

Мне пришлось побывать в ипостаси и единоначальника (министра, первого вице-губернатора), и руководителя реально самостоятельного коллегиального органа (областного Законодательного собрания в годы «эпохи Ельцина»). Так что возможность для сравнения имеется.

В моем архиве сохранились несколько вырезок из газет 1990–97 годов, где меня, иногда по-доброму, иногда враждебно, называют одним из «отцов пермской демократии». И я от этого титула, независимо от контекста, в котором он преподносится, ни в коем случае не открещиваюсь. Более того – горжусь.

Поэтому, если мне задают вопрос: какая из этих двух форм более справедливая, – то я, не задумываясь, отвечаю: коллегиальная.

А дальше начинается «раздрай». На вопрос, какую руководящую должность я хотел бы занимать, я, если по-честному, также не сомневаясь, отвечу: единоначальную.

С одной стороны, я уверен, что коллегиальное управление – самое справедливое. При нем принятое решение так или иначе учитывает весь спектр существующих мнений.

С другой – оно очень трудоемкое, требующее огромного терпения, неповоротливое.

Коллегиальность «не срабатывает» при управлении динамичными процессами. Недаром в случае чрезвычайного положения действия демократических институтов замораживают. Но это недостаток коллегиального управления с точки зрения государства, общества, компании.

А с позиции человека, претендующего на лидерство, на успех? С позиций эгоиста?

Полагаю, что по медицинским показателям оно просто противопоказано для людей моторных, с высокой самооценкой, властных.

Типичным представителем руководителей, для которых коллегиальное управление – что нож в горле, является мой политический «крестный», в свое время председатель Пермского облисполкома В. Петров. В какой бы сфере он ни работал (строитель, партийный, советский работник), по менталитету он оставался прорабом ударной стройки. Прораб всегда знает, что должны делать его подопечные. Он четко ставит задачу, контролирует ее исполнение и терпеть не может пустопорожних разговоров.

Хотя, теоретически, должность председателя облисполкома до 1990 года была выборной, а председатель формально был подотчетен депутатам, ничем подобным даже «не пахло». В Перми он подчинялся одному должностному лицу: первому секретарю обкома. Московское начальство тоже признавалось, но оно было далече.

И вот прошли выборы 1990 года. В областном совете тон задают молодые, горячие, слегка опьяневшие от свалившейся на них власти демократические депутаты. Часть из них к тому же не только не компетентны, но и плохо воспитаны.

Но теперь председатель им реально подотчетен. У него два варианта поведения: или подстроиться к ним, не замечать глупостей, прощать неподобающее поведение, пересиливая себя, улыбаться, чтобы гнуть свою линию, или послать всех подальше.

Для человека с характером и жизненной школой В. Петрова первый вариант неимоверно тяжел психологически. Но при нем сохраняется заработанный за долгие годы карьерный капитал.

Второй вариант обеспечивает душевную свободу. Но плата за нее немалая: тот самый капитал в полном объеме идет в распыл (за вычетом репутации).

Я понимаю, с каким трудом Виктор Александрович принял решение хлопнуть дверью. Тем более, и тогда, и сегодня оставшаяся при нем незапятнанная репутация, несмотря на ее раритетность, ценится гораздо ниже, чем крупнотиражное угодничество.

Он сделал этот нелегкий, но правильный выбор. Правильный не только по законам чести, но и по законам медицины.

Может, я и ошибаюсь, но думаю, что на принятие этого решения повлиял еще один психологический фактор.

Мои однокурсники-фронтовики рассказывали, что иногда даже у бывалого «окопника» по какой-то причине происходил «надлом». Он не только терял осторожность, но сознательно лез под пули, беря на себя самое опасное. Поведение Виктора Александровича к декабрю 1990-го чем-то напоминало эту ситуацию. Ему ничего не стоило бы «позаигрывать» с депутатами, «подмазать» особо ретивых (вскоре эти процедуры с блеском исполнил его преемник Михаил Быстрянцев). Убежден, что он мог это сделать. Но не сделал, потому что было противно. Создавалось впечатление, что последнюю депутатскую «пулю» он даже «ловил».

Я и по характеру, и по опыту работы из другой группы контингента, обслуживаемого психотерапевтами. Самооценка – на «четверку», властности – на «троечку», нормально себя ощущаю в демократичной атмосфере ученых советов…

Но при наличии выбора я бы все же предпочел единоначалие. Разумом я понимаю, что необходимо убеждать каждого, но если человек не вызывает у меня уважения, антипатичен мне, то сразу вспоминается библейская мудрость: «Не мечите бисер перед свиньями».

Правда, если выбор отсутствует, могу и «пометать», и без особого ущерба для собственной нервной системы. Без энтузиазма, но могу.

Поэтому искренне завидую тем, кому коллегиальная форма управления по душе. И нисколько не осуждаю «приспособленцев», которые предпочитают быть «прорабами», но, исходя из суровых реалий, не ломая себя и даже комфортно тянут бурлацкую лямку коллективного руководства.

Для меня образцом вынужденной, но эффективной адаптации к условиям коллегиального управления был Егор Семенович Строев в статусе председателя Совета Федерации второго созыва. Его «подопечные» – президенты республик, губернаторы и спикеры, тогда еще не привязанные на короткий поводок к «властной вертикали». С этой компанией с позиций силы разговаривать бесполезно. Проявить слабину – себе дороже.

И Строев нашел ту золотую середину, где в оптимальной пропорции сочетались уважение к каждому из сенаторов и отсутствие подобострастия к кому-либо (не исключая президента и премьеров).

Почему я эту адаптацию назвал «вынужденной»? Путь Е. Строева к председательскому креслу верхней палаты продолжался 40 лет и проходил от сельского райкома через Политбюро ЦК КПСС (это вам не институт благородных демократических девиц). На 90 % уверен, что, оптимизируя свои отношения с сенаторами, он «наступал на горло собственной песне». Но невооруженным глазом (ухом) этого разглядеть (расслышать) было невозможно!

Назначенец или избранник?

Напомню, что в этом разделе мы радеем не за интересы общества, государства или акционеров, обсуждая, кто принесет народу больше счастья – выборный или назначенный губернатор (сенатор, мэр, художественный руководитель театра). Об этом разговор отдельный и не здесь.

Мы на проблему смотрим с позиции конкретного человека, у которого появилась реальная возможность взять еще одну карьерную высоту. Более того, у него есть выбор из двух, практически равных по высоте вершин. Например:

– выдвинуть свою кандидатуру на выборах мэра города;

– принять предложение президента самой крупной в этом городе компании и стать его «вице» (может быть, и для того, чтобы освободить путь другому кандидату в мэры).

Если отбросить в сторону нюансы, в чем разница между «назначенцем» и «избранником»?

«Назначенец», получивший приглашение, имеет стопроцентный шанс получить желаемое. У «избранника» даже при благоприятном раскладе (авторитете, наличии финансовой поддержки и т. п.) всегда есть риск проиграть.

«Назначенец» своим повышением обязан лишь одному человеку (максимум двум-трем). «Избранник» – десяткам, сотням тысяч избирателей.

Что лучше?

С одной стороны, «назначенец» может не дергаться, не быть слугой многих господ. Следуй генеральной линии шефа, качественно выполняй поставленные им задачи – и «все в шоколаде».

А с другой стороны…

Какие задачи будет ставить шеф – толковые, реальные или завиральные? Как он их будет ставить – точно, конкретно или «иди туда – не знаю куда»? А если он в тебе разочаруется, да не по делу, а из-за каприза?

Последнее «избраннику» уж точно не грозит. Значит, не грозит и немотивированная отставка. Более того, опираясь даже на рассредоточенное большинство, он в какой-то мере защищен от случайных «наездов», капризов, явной несправедливости.

В «эпоху Ельцина» эта защищенность была ощутимой. Об этом я сужу не понаслышке.

В разделе «Парламентская неделя» я упоминал об отзыве своей подписи из-под Договора об общественном согласии. Немного о предыстории этой акции.

Тема бюджетных взаимоотношений центра и регионов стара, как и государство, которое собирает налоги с одних граждан и значительную их часть отдает другим. Считается – тем, кто победнее. Та же история и с регионами. Драматизм ситуации не только в том, что федерация забирает твои кровные, которых самому не хватает. С этим еще можно мириться. Особенно, когда знаешь, например, что деньги идут на поддержку близкого родственника (Коми-Пермяцкого округа) или вернутся к тебе же на строительство моста через Каму. Но вдруг выясняется, что федерация и забирает, и возвращает деньги по разным правилам игры. Для одних регионов – по льготным, для других – по ужесточенным. Что у нее есть свои «любимчики», и твой регион не в их числе. Это перестает нравиться.

В первой половине 1990-х годов в Пермской области такое неравноправие особенно болезненно ощущалось на фоне Башкирии. Во время «парада суверенитетов» Башкирия, как и ряд других республик, сумела выторговать у федерации довольно приличные привилегии. Достаточно сказать, что в федеральный бюджет Пермская область отдавала половину собираемых налогов, а соседняя республика – лишь 20 %. По уровню развития экономики мы с Башкирией примерно равны. Получив такую фору, Башкирия имела гораздо большие, чем мы, возможности для дотирования сельского хозяйства, коммунальных и транспортных услуг, финансовой поддержки различных социальных проектов и прочих «вкусных» вещей.

В начале 1994 года я был избран председателем Законодательного собрания и обнаружил, что наконец-то могу вынырнуть из водоворота текучки, поглощавшей почти все время первого заместителя главы администрации по экономике и финансам. Появилась возможность проанализировать наше «житье – бытье», сравнить его с соседями. Именно тогда, не без помощи глав «пограничных» районов Юрия Паздерина и Рифа Исмагилова, я ощутил масштаб этой проблемы.

Довольно быстро мы собрали необходимую информацию о правилах игры федерального центра с другими регионами, выполнили необходимые расчеты. На их основании я написал проект обращения к Президенту и спикерам палат Федерального Собрания. В нем говорилось, что в соответствии с Конституцией России все субъекты Федерации равны. Поэтому предоставление привилегий одним субъектам Федерации и непредоставление их другим является нарушением Конституции, ущемляет права Пермской области.

Незадолго до указанных событий по инициативе главы администрации Президента Сергея Филатова был подписан Договор об общественном согласии. Суть его можно описать одной фразой из классического мультфильма: «Ребята, давайте жить дружно!». Мы с Б. Кузнецовым, как и руководители других регионов, были в числе «подписантов».

Прямо скажем, Договор был рыхлым, неконкретным. Особенно по части обязательств сторон. Но одну прагматическую идею он содержал: создание при Президенте консультативного совета по разрешению возникающих проблем, разногласий. Что-то вроде досудебного разбирательства.

Вот на этом консультативном совете мы предлагали рассмотреть наши претензии к федеральному центру.

Показав проект Обращения губернатору Б. Кузнецову, я предложил два варианта подписей под документом. Первый – губернатора и спикера. Второй – только спикера, чтобы не подставлять губернатора, который в то время назначался центром и при негативном восприятии Обращения мог быть снят со своего поста.

Борис Юрьевич выбрал второй вариант.

После консультаций с депутатами, заручившись их поддержкой, я подписал обращение и направил его адресатам.

Прошли три недели, но ответа мы не получили. Пришлось перейти в «позвоночный» режим. В секретариатах председателей Госдумы И. Рыбкина и Совета Федерации В. Шумейко мне сообщили, что «головником» в решении поставленной нами задачи является администрация Президента. В администрации же комариный писк какого-то Законодательного собрания какой-то Пермской области не был воспринят всерьез. Более того, меня ни разу не соединили с руководителем администрации С. Филатовым.

Не дали результата и две правительственные телеграммы, напоминавшие о нашем обращении.

Стало очевидно, что пора хлопнуть дверью. Только какой?

С одной стороны, акция протеста должна быть солидной, общефедерального масштаба. С другой стороны, она не должна сработать на оппозицию. Нельзя было и подставляться, давать повод для обвинения в антиконституционных действиях. Это было чревато роспуском ЗС.

Отлично помню то летнее утро, когда часов в пять меня разбудила и не давала уснуть эта непростая задачка. И тут я вспомнил о Договоре об общественном согласии. Он был совсем «свеженьким», явно федерального масштаба, достаточно «раскрученным». И в то же время не очень «строгим», с точки зрения ответственности. Я встал, нашел текст Договора, еще раз его прочитал и решил, что это самый подходящий объект для «нападения». Родилась и форма демарша – отзыв моей подписи из-под Договора.

В девять утра я уже был у губернатора Б. Кузнецова. Узнав о моем намерении, он пригласил своего первого заместителя Г. Игумнова. Оба отнеслись к моей затее без восторга. По-человечески их можно было понять.

Совсем другая реакция на мою инициативу оказалась у депутатов. Это тоже легко объяснимо. Практически все депутаты были состоявшимися в своем деле людьми, в меру амбициозными, уважающими свою область, свой статус, наконец, себя. В этом все – и «белые», и «розовые» (ярко-красных ортодоксов среди депутатов не было) – были едины. Идею протеста поддержали мэры (Ю. Паздерин, Г. Тушнолобов, В. Филь), представители молодого тогда бизнеса (Г. Баршевский, А. Климов, А. Кузяев, Ю. Трутнев), промышленные «генералы» (А. Поликша и Б. Протасов), социальщики (Л. Густокашина, Б. Светлаков)… На ближайшем заседании 18 августа депутаты Законодательного собрания официально уполномочили меня на отзыв подписи. Президенту было направлено следующее письмо:

Уважаемый Борис Николаевич!

Законодательное собрание Пермской области своим решением от 18.08.94 г. приостановило участие области в Договоре об общественном согласии и поручило мне, как председателю Законодательного собрания, отозвать свою подпись под договором до окончания решения вопроса.

Являясь давним и последовательным сторонником демократических преобразований и экономических реформ, осуществляемых в России, понимаю, что принятое Законодательным собранием решение в какой-то мере работает против Вас – гаранта этих преобразований. Тем не менее, выполняя решение и отзывая свою подпись (надеюсь, не надолго), делаю это не под давлением, не против своей воли.

Нельзя декларировать экономическое равенство субъектов Федерации и постоянно нарушать его в интересах одних и в ущерб другим без какого-либо на это согласия последних.

Нельзя демонстрировать всемерное уважение к одним субъектам Федерации и отмахиваться, как от назойливых мух, от других (председатель Согласительной комиссии по реализации Договора С. А. Филатов даже не удосужился ответить на два наших обращения).

Надеюсь, Борис Николаевич, на правильное понимание нашего вынужденного шага и, главное, на Вашу поддержку в решении актуальнейших проблем не только Пермской области.

Е. С. Сапиро,

председатель Законодательного собрания

Пермской области

Резонанс от нашей акции был ощутимым. Именно тогда на одном из брифингов я произнес фразу, которая потом не раз звучала из уст пермских политиков:

– Теперь хотя бы в Москве не будут путать Пермь с Пензой.

Я не выпячивал, но и не скрывал своего авторства в этой акции, так что «возмутитель спокойствия» был известен изначально. Акция была малоприятной для администрации Президента, лично для ее руководителя. И «закоперщика» могли не только приструнить, но и «закопать». Вялые попытки этого предпринимались: вскоре после демарша в Пермь прибыла с плановой (!) проверкой комиссия Контрольного управления администрации Президента. Невооруженным глазом было видно, что особый интерес для нее представлял бывший первый заместитель губернатора Сапиро. Например, ревизоры уделили большое внимание изучению счетов за мой юбилейный банкет, состоявшийся в январе 94-го. Параллельно проводилось прощупывание: не сдадут ли депутаты своего спикера?

Не сдали!

Коллективная защита от несправедливости сработала.

С точки зрения психологии, как минимум 2300 лет существует одна интересная управленческая «развилка». Военные историки отмечают, что еще в армиях Александра Македонского (336–323 до н. э.) задача достижения победы была разделена между двумя видами военных специалистов: тех, которые составляют планы, и тех, которые командуют солдатами в сражении. Чтобы каждая из групп знала «свое место», у «плановиков» уже в те времена были изъяты полномочия командования.

С тех пор в теорию и практику не только военного, но и гражданского управления вошло разделение командного состава на строевых (линейных) и штабных.

Позднее это разделение нашло отражение в названии командных должностей: строево?й командир, начальник штаба (службы тыла, вооружения, медсанбата…).

С точки зрения потенциала карьерного роста, в престижности у строевых и штабных много общего. Недаром в воинских уставах часто пишут командир (начальник). Но одна разница между ними фиксируется довольно четко.

Строевой (линейный) специалист командует людьми, которые действуют на «передовой» – на «линии фронта». Нередко – в одном строю с ними. От взводного и ротного командира со своими солдатами до дирижера симфонического оркестра, ближе любого из своих музыкантов расположенного к «вероятному противнику» – зрительному залу.

Что же касается штабных, то их место в тылу. Близком или глубоком, но тылу.

Армейский идеальный карьерный послужной список содержит почти равное соотношение строевых и штабных должностей, сменяющих друг друга: командир батальона – начальник штаба полка – командир полка – начальник штаба дивизии – командир дивизии…

Цепочка: начфин полка – дивизии – военного округа тоже не слабая. Так же, как и ее гражданский аналог: специалист финансового отдела – начальник отдела – финансовый менеджер проекта – финансовый вице-президент компании.

И все же линейный управленец – всегда первый, а штабной – второй.

С точки психологии успеха, развилка строевой – штабной представляет прагматический интерес, как минимум, с двух точек зрения.

Для строевика важнейшим качествами являются железная воля, быстрая реакция, решительность, оперативные способности и склонность к риску.

Для штабного все это желательно, но не обязательно. Воля может быть чуть помягче – последнее решение за первым лицом. По той же причине решительность у него трансформируется во внутреннюю убежденность и наличие как можно большего числа предложенных вариантов.

Быстрота реакции у хорошего строевика измеряется в минутах, а то и в секундах, у штабного – в часах, а то и в месяцах. Но риск в решениях штабного должен присутствовать в меньших дозах, быть более просчитанным.

Теперь воспользуемся предложенным ранее методом «подстановки» и представим идеального строевика на штабной должности, а идеального штабного – на линейной. Мало того, что первый наломает дров, а в рядах подчиненных второго начнутся разброд и шатания.

Им самим, как живым людям, будет очень некомфортно. Как говаривала одна симпатичная знакомая моей молодости: «Мы девушки гулящие! Нам марксизм-ленинизм преподавать все равно, что в монастырь уйти».

Первый на деревне

Название этой «развилки» взято из пословицы: «Лучше быть первым парнем на деревне, чем последним в городе». Впрочем, народная мудрость имеет самые веские основания быть отнесенной к «спорным истинам»[170].

Одно важное пояснение: «деревня» в данном случае – понятие не обязательно географическое. Если заместитель начальника филиала «мускулистого» банка «ВТБ-24» принял предложение пересечь улицу в Москве, для того чтобы стать вице-президентом никому не известного банка «Союз», он тоже попадает в категорию «первых парней на деревне».

Самым маститым приверженцем этой поговорки считается Гай Юлий Цезарь (его вариант: «Лучше быть первым парнем на деревне, чем вторым в Риме»). Прогулка по первоисточникам показала, что с авторитетным римлянином солидарно большинство наших современников. Среди них ушедшая от нас недавно ярчайшая звезда советской эстрады Муслим Магомаев, «широко известный в узких кругах» 1970-х годов ректор московского физтеха Олег Белоцерковский, чемпион-лыжник во втором поколении Василий Рочев… Последовательным сторонником такого подхода был и мой отец. На бумажных или электронных носителях противников этой идеологии нашлось заметно меньше. Хотя в жизни, как мне представляется, это не так.

По крайней мере, так было в СССР и так, пока по инерции, в России.

Из последних высказываний по этому поводу своей четкостью мне понравилась формулировка актера Владимира Вдовиченко[171]: «…мне абсолютно по барабану, кто я есть в деревне. Если уж чего-то добиваться, то в большом городе и по большому счету».

Чуть было не написал, что для человека с очень большими амбициями такой подход единственно правильный. Но вовремя вспомнил о Цезаре, который вскоре после своего знаменитого высказывания стал первым и в Риме. Так что от «единственно» воздержимся.

Чтобы обойтись без лишних загадок, сразу обозначу свою позицию: лично я поддерживаю «Гая Юльевича», но и не осуждаю часть его оппонентов.

Свое пребывание в стане деревенских солистов, а не в городском кордебалете объясняю несколькими причинами.

Я рос в небольшом, типично заводском уральском городке в военные и послевоенные годы. Конечно, это был совсем не Эш-сюр-Альзет (Люксембург), еще меньший металлургический городок в Люксембурге, в котором мне довелось побывать в 1971 году. Но предельно скромные чусовские условия и образ жизни, среда обитания были для меня естественными. Среди нашей небольшой компании молодых специалистов, работающих на Чусовском металлургическом заводе, существовала даже формула нашего бытия: «формула вспышек». Ее расшифровка: одиннадцать месяцев тления, двенадцатый – вспышка! Двенадцатый месяц был отпускным. И ехали мы в отпуск не с пустым карманом.

Мои родители входили в местную элиту. Эту не выпячиваемую ими принадлежность я все же замечал, и она не вызывала у меня отторжения.

Став одним из руководителей области, я часто бывал в районных центрах, маленьких городах, заводских поселках и явственно ощущал позитив чувства «хозяина», присущий их «отцам»: мэрам, руководителям градообразующих предприятий.

Чусовой. Улица Ленина (центральная!). 1950 год

Короче, несмотря на то, что потом большую часть жизни я прожил в Перми, а теперь уже отметил десятилетний юбилей московской прописки, «деревенский» образ жизни мне никогда не был страшен.

Другая причина моего положительного отношения к роли «первого на деревне» – комплексная. Она и психологическая, и сугубо прагматическая. Малые города, глубинка никогда не были избалованы избытком квалифицированных кадров. При прочих равных условиях специалист в них мужает, растет и достигает успеха быстрее, чем в миллионниках.

Дважды ради этого я был готов рискнуть покинуть Пермь.

Первое намерение было непродолжительным по той причине, что проблема быстро «рассосалась».

Примерно за полгода до защиты кандидатской диссертации на этом тернистом пути возникло какое-то новое препятствие. Не прошло и пары дней, как в совнархозе я встретил парторга Чусовского завода Вадима Фетисова. Когда он спросил меня о моих успехах, я посетовал, что все идет вязко, непонятно, не «по-заводскому». Вадим стал расспрашивать поподробнее, а потом сказал: руки не опускай, но если уж совсем «заколебают», плюнь на все и приезжай к нам обратно. Меньше цеха не дадим.

Я пришел домой и рассказал об этом разговоре жене. Лида тоже выросла не в столицах. Ее родной Ленинск-Кузнецкий был родным братом моего Чусового, но не металлургическим, а шахтерским. Она среагировала моментально, без сомнений: надо будет – поедем!

Точно так же она ответила и через тридцать с лишним лет, когда мне предложили подумать на тему директорства в академическом институте в Сыктывкаре. Директор института – проходная фигура в члены-корреспонденты АН СССР. В реальности этого я убедился на примере моего свердловского друга Валерия Чичканова, который привез заветное звание из семилетней командировки в Хабаровск. Случившееся вскоре неожиданное вхождение во власть поставило крест на этом проекте, но намерения были самые серьезные.

Что касается психологического фактора «провинции», то он с лихвой компенсируется твоим далеко не рядовым местом в этой относительно небольшой общности, твоей не малой ценой в ней.

Естественно, для человека, не обремененного честолюбием, все мои построения, как говорят правоведы, ничтожны.

Столь же не интересны они представителям профессий, в которых, по моему разумению, успех оценивается исключительно в двоичной системе: или он есть, или его нет.

Думаю, что человек, который в своем деле достиг уровня крепкого профессионала, смело может считать, что деловая жизнь ему удалась. Исходя из табели о военных рангах, это черта где-то в районе подполковника – полковника. Востребованный конструктор, технолог, архитектор, биржевой консультант. Авторитетный начальник цеха, уважаемый преподаватель, врач, повар. Наладчик, которого в лицо знает президент компании. Портной или парикмахер, который сам себе выбирает клиентов…

В 1992–1993 годах я занимался проблемой реализации вишерских алмазов[172] и в связи с этим объехал много предприятий по огранке драгоценных углеродов. В Бельгии хозяин компании продемонстрировал нам уникальные программные станки и технологии. Завершая показ, он представил невидного мужичка средних лет:

– Знакомьтесь: Мойша, автор этих технологий.

Это было не первое алмазное производство, где я бывал, что давало возможность объективно оценить конкурентоспособность разработок бельгийского «левши»[173].

Когда мы вышли из помещения, я спросил владельца:

– Как вам удается сделать, чтобы такой ценный кадр не переманили?

– Потом покажу.

– Потом объясните?

– Нет, покажу.

Через час, когда мы раскланивались и прощались, наш «экскурсовод» отвел меня в сторонку и показал несколько автомобилей, стоящих на VIP-стоянке:

– Угадайте: который автомобиль Мойши, а который мой.

Хозяйским я признал породистый «Bentley», а для Мойши выделил отполированный, как бриллиант, «Mercedes».

– Вы ошиблись. Все наоборот!

В отличие от «мастеровых», средний артист, профессиональный спортсмен, политик районного масштаба (не профессионал-управленец, а политик!) вряд ли будут удовлетворены своей карьерой, если не взойдут на пьедестал почета, не побывают на столичных подмостках или телеэкране, если так и не доберутся до «премьер-лиги».

И для них, действительно, каким быть в деревне – «по барабану».

Их лозунг: не теряя времени, вперед на штурм (Рима, Парижа, Москвы…)!

Выше я сделал оговорку, что пока в России желающих быть первым парнем на деревне меньше, чем это желание испытывающих. В довоенном и военном СССР специалисты быстро растущей промышленности были нарасхват и высоко мобильны. Мобильность обеспечивалась приказами, которые не обсуждались, и созданием весьма приличных для того времени условий для мигрантов. Достаточно сказать, что для переезда из Нижнего Тагила семьи Сапиро С. И., назначенного начальником цеха на ЧуМЗ, в декабре 1941 (!) года был выделен отдельный утепленный вагон – «теплушка».

После 1950-х годов гражданский люд стал менее мобильным. Системный кочевой образ жизни остался лишь у военных. Но и многие из них, осев в больших городах, всякими правдами и неправдами старались закрепиться на этом плацдарме, уютном для жизни и обучения детей.

Наверное, в это время и появилась поговорка: «Один переезд равен половине пожара».

Начало ХХI века ознаменовалось заменой глагола «получить» (квартиру) на «купить». Понемногу стал уходить стереотип, что квартира, которую имеешь, предназначена на всю оставшуюся жизнь. В погоне за успехом люди снова стали мобильными. И хотя «деревня», в которую они приезжают на роль «первых парней», является транзитным пунктом, ее положительная карьерная роль от этого не уменьшается…

Два-три раза в жизни на меня накатывало странное чувство. Вопреки собственному желанию, я оказывался в какой-нибудь «тмутаракани» (профессиональной или карьерной). И вдруг, спустя какое-то время, ловил себя на мысли, что не ощущаю себя «на принудительных» работах. Начинал говорить о своих сотрудниках не «они», а «мы». Получал удовлетворение от того, чем занимаюсь и как занимаюсь. И, самое главное, чувствовал, что большинство людей, с которыми работаю, будут искренне огорчены, если я уйду…

И это чувство грело душу больше, чем многие регалии и отмеченные в официальных документах достижения.

Наверное, это и была та самая труднодоступная и поэтому редкая гармония.

Душевные «развилки», дисгармония возникают не только при ответе на вопросы: куда идти, какую птицу счастья ловить? Для человека, считающего себя порядочным, не безразличного к собственной репутации, «развилки» могут возникнуть при ответе на вопрос: как поступить?

Одна из таких «развилок»: «Скромность украшает человека» или «Нахальство – второе счастье»?

Приходится признать, что для тех, кто претендует на успех, удачу, поговорка «скромность украшает человека» относится к классу, как минимум, спорных истин. А если не кокетничать, то и ошибочных. Если это не так, то почему такое значение ВКП (б) – КПСС уделяла идеологии, формированию образа «вождей», а в наше время даже мэр завалящего городка или владелец овощной базы обзаводится пресс-секретарем, не жалеет денег на покупку бутафорских наград «за честь и достоинство»?

Что с этой «истиной» делать, когда идешь на любые выборы?

Пару лет, часто общаясь с Борисом Немцовым, я белой завистью завидовал отсутствию у него комплексов. И в большом, например политической игре по-крупному. И в малом. Как-то он рассказывал, как обзавелся спутниковым телефоном. В первой половине 1990-х во время посещения Нижнего Новгорода Б. Ельцин не только воспользовался своим спутниковым телефоном при губернаторе Немцове, но и похвалил – до чего, мол, замечательная штука. Борис Ефимович оценил и, как пелось в популярной в те времена песне, попросил президента: «Мне б такую». Что вы думаете? Получил!

В 1988–1989 годах рухнула отлаженная, как часы, проверенная десятилетиями система аппаратного назначения депутатов, делегатов, избираемых руководящих лиц. Даже маломальской демократической замены этому организационному механизму не оказалось. Прежде всего – партийной. Последующие три-пять лет оказались триумфом нахальных самовыдвиженцев. Пока интеллигенты расшаркивались друг перед другом, нахрапистый народ захватывал командные высоты.

Но даже в те буйные времена чрезмерное увлечение рекламой и саморекламой, преобразование нахальства в наглость приводили к передозировке. А последствия передозировки везде и во всем одинаковы…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.