Контргандикап

Контргандикап

Термин «гандикап» издавна используется в скачках, гонках, играх, изредка в соревнованиях по бегу. Он означает предоставление более слабому гонщику (игроку, бегуну) определенного преимущества перед началом соревнования (игры).

Гандикап выравнивает возможности участников соревнований, дает шанс слабому одержать не полноценную, но победу у сильного. Это не только делает борьбу интересней. У гандикапа своеобразный психологический эффект. Бегун забывает о том, что его старт был на 10 метров впереди. Но борьбу на последних 50 метрах и свои сантиметры победы над ранее недостижимым соперником он запоминает. Так появляется жажда победы «на равных», вера в то, что это не фантастика, а реальность.

А теперь представим другую картину. Участники забега на престижный приз выходят на старт, к одному из них подходит судья и говорит: а ты, уважаемый, будешь стартовать в 10 метрах… сзади.

Признаюсь, что в спорте я подобной ситуации не встречал. Но в жизни, в забеге на приз под названием «успех» – сколько угодно.

В нарушение всех спортивных правил и кодекса чести госпожа Судьба разрешает претендентам на успех бороться не на равных.

Участник музыкального конкурса, не имеющий хорошего инструмента. Кандидат в депутаты с нищенским бюджетом, конкурирующий с долларовым миллионером. Выпускник – гордость сельской школы, в которой не было учителя по физике, поступающий в престижный «физтех»…

Если вернуться к спортивной аналогии, то можно сказать так: на старте важнейшего забега эти кандидаты стоят на одной линии со своими соперниками. Только на ногах у соперников – «самые-самые» шиповки, а нашим героям предстоит бежать босиком.

Вот теперь не грех снова вспомнить о психологии. Как поведет каждый из них в этой ситуации?

Один, обнаружив разницу в «экипировке» и зафиксировав контргандикап, скажет пару теплых слов судьям и уйдет с дорожки. Другой пробежит дистанцию, но без энтузиазма («не догоню, так хоть согреюсь»). А третий, сжав зубы, рванется вперед. На финише он, измотанный, обессиленный, буквально упадет на землю, но… выиграет! А если даже и не выиграет, то все равно пощекочет нервы соперникам, обратит на себя внимание.

Я с большим уважением отношусь к представителям этой, третьей категории и при прочих равных условиях всегда отдаю им предпочтение. Бывает, что, заработав упорным трудом заветные «шиповки», часть из них «заплывает жирком» и уже не бьется за успех «до упада».

Случается подобное не только с людьми, но и странами.

В начале 1990-х я был в командировке в Вене. Оказалось, что российским представителем в ЮНИДО[153] является мой давний знакомый по научному сообществу. Он пригласил меня к себе, показал свою «контору» и предложил пообедать с коллегами. Компания, как и положено структуре ООН, оказалась интернациональной. За столом слева от меня оказался представитель южной Кореи, справа – Чехии. Чех к тому же был выпускником советского вуза, у нас обнаружились общие знакомые и в России, и в Чехии. Короче, он взял надо мною шефство, прежде всего избавив от необходимости демонстрировать плохое владение английским языком.

Сосед слева, узнав, что я являюсь вице-губернатором по экономике крупного уральского региона, вцепился в меня, как клещ. Когда получасовой «допрос с пристрастием» завершился, мой чешский знакомый облегченно вздохнул и шепнул:

– Корейцы во всем такие: любой повод получить пользу для своего бизнеса используют «до дна». Раньше такими были японцы: голодными и суперэнергичными. В последние годы они утолили голод и заметно обленились…

И все же большая часть знакомых мне «босяков» «третьей категории», даже пересев в люксовые «Мерседесы», всю оставшуюся жизнь вкалывает, «как в последний раз».

Самая представительная группа этих симпатичных мне людей относится к «деревенским». С тем же успехом ее можно было бы назвать и «пролетарскими». Объединяет их одно: свой трудовой путь они начинали с самых нижних ступеней, как правило, в бедности, без малейших родительских преференций.

Для поколения моих родителей стать интеллигенций в первом поколении – это норма, таких было большинство. В моем и тем более следующих поколениях их меньшинство. «Деревенских» объединяет еще один общий формализованный признак: к высшему образованию, к ученым степеням они шли, не пропуская ни единой ступеньки. Первое их специальное учебное заведение – техникум (училище, колледж). Причина ясна: приходилось как можно раньше начать зарабатывать на жизнь. Высшее образование – без отрыва от производства (вечернее или заочное). Среди них больший процент «остепененных»: кроме престижа, это еще привычка постоянно учиться, способность пожертвовать маленькими радостями жизни для того, чтобы вечерами, вместе того чтобы «выпить и закусить» в приятной компании, грызть гранит науки.

Не могу не назвать имена тех, с кем на разных этапах жизни шел рядом и кто воспитал во мне огромное уважение к себе и себе подобным.

Чусовлянин Вадим Фетисов, механик, главный механик, секретарь парткома Чусовского металлургического завода, первый секретарь Чусовского горкома КПСС.

Виктор Мишин, начавший свой путь в поселке с морским названием Мыс, прошедший после финансового техникума все ступени бюджетно-налоговой иерархии до одной из самых верхних – заместителя федерального министра по налогам и сборам.

Борис Кузнецов стартовал в большую жизнь из деревни Большое Поле Яранского района Кировской области. Закончил Пермское речное училище, а дальше – заплыв по просторам речной (в основном, камской и волжской) волны. «Попутно» он заканчивает Горьковский институт инженеров водного транспорта, и далее – штурман, капитан буксирных судов, капитан-наставник, секретарь парткома, заместитель начальника, начальник Камского речного пароходства. В 1991 году начался его «сухопутный» период: глава администрации Пермской области, с 1995 года депутат, руководитель фракции НДР, первый заместитель председателя Государственной думы.

Я хочу более подробно рассказать об одном из представителей «деревенских» – Владимире Мовчане и добавить, что, скорее всего, благодаря ему я и открыл для себя феномен успеха «деревенских».

Познакомился я с Владимиром Петровичем в 1992-м. В то время он уже не первый год возглавлял ГАИ Пермской области, а я курировал областной бюджет. Не удивительно, что разговор шел о финансировании его ведомства. Эту невеселую тему со мной в ту пору обсуждали восемь из десяти собеседников. Удивительно другое. Большинство ходатаев просили деньги на «сохранение» или «восстановление». Мовчан, во-первых, не просил, а предлагал варианты, как заработать. Во-вторых, даже в обвальном 1992-м он предлагал то, чего в России (и в СССР) до сих пор не водилось.

Очень скоро я убедился, что он не только предлагает, но и быстро доводит свои проекты до работающего состояния.

Было построено новое здание областного ГАИ с технической и программной «начинкой», позволившей полностью искоренить неистребимые ранее очереди на регистрацию и оформление автотранспорта.

Благодаря Мовчану «Авторадио» зазвучало сначала в Перми, а уже потом в Москве. Вскоре в эфир вышло Авто-ТВ. И радио, и телевидение были оснащены по последнему слову техники, даже построена собственная трансляционная башня.

В конце 1990-х на въездах в Пермь появились эффективные посты контроля, основанные на новейших научно-технических решениях. Мовчан – не только вдохновитель их разработки и внедрения, но и разработчик-соавтор…

Посещая его еще первые «пусковые объекты», я обратил внимание еще на одну особенность Владимира Петровича: он принадлежит к редкой категории людей, которые не могут что-то делать плохо: ненадежно, некрасиво…

Если бы я не знал его биографии, то списал все это на европейское воспитание, полученное на аккуратно подстриженных газонах под мудрым лозунгом «скупой платит дважды».

Биография Мовчана ничем не напоминает эти красивые картинки.

Его детство прошло в Европе, но не на лужайках графства Кент, а в украинском селе Черкасской области. Отец зарабатывал кусок хлеба на жизнь трудом, который был неблагодарным и тяжким в прямом смысле слова: он был рабочим каменоломни.

Ключевые слова, характеризующие первые 17 лет жизни, – нищета и голод.

Когда в 2006 году вместе с В. Федоровым я гостил у него на Украине, В. Мовчан привез нас в расположенный неподалеку от Киева огромный парк-музей архитектуры и быта. У одной из мазанок под соломенной крышей Петрович остановился:

– Вот в такой хате прошло мое детство.

Мы зашли вовнутрь. Я посмотрел на открытый люк, ведущий на чердак.

Петрович взгляд перехватил:

– Мама всегда откладывала по кусочку сахара – на праздники. И прятала на чердаке в углу. Я подсмотрел и однажды, когда ее не было дома, залез наверх, нашел этот узелочек, развернул. Съел один кусочек, второй… Вкуснота! В общем, слопал все. Как меня драли, когда это обнаружилось!

Случилась эта драма не в печально известных 1920-х или 1930-х годах, а в середине вполне «благополучных» 1950-х…

В армию он пошел с удовольствием: солдатская жизнь считалась сытной. Служил на Урале, там и остался, начав с 1971 года штурм милицейских высот. На то, чтобы с поста рядового милиционера добраться до полковника, начальника областного управления ГАИ, ему понадобилось 18 лет. И, как положено, в этой цепочке был университет, законченный в 1982 году «без отрыва от производства», защищенная через 20 лет докторская диссертация…

Детство, юность иногда сравнивают с весенним огородом: что на грядке посадили, как за посевом ухаживали, то и выросло. Как у типичного представителя «деревенских», все, что Петрович снял с этой «грядки», появилось на свет не благодаря, а вопреки «посевной».

Госпожа Судьба планировала для этих людей незаметное существование, а они выбрали для себя постоянный ток высокого напряжения, не жалея себя, рвались вперед.

Жизнь вокруг детства и юности «деревенских» была сурова, неприхотлива, не радовала глаз яркими цветами. Большинство их сверстников восприняли постоянную картину – покосившийся забор, некошеную траву и бурелом – как норму жизни, как ее естественный фон, и этот фон их устраивал.

В какую щелочку наши герои подсмотрели, что на свете существует другая, многоцветная, бурная, интересная жизнь – ума не приложу. Но они не только ее разглядели, но и, разорвав заготовленный им «по наследству» круг, отважно бросились в ее водовороты, несмотря на огромный «контргандикап». И вопреки всему – приплыли к финишу в числе первых!

У них (не знаю, откуда!) потрясающее чувство прекрасного, стремление к красоте, к уюту. Независимо от того, в чем оно проявляется: в обустройстве собственной дачи, офиса или спортивно-бытового комплекса для своих подчиненных.

Есть у меня подозрение, что мой друг Петрович неравнодушен к стройным женским ножкам еще и назло тому, что его родная деревня называлась Кривые Колена (!).

Все ранее упомянутые разновидности «контргандикапа», в большей или меньшей мере, носят материальный характер. Меня сия чаша миновала.

Но на расстоянии нескольких метров позади стартующих соперников можно оказаться и по другой причине. Во времена недоразвитого социализма она официально называлась «происхождение». Хорошим, гарантирующим зеленый цвет светофора было пролетарское происхождение. Теоретически не уступало ему крестьянское происхождение, но на практике это случалось редко: уж очень сложно его было отличить от плохого, «кулацкого». Тени всех остальных далеких предков (от мелкой буржуазии до крупных дворян) понижали шансы на успех ниже плинтуса. В послевоенной стране победившего социализма эта причина спряталась за бугорок, закамуфлировалась и рассредоточилась. Хорошей, но все равно подозрительной считалась пролетарская интеллигенция. Зато еще более вредными для здоровья стали родственники за рубежом. Дополнительные барьеры разной высоты возникали на карьерной дистанции не только перед побывавшими в плену, в оккупации, судимыми, «лесными братьями», диссидентами, но и их родственниками. Меня для полноты ощущений г-жа Судьба одарила «контргандикапом» средней и малой тяжести. Назывался он «инвалидность пятой группы».

В типовой анкете (листке по учету кадров) тех лет в строке под номером «пять» было напечатано: «Национальность». И дальше я собственноручно вписывал, бывало, дрогнувшей рукой: «Еврей».

На моей юношеской памяти происходило репрессирование целых народов. Были выселены и преследовались долгие годы немцы Поволжья, крымские татары и греки, чеченцы и ингуши… В студенческой общаге моими соседями оказались бывшие солдаты войск НКВД (МВД), принимающие участие в этих акциях. В последующие годы я встречался, работал со многими их невольными жертвами… Начиная от грека по фамилии Арнаут, моего соседа по лестничной площадке, выселенного из Крыма, и заканчивая президентом Ингушетии и Героем Советского Союза Русланом Аушевым. Короче, об этом аспекте сталинской национальной политики я имел некоторое представление задолго до появления пронзительной книги Анатолия Приставкина[154].

Эти акции не афишировались, но были официальными. В то же время я ни разу не видел документов, предписывающих ограничивать в правах по национальному признаку. В 1968 году я был секретарем приемной комиссии факультета «Авиадвигатели» ППИ и настолько примелькался, что проректор по режиму, забыв о том, что я не отношусь к титульной нации[155], проинструктировал: на специальность АД документы немцев, корейцев и евреев не принимать. От внезапности я покраснел и задал насколько короткий, настолько же и глупый вопрос:

– Основания?

Теперь, когда до него дошло, с кем он ведет этот милый разговор, пришла очередь покраснеть ему:

– Это не директива, а рекомендация…

Были или не были соответствующие письменные директивы (думаю, что были, только с серьезными «грифами секретности»), но официальный «контргандикап» по «инвалидности пятой группы» существовал. Должен признаться, что мною он ощущался довольно редко.

Одна из причин этого заключалась в том, что я, не без советов родителей, старался избегать «запретные зоны». Не пытался поступать на «закрытый» факультет, не рвался на номенклатурные должности…

Что же касается дозволенного, то старался не забывать о существовании «контргандикапа».

Еще в годы моей юности мама как-то ненавязчиво подложила мне рассказ (если не ошибаюсь, И. Бабеля) о том, как еврейский мальчик поступал в гимназию. В семье его напутствовали примерно такими словами: «Другим для поступления хватит и четырех баллов, а тебе (еврею) нужно пять с тремя крестами (плюсами)». Эти слова не только врезались в память, но и стали руководством к действию.

Как и у моих «деревенских» соратников стремление при прочих равных условиях сработать на «пять с тремя крестами», стало правилом, въелось в плоть и в кровь.

В чистом виде «инвалидность пятой группы» я реально ощутил раза два.

В начале 1970-х я выполнял большую исследовательскую работу по ценообразованию для Министерства электротехнической промышленности СССР (МЭТП). Работа заказчику понравилась, похоже, что и руководитель тоже. Во Владимире находился отраслевой НИИ министерства, где вакантной была должность заместителя директора по экономике. Ее мне и предложили.

По снабжению Владимир – это почти Москва. Четыре часа на электричке – и богатства столичных гастрономов к твоим услугам. Заместитель директора отраслевого НИИ – это статус. Плюс ко всему рокировка из Перми во Владимир позволяла избавиться от кооперативной квартиры.

Я прошел собеседование в министерстве. Во Владимире директор НИИ в присутствии жены оговорил мои достаточно большие полномочия, предложил ей неплохое место работы. Осмотрев предложенную нам и готовую к заселению квартиру, мы поехали в Пермь паковать чемоданы.

Недели через три из Москвы последовал звонок, прозвучали уклончивые извинения. Любовь не состоялась.

Года через два «надежный источник» сообщил причину расторжения наших твердых договоренностей: с моей кандидатурой не согласился Владимирский обком КПСС. По «пятой графе».

Я уже писал об истории моего перехода из Пермского университета в Институт экономики Уральского отделения АН СССР. Конечно, для нового отдела нужен был авторитетный доктор наук. Но еще больше обком, теперь уже Пермский, беспокоила вполне реальная возможность избрания меня ректором ПГУ. Причина беспокойства была не личностной, а формальной – та же «пятая графа».

На своих старших пермских товарищей я обиды не держу: таковы были правила игры. Да и в ректоры я не рвался.

Более того: при взятии наиважнейшей в моей биографии высоты – защите докторской диссертации один из возможных оппонентов, свердловчанин В. И. Довгопол, сказал прямо: если обком поддержит, то можешь рассчитывать на меня. Я зашел к земляку, когда-то моему спортивному болельщику, секретарю обкома по пропаганде И. Я. Кириенко и рассказал об этом разговоре.

На другое утро раздался звонок от В. Довгопола: бери «ноги в руки» – и чтобы послезавтра с документами был у меня.

Лет тридцать назад я сделал для себя открытие: «неписаные» правила гораздо более вредны по своим последствиям, чем «писаные» – официальные, открытые. Если отношения строятся по официальным правилам, то обычно знаешь, за что конкретно несешь ответственность или получаешь наказание. Когда в силу вступают «неписаные», то собеседник закатывает глаза и показывает пальцем в потолок, намекая на «высшие силы». Эти правила нельзя опровергнуть, потому что невозможно опровергнуть то, что не существует.

«Инвалидность пятой группы» – продукт неписаных правил. Это очень удобное оружие для ущербных, у которых кишка тонка, чтобы бороться с тобой по-честному. В любой момент без особого риска для себя они могут пустить это оружие в ход: подставить ногу, втихую сотворить пакость.

Особо подчеркиваю: «инвалидность пятой группы» не является исключительно «еврейской» болезнью. Без особого энтузиазма в эти дни я вспоминаю анекдот 1960-х годов и не могу не оценить способность предвидения его безвестного автора:

Умирает старый грузин. Вокруг него дети, внуки. Собрав последние силы, он дает им последнее напутствие:

– Берегите евреев!

– ….???

И, заметив общее недоумение, добавляет:

– Когда их не станет – возьмутся за нас.

Сегодня на просторах бывшего СССР в роли «инвалида» может выступать и «лицо кавказской национальности», и выходец из солнечной Средней Азии, и «хохол», и «москаль» (он же «кацап»)…

Бактерии ультранационализма можно обнаружить почти в каждой стране, нередко они разрастаются до эпидемии. Где-то в форме государственной политики, где-то – на бытовом уровне.

Мне без разницы, кто эти люди по национальности и как классифицируются их убеждения: антисемит, нацист, фашист, ура-патриот… Если они судят о людях по национальности, то они ущербные, кем-то или чем опущенные.

Больше всего огорчает, что ущербными, больными на голову могут быть не только недоумки, но даже талантливые, успешные люди. Генералиссимус Сталин – из их числа.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.