Глава 12. На подступах к Братиславе
Глава 12. На подступах к Братиславе
«Боевые действия Красной Армии на чехословацкой земле начались осенью 1944 года, но в решающую стадию они вступили в начале 1945 года. Тогда по решению Ставки ВГК в Западных Карпатах развернулось наступление 4-го и 2-го Украинских фронтов. Войска 4-го и 2-го Украинских фронтов под командованием генерала армии Еременко А. И. и маршала Малиновского Р. Я., освободив Словакию, в начале мая 1945 года, продолжали громить противника на территории Чехии. С севера, занимая оборону в предгорье Рудных гор и Судет на рубеже свыше 400 км, над группировкой противника в Чехословакии нависали войска 1-го Украинского фронта маршала Конева И. С., но основные силы 1-го Украинского в то время находились еще в районе Берлина».
Из истории Великой Отечественной войны.
Куда перебросят бригаду, для Дима и многих других, вообщем-то было ясно.
После освобождения Будапешта войска Второго Украинского фронта, прорвав две линии обороны, вышли в тыл немецкой группировки «Юг».
Это была все еще мощная армада, включающая в себя танковые дивизии СС «Дас Рейх», «Викинг», «Мертвая голова» и другие, а также отборные пехотные части вермахта.
Главные ее силы закрепились в районе припортового дунайского городка Эстергом, превратив его в мощный узел сопротивления, перекрывающий путь нашим кораблям вверх по Дунаю.
Оборонять этот город-порт, да и весь прилегающий район, гитлеровские войска могли долго. Во всяком случае пока сохранялся уходящий на запад «коридор», по которому они получали подкрепления, а при необходимости могли и отойти с минимальными потерями. Тут уж не нужно быть командующим фронтом Малиновским, чтобы предположить, что первым делом надо рубить этот «коридор». Причем лучше всего двумя встречными ударами: по фронту с юго-востока и с тыла, – то есть с севера. Высадив за спину немцам десант. Так оно и случилось.
19 марта 1945 года все три батальона 83-й бригады разделили на два отряда. Один из них – состоящий в основном из 144-го батальона под командованием теперь уже майора Быстрова буквально продрался через речную позицию противника у Эстергома. Высадившись затем выше по течению у села Тат, «быстровцы» перерезали проходящую мимо него шоссейную дорогу. В результате загон, на котором скучилась вся эстергомская группировка, реально оказался перед перспективой стать «котлом».
Но чтобы эта перспектива стала фактом, свою задачу должны были выполнить ударившие с юго-востока 10-й гвардейский корпус и два остальных бригадных батальона – 16-й и 305-й. Именно им был отдан приказ в течение суток выйти на соединение с отрядом Быстрова.
И тут нашла коса на камень. Непрерывными и эффективными контратаками противник сбил наступательный порыв наших частей, переведя схватку в русло вязкого, позиционного боя.
– Вперед! Вперед вашу мать! – орал майор в трубку командирам рот, не видя желаемого результата.
Между тем немцы подтянули к селению Тат более тридцати танков и самоходок, а заодно ввели в бой отборные части пехоты. Те принялись методично истреблять десант. Какое-то время, отряд Быстрова, закрепившись на нескольких высотках, оборонялся довольно успешно. Только за первые сутки роты отразили десять вражеских атак.
Но сколько они могли продержаться?
Из расчета поставленной задачи отряд был обеспечен боеприпасами и продовольствием всего на два дня. А дальше их следовало как-то пополнять. Скорее всего, со стороны реки, поскольку из-за малого размера плацдарма грузы, сброшенные на второй день с самолетов, большей частью приземлились в расположении немецких войск.
В итоге, после недолгих размышлений, командование приняло решение отправить на выручку «быстровцам» их коллег из морской бригады.
…Поздно вечером батальон майора Мартынова сняли с передовых позиций и вывели к дунайскому берегу. Все, в том числе Дим с его разведчиками, просто валились с ног от усталости.
Когда объявили небольшой перекур, улеглись тут же, у спуска к реке, на еще не прогретом после зимы береге, забывшись тяжелым, казалось, совершенно непробудным сном.
Спустя час в темноте отряд подняли по тревоге. Едва продрав глаза и толком не отдохнув, продрогшие и голодные ребята погрузились на бронекатера, последовавшие курсом, по которому более суток назад ушел отряд Быстрова.
Над Дунаем клубился туман, с неба сеялся мелкий дождь, от стылой брони веяло могильным холодом. Кроме подкрепления, на катерах имелось двенадцать тонн боеприпасов и продовольствия. Однако благополучно повторить маневр предшественников не удалось. Зевнув первый раз, противник серьезно усилил береговую оборону, встретив десантников губительным огнем и густой дымовой завесой.
Во всей этой смертельной карусели, под градом огня и звуки канонады, катера бесполезно рыскали, пытаясь найти под эстергомским мостом фарватер. Бесполезно. В конце концов они вынуждены были развернуться и уйти на базу. И только три бронекатера каким-то чудом прорвались вперед. Оказался в их числе и № 134 под командованием старшего лейтенанта Лугового. На борту именно этого судна находились несколько офицеров 305-го батальона во главе с начальником штаба майором Чалым. Тем самым, который «ходил в именинниках» после вручения награды за Вуковар.
На этот раз войско под командованием майора оказалось всего ничего: группа разведчиков во главе со старшиной Вонлярским. Диму всегда везло на приключения. За четыре года войны смерть заглядывала в его глаза много раз. Но то ли ее смущала наивная молодая вера в личное бессмертие, то ли она находила себе других, более подходящих кандидатов. В самый последний миг старшине удавалось избежать роковой встречи. Так случилось и на этот раз.
Прорвавшись под мостом вперед и взревев ленд-лизовскими[66] моторами, катер тут же попал под обстрел скорострельных немецких «эриликонов».
Эта двадцатимиллиметровая автоматическая зенитная пушка, имевшая дальность стрельбы в четыре километра, изрыгала 450 выстрелов в минуту, и катер тут же получил серию пробоин. В результате стал терять ход, становясь прекрасной мишенью, и возникла необходимость срочной высадки. Луговой с его матросами это поняли сразу. Они подвели теряющий живучесть катер к берегу, а десантники стали примериваться, как половчей на него сигануть и пробежать первые, самые смертельные метры.
Искушенный в высадках старшина, в таких случаях всегда это делал первым, расчищая своим «дегтярем» путь и обеспечивая быстроту маневра.
Остался верен он привычке и сейчас, оттеснив себе за спину разведчика Прыгунова.
– Не лезь Ваня, поперед батьки в пекло! – проорал Дим, а в следующий момент проломивший борт снаряд убил Прыгунова наповал, разворотив тому спину.
Прогрохотав сапогами по трапу, конец которого держали на плечах два спрыгнувших в воду катерника, Дим с остальными ломанулись вперед, но сопротивления не встретили.
– Что за черт? – упал через сотню метров рядом со старшиной майор и приказал группе занять оборону.
Чуть позже, определившись по карте, выяснили, что находятся они в немецком тылу, в десятке километрах от предполагаемого места высадки.
И тут случилось то, чего Дим совершенно не ждал. Имея перед собой фатальную перспективу быть поутру обнаруженным и наверняка плененным, кое-кто из штабных принялся срывать погоны и закапывать ордена в землю, надеясь на спасение.
С такими настроениями, дай им волю, гибель группы была неминуемой, и старшина решил переломить ситуацию. Кардинально.
– Вот тут у меня сорок семь, – подавшись к офицерам, постучал он пальцем по диску пулемета. – Кто поднимет руки, перестреляю, суки. Вы меня знаете.
Слова возымели должный эффект, и все было приведено в исходное. Затем более-менее спокойно оценили ситуацию и, пока не рассвело, решили двигаться к линии фронта, а там прорываться с боем. Вести маленький отряд взялся опять же Дим, со своими ребятами. Сориентировавшись по звуку (где-то далеко на востоке гремела канонада), они быстрым ходом двинулись туда, имея в арьергарде[67] основную группу.
Через пару километров, перебежав какую-то дорогу, укрылись в негустом леске, на противоположной окраине которого высланный в качестве лазутчика Сашка Вишневский обнаружил пулеметное гнездо с дремлющими в нем двумя фрицами.
– Одного режем, второго берем, – покосился Дим на начальника штаба, на что тот молча кивнул, мол, согласен.
Вслед за этим старшина с Петькой и Сашкой нырнули в темноту, а спустя минут пятнадцать дело было сделано.
Солдата Дим заколол кортиком, а рослого фельдфебеля его напарники скрутили. Далее последовал короткий допрос, во время которого уточнили направление движения, а также силы противника на нем, после чего, отправив немца вслед за товарищем, прихватили МГ с запасными дисками и пошли дальше.
Используя полученные сведения, к утру вышли в тыл немецкой обороны и, подобравшись поближе, забросали гранатами траншею, одновременно прорубив двумя «ручниками» коридор выхода.
На следующий день, отмечая свое, можно сказать, чудесное спасение, все участники сидели в родном батальоне и пили чешский «губерт»[68]. Офицеры за одним столом, старшины с матросами за другим, по флотской субординации.
– Давай Димыч к нам, – чувствуя себя обязанным, пригласил Чалый Вонлярского за свой.
– Спасибо, – со значением ответил Дим. – Я шел с разведчиками, с ними и сидеть буду.
Начальник штаба не знал, что за час до застолья в штабе соединения бушевал в присутствии замкомвзвода комбат Мартынов.
– Тебя старшина представим к ордену! А этих гребаных командиров под трибунал и в штрафную роту!
– Не надо мне орден, товарищ майор, – переключил его Дим. – И командиров не трогайте…
Спустя двое суток, 23 марта, судьба вторично сделала Вонлярского спасителем. Именно его взвод после упорного боя наконец-то пробился туда, куда безрезультатно рвалась бригада почти трое суток подряд. И, надо отметить, сделала это более чем вовремя.
Потому что ребята из 144-го батальона сражались уже из последних сил. И даже оставили себе по последнему патрону.
В силу странного стечения обстоятельств Димины разведчики вышли на участке, который все три дня обороняла рота его старого приятеля – лейтенанта Михаила Ашика, чуть позже удостоенного за Эстергомский десант звания Героя Советского Союза.
Через много лет этот зигзаг судьбы обернется таким сюрпризом, о котором – скажи им сейчас – ни тот, ни другой ни за что бы не поверили…
Апрель 45-го Вонлярский встретил на марш-броске к придунайскому селению Несмей, где на противоположном высоком берегу среди холмов, находилось местечко Радвань.
Именно этот пункт, перемахнув водную преграду, предстояло брать бригаде.
Однако до Несмея морским пехотинцам нужно было добираться еще с десяток километров по «бетонке», тянувшейся вдоль правого берега Дуная.
Днем окружающая картина впечатляла. Великая река плавно катила голубеющие под солнцем воды, по сторонам радовала глаз молодая зелень, высоко в небе кувыркался жаворонок.
Похоже, именно такая идиллическая картина стояла перед глазами авторов приказа, предписывающего следующим в пешем строю морпехам двигаться в темпе механизированной колонны. Между тем бригада с обозами, груженным боеприпасами, шла ночью. И при этом то подвергалась обстрелам с противоположного вражеского берега, то двигалась в обход или останавливалась наводить переправы. Ибо отступающий противник – не дурак: отходя взорвал мосты почти через все впадающие в Дунай притоки.
Тут не то, что пешком, но и на быстроходных «студебеккерах» вряд ли можно было поспеть засветло в Несмей к месту посадки, где бригаду поджидали катера флотилии. Размерено ступали по бетону тысячи сапог, изредка звякало оружие с амуницией, идущие в походных порядках командиры то и дело требовали – шире шаг! На что колонны ускоряли движение.
Чем это аукнется, многоопытный Дим уже знал.
В Несмей прибудут – хорошо если утром. Значит, к черту все расчеты на скрытность и внезапность, опять война большой кровью и героическим порывом. Ну и цена победы соответствующая.
К сожалению, так оно и случилось.
Уставшие, измотанные нелегким переходом батальоны вышли к месту сосредоточения поздним утром. А уже ближе к полудню получили от комбрига Смирнова приказ. Начать форсирование.
Как ни странно, но это безумное, с точки зрения немцев, решение сработало. Те все-таки ожидали наступления русских в темное время суток. И, как результат, не успев рассредоточиться и зарыться в землю, сразу же понесли чувствительные потери. Сначала от нашей артиллерии, а затем еще и от краснозвездных штурмовиков, которые проносясь на минимальной высоте, волна за волной, осыпали прибрежную зону градом реактивных снарядов.
Правда, как только два передовых бронекатера с десантниками на борту вырвались из-за острова на неширокий в этих местах дунайский плес, вражеский берег встретил их бешеным огнем своих артиллерийских средств, многие из которых остались неподавленными.
Флагманский БКТ, на палубе которого залегла штурмовая группа из разведчиков Вонлярского с частью батальона майора Мартынова, ответил всем, что было в их распоряжении. По врагу били из пушки, спаренной установки ДШК, противотанковых ружей, станковых и ручных пулеметов.
Действия флагмана дружно поддержали с остальных судов, и навстречу друг другу полетели два яростно клокочущих свинцовых смерча.
Перед высадкой, когда подходящие катера оказались как на ладони у бьющего из укреплений противника, он получил серьезное преимущество. Немецкие орудия принялись расстреливать подходящий к берегу десант фактически в упор. Особенно доставалось флагману. «Эрликоновские» снаряды прошили его нос, а потом боевую рубку, убив командира высадки капитан-лейтенанта Савицкого. Получили тяжелые ранения майор Мартынов и еще несколько морских пехотинцев.
Дим, оставшийся наверху, после того как остальные десантники укрылись за броней в трюме, этого не видел и не знал. Его внимание сосредоточилось на другом.
Лежа на опустевшей, скользкой от крови палубе, он сквозь прицел своего огрызающегося «ручника», старался по кучности огня с берега засечь узлы и точки, которые после высадки следовало уничтожить в первую очередь.
Вскоре это наблюдение принесло желаемые результаты.
Как только развороченный нос катера ткнулся в причал и с рубки заорали «Высадка!», старшина, увлекая за собой выскочивших на палубу моряков, первым оказался на нем. Поливая все кругом пулеметным огнем, метнулся в один из прибрежных садов Радвани, откуда активно действовала развернутая на прямую наводку орудийная батарея.
Ее с ходу подавили, закидав гранатами. Двоих же, офицеров-артиллеристов, Дим захватил в плен, свалив одного ударом приклада, а второму прострелив плечо. В целях, так сказать, психологического воздействия.
И не ошибся.
По первым же полученным от пленных данным, он тут же уяснил, какой ценной, необходимой для нашего командования информацией располагает.
Лично доставив их в штаб на «свой берег» и тут же вернувшись назад, Вонлярский только потом узнал, что поступившие от его «языков» сведения, помогли внести в планы наступающих весьма ценные коррективы. Благие последствия этого очень скоро ощутили и сами десантники.
К вечеру, когда на окраине Радвани они встретили ожесточенное сопротивление какой-то отборной эсэсовской части, бригадная, своевременно подтянутая туда артиллерия нанесла по ней сокрушительный удар, способствовавший удачной атаке.
Последнюю, отчаянную попытку сорвать наше наступление предприняли немецкие зенитчики. Изготовив орудия к стрельбе по наземным целям, они в очередной раз попытались отсечь передовой отряд от переправляющихся на чехословацкий берег других частей и подкреплений.
Однако участь гитлеровцев – как и судьба всего сражения – была уже предопределена. Большинство из них было перебито. А те, что уцелели, начали поспешный отход из города.
Поздно вечером, когда эпицентр боя окончательно переместился на высоты за ним, корабли флотилии перебросили в Радвань не только всю бригаду, но и штаб соединения во главе с полковником Смирновым.
С «батей» Димыч столкнулся в тот день еще на правом берегу, когда передав в штаб флотилии пленных, спешил на очередной катер, чтобы вернуться к своим ребятам.
На кургане, у спуска к Дунаю, старшина едва ли не нос к носу столкнулся с комбригом. В полковничьей папахе с морским крабом, в шинели, перетянутой тугими ремнями, тот стоял в окружении офицеров и пристально следил в бинокль за ходом идущего за рекой боя. А чуть в стороне, на склоне рядами лежали на земле погибшие морские пехотинцы, снятые с возвращающихся с левобережья катеров.
Конечно, война вещь жестокая. И гибель на ней – действовал ли ты выполняя чей-то приказ, или просто напоролся на «косую» сам – факт печальный но, увы, обычный.
И все же.
Не слишком ли щедро устилался путь к победе солдатскими телами?
Над этим Дим стал задумываться. Но не находил ответа.
Бригада тем не менее поставленную задачу выполнила. Своими действиями в Радвани морские пехотинцы дезорганизовали всю оборону гитлеровцев на чехословацком берегу. В результате 7-я гвардейская армия, наступавшая до этого очень медленно и оплачивавшая каждый свой шаг по дунайскому побережью ценой большой крови за один день продвинулась аж на двадцать пять километров, выйдя на ближайшие подступы к Комарово – стратегически важному пункту, от которого открывался прямой путь на Братиславу.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.