ПРЕДИСЛОВИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ
1
Книги Агаты Кристи неизменно называют «самыми продаваемыми в мире после Библии и Шекспира». Думается, сравнение некорректно. Библия — ни в коей мере не произведение художественной литературы, она покупается и читается по совершенно иным основаниям и в данном ряду просто неуместна. Сравнивать надо сопоставимые вещи. Например, вполне возможно, что тиражи и востребованность атласа автомобильных дорог Великобритании оставили позади всю английскую литературу вместе взятую — и что с того?
Шекспир, конечно, величайший драматург. Но при всей искренней к нему любви нелегко поверить, что в мире живут миллионы желающих читать его шедевры — именно читать, а не смотреть на сцене и в кино. Не в том ли тут дело, что ряд пьес Шекспира входит в обязательную программу всех англоязычных учебных заведений и их отдельные школьные издания и составляют такие баснословные тиражи?
Агата Кристи в другом положении. Ее не проходят в школе, ее не покупают потому, что «так принято», и не читают потому, что «так велено». За тиражами ее книг — реальные читатели, причем их число даже больше, чем число проданных экземпляров: ведь почти в любой семье непрочитанный детектив Агаты Кристи вызовет общий интерес.
Разумеется, популярность не равнозначна талантливости. Сама писательница отзывалась о собственном творчестве с пренебрежением. Журнальная критика относилась к нему снисходительно, театральная обычно бывала резко негативна, а литературоведение уделяло внимание разве что недетективным ее произведениям. Детективный жанр вообще охотно исключают из понятия «художественная литература». Это порой можно счесть справедливым, если речь идет о криминальном чтиве для одноразового потребления. Но классический английский детективный роман, каким он сформировался в 1930-е годы, — явление совсем иного порядка. В нем не следует искать глубокого психологизма или ждать сильной встряски для нервов, его назначение в другом. Классический детектив можно читать и просто ради эмоциональной разрядки, и ради удовольствия поломать голову над загадкой с заранее известными правилами и логическим решением, и ради погружения в атмосферу полусказочной борьбы Добра со Злом с предсказуемым счастливым концом. Его называют «сказкой для взрослых», но история доказывает, что во времена нечеловеческих испытаний бывают нужны и сказки, которые способны восстановить подорванную веру в неизбежную победу Справедливости! В этом великий и несомненный гуманизм классического детектива.
Но у него есть и еще одно необычное назначение. Некогда Вальтер Скотт признавался, что сюжеты его романов складывались у него в голове как бы сами собой при чтении легкой необременительной беллетристики. В его время детективов не существовало, а жаль, — в подобной функции они незаменимы. Они стимулируют умственную активность читателя, как этого не сделать равнозначным по популярности в легком жанре фантастике или любовным романам, и при этом не отвлекают душевные силы на сопереживание вымышленным персонажам или этическим концепциям, чего требуют произведения Большой литературы. И потому классические детективы, совмещая интеллектуальный отдых и интеллектуальную гимнастику, издавна встречали и встречают поклонников среди представителей различных наук.
Любое из перечисленных свойств и многие, о которых пойдет речь в этой книге, в полной мере присущи творчеству знаменитейшей представительницы классического детектива — его Королевы.
2
Создание биографии Агаты Кристи — занятие прежде всего неблагодарное. Она сама написала «Автобиографию», соперничать с которой невозможно. Ее воспоминания, бесспорно, входят в число лучших произведений мемуаристики всех времен и народов — по крайней мере, они непревзойденны по своей доброте. Нет сомнений, что их с удовольствием прочтет каждый, кто интересуется бытом и нравами поздневикторианской Англии и постепенным, неотвратимым исчезновением этих быта и нравов в течение XX столетия. Однако привлекательность изображенного писательницей мира достигнута за счет сознательной односторонности изображения. Приступая в 1950 году к работе над книгой, Агата Кристи откровенно предупреждала: «Автобиография обязывает к слишком многому. Подразумевается скрупулезное исследование жизни, с именами, местами и датами в строгой хронологической последовательности. Мне же хочется наугад запустить руку в собственное прошлое и выудить оттуда пригоршню воспоминаний». Она захотела «насладиться радостями памяти» — и именно это и сделала. Все, что не доставляло радости, она обошла молчанием; людей обрисовала лишь с самых лучших сторон; ни с кем не свела загробных счетов; создала восхитительную картину общества, в котором она жила… Но в этом был отчетливый элемент художественности. Строго говоря, «Автобиография» относится скорее к художественной литературе, чем к жанру мемуаров, что придает ей особую прелесть, но делает непригодной для изучения фактов биографии писательницы.
Однако альтернативы нет! Огромное количество сообщенных Агатой Кристи сведений просто не может быть проверено ни по каким иным источникам, настолько они личные. Единственную возможность проверки дают некоторые романы, написанные ею под псевдонимом Мэри Уэстмакотт и в определенной степени автобиографичные. Все они задуманы или созданы значительно раньше автобиографии, имеют с ней иногда разительное сходство в деталях — и в то же время разительные отличия в этих деталях! Когда речь идет об описаниях, например, поклонников юности самой мемуаристки и поклонников ее автобиографичных героинь, полное несоответствие их внешности и манер можно объяснить нежеланием выводить в романах реальных узнаваемых и еще живых людей, выставляя их на пересуд толпы. Но во многих случаях противоречия необъяснимы. Вот простейший пример. Вспоминая раннее детство в «Автобиографии», Агата Кристи описывала типичную вечернюю сценку в детской:
«Как сейчас вижу обои — розовато-лиловые ирисы, вьющиеся по стенам бесконечными извилистыми узорами. Вечерами, лежа в постели, я подолгу рассматривала их при свете стоявшей на столе Няниной керосиновой лампы. Обои казались мне очень красивыми. Я на всю жизнь сохранила приверженность к лиловому цвету.
Няня сидела у стола и орудовала иголкой — шила или чинила что-нибудь. Моя кровать стояла за ширмой, и считалось, что я сплю, но обычно я не спала, а любовалась ирисами, пытаясь разглядеть, как же они переплетаются между собой, а также сочиняла новые приключения Котят. В половине девятого горничная Сьюзен приносила для Няни поднос с ужином. Сьюзен, высокая крупная девица, отличалась резкостью движений и неуклюжестью и обыкновенно крушила все на своем пути. Некоторое время они с Няней переговаривались шепотом, потом Сьюзен удалялась, а Няня подходила и заглядывала за ширму.
— Я так и думала, что вы не спите. Хотите что-нибудь попробовать?
— О да, Няня, пожалуйста!
Мне в рот попадал кусочек нежнейшего сочного бифштекса — сейчас трудно поверить, что Няня всегда ужинала бифштексами, но я помню только их».
И переплетающиеся розовато-лиловые ирисы, и Няня, и неуклюжая горничная будут встречаться в описаниях детства нескольких героев Мэри Уэстмакотт и даже в детективных произведениях «самой» Агаты Кристи. Для сравнения — цитата (с большими купюрами) из «Неоконченного портрета» Мэри Уэстмакотт (1934 г.):
«Селия лежала в кроватке и разглядывала лиловые ирисы на стенах детской. Кроватка была отгорожена ширмой, чтобы не бил свет от Няниной лампы… Открылась дверь, и вошла Сьюзен с подносом… Повернувшись, Сьюзен наткнулась на столик. Ложка брякнулась на пол…
— Няня?
— Да, детка.
— А что ты ешь?
— Вареную рыбу и пирог с патокой.
Пауза. А потом Няня выглянула из-за ширмы. Она держала вилку, на кончике которой был крохотный кусочек пирога.
Селия повернулась на бок и свернулась калачиком. Лиловые ирисы плясали в свете лампы. Сладость разливалась от пирога с патокой…»
Конечно, здесь отличия пустячны по существу, но именно по таким мелочам и принято судить о степени достоверности того или иного источника. В мельчайших деталях воспроизводя собственное детство в романе, зачем менять бифштекс на рыбу и пирог? Художественного смысла в такой замене нет. И невероятно, чтобы ко времени «Автобиографии» писательница забыла то, что помнила в период создания «Неоконченного портрета»: чем старше она становилась, тем ярче становились воспоминания ее детства. Так можно ли верить тому, что она «помнит только бифштексы»? Нет. Но других данных не существует. И если на страницах автобиографии она преданно любит своего первого мужа, а в романе проскальзывает неудовлетворенность героини своим супружеством, — никаких иных данных для выявления истины также не существует. И если на страницах автобиографии она вспоминает отношение родителей к ней как наилучшее, а устами Мэри Уэстмакотт жестко критикует точно такое же отношение к детям, — где для нее правда? И если на страницах автобиографии она очень скупо говорит о своем детективном творчестве, можно ли впрямь верить в ее равнодушие к делу жизни, которое она настойчиво продолжала вопреки чудовищным препятствиям?
Приходится признать, что «Автобиография» значительно менее точна, чем это вообще присуще любым мемуарам. Кроме того, она почти лишена датировок событий, а если даты и встречаются, они обычно недостоверны. Таково было вполне осознанное намерение автора: хотя «Автобиография» предназначалась для посмертной публикации, какая женщина захочет признать, сколько ей было лет когда бы то ни было! Когда речь идет о ее личной жизни, отсутствие дат и односторонность оценок событий и людей не должны восприниматься как недостаток, поскольку передают ее видение мира, чем и замечательны мемуары. Однако точность становится немаловажной тогда, когда жизнь Агаты Кристи вплетается в полотно Большой истории или когда она умалчивает о чем-то неприятном и горьком, в чем виноваты перед нею другие. Как бы мы ни уважали ее стремление описывать лишь лучшие стороны бытия, иногда неизбежно приходится несколько изменить ракурс и увидеть то, что она не пожелала или не сумела сказать.
3
Как ни странно, научная биография одной из самых знаменитых женщин XX века еще не создана. Причин тут несколько. Прежде всего играло роль нежелание ее дочери Розалинды Хикс допустить исследователей к эпистолярному наследию матери. Это препятствие устранила в 2004 году смерть Розалинды. Ее сын Мэтью Причард открыл семейный архив для биографов, однако первыми воспользовались предоставленной возможностью авторы популярных книг. Выпущенные ими биографии Агаты Кристи, где анонсируется использование писем и записных книжек, к сожалению, нельзя счесть вводом этих существенно важных источников в научный оборот, поскольку авторы не дают даже элементарного источниковедческого описания материалов и не всегда приводят конкретные ссылки. Будем надеяться, что со временем письма и дневники писательницы будут изданы подобающим образом.
Но этим отнюдь не исчерпается сбор материалов к ее биографии. Так, ее секретарша и друг на протяжении полувека Шарлотт Фишер, весьма вероятно, вела дневник и, бесспорно, писала сестре письма, богатые, возможно, интереснейшими подробностями — сохранились ли они? Дневники вели многие современницы и подруги Агаты Кристи, поскольку такова была еще не забытая викторианская традиция; все без исключения ее знакомые обменивались письмами, — всё это бесценные источники неизвестных сведений, но обнаружить их нелегко. Они сокрыты в семейных архивах, частных коллекциях, сам факт их существования неизвестен. Выявить их, получить к ним доступ, изучить, издать — задача, требующая участия многих и многих специалистов, естественно, проживающих на территории Великобритании и пользующихся необходимой финансовой поддержкой. Скоро ли она будет решена?
Пока научная биография остается делом будущего, выходят многочисленные биографии популярного характера, причем нередко в той или иной степени беллетризированные. Элемент вымысла в них вполне уместен, особенно когда источником сведений для авторов оказываются беседы с детьми друзей и родных Агаты Кристи: искренность веры респондентов в точность сообщаемой ими информации несомненна, но степень точности не выдерживает критики. Вдобавок авторы биографий в погоне за сенсационностью сюжета намертво приклеились к так называемому «таинственному исчезновению» миссис Кристи в 1926 году, иной раз посвящая всю книгу лишь этим одиннадцати дням[1].
В предлагаемой книге читатель не найдет поминутной росписи событий тех дней, во-первых, потому что все такие росписи неизбежно фантазийны, во-вторых, потому что и без фантазий на ту ситуацию можно взглянуть совсем по-новому — стоит лишь резко изменить угол зрения. Вообще в своей работе автор опирается на наиболее достоверные факты, имеющиеся в распоряжении исследователей, и в то же время широко предоставляет слово самой Агате Кристи, чей голос в оценке ее жизни, безусловно, решающий. Цитаты, источник которых не сообщается, взяты из «Автобиографии», и поскольку ее можно — с определенными оговорками — причислить к художественным произведениям, то по общему правилу, принятому для цитирования художественных текстов, купюры не оговариваются, а ссылки на издание не даются.
Разумеется, жизнь Агаты Кристи не так интересна, как ее творчество, а вне его контекста часто и вовсе непонятна. Тем поклонникам писательницы, кто терпеть не может ее романы, вышедшие под псевдонимом Мэри Уэстмакотт, или вовсе их не читал, хочется посоветовать изменить отношение к ним. Они не только открывают неожиданные или глубоко скрытые в других произведениях элементы психологии и взглядов Агаты Кристи, но и содержат гениальную в своей простоте идею преодоления тех жизненных трудностей, которые вообще поддаются преодолению. Возможно, совет и личный опыт Королевы покажутся кому-нибудь небесполезными[2].
4
При обращении к детективным произведениям Агаты Кристи перед автором возникло несколько вопросов. Многие ее романы и рассказы даже на языке оригинала выходили под разными названиями, а уж русские переводчики, особенно в 1990-е годы, стремились блеснуть в этом отношении новизной и изобретательностью либо просто сталкивались с непонятными им трудностями английского языка[3]. Для того, чтобы читатели, весьма вероятно обладающие разными изданиями одних и тех же романов, могли сориентироваться в этой разноголосице, в конце книги дан список произведений в хронологическом порядке (время их выхода можно найти в «Основных датах жизни и творчества»), где после оригинального названия с его вариациями приводятся перевод, принятый в настоящем издании, а также наиболее известные русскоязычные варианты переводов. Аналогичного перечня рассказов нет, так как здесь разноголосица на всех языках не поддается никакому учету. В названиях глав настоящей книги — также заглавия произведений самой Агаты Кристи, более или менее одновременных периоду, описанному в главе (только первая глава названа по «детективному сериалу» ее матери).
Но проблема заглавий — пустяк в сравнении с совсем особой сложностью анализа детективной литературы. Нельзя исключить, что среди читателей этой книги могут встретиться счастливцы, еще не прочитавшие какой-нибудь роман Королевы детектива. Им хочется позавидовать — они могут с уверенностью рассчитывать по крайней мере на два часа удовольствия в жизни! И для того, чтобы не испортить им это удовольствие, автор всеми силами избегает малейших намеков на важнейшие составляющие сюжетов любых романов, как бы это ни было иногда нелегко.
Впрочем, одну тайну можно и нужно разоблачить: тайну триллера «Агата Кристи по-русски». В 1965 году, когда писательница уже подвела итог жизни в «Автобиографии», ее романы открыла для себя «самая читающая страна мира» — Советский Союз. До этого года творчество Агаты Кристи искусственно находилось здесь под запретом. Не эра «оттепели», а начало «эпохи застоя» — по случаю 75-летия Королевы детектива — сняло этот бессмысленный запрет, однако в виде книг ее произведения так и не вышли (кроме двух-трех за четверть века). Переводы ее романов и рассказов начали издавать изредка в антологиях зарубежного детектива посреди подобающих венгерских и японских авторов, а чаще в различных, почти всегда не центральных, журналах: на первых порах лидерами тут выступали такие далекие от британских проблем издания, как «Звезда Востока» и «Литературный Азербайджан». Восьмидесятилетний юбилей Агаты Кристи в 1971 году стал апофеозом переводческой активности — и рубежом, после которого ее имя исчезло со страниц периодики. До 1979 года опубликовали всего три-четыре рассказа, из которых два в «Советском Дагестане». Возможно, причиной стало не давление цензуры, а подписание СССР Декларации о защите авторских прав в 1972 году (она не распространялась на произведения, вышедшие до этой даты, но живой автор вправе был требовать гонорар за публикацию!). И только с 1979-го журналы снова начали поднимать свои тиражи с помощью популярнейшего имени (в эту пору лидерами стали памятные, вероятно, многим «Дон» и «Волга»).
Агата Кристи так и не узнала, что именно в этой непонятной ей России ее книги обрели вторую родину. При ее жизни сведения, доходившие из-за «железного занавеса», не вдохновляли. Журнал «Радуга» обратился к ней в юбилейный год с просьбой разрешить перенести действие «Смерти в облаках» в современность. Ее литературный агент Э. Корк ответил, что «книга создана в определенное время и должна остаться в нем»[4]. Или теперь каждый переводчик будет изменять сюжет по своему вкусу?! Эта странная просьба, никак не характерная для великой советской школы художественного перевода, объяснялась, видимо, тем, что когда «Радуга» взялась за роман, она обнаружила более успешного конкурента в лице «Литературного Азербайджана». Почему-то не сумев найти другой роман для перевода, «Радуга» издала свою «Смерть в облаках» только в 1976 году.
Советская цензура, надо отдать ей должное, намертво стояла на пути слабых творений писательницы, представляя ее читателям только в самом выгодном обличье. Стиль и язык переводов колебались от отличных до небрежных, хотя в целом Агата Кристи даже без участия лучших мастеров перевода заговорила по-русски так же легко и непринужденно, как на родном языке (не в пример французскому языку, который почему-то делает ее такой нудной, что кое-как разобравшись в интриге, едва ли кто-то станет перечитывать роман). В советские годы проблема была не в переводчиках, а в редакторах. Объем периодического издания часто вынуждал их сокращать текст. Сокращения обычно не имели цензурного характера: едва ли цензура запретила бы поженить героев или позволить им выписать газеты, тем более когда среди них фигурировала вполне пролетарская «Дейли уоркер»! Одним романам посчастливилось избежать сокращений (особенно хороши «Убийство в Восточном экспрессе» в «Урале» 1967 года и «Берег удачи» в «Звезде» 1968-го). Другие были не столь счастливы. Прекрасно переведенные «Почему не позвали Уилби?» («Литературный Азербайджан», 1971) и «Объявлено убийство» («Искатель», 1984) лишились развязки, посвященной личной жизни персонажей — что церемониться? детектив — не литература, сюжет ясен, и хватит с вас. А «Загадка Ситтафорда» вышла в 1986 году в «Науке и религии» сокращенной до полной потери смысла даже в сюжете. Конечно, с «серьезными» авторами журналы так не обращались.
Ситуация нисколько не улучшилась, когда в 1990-е годы всякие барьеры рухнули и потоком хлынули сочинения Агаты Кристи. Она даже существенно ухудшилась. Помимо перепечаток старых советских переводов появились бесчисленные новые. Их качество было очень разным, вплоть до самого ужасного, а сокращения текстов иногда доходили до краткого пересказа всего «неважного». Два перевода романа «Убить легко» надо читать одновременно, поскольку сокращения всего «неважного» там сделаны в шахматном порядке, сквозь который еле проступает оригинальный текст[5]. Но хуже всего то, что даже в отличных изданиях нельзя быть уверенным, что имеешь перед собой полный текст. Так, в прекрасном сорокатомном собрании сочинений «Детективы Агаты Кристи» (Рига: Полярис, 1995–1997) отрезан финальный взгляд мисс Марпл в «Немезиде», которым она фактически навсегда прощается с читателями. Да, он ничего не добавляет к сюжету и, возможно, даже к образу, но автор его описал, так зачем же убирать последнюю фразу?! Словом, приходится с огорчением констатировать, что читатели, давно и хорошо знающие «всю Агату Кристи» только по-русски, всей Агаты Кристи не знают[6]. Но и в самом несовершенном обличье Королева детектива полвека владеет сердцами русских читателей. И, возможно, в нашей стране ее забудут позже всех.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.