21

21

Несколько дней спустя я яростно шлифую кресло-качалку, устроившись посреди магазина, и думаю о Марке. Шлифовка всегда оказывала на меня какое-то магическое исцеляющее воздействие. Ритмичные движения скользящей туда-сюда по деревянной поверхности наждачной бумаги действительно успокаивают. Процесс затягивает, очищает разум от ненужных мыслей, можно просто забыться и отпустить себя. Некоторым кажется, что это самое нудное занятие на земле, но мне нравится заниматься физическим трудом — он всегда приносит удовлетворение. Однако сегодня я представляю, что лак, покрывающий кресло, — это лицо Шона О’Мелли, и я в буквальном смысле слова стираю его из наших жизней. Нужно непременно придумать, как избавиться от этой пиявки, я не могу позволить ему и дальше угрожать Марку.

Пока я витаю в облаках, звенит дверной колокольчик. Я нехотя поднимаюсь на ноги, чувствуя, как трещат коленные суставы. Придется отвлечься ненадолго от кресла и посмотреть, не нужна ли помощь нашему случайному посетителю. С усилием натягиваю на лицо радостную улыбку: меньше всего мне хочется сейчас вести светскую беседу, но работа есть работа. Рут годами меня учила, что радушная улыбка продавца создает в магазине особую, теплую атмосферу, в которой покупатели могут расслабиться и спокойно посмотреть товар. Хмурый продавец точно не преуспеет.

— Здравствуйте, — обращаюсь я к мужчине, присматривающемуся к бело-синей вазе, которую я выторговала на аукционе сто лет назад.

И тут он поворачивается ко мне.

Я с удивлением понимаю, что передо мной стоит Мак Гилмартин. Сегодня он выглядит чуть более опрятно, на нем темные джинсы, синий джемпер и клетчатый платок. От изумления я теряю дар речи, поэтому смотрю на него снова и снова, чтобы убедиться, что это не обман зрения.

— Привет, Коко, — здоровается он. По его милой улыбке я вижу, что его наша встреча совсем не удивляет, а значит, она не случайна.

— Здравствуй, — мямлю я, пытаясь скрыть свое смятение. Ведь получается, что теперь мне не нужно собирать всю свою смелость в кулак и возвращаться в Глэкен, чтобы расспросить его о Джеймсе, потому что он сам приехал ко мне и нас разделяет менее пяти футов. Он так близко, что я чувствую исходящий от него приятный мускусный аромат лосьона после бритья.

— Я вспомнил, как ты рассказывала, что держишь антикварную лавку в Дронморе, — с улыбкой объясняет он. — И подумал, что неплохо бы заглянуть в гости, раз уж я мимо проезжал.

Так он не специально приехал… Действительно, с чего бы вдруг ему разыскивать меня намеренно? Сама не знаю, с чего я это взяла.

Он с любопытством оглядывается по сторонам, рассматривая предметы старины, выставленные в магазине. Затем снова смотрит на меня и окидывает пристальным взглядом с головы до ног так, что я даже немного краснею. Я выгляжу отвратительно, впрочем — как всегда: на мне старый рабочий комбинезон, который я надела, чтобы не испортить приличную одежду во время шлифовки, а волосы спрятаны под драной косынкой. Если бы я задалась целью произвести на него впечатление, то потерпела бы сокрушительное поражение.

— Отличная витрина. Твоих рук дело? — указывает он в сторону витрины.

— Спасибо. Да, моих. — Я пытаюсь отвечать легко и спокойно, но сомневаюсь, что мои слова звучат так уж непринужденно.

— И давно работает ваш магазин? — интересуется он.

— Очень давно.

— А насколько давно, не скажешь? — В его глазах мелькает озорной огонек, и я вспоминаю, как он подшучивал над моей скрытностью во время последней нашей встречи.

— Ну, — я вытираю руки о брючины и снимаю с головы косынку, — дедушка открыл его примерно в пятидесятых.

— Понятно. А теперь ты здесь всем заправляешь?

— Вместе с бабушкой.

— И кто это меня тут обсуждает? — спрашивает вдруг Рут. Она спускается к нам по лестнице, и я понимаю, что никак уже не успею предупредить ее о нашем нежданом госте. Ведь сейчас посреди нашей лавки, как ни в чем не бывало, стоит человек, на встречу с которым она так настойчиво меня отправляла.

— Видимо, я, — отвечает Мак. Рут уже стоит рядом с нами, ее серебристые кудри рассыпались по плечам, выгодно оттеняя небесно-голубую блузку. Она выглядит потрясающе.

— А вы… — Бабушка протягивает ему руку с лучезарной улыбкой, какой всегда одаривает симпатичных незнакомцев. Она искренне убеждена, что все незнакомцы — это друзья, с которыми мы попросту еще не встречались.

— Я — Мак Гилмартин, — отвечает он, решительно пожимая ей руку.

— Из Глэкена, — многозначительно добавляю я.

Рут изумленно вскидывает брови:

— Ах, понятно.

Она недоуменно смотрит на меня, я в ответ пожимаю плечами. Мне точно так же, как и ей, ничего не известно о причинах его неожиданного визита. Почему он вдруг объявился здесь, как гром среди ясного неба? Неужели и правда просто проезжал мимо, или за его словами кроется нечто большее?

— Итак, Мак из Глэкена, — усмехается она, — не хотите ли чаю?

— Мне бы не хотелось причинять вам лишние неудобства, — вежливо отказывается он.

— Что вы, нас это совсем не затруднит. Я как раз шла ставить чайник, так что вы очень вовремя. Что вам подать к чаю?

— Что ж, раз вы так уверены, с удовольствием приму ваше предложение, — улыбается он. — Достаточно будет молока, спасибо.

— Коко?

— Разумеется, я тоже присоединюсь, — отвечаю я. Хотя пить совсем не хочется, я что-то совсем разнервничалась. Рут заговорщицки поглядывает на меня и исчезает в кухне, оставив нас с Маком наедине.

— Какой у вас отличный сервис, — усмехается он. — Вы каждого своего посетителя угощаете чаем?

— Если честно, то нет, — признаюсь я.

Ему прекрасно удается болтать о пустяках, но я по-прежнему не знаю, что привело его в наш дом. И я решаю взять все в свои руки:

— Так ты просто мимо проезжал?

— Да. Были дела неподалеку, и тут я вспомнил о твоем антикварном магазинчике и подумал, что неплохо бы к тебе заглянуть. Ты ведь тогда просто испарилась.

— Ох, извини, пожалуйста. Мне нужно было срочно уехать, — объясняю я, предпочитая не распространяться о причинах своего поспешного побега.

— Я так и понял, — одаривает он меня очередной сияющей улыбкой. — Рад сообщить, что тот щенок быстро идет на поправку.

Я тут же вспоминаю то крошечное существо, которое выбросили из машины на полном ходу.

— Я так рада! Он такой милый.

Возникает пауза, мы молча смотрим друг на друга.

— Есть какие-нибудь новости о той истории с письмом? — спрашивает он.

— Нет. Если честно, у меня совсем не было времени, — отвечаю я, вдруг чувствуя себя крайне неловко.

— Почему же?

— Была занята, — с этими словами я делаю рукой неопределенный жест в сторону прилавка. — Кроме того, как ты знаешь, я зашла в тупик…

— Я думаю, ты правильно поступила, начав распутывать эту историю.

— Спасибо, — неопределенно благодарю я.

— Я мог бы помочь.

Он отворачивается от меня и выглядывает на улицу через витрину. Я прослеживаю за его взглядом и вижу, как Карл вытирает доску специальных предложений, стоящую у входа в мясную лавку, и что-то медленно на ней выводит. О, предложение дня — куриное филе, три по цене двух. Мне приходится собрать в кулак всю свою силу воли, чтобы не наброситься на Мака с расспросами: пока что он просто предложил свою помощь.

— А вот и чай! — На пороге появляется Рут с подносом в руках. — Я принесла еще и печенье, на случай, если кто-то проголодался.

— Спасибо, — улыбается ей Мак. — Если честно, я умираю с голоду, сегодня еще не завтракал.

Рут осуждающе хмурится: для нее отправиться куда-то, сытно не позавтракав, смертному греху подобно.

— Как же вы так? — неодобрительно покачивает головой она, наблюдая, как он уплетает сладкое за обе щеки.

— Кажется, просто забыл.

— А что же вас жена в дорогу не накормила? — невинно спрашивает моя находчивая бабушка. Пытается разузнать о нем побольше, как обычно, пуская в ход все свое обаяние.

— Я не женат, — тут же отвечает он. Вынуждена признать, мое сердце забилось быстрее, когда я услышала эту новость. Глупо, но тем не менее…

— М-м-м, одинокий и холостой. Тогда мы вас накормим, правда, Коко? Пожалуйста, угощайтесь.

Рут подливает ему еще чаю и придвигает ближе блюдо с печеньем.

— Коко говорила, вы держите собачий приют?

— Так и есть.

— И долго вы уже этим занимаетесь? — спрашивает она.

— Пару лет, около того. Знаете, возиться с животными мне и вправду по душе.

— И вы посвятили этому всю свою жизнь?

— Можно и так сказать. К счастью, с основной работой совмещать получается, верчусь, как могу.

Так у него есть другая работа… Любопытно, чем же он занимается? Я уже собираюсь спросить его об этом, как вдруг Рут говорит с тоской в голосе:

— Я всегда мечтала о собаке.

Я с удивлением смотрю на нее:

— Правда? Я не знала.

— Разве я не говорила? Ах да, я-то с удовольствием взяла бы щенка на воспитание, но твой дедушка не слишком жаловал домашних животных. Да и места у нас маловато… — Она обводит рукой тесное помещение магазина, уставленное товарами на продажу чуть ли не до потолка.

— Могли бы взять карликовую породу, — пожимает плечами Мак. — Им много пространства не нужно, просто выгуливали бы пару раз в день.

— А какую бы вы посоветовали?

Мои глаза широко раскрываются от удивления: что же она задумала?

— К нам недавно поступила одна девочка, йоркширский терьер. Мы уже почти подыскали ей новых хозяев, но потом у них что-то не получилось. Кстати, Коко ее видела. Помнишь Конфетку?

— Конечно, она — чудо, — отвечаю я.

— Я могла бы приехать и познакомиться с ней, — говорит Рут.

— Приезжайте, — тут же соглашается он. — Думаю, вы отлично поладите.

Они уже улыбаются друг другу, как закадычные друзья! До чего странно…

— Так Коко рассказала вам о найденном ею загадочном письме? — спрашивает Рут, возвращаясь с новым подносом.

— Да, рассказала. А я как раз говорил ей, что могу кое-чем помочь.

— Правда? — Рут подается вперед, с трудом сдерживая восторг, ее глаза горят от любопытства.

— Да. Видите ли, я солгал, сказав, что просто проезжал мимо, — признается он, и его щеки едва заметно розовеют.

— Серьезно? — Мысль о том, что он появился здесь не случайно, странным образом меня радует. Он приехал сюда не просто так, и от восторга у меня захватывает дух. Краешком глаза я замечаю, как Рут украдкой поглядывает на меня с едва заметной ухмылкой на губах. Она как будто бы знала, что так и будет.

— Так вы знаете что-то о Джеймсе? — спрашивает она.

Он кивает ей, но обращается ко мне:

— Да. После того как ты, Коко, уехала, мне стало любопытно и я позвонил в агентство недвижимости, которое продало мне дом, «Кэрролл-энд-Кэрролл».

— Ага! — торжествующе восклицает Рут. — И что же они ответили?

— Они все делают, как полагается, а потому у них остался его адрес в Порт-он-Си.

От радости Рут хлопает в ладоши:

— Итак, мы знаем, где он живет! Какой же вы молодец, Мак! — восхищается она.

Мак краснеет еще больше.

— Для меня это не составило никакого труда, — смущенно отвечает он. — Вот, я записал.

Рут берет у него клочок бумаги с адресом.

— Порт-он-Си — очень живописный городок. Мы частенько выбирались туда с мужем отдохнуть. Все-таки морской воздух ни с чем не сравнится. Как же нам нравилось там отдыхать — после свадьбы частенько выезжали туда на пикники, еще до рождения мамы Коко… — Она с головой уходит в воспоминания о счастливых деньках с дедушкой.

— Спасибо тебе за все, Мак, — говорю я парню, не сводя с него глаз. — Это так мило с твоей стороны, правда. Ты даже не представляешь, как это важно.

— Без проблем, — отвечает он. — Надеюсь, ты не подумаешь, что я сую нос не в свое дело.

— Вовсе нет. Я действительно не знала, что делать дальше с этой историей, так что ты помог мне разрешить сложнейшую дилемму.

Мы искренне улыбаемся друг другу.

— А вы не могли бы свозить Коко к Джеймсу, Мак? — влезает Рут.

— Рут! — протестую я. О чем она только думает? Я убью ее!

Мака ее просьба явно шокировала, но он слишком хорошо воспитан, чтобы отказать пожилой женщине.

— Да, конечно, если она сама не против, — отвечает он, вопросительно глядя на меня.

— Отлично, — обезоруживающе улыбается Рут. — Машина Коко как раз сейчас в ремонте. Она пробудет там еще несколько дней — ребята до сих пор не могут понять, что с ней не так.

Бабушка театрально вздыхает, как будто всю ночь не спала, беспокоясь о таинственной причине поломки моего автомобиля. Разумеется, она бессовестно лжет. С моей машиной все в порядке. Конечно, техосмотр ей бы не помешал, да и подзаправиться надо, но ремонтная мастерская — это что-то новенькое.

— Тогда я отвезу ее, без проблем, — галантно предлагает Мак.

— Честно, не нужно… — смущенно пытаюсь отказаться я.

— Коко, не глупи. Мак ведь сам предложил. К тому же это совсем недалеко, — добавляет Рут.

— Уверена, у Мака найдутся дела поважнее, — рычу я сквозь зубы и смотрю выразительно на свою бабушку. — Кроме того, он и так для нас уже много сделал.

— Но разве не чудесно будет, если вы съездите туда вместе? Кстати, пора брать быка за рога, отправляйтесь-ка прямо сейчас! У нас сегодня выдался на диво тихий день.

Она лукаво смотрит на нас, и я смущенно прячу глаза.

— Если честно, я тут работала над одним проектом, Мак, — говорю я. — Может, как-нибудь в другой раз?

— Чушь! — перебивает меня Рут. — С мебелью ты можешь возиться в любой день недели.

— Но…

— Коко, если Джеймс — действительно тот, кого ты ищешь, то время не ждет, правда, Мак?

— Да?.. — неуверенно отвечает тот, недоуменно глядя на меня.

— Мой милый мальчик, — умиляется Рут. — Вы точно не против, Мак?

— Сказать по правде, недалеко от Порт-он-Си есть один собачий приют, в который мне надо бы заглянуть… Они как раз сегодня работают…

— Вот и отлично. Это судьба! — радостно хлопает в ладоши Рут. — Дайте-ка я налью вам в дорогу кофе в термос…

Она быстро скрывается на кухне, чтобы я не успела больше ничего возразить.

— Прости, — извиняюсь я перед Маком. — Обычно она не настолько коварна.

— Не беспокойся, — улыбается он. — У тебя замечательная бабушка.

Мы неловко молчим, смущенно поглядывая друг на друга, словно подростки.

— Ой, чуть не забыл! — вдруг восклицает он. — Я привез тебе кое-что.

— И что же?

Он роется в сумке и достает оттуда сверток в коричневой оберточной бумаге.

— Вот, это сборник музыки пятидесятых, — показывает он мне старинную виниловую пластинку. — Я немного повернут на музыке, так что, когда ты упомянула в разговоре Тэтти Мойнихан, мне вдруг кое-что вспомнилось. Это же она пела в дуэте «Шанель», вместе с…

— Бонни Брэдбери.

Его глаза широко раскрываются от изумления.

— Да, с ней, — ошеломленно говорит он. — Об этом мало кто знает.

— Я встречалась с Бонни в Лондоне, — объясняю я, — когда пыталась узнать, кому адресовано это письмо. Она рассказывала, что Тэтти даже удалось сделать студийную запись, но я и не думала, что мне доведется услышать ее голос.

— А-а-а, понятно. Что ж, здесь должна быть и их песня. Эта пластинка — большая редкость.

Он отдает мне пластинку, и я невольно прикрываю рот ладонью от удивления: на обратной стороне бумажного конверта напечатано имя Тэтти.

— Глазам своим не верю, — шепчу я, не в силах больше сдерживаться.

— Здесь песня Дюка Эллингтона в ее исполнении. Надо было прихватить с собой старый граммофон, могли бы послушать.

— Это как раз не проблема, — отвечаю я. — У меня есть свой.

Я несусь через всю комнату к столику, на котором стоит дедушкин граммофон, вытягиваю пластинку из конверта и кладу ее под иглу. Комнату наполняет проникновенный женский голос, полный печали и сожалений, тоски и меланхолии. Я сразу узнаю эту песню, и на глаза у меня наворачиваются слезы. Я слушаю чарующую музыку и безуспешно пытаюсь взять себя в руки. Это она — моя Тэтти. Теперь я не только знаю, как она выглядит, теперь я знаю даже ее голос. Рут снова появляется на пороге с термосом в руках, на ее ресницах тоже блестят слезы. Ей не нужно ничего спрашивать — она и так знает, кто исполняет эту песню.

— Спасибо, Мак, — улыбаюсь я ему. — Ты не представляешь, как много это для меня значит.

В ту самую секунду, как эти слова слетают с моих губ, я понимаю истинное значение его поступка. Я как будто бы попала в прошлое и прикоснулась к Тэтти, и ее дух будто ожил на наших глазах. И не только ее — ведь именно ту песню, которая звучит сейчас в нашей лавке, песню, полную любви и тоски, в детстве напевала мне мама вместо колыбельной. И почему я никогда не слышала раньше ее названия — «In a Sentimental Mood»? И о том, что впервые ее исполнил Дюк Эллингтон? Думаю, мама умерла, не успев рассказать мне, значила ли эта песня для нее что-то особенное или же просто была ее любимой. Возможно, это тоже знак — от нее. Я в этом уверена. Песня, которую я слышала от мамы в детстве, — та же самая, которую Тэтти и ее возлюбленный называли «своей». Именно эта песня дала имя сыну Тэтти, Дюку. Это не может быть простым совпадением. Слушая сейчас голос Тэтти, я понимаю, что наши с ней истории словно достигли крещендо и пересеклись, спустя столько лет. Могу только представить, что чувствовал бы ее сын, будь он на моем месте.

— Прости, я расстроил тебя? — встревоженно спрашивает Мак. Ведь он понятия не имеет, почему я так реагирую на эту запись.

— Нет, что ты… Совсем наоборот. Спасибо тебе, — отвечаю я, утирая слезы и снова пытаясь взять себя в руки.

— Пожалуйста, — улыбается он мне. — Готова ехать?

— Всегда готова! — отвечает за меня Рут.

— Дайте мне пять минут, — кричу я, взлетая вверх по лестнице. — Уж если я наконец увижусь с сыном Тэтти, позвольте мне хотя бы приодеться ради такого случая!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.