О том, как дан народ в сценарии, и о появлении Малюты в сценарии и в истории
О том, как дан народ в сценарии, и о появлении Малюты в сценарии и в истории
Лучше всего показан народ в сценарии, когда идут московские люди просить царя вернуться на престол, а на них не гневаться.
По извивающейся в снегу тропе течет черной лентой толпа.
Царь смотрит на народ сверху. Царь дан в профиль и с приближением. Народ дан дальним планом в пейзаже.
Есть рассказ о том, как один царь, иногда это применяют к самому Ивану Грозному, велел каждому воину перед боем бросать денежку, а после боя взять ее.
По остатку он узнавал, сколько людей потеряно в бою.
У Сергея Михайловича в «Иване Грозном» воины-мастера представлены двумя именами – Фома и Ерема. Это герои народной шутливой песни: «А Ерема да Фома сели в лодку безо дна…»
Каждая следующая строка играет на синониме. Судьба людей одинакова, а словесное выражение их судьбы разное. И в общем, оба они неудачники.
Выбор Фомы и Еремы для имен воинов-техников, которые, вероятно, вновь были использованы в русском войске, мне кажется поспешным и пренебрежительным, хотя он дает дополнительный тон сценам штурма Казани.
Ерема и Фома перебивают эпический тон веселым рассказом о неудачниках.
Фома и Ерема имеют свое место в военном деле: куют пики и сабли, помогают пушкарям.
Народ до этого показан в бунте против Глинских.
Широко пользуется Эйзенштейн перестановками кусков. Перед казанским походом татарский посол передает Ивану нож со словами: «Великий хан нож посылает. Русский царь, позор не имей, русский царь, сам себя кончай».
Такая посылка ножа была. С похвальбой послал нож царю Девлет-хан после того, как в 1571 году сжег Москву до головешки.
В сценарии насмешка победителя переделана в похвальбу будущего побежденного. В искусстве это законно, тем более потому, что Девлет в конце концов был побежден.
Народ представлен Григорием, будущим Малютой Скуратовым, Фомой и Еремой.
Григорий Малюта – трудный герой для сочувственного изображения.
В сценарии Григорий Лукьяныч Малюта Скуратов появляется среди парода – бунтующих москвичей. Затем он укрупняется.
В Казани Малюта появляется у ног Ивана Грозного прямо из-под земли. Мотивирована эта метафора тем, что он делает подкоп под стены Казани, обозначает она то, что Малюта Скуратов – человек, созданный самой почвой России; он человек от земли.
Таков смысл метафоры.
Здесь сделан некоторый сдвиг.
Первое упоминание о Малюте Скуратове мы находим в описании карательного похода Ивана на Великий Новгород.
В Спасо-Прилуцком синодике читаем: «По Малютинские посылки отделано скончавшихся православных христиан тысяща четыреста девятдесять человек да из пищалей пятнадцать человек, им же имена сам ты, господи, веси»[45].
Таким образом, Малюта является перед нами уже начальником в деле, которое ужаснуло даже царя Ивана. Сам Грозный покарал многих людей, которые принимали участие в репрессиях над новгородцами в 1570 году.
Но Малюта показан нам в картине Эйзенштейна как верная собака Грозного и как охранитель его сына.
Он держит младенца Дмитрия на руках тогда, когда идет спор между боярами, присягать ли этому младенцу или призывать на престол малоумного Владимира Андреевича.
Грозному надо было бояться за сына. Такой спор происходил в XV веке, когда остался внук великого князя Василия Васильевича. Отец Дмитрия, Иван Молодой, умер; одни говорили, что надо присягать старшему сыну старшего сына великого князя. Другие – что надо присягать сыну великого князя.
Кончилось тем, что сперва Дмитрий был признан наследником, а потом коронованным попал в тюрьму.
В 1502 году у него был отнят титул великокняжеский, запрещено было его упоминать в эктиниях.
В 1509 году он был посажен в цепях в тесную тюрьму, где он умер, как говорит летописец, «в нуже».
Дмитрию, сыну Ивана Грозного, действительно угрожала жестокая судьба, но Малюта с грудным младенцем на руках – это спор с традицией, очень острый.
Когда мне пришлось говорить с Эйзенштейном о Малюте, он мне сказал, сердясь, что историю всегда знают по кинокартинам. Когда-нибудь появится дом «Матери и Малюты».
Эйзенштейн, опираясь на сближение слов «Малюта» и «малютка», спародировал выражение «Дом матери и младенца». Кстати, разговор происходил на Москве-реке перед зданием бывшего «Воспитательного дома».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.