ПРИКАРПАТЬЕ
ПРИКАРПАТЬЕ
В январе 1954 года на должность начальника Особого отдела МВД СССР по Прикарпатскому военному округу прибыл из Минска генерал-майор Николай Григорьевич Кравченко. Он сменил на этом посту генерал-лейтенанта Владимира Ивановича Бударева, взявшего по утверждению его сослуживцев на себя вину следственного отдела за арест нескольких сионистов, — антисоветски настроенных офицеров еврейской национальности.
— Да, я санкционировал их арест, потому что они подрывали боеготовность армии, — смело заявил он прокурору. — Они призывали к непослушанию, невыполнению командирских приказов. Анархисты — это буйные парни, которые хотят непременно начальствовать под предлогом, что они неспособны повиноваться настоящим командирам. В армии анархии не должно быть…
С учетом того, что Хрущев со смертью Сталина открыл охоту на сотрудников госбезопасности, работавших при старом режиме, стало ясно, что толковому генералу, высокому профессионалу, участнику войны бессмысленно защищаться — не отстанут, пока не заклюют.
Он оказался прав.
Вскоре новые органы госбезопасности в лице созданного КГБ при СМ СССР, усиленные партийными назначенцами, стали работать под желания мстительного и недалекого партократа.
Владимир Иванович Бударев написал рапорт и достойно ушел со службы, устроившись в областном Совете депутатов трудящихся руководить отделом, занимающимся коммунальным хозяйством!
По воспоминаниям генерал-майора В.Е.Грачева, длительное время прослужившем во Львове, бывший главный военный чекист При-кВО показал себя с лучшей стороны и на гражданке. Талантливые люди талантливы во всем, и главный признак таланта — это когда человек знает, чего он хочет.
Владимир Иванович знал, чего хотел! А хотел он не разворовывать, не пилить, не присваивать выделяемые государством деньги, а честно, все до копеечки, вложить и потратить на благоустройство города.
И он завоевал такое уважение за заметное улучшение коммунальных услуг населению, чистоту дворов и улиц, восстановление разрушенных зданий, в первую очередь, жилищного фонда и культурных объектов, что его считали местные жители, чуть ли не выше секретаря обкома партии.
Когда, спустя много лет, проходил многолюдный митинг на его похоронах, то слезные прощальные выступления доходили до того, что он назывался отцом города. Не Первый секретарь обкома партии, не председатель Горсовета, а он — Владимир Иванович Бударев!
Со слов Грачева личный состав воспринял нового назначенца с интересом и неподдельным трепетом. Все каким-то образом узнали, что пришел «…почетный чекист высшего, профессионального уровня, отмеченный И.В.Сталиным, как уже ранее указывалось, по личной просьбе Ф.Рузвельта, присвоением подполковнику в тридцать два года звания генерал-майора за раскрытие намечавшейся немецкой разведкой террористической акции на Тегеранской конференции.
Последние четыре года он результативно проявлял свой богатый опыт, унаследованный от чекистов первого поколения, в должности заместителя начальника Управления особых отделов МГБ СССР Группы советских войск в Германии, обеспечивая организацию и развитие деловых контактов с МГБ ГДР».
Во время руководства Особым отделом МВД СССР, а вскоре и Особым отделом КГБ при СМ СССР по ПрикВО Николаем Григорьевичем Кравченко произошел ряд знаменательных событий в жизни страны. Они, несомненно, накладывали отпечаток в выставлении соответствующих векторов и ориентиров в служебной деятельности:
— 19 февраля 1954 года по инициативе Н.С.Хрущева при праздновании 300-летия Переяславской Рады полуостров Крым (Крымская область) передан из состава России в состав Украины в знак вечной дружбы русского и украинского народов,
— 21 апреля 1954 года — вступление СССР в ЮНЕСКО,
— 17 сентября 1954 года создан советский ядерный полигон на архипелаге Новая Земля,
— 25 января 1955 года Президиум Верховного Совета СССР издал указ «О прекращении состояния войны между Советским Союзом и Германией»,
— 14 мая 1955 года подписан Варшавский договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР, Албанией, Болгарией, Чехословакией, Восточной Германией, Венгрией, Польшей и Румынией,
— 25 февраля 1956 года на закрытом заседании XX съезда КПСС Первый секретарь ЦК КПСС Хрущев делает сенсационные разоблачения политики Сталина о культе личности и преодолении его последствий,
— 23 октября 1956 года начинаются политические волнения в Венгрии,
— 4 ноября 1956 года советские войска штурмуют Будапешт,
— 2 декабря 1956 года Фидель Кастро со своими сторонниками высаживается на Кубе,
— 4 июля 1957 года в СССР Молотов, Шепилов и Маленков исключены из членов Президиума ЦК КПСС,
— 4 октября 1957 года СССР запускает в космос первый в мире искусственный спутник Земли,
— 26 октября 1957 года освобожден от своих обязанностей министр обороны маршал Жуков,
— 31 марта 1958 года СССР временно прекращаются испытания ядерного оружия,
— 2 сентября 1958 года американский военный самолет С-130 вторгся в воздушное пространство СССР и был сбит,
— 7 сентября 1958 года Хрущев заявляет о том, что любая агрессия США против Китая будет расцениваться как нападение на СССР,
— 30 сентября 1958 года СССР возобновляет ядерные испытания,
— 7 октября 1958 года бомбардировщик ВВС США вторгся в пределы воздушного пространства СССР в районе Балтийского моря и был атакован истребителями-перехватчиками,
— 16 июня 1959 года самолеты ВВС США нарушали воздушное пространство СССР в районе Мурманска,
— 18 сентября 1959 года Хрущев обращается к Генеральной Ассамблее ООН с предложением о разоружении и другие.
Все эти политические события складывались в своеобразный калейдоскоп событий, который накладывал отпечаток на конкретные действия военных контрразведчиков.
Знаменательным для него был и 1956 год. Он подготовился и успешно сдал экзамены за среднюю школу. Хотя у него за плечами был техникум, но он туда поступал после седьмого класса. Николай Григорьевич не стеснялся брать школьные учебники за восьмой — десятый классы и упорно штудировал их. Конечно же, помогали в учебе и на экзаменах жизненный опыт, хорошая память, смекалка и знания.
* * *
И все же главным событием для командования войск Прикарпатского военного округа и руководства Особого отдела КГБ в 1956 году явился контрреволюционный мятеж в Венгрии. Автору этой книги довелось служить, правда, несколько позже, и во Львове — в Прикарпатском военном округе, и в гарнизонах Венгрии — в Южной группе войск. Поэтому в коллективах обреталось еще много сослуживцев, участников тех событий. Их повествования укладывались на полки памяти, чтобы со временем воскреснуть и заявить о себе во весь голос.
Контрреволюционный мятеж в Венгрии, именно так он тогда трактовался, подготовленный ревизионистской группой Имре Надя, спекулирующей на ряде серьезных ошибок, допущенных руководством Венгерской партии Труда, начался с мирной демонстрации студентов. Они приветствовали объявленные новой властью реформы, явно поддержанные и финансируемые Западом. Вскоре митинг перерос в массовые беспорядки, а потом в невиданную по жестокости вооруженную резню. Это был настоящий ад в духе американских триллеров с поножовщиной и стрельбой в упор.
Мятежники разоружали отделы и отделения милиции, госбезопасности, отдельные небольшие местные гарнизоны, захватывали арсеналы с оружием и боеприпасами. Убивали в первую очередь коммунистов, сотрудников органов госбезопасности, активистов и приверженцев старой власти. Деревья и столбы стали виселицами для этой категории граждан.
Вешали изощренно, за ноги со связанными за спиной руками. Поначалу охотились за «желтыми ботинками» — такого цвета обувь полагалась к униформе сотрудникам государственной безопасности Венгерской народной республики — ВНР. Так именовалась официально Венгрия с 20 августа 1949 года.
На советско-венгерской границе скопились толпы беженцев. Люди в страхе убегали от кошмара, творимого в стране. Среди них на одном из пограничных КПП обнаружился и Янош Кадар, будущий глава ВНР.
Как выяснила оперативная группа военных контрразведчиков Особого отдела КГБ округа, которую быстро сформировал и направил туда генерал Кравченко, Яношу Кадару, будучи повешенному, удалось выскользнуть из сапог, освободиться от шпагата, связывающего кисти рук, незаметно скрыться под покровом темноты и бежать от места казни. Естественно бежать в сторону советской границы. Таким образом, он прибыл к нашим пограничникам.
В основе мятежа лежал план, разработанный спецслужбами США под кодовым названием «Фокус». Согласно плану по всей Западной Европе в срочном порядке разворачивались школы по подготовке пропагандистов, диверсантов и террористов для участия в уличных боях Будапешта и других городов ВНР. Переброска их шла, главным образом, через Австрию. С пограничных венгерских городов Шо-прон, Капувар, Кесег и других эти мутные потоки контрреволюции растекались по мадьярской территории.
1 ноября 1956 года Имре Надь объявил по радио о выходе Венгрии из военной организации стран-участниц Организации Варшавского договора.
* * *
Обстоятельства, как рассказывал позже участник тех событий генерал-майор В.Е.Грачев, диктовали необходимость срочного принятия самых решительных мер. С этой целью под руководством Главнокомандующего Объединенными вооруженными силами государств Организации Варшавского договора (ОВД) Маршала Советского Союза И.С.Конева была разработана операция «Вихрь», по плану которой началась активная фаза подготовки некоторых частей и подразделений из состава войск Прикарпатского военного округа для ввода их на территорию Венгрию.
Начальник Особого отдела КГБ генерал-майор Н.Г.Кравченко, как говорится, дневал и ночевал в рабочем кабинете. Часто он вместе с командующим округом генерал-полковником Батовым Павлом Ивановичем (затем генералом армии — авт.) или начальником штаба генерал-лейтенантом Костылевым Владимиром Ивановичем выезжали в сосредотачивающиеся на границе войска.
По замыслу командования в Венгрию вводились в полном составе 11-я гвардейская механизированная Ровенская, 128-я Гвардейская стрелковая дивизия, со штабом и управлением, расположенным в городе Мукачево Закарпатской области и другие воинские подразделения 13-й и 38-й армии. Все эти части по линии военной контрразведки надо было обеспечить надежным оперативным прикрытием.
Николай Григорьевич проводил одно совещание за другим, инструктируя офицеров, заточенных на выполнение важной государственной миссии.
Получив указания из Москвы и информацию от пограничников, Н.Г.Кравченко позвонил своему заместителю полковнику Горбушину.
— Василий Иванович, зайди, есть один разговор, — интригующе проговорил генерал. Через несколько минут Горбушин уже сидел в кабинете начальника. Мягко пробили десять ударов старинные напольные часы. Тогда существовала мода иметь в резиденциях больших руководителей такие хронометры. Интенданты каким-то образом их находили и доставляли своим шефам.
— Я буду говорить без преамбул. Вот какое дело — сто двадцать восьмая вместе с другими частями включена для броска на Будапешт. Как мне докладывают оперативные работники, в Мукачево создалась сложная обстановка. Там сосредоточилось много войск. Поезжайте туда и берите руководство этой группой войсковой группой на себя, — попыхивая трубкой, это им всегда делалось, когда создавался рабочий цейтнот. Он положил на стол какие-то схемы и таблицы, полученные в штабе округа, чтобы поработать с ними.
— Мы люди военные, отвечаю, — есть! — отреагировал на приказ-предложение Василий Иванович, опытный армейский чекист, фронтовик и сотрудник в 1945 году Контрольного совета глав оккупационных зон в Германии. Это ему было поручено задание — захватить Гитлера, считалось тогда, что он скрылся. И в то же время ему и Андрею Севастьяновичу Мирошниченко советский патологоанатом полковник Шкаравский передал золотой мост верхней челюсти с девятью зубами и сильно обгоревшую нижнюю челюсть с пятнадцатью зубами. Военным контрразведчикам приказали установить и документировать их принадлежность. То есть разыскать стоматологов, лечивших Гитлера, найти историю болезни, рентгеновские снимки. И это надо было сделать в разрушенном городе. И все же наши опытные офицеры СМЕРШа выполнили приказ быстро и точно. Но это уже другая история…
* * *
Выбор генерала Кравченко оказался правильным. Горбушин по-фронтовому быстро и продуманно организовал контрразведывательный процесс, что высоко оценило и военное командование. Его деятельность не осталась не замеченной руководством военной контрразведки страны: он вскоре стал генералом и возглавил Особый отдел КГБ только что сформированной Южной группы войск.
А пока шла интенсивная подготовка частей и подразделений для ввода в страну с бушующей кровавой анархией и мракобесием.
4 ноября советские войска начали операцию под кодовым названием «Вихрь». Армейскими транспортными самолетами были переброшены в Венгрию части 31-й воздушно-десантной дивизии. Для взаимодействия с ними двинулась на венгерскую столицу 11-я гвардейская механизированная и 128-я гвардейская стрелковая дивизии.
Как отмечал участник тех событий Василий Грачев, — друг Николая Кравченко, — прохождение наших частей по Венгрии сопровождалось громкоговорящими передачами во всех населенных пунктах. В них излагались программы Яноша Кадара по ликвидации враждебных для венгерского народа последствий контрреволюционного мятежа и преодолению вооруженного сопротивления, хорошо подготовленного натовцами по плану «Фокус».
Но «Фокус» западным политическим и военным циркачам-иллюзионистам не удался.
То, что увидели наши воины на улицах и во дворах Будапешта, а также других городов, называлось не иначе как кровавый кошмар.
Самое страшное в таких событиях — это действие толпы, это обыватели, которые со спокойной совестью выполняют свою кровавую работу так же старательно, как если бы они рубили дрова или подстригали газоны. Горькая истина в том, что большая часть зла совершается людьми, которые никогда не стремились ни к тому, чтобы стать добрыми, ни к тому, чтобы стать злыми. Это была интеллектуальная жестокость обманутых людей, облученных идеологией. Нечто подобное ельцинская власть привила части общества в 1993 году, когда расстреливала свой же Парламент в центре Москвы из танковых орудий.
Как не вспомнить по этому поводу слова Клода Гельвеция:
«Для некоторых людей единственное, доступное удовольствие — мучить людей и наслаждаться их несчастьем».
Приведу только один пример, когда пьяный «всенародно избранный» первый президент России выбросил своей могучей дланью за борт теплохода в осенние воды Волги своего пресс-секретаря Вячеслава Костикова. Он наслаждался несчастьем своего подчиненного. Хихикала и его многочисленная челядь.
Результат этой шутки печален: Костиков чуть было не утонул — спасли, но заработал воспаление легких. Долго лечился. После чего был отправлен послом в Ватикан, а затем и вовсе уволен без выходного пособия.
Как этот эпизод в действии правителя России не охарактеризовать иначе, чем это сделал великий французский философ…
Николай Григорьевич на день получал от Горбушина десятки шифровок, и в обобщенном виде отправлял руководству в Москву.
Когда наши бронетранспортеры (БТР-152) с открытым верхом втягивались узкими улицами в Будапешт, с верхних этажей полетели гранаты, толовые шашки, взрывпакеты, и началось планомерное уничтожение личного состава в кузовах этих машин.
По этому поводу военные контрразведчики информировали командование о недопустимости такого головотяпства. Реакция на информацию была молниеносной и правильной, что помогло спасти сотни, если не тысячи наших воинов.
Такую же роковую ошибку допустил и министр обороны России Павел Грачев во время штурма Грозного в первой чеченской войне 31 декабря 1994 года, когда в узкие улицы втягивалась бронетехника — танки и бэтээры. По рассказам сына автора этих слов Олега, участника тех событий, уничтожение головной машины делало пробку, и с домов на спешившихся наших ребят обрушивался шквал огня. Потери для федеральных войск в тот период были ужасными. До сих пор этот позор поражения российских войск в Грозном, по вине Ельцина и Грачева, всячески прячется. Скрываются тысячные потери восемнадцатилетних парней, брошенных в пекло малой гражданской войны с большими неприятными последствиями для России.
* * *
Автору, отдавшему службе в ЮГВ почти шесть лет, приходилось знакомиться через своих венгерских коллег: Алексея Липтака, Ишт-вана Ковача, Шандора Ференци, Шипоша Имре, Ласло Хегедюша, Ференца Шаванью и других — с обилием фотоматериалов тех дней.
В этом кровавом шабаше есть один, ключевой, момент, о котором нельзя говорить, не стиснув зубы и не сжав кулаки.
Даже сейчас, когда я памятью возвращаюсь к тем альбомам, а визуально к некоторым, подаренным мне снимкам, у меня сердце начинает частить, а порой и пробивается слеза, скупая мужская влага — и я не стыжусь. Потому что это слезы печальной гордости за простых людей, принявших лютую смерть, но не поднявших руки.
Они, эти незнакомые, зверски изуродованные прозападными адептами развития «демократического» общества, мои венгерские коллеги, предпочли смерть воинов позорной гибели пленников, поставленных на колени. Горькие воспоминания — это дань памяти героям, отдавшим жизнь за свои убеждения.
Советская сторона тоже понесла невосполнимые потери солдат и офицеров. Было убито и умерло от ран, только по официальным данным, 669 человек, еще 51 воина недосчитались по другому мотиву — они пропали без вести.
Наши потери в Чечне были намного больше.
— Отец, от этого пушечного мяса стыдно, — говорил мне сын, участник тех боев, которого из-за войны уже нет на этом свете. Честные и смелые журналисты и историки со временем разберутся и назовут точную цифру гибели «наших мальчиков».
Это их, солдат и офицеров, живых, при бездарном и грубом гражданском министре обороны России Сердюкове, его заместители из «слабого» пола, попавшие на высокие арбатские должности, издевательски и с пренебрежением называли не воинами, а «зелеными человечками». Солдаты и офицеры для них были словно кузнечики. Разве этого не знали и не слышали верхи?
Если нет, то грош цена таким поводырям, назначившим бывшего то ли продавца мебели, то ли директора мебельного магазина руководить всей Российской армией. Не случайно в частях и гарнизонах офицеры и солдаты его пренебрежительно называли то «табуретки-ным», то «продавцом», но никак не военным министром.
Для подтверждения его хамства, приведу пример.
30 сентября 2010 года министр обороны Анатолий Сердюков при инспектировании учебного центра (УЦ) «Сельцы» Рязанского воздушно-десантного училища обматерил Героя России, начальника этого училища полковника Андрея Красова без главного свидетеля — командующего ВДВ Героя России, генерал-полковника Владимира Шаманова. Он ему в грубой форме приказал оставаться в училище и не взял в свой вертолет.
По прилету на место инспекции Сердюков велел убрать с территории УЦ православную церковь, деревянный храм Ильи-пророка, построенный на собранные деньги «шапкой по кругу».
По словам Героя Советского Союза генерал-майора ВДВ Александра Солуянова, выйдя из вертолета, министр принялся нецензурно оскорблять начальника УЦ. Полковник Красов попытался объяснить министру, что храм построен на деньги спонсоров, ветеранов ВДВ и Рязанской епархии.
Но горе-министр не внял объяснениям подчиненного и пытался всячески беспочвенно придираться к руководителю училища.
Союз десантников пожаловался на министра президенту Медведеву и патриарху Кириллу.
Чтобы погасить нашумевший конфликт, окружение господина Сердюкова сразу выступило инициатором встречи министра с руководством Союза ветеранских организаций ВДВ. Сердюков оказался по существу трусом и от встречи отказался. Объясняться отправил своих заместителей Панкова и Макарова.
На уровне президента России и Патриарха всея Руси было принято решение оставить храм Ильи-пророка на его нынешнем месте.
Автору этих строк с полковником Андреем Леонидовичем Красовым довелось встречаться и разговаривать летом 2010 года в Пскове, где он в то время служил заместителем командира одного из самых боеспособных соединений в Российской армии — 76-й гвардейской десантно-штурмовой дивизии. О Герое России сложилось самое положительное впечатление — тактичен, немногословен, порядочен. Он тогда и поведал о личном участии в боевых действиях в Южной Осетии против грузинских агрессоров. Таких бы офицеров больше в Российской армии!
Сердюков и его дамы, по мнению многих профессионалов и специалистов, уничтожали с прожорливостью термитов своими действи-ями, того не замечая, не только авторитет армии, но и саму армию, разорвав традиционную сетку военных округов и запихнув армейцев в четыре географические угла.
Четыре военных округа с бригадной структурой, взамен армий и дивизий, и это при таких территориальных просторах России! Один из ветеранов-военачальников в разговоре с автором заметил — обещанною мобильностью бригад в случае военного лихолетья будет очень трудно будущим верховным главнокомандующим дирижировать.
Значит, «реформатор» Сердюков и его «бабские заместители» убаюкали тех, кто должен был контролировать их, в том числе и коммерческую деятельность. Понятно, война будет другой, но просторы, просторы, просторы! Последняя война высветила много кривд и правд…
Обсмеянные предки мстят. Кто не помнит своего прошлого, обречен пережить его снова, а Джордж Оруэлл высказался более прицельно, кто управляет прошлым, тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым.
Как не вспомнить в связи с этим фрагмент басни Ивана Андреевича Крылова «Гуси»:
Оставьте предков вы в покое,
Им по делам была и честь,
А вы, друзья, лишь годны на жаркое.
Вот поэтому ими теперь и занимаются следователи Военно-следственного комитета. Годны ли они на «жаркое» — покажет время.
Но вернемся к 1956 году. Служа во Львове, десять лет спустя, автору доводилось встречаться с фото- и другими материалами Венгерских событий, еще хранящимися в литерных делах.
Конечно же, все они прошли через сердце Николая Григорьевича Кравченко, который, вероятно, не один раз бывал в Венгрии со свежими следами мятежа.
* * *
Говоря о конкретных результатах и личном участии в руководстве серьезными контрразведывательными операциями за период командования Особым отделом КГБ при СМ СССР по ПрикВО генерал-майора Н.Г.Кравченко, есть смысл остановиться на блестяще проведенной совместно с Первым главным управлением КГБ при СМ СССР (ПГУ) операции. Это было дело оперативной разработки (ДОР) с участием агента-женщины в 1957 году.
Агент «Светлана» была завербована на компрометирующих материалах о скрываемой при поступлении в консерваторию судимости матери за пособничество немецким оккупантам, а также своем пребывании в английской зоне оккупации в Германии. Она находилась на связи у заместителя начальника Особого отдела КГБ по 24-й Железной дивизии капитана В.Е.Грачева.
Как потом писал он в своей книге «Через годы через расстояния…»:
«…она была одна из тех чарующих красавиц, которая попала в мое поле зрения… — литовская полячка, обладавшая стопроцентной женственностью, с искусным кокетством, мягкостью и обворожительной обаятельностью, быстрой сообразительностью и предельно взвешенной театральностью в поведении».
При проверке ее связей по пребыванию в английской зоне оккупации Германии был установлен ее страстный поклонник некий Акименко, который, будучи отвергнутым, пытался покончить жизнь самоубийством. Из-за жалости к его любовным страданиям она при убытии из лагеря на Родину дала согласие восстановить с ним связь и взяла для этого адрес его матери, проживавшей в Хабаровском крае.
Прибыв в Литву и узнав от сестры подробности ареста матери, «Светлана» не стала там на учет, быстро выехала и обосновалась во Львове, где упорным трудом и симпатиями у влиятельных чиновников пробилась в известные деятели культуры, вышла замуж за офицера и о своей любовной жертве напрочь забыла.
Проверкой по материалам фильтрации репатриантов из английской зоны было установлено, что Акименко оттуда сбежал и затем, спустя много лет, появился в бельгийском городе Льеже, где неоднократно пытался установить связи с дипломатическими сотрудниками Министерства иностранных дел СССР, находившимися там в качестве официальных наблюдателей при штаб-квартире НАТО. Но попал под подозрение ПГУ КГБ из-за сотрудничества с английской спецслужбой.
Исходя из совокупности этих данных, на Акименко было заведено ДОР с задачей: вывести его через «Светлану» на советскую территорию, в частности во Львов.
Потом Василий Ефимович Грачев скажет, что «именно это дело и нашло следующее упоминание в наградном листе на представление его знаком почетного сотрудника госбезопасности, подписанном генерал-майором Кравченко 16 декабря 1957 года. В нем были такие строчки:
«В настоящее время т. Грачев ведет дело на вывод изменника Родины из-за кордона. Проводил ряд других квалифицированных мероприятий по делам, что способствовало активизации агентурной разработки».
Но вернемся к оперативному делу.
Военные контрразведчики смоделировали ситуацию на объективных обстоятельствах — якобы снова возникших искренних чувствах «Светланы» к Акименко. Матери Акименко было направлено письмо, как, «к великому сожалению», оказалась утерянной связь с ее сыном и вот, спустя много лет, она навестила сестру в Литве и среди вещей, оставшихся после ареста матери, нашла ее адрес, переданный ей в свое время Акименко.
Последовала длительная пауза, но проявленное терпение оправдалось. Ответ поступил с почтовым адресом Акименко в Льеже, и передано через мать его согласие, восстановить связь…
Но произошла небольшая осечка, могущая привести к провалу операции. Дело в том, что Грачев убыл в отпуск, а явку со «Светланой» с написанием ею очередного письма, провел его начальник отдела, подполковник Воронин В.В. Прошло порядочно времени, однако ответа от Акименко не последовало. Возникло подозрение, что Акименко почувствовал различие в стиле изложения. Неожиданно после двухмесячного молчания пришло послания, в котором украинец задал прямой вопрос: «Под чью диктовку ты мне пишешь?».
Вот так обернулась попытка начальника, причем хорошего начальника, как потом скажет Василий Ефимович, поучаствовать в конкретном перспективном деле. Пришлось потратить немало усилий, чтобы развеять подозрения, которые косвенно подтверждали связь Акименко с английской разведкой.
В конце концов, он успокоился и прибыл в Брест, откуда позвонил «Светлане», спросив разрешения на посещение ее во Львове.
Досмотром его багажа в Бресте в большом ящике с двойным дном были выявлены явные улики его принадлежности к английской разведке.
Добро со стороны руководства было получено с условием провести встречу так, чтобы полностью вывести «Светлану» из дальнейших претенденток на совместную семейную жизнь.
«Светлана» эту роль сыграла классически, записи ее бесед с Акименко, в номере гостиницы, со слов Грачева, явились документальным шедевром того, как мудрая женщина может крутить мозги попавшему в ее власть мужчине: разочаровывать, сопереживать, плакать, обнадеживать!
Акименко убыл к матери в Хабаровский край, где и был задержан…
В отчете работы Особого отдела КГБ по ПрикВО за 1957 год был отмечен одной строкой результат: «Выведен из-за кордона один изменник Родины».
Результат огромной работы с использованием десятков людей разных профессий и оперативной техники уместился всего лишь в одну строчку.
В оперативной разработке Акименко принимал активнейшее участие и генерал-майор Николай Кравченко…
* * *
Со слов свидетелей тех лет по службе во Львове, большая работа в Особом отделе КГБ по ПрикВО, исходя из особенностей его географического расположения в середине 50-х, проводилась по двум направлениям — по реабилитации незаслуженно осужденных в тридцатых годах и борьбе с остатками оуновского подполья, которое продолжало проявлять себя терактами и диверсиями.
Посмотреть качество этой работы в окружной отдел 2 февраля 1956 года прибыла инспекторская комиссия КГБ при СМ СССР. В ее состав входил и начальник отдела кадров генерал-майор А.Н.Малыгин, бывший работник ЦК КПСС, которого те с кем он встречался, назовут «самым человечным человеком». Он многим тогда помог и в квартирных делах, и в проблемах со сроками присвоения очередных званий, и в других кадровых вопросах.
Конечно, основной упор в проверке комиссией делался на выполнение решения ЦК КПСС о задачах КГБ и указаний первого секретаря партии Н.С.Хрущева, данных в июне 1954 года на Всесоюзном совещании руководящих работников, в частности, по пересмотру уголовных дел осужденных за преступления, входившие в компетенцию органов государственной безопасности.
Наряду с этим вопросом, комиссия изучала, как в Особом отделе округа ведется работа по упрочению правовой основы дальнейшей деятельности сотрудников его подразделений на местах.
Генерал Н.Г.Кравченко лояльно отнесся к работе членов комиссии. Помогал им, создавая благоприятные условия для объективной оценки деятельности отдела в этом направлении.
Следователи отдела «перелопатили» сотни тысяч страниц реабилитационных дел. Это их заслуга в возвращении доброго имени каждому, кто пострадал в периоды довоенной ежовщины и послевоенной бериевщины.
Потом Лаврентий Павлович «очнется» и станет заигрывать с сидевшими узниками в местах «не столь отдаленных». Он начнет переводить реверс своего репрессивного катка, потому что с болезнью Хозяина страны, а потом и смертью, естественной или насильственной, замаячили перспективы получить российский трон. Но лукавый друг Никита Сергеевич перехитрил упреждающим расстрелом реального претендента, обвинив его чуть ли не во всех смертных грехах, только для того чтобы захватить главную рубку корабля под названием Советский Союз.
Теперь репрессии посыпались на сотрудников органов государственной безопасности — гонения «хрущевского засола». Еще бы, обстановка позволяла, он Главарь, Хозяин, и ему теперь лучше было выбирать виновных, чем их разыскивать, а если виновных не было, виновных назначали. Но для выбора и назначения новых жертв после смерти Сталина был широкий простор.
И получалось так, если нам есть, в чем себя упрекнуть, мы всегда отыщем виновных. Этот гнусный принцип новый хозяин Кремля хорошо усвоил. По его приказу арестовывались и расстреливались, в том числе невинные люди, правда, не в тех масштабах, что было раньше. Время диктовало другую линию поведения.
Но вернемся к работе ревизоров Лубянки.
Как итог, инспекторская комиссия, копавшая глубоко и широко, покинула Львов, в целом положительно оценив работу коллектива Особого отдела КГБ по Прикарпатскому военному округу и его начальника генерал-майора Николая Григорьевича Кравченко.
* * *
С учетом территориальности войска Прикарпатского военного округа дислоцировались на, как их называли местные, терены Галиции, Западную Украину, где прошумели кровавые баталии с участием воинствующего радикального украинского национализма в форме бандеровщины, уповщины и бульбовщины против местного населения, поддерживающего послевоенные перемены в обществе и новую власть.
Львов — являлся столицей Галиции.
Это были годы, когда в городе местные националисты к советским военным относились, как к оккупантам. Автор, служа в этом городе срочнослужащим в начале 60-х и офицером военной контрразведки в их конце, застал многих свидетелей акций, притаившихся в подполье вояк ОУН-УПА, десятилетней давности.
Убивали одиночных офицеров выстрелами в спину, бросали с верхних этажей чугунные утюги и гири на наших военнослужащих, нападали на арсеналы с оружием и склады с обмундированием и продуктами питания, вырезали советский актив по хуторам, деревням и селам.
Работу по противодействию диверсионно-террористической деятельности бандеровских отморозков сотрудники Особого отдела КГБ по ПрикВО проводили в тесном взаимодействии с территориальными органами Управления КГБ УССР по Львовской области, начальником которого являлся полковник Владимир Григорьевич Шевченко.
Николай Григорьевич Кравченко, будучи украинцем, часто в беседах с подчиненными аргументировано доказывал пагубную суть любого национализма. Со слов сослуживцев того периода в докладах на эту тему он вставлял довольно хлесткие оценки уродливовоинствующего национализма:
«Национализм может быть огромным. Но великим — никогда… Когда у оппонента кончаются аргументы, он начинает уточнять национальность… люблю народность как чувство, но не признаю ее как систему… убогий человек, не имеющий ничего, чем бы он мог гордиться, хватается за единственно возможное и гордится нацией, к которой он принадлежит, ничего не сделавший для этой нации… патриотизм и национализм — это не одно и то же — война тому подтверждение. Мы все были вместе солдатами Великой Страны, потому и победили…».
В ответ на жестокость бандеровских бандитов, рассказал друг Николая Григорьевича Кравченко, Василий Ефимович Грачев, мы проводили чекистско-войсковые операции. Вот один из примеров.
Сразу же, когда наши войска в 1944 году вошли в небольшой город Рава-Русская Львовской области, они столкнулись с фактами массового кровопролития. Большую кровь местного населения и наших воинов тыловых частей пролили и проливали здесь два куреня УПА. По данным контрразведки СМЕРШ 1-го Украинского фронта этими куренями руководили ярые националисты под кличками «Эмма» и «Железняк». Кроме того, агентура армейской контрразведки выдала точные места, где обретались эти две банды.
И вот тогда 250-й Кубанско-Черноморский казачий кавалерийский полк был снят с боевых позиций. Он совершил стремительный рейд в наш тыл, и в районе Рава-Русской провел в период с 22 по 29 августа ряд боевых операций по уничтожению активно действовавшего здесь подполья ОУН-УПА. Две сотни бандитов из этих куреней были ликвидированы. При этом деревня Суньковице, в которой находилось значительное сосредоточение уповцев, взлетела на воздух и таким образом была уничтожена, сгоревши дотла. Она элементарно сдетонпровала. Оказалось, в каждом доме имелись, чуть ли не «пороховые погреба». Как раз при пожаре и рвались боеприпасы. После этого в Раве-Русской была завоевана и обеспечена мирная жизнь людям надолго.
В борьбе с радикальными проявлениями украинского национализма Николай Григорьевич Кравченко был непримирим, хотя культурную сторону его всегда приветствовал. Он читал в подлиннике произведения Шевченко и Франко, Коцюбинского и Котляревского.
Работа Особого отдела КГБ, руководимого Кравченко, по борьбе с националистическими проявлениями — это большая тема и требует отдельного рассмотрения.
* * *
Конец пятидесятых — это пик властного волюнтаризма Никиты Сергеевича Хрущева. Он теперь вождь государства, хозяин Кремля, Главнокомандующий Вооруженными Силами, Первый секретарь ЦК КПСС, Председатель Совета Министров Союза ССР, обвешанный геройскими звездами. Одним словом, по взятым на себя должностям — Чемпион нации.
Теперь он не боялся ни прежних партийных соратников, ни военных из числа полководцев, ни тем более раздавленную им госбезопасность, — всех неугодных ему он оттер, вывел, уволил, разжаловал, выбросил из обоймы, арестовал, расстрелял.
Живи, рули и наслаждайся!
Прокуроры и прокурорские следователи находились у нового вождя в фаворе. Они помогали выискивать людей, запятнанных разными степенями грехопадения в период ежовщины и бериевщины. Это было время, когда компрометирующие материалы на сотрудников органов госбезопасности уже выскребались со дна. Доставали даже незначительный материал, доводили его до нужной кондиции, до состава «законченного преступления» и предъявляли обвинение. Наверху такая работа приветствовалась. Жертвы подобного разбирательства объявлялись, как чуть ли не пособники Сталина.
По рассказу одного следователя прокуратуры того времени, ставшего потом видным армейским контрразведчиком, он мог вызвать на допрос любого человека, невзирая на заслуги в прошлом. Были такие, — говорил он, — которые посылали нас на три буквы, утверждая свою непричастность к событиям двадцатилетней давности, но большинство покорно соглашалось с нашими доводами, нередко притянутыми за уши.
— Помню, — рассказывал он, — кто-то написал донос на одного известного полковника, воевавшего в отряде Героя Советского Союза Дмитрия Николаевича Медведева «Победители», о том, что он тоже «замазан» в репрессиях тридцать седьмого. Я его вызвал, он пришел и стал рассказывать все, как было. А были незначительные отступления от закона.
— И что, можно было усилить материалы и завести дело по вновь открывшимся обстоятельствам?
— Можно — время играло не в пользу таких людей. Все зависело и от взаимоотношений следователя или прокурора с объектом заинтересованности.
Во Львове у Николая Григорьевича Кравченко были натянутые отношения с военным прокурором Прикарпатского военного округа. Они друг друга не переваривали. Причина — прокурор часто пытался вмешиваться в оперативную деятельность. Генерал Н.Г.Кравченко его несколько раз «отбрил», поставив на место. И как результат прокурор «достал» нужный материал.
Как видите, были и такие перегибы хрущевские в период поиска перегибов сталинских…
Это была еще одна грань хрущевской «оттепели», которую острословы назовут со временем «насморком».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.