Предисловие

Предисловие

В этом пушкинском сонете — ключ к биографии Наталии Гончаровой.

Каждая строка, словно нить ожерелья, нанизывает грядущие события ее жизни.

…В простом углу моем, средь медленных трудов,

Одной картины я желал быть вечно зритель,

Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,

Пречистая и наш божественный спаситель —

Она с величием, он с разумом в очах —

Взирали, кроткие, во славе и в лучах,

Одни, без ангелов, под пальмою Сиона.

Исполнились мои желания. Творец

Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,

Чистейшей прелести чистейший образец.

Пушкин сумел предвидеть, предвосхитить суть своей избранницы, ее гений, тихий гений красоты и материнства. Мадонна. Слово было найдено, самое емкое и точное.

Нет, Пушкин не посягнул на святые для каждого христианина понятия: ни Богородицей, ни Пречистой Девой свою невесту он не назвал. Мадонна — образ поэтический. Но главное, что и самой Наталией Николаевной, глубоко верующей, эти строки, как и само сравнение, были приняты. Не отвергнуты ее чистой душой.

Чистейшая — Пречистая, образец — Образ. Слова почерпнуты из одного живоносного источника, имя которому — православная вера.

Но все же Пушкин назвал невесту Мадонной и этим будто предсказал ее будущие страдания. Только не за Сына-Спасителя — за него, за мужа. Страдания долгие, болезненные. Отравленные вечными укорами совести, сознанием своей вины. Хоть и вины-то ее в обычном нашем понимании не было. Была чиста перед мужем, откровенна с ним, любила его и была любима. Но… молодость, доверчивость, неосознанное чисто женское желание нравиться, соблазны света и какое-то роковое стечение событий — и она так жестоко наказана!

И что по сравнению с ее неизбывной болью значила людская молва? Та самая соль на вечно кровоточащую рану. Жизнь после Пушкина была для нее, по-христиански, великим очищением.

Полтора столетия минули с кончины жены поэта — и полтора столетия кипят страсти: кто она в жизни Пушкина — ангел, роковая женщина или просто «пустое место»? И как же медленно и трудно очищается ее образ от обывательского злословия, чтобы вновь предстать в своей первозданной чистоте. Поклоняться Пушкину и чернить его Мадонну — «две вещи несовместные». Ведь вся жизнь его и поэзия после декабря 1828-го — первой встречи с Натали Гончаровой — осенена ее светлым именем.

Встреча та стала поистине судьбоносной для отечественной культуры. И ныне видится событием мирового порядка. Не случись она тогда в заснеженной декабрьской Москве, не легли бы на лист божественные строки сонета:

Творец

Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна…

Прекрасному творению Божьему Пушкин отныне готов поклоняться всю жизнь, в нем одном черпать и восторги, и утешения, и силы. Не множеством, а одной! Не другими, прежде любимыми и воспетыми, но ею, единственной!

Неиссякаемый источник любви и вдохновения поэта: его кумир, Ангел, сокровище, Мадонна! Счастливейшим из людей называл себя Пушкин в преддверии свадьбы…

Судьба замечательной красавицы XIX века Наталии Гончаровой и поныне окутана мифами, таит в себе множество неразгаданных тайн. Как ни странно, но описать ее жизнь, вместив во временные рамки детства, юности, зрелости, — невозможно. И все потому, что у Наталии Гончаровой… поэтическая биография, где события ее жизни, нарушая привычную хронологию, легко рифмуются с будущим и прошлым. И почти никогда — с настоящим. Она — Муза!

«Ты — первый поэт, Пушкин, а твоя жена — воплощенная поэзия!» — воскликнул восторженно один из друзей поэта, увидев впервые их вместе.

Наталия Гончарова удостоилась любви русского гения. Но и сама она умела любить…

И подтверждением тому, как ни парадоксально, — её жизнь без Пушкина! Второе замужество ничуть не умалило силу былых чувств. Её душа, укрепившись в страданиях, стремилась к покинувшему земной мир мужу, воспаряя в ту заоблачную высь каждодневно, в молитвах. Ни единого дня она не прожила без его имени.

И чтобы осмыслить, понять дар Наталии Гончаровой, её миссию, — должно было пройти не одно десятилетие! Время — величайший судия. Отстоялось, отсеялось все пустое, наносное. Образ избранницы поэта пробился сквозь напластования времён.

«Я хотел бы представить женщину, которую любил Пушкин, во всей полноте счастья обладания таким человеком!» — признавался Александр Куприн.

Как хотели оказаться на ее месте, в веке золотом, поэтессы века серебряного — Марина Цветаева и Анна Ахматова, тонкие, эрудированные, независимые. Но так и не смогли свергнуть с поэтического пьедестала Наталию Гончарову, на который возвел ее сам Пушкин:

«Моя царица»!