13. Извержение вулкана
13. Извержение вулкана
…вокруг ощущалась атмосфера грядущего несчастья… Во дворце все понимали, что вулкан готов взорваться, и были в ужасе, потому что не знали, что делать. И Диана перед выходом книги писала: «Я чувствую, что вулкан вот-вот взорвется, но я справлюсь…»
Эндрю Мортон[321]
Люди из королевского окружения из последних сил старалась сдерживать бури, бушующие в браках Уэльсов и Йорков. И никто не удосужился предупредить королеву о том, что может произойти. В 1992 году должно было праздноваться сорокалетие восшествия Елизаветы на престол. В рождественском обращении к народу королева, не подозревая, какие страсти бушуют рядом с ней, особое внимание уделила семейным ценностям и заверила в своей готовности служить народу как достойный монарх: «Вашими молитвами и с вашей помощью, с любовью и поддержкой моей семьи я буду стараться помогать вам в предстоящие годы…»
Первый удар ожидал королевскую семью в первый же месяц наступившего года. 15 января газета Mail опубликовала фотографии Стива Уайетта и Сары Фергюсон с детьми на отдыхе. Фотографии случайно нашла уборщица в лондонской квартире Уайетта после того, как тот оттуда съехал. На этот раз у наивного и терпеливого принца Эндрю, по выражению его тестя, «снесло крышу». «Это были всего лишь отпускные фотографии, – говорил Рональд Фергюсон Лесли Плейер, – но на них этот техасец развалился в плетеном кресле, обняв ее [Сару]. Но больше всего Эндрю разозлили фотографии маленькой Беатрис – она была совершенно голенькой, и Стив играл с ней…»[322]
Через шесть дней после публикации Эндрю и Сара решили развестись. Они отправились в Сандрингем, чтобы сообщить королеве о своем решении. Как вспоминает Сара, королева попросила их подумать и не делать скоропалительных заявлений. В автобиографии Сара писала, что решила развестись с Эндрю, чтобы избавиться от «фирмы», где «серый человек Z» (Роберт Феллоуз) объединился с «серым человеком X» (Чарльзом Энсоном). Не упоминая о событиях личной жизни, которые привели ее к решению о разводе, Сара винит во всем «серых мужчин» и их прямолинейную тактику. По ее словам, они вознамерились устранить ее и защитить Диану. Сара не упоминает об Уайетте, который в том месяце отбыл в США, поклявшись в вечной любви, равно как и о другом техасце, который его заменил, Джоне Брайане. Сара явно ожидала, что Диана последует ее примеру и выйдет из семьи, но очень скоро стало ясно, что принцесса Уэльская делать этого не собирается – пока. Решив, по-видимому, дистанцироваться от сплетен, окружающих Сару, Диана ушла в тень.
18 марта Daily Mail напечатала материал Ричарда Кея и Эндрю Мортона, где журналисты писали: «Дворец собирается объявить о разводе герцога и герцогини Йоркских». Статья заставила дворец действовать. На следующий день было опубликовано заявление о том, что адвокаты герцогини Йоркской инициировали процесс официального развода. В заявлении содержалось обращение к журналистам с просьбой оградить герцога, герцогиню и их детей от «навязчивого вмешательства». Эта надежда, естественно, оказалась тщетной. Сара немедленно заподозрила в произошедшем Диану, поскольку Ричард Кей и Эндрю Мортон считались друзьями принцессы Уэльской. Вполне возможно, что именно она «натравила» журналистов на невестку, чтобы скрыть собственную семейную ситуацию и отвлечь от себя внимание в преддверии июньской публикации книги Мортона.
В Саннингхилл-парк пригласили специалиста по связям с общественностью. Он приехал, но нашел только Эндрю. Сара была наверху с Джоном Брайаном, который теперь занимался всеми ее делами. Позже они спустились в гостиную в состоянии явного возбуждения. Сара сразу набросилась на пиар-агента, обвинила его в плохой работе и заявила, что Джон Брайан был бы ей куда полезнее. Страсти накалились, Йорки покинули гостиную. Затем последовала неприятная сцена с битьем посуды. Свидетели заметили, что Эндрю явно боится Сары и – под явным влиянием брата Чарльза – ненавидит Диану, с которой раньше был дружен.
Диана была занята собственными делами. Она не собиралась ввязываться в неприятности невестки, которые та сама накликала на свою голову. Она отдалилась от Сары и начала свою рекламную кампанию. В феврале Чарльз и Диана отправились в Индию. Там была сделана знаменитая фотография «одинокой принцессы» – задумчивая Диана сидит на фоне Тадж-Махала, романтического памятника вечной любви Великого Могола Шах-Джахана к своей умершей супруге Мумтаз Махал. Эта фотография свидетельствует, что Диана превосходно понимала, как следует подать себя публике, хотя снимок был самым обычным, сделан с единственной точки, куда позволили пройти журналистам. Чарльз сам сидел на той же скамье двенадцатью годами раньше. Тогда он произнес пророческие слова: «Когда-нибудь мне хотелось бы привести сюда свою жену». Когда фотографы снимали Диану, Чарльз находился на встрече с бизнесменами в Бангалоре – во время подобных визитов супруги часто исполняли официальные обязанности порознь.
«Проблема подобных визитов, – вспоминал пресс-секретарь королевской четы Дики Арбитер, – заключалась в том, что длились они всего четыре дня, максимум пять, обязанностей было много, и, чтобы все успеть, Чарльзу и Диане приходилось разделяться и исполнять свой долг»[323]. Журналисты же, чуя неладное, истолковали фотографию по-своему – именно так, как и хотела Диана. Столь же хитроумно она поступила во время «поцелуя, которого никогда не было». После игры в поло Чарльз наклонился, чтобы поцеловать Диану для официальной фотографии, но она в последний момент отвернулась, и он неловко ткнулся ей в шею. «О, ЧАРЛЬЗ, ТЫ МОГ БЫ И ЛУЧШЕ!» – иронизировала Mirror. Столь продуманные образы семейных трудностей вызывали у дворца беспокойство. До чиновников уже доходили слухи о готовящейся к публикации книге Мортона. Делалось все, чтобы сохранить брак наследника престола, но ситуация с каждым днем ухудшалась.
29 марта в больнице Веллингтона на севере Лондона неожиданно умер от сердечного приступа Джонни Спенсер. Он лег в больницу с воспалением легких, и смерть его стала полнейшей неожиданностью. Еще 25 марта Диана навещала отца, взяв с собой Уильяма. Он чувствовал себя неплохо, и на следующий день Чарльз и Диана с детьми улетели в Австрию кататься на лыжах. Умер Джонни в одиночестве. Даже Рейн и та уехала в Олторп на какое-то благотворительное мероприятие. Печальное известие настигло Диану в Лехе. В Англию она вылетела без Чарльза. В таком горе она не хотела снова демонстрировать журналистам «счастливую семью». Чарльз, его личный секретарь Ричард Эйлард и Дики Арбитер пытались убедить ее в том, что лететь нужно вместе с мужем. Только так можно было спасти публичный имидж принца и королевского брака. Королева лично позвонила Диане, чтобы та прилетела в Лондон с мужем. Диана уступила. Но отчуждение между супругами уже достигло такого уровня, что, прибыв в Кенсингтонский дворец, Чарльз сразу же отправился в Хайгроув, а Диана оплакивала обожаемого отца в одиночестве.
1 апреля она отправилась в Олторп на похороны. Церемония проходила в семейной церкви в Грейт-Брингтоне. Чарльз прилетел на вертолете, чтобы прибыть в церковь вместе с женой, как и подобает хорошему супругу. Сразу же после поминальной трапезы он улетел в Лондон. Стоя у гроба отца рядом с Рейн, Диана решила сделать первый шаг к окончанию бесконечной вражды с мачехой. «На похоронах Джонни Диана совершила очень трогательный поступок, – вспоминал один из родственников. – Они сидели по разные стороны от гроба. Когда все кончилось, Диана подошла к Рейн, взяла ее под руку, и из церкви они вышли вместе. Это произвело на меня потрясающее впечатление. Я почувствовал, что Диана готова примириться – поэтому она сделала этот шаг перед всем приходом… Заметили все. И я подумал, как это трогательно – поддержать Рейн в такую минуту, чтобы она не осталась в одиночестве»[324]. Фрэнсис Шэнд Кидд на похоронах не присутствовала, но 19 мая она все же посетила мемориальную службу в Лондоне.
В те дни Диана уже стояла на краю бездны – началась предварительная публикация фрагментов из книги Мортона, и это еще сильнее отдалило принцессу от королевской семьи. Какое-то время Диана пребывала в эйфории. Ей казалось, что это триумф, она победила Чарльза и Камиллу, выставив их отношения напоказ и рассказав всем о крушении «сказочного» брака века. Но не прошло и месяца, как она начала испытывать на себе последствия необдуманного поступка. «Я был с ними на выставке „Экспо-92“ в Севилье, – вспоминает один из приближенных принцессы. – Диана сказала: „Вы не представляете, что я сделала“. Она была напугана, по-настоящему напугана…»[325]
Бывшему кинопродюсеру и будущему пэру Дэвиду Патнему она говорила: «Я совершила такое, о чем буду жалеть всю жизнь…» В марте она сидела рядом с Патнемом на ужине для представителей медиаиндустрии в отеле «Клариджес». Диана призналась, что смертельно боится последствий своего шага. Патнем в то время управлял Национальным фондом борьбы со СПИДом, а Диана была президентом фонда. «Она говорила о том, что хочет сделать нечто необычное, серьезное, – вспоминал Патнем, – поэтому я организовал встречу так, чтобы она смогла обратиться ко всем медиамагнатам: Руперту Мердоку, Конраду Блэку… Она была просто в ужасе, поэтому я ей помог. Мы спланировали все ее действия… Она была великолепна – и знала об этом. Ее выступление по поводу распространения СПИДа среди женщин было очень „взрослым“ и „серьезным“».
Возможно, увидев перед собой руководителей крупнейших английских изданий, Диана впервые поняла, во что ввязалась. За ужином, к удивлению Патнема, она «неожиданно начала рассказывать о своей несчастной семейной жизни: „Никто из нас не идеален, но я совершила огромную глупость. Я позволила написать об этом книгу. Мне казалось, что это хорошая идея, что книга разрядит атмосферу, но теперь я думаю, что это была самая большая глупость в моей жизни, которая породит массу проблем. Мне бы хотелось прокрутить пленку назад“»[326].
В тот день, когда началось издание фрагментов книги Мортона, Диана в панике позвонила пресс-секретарю королевской четы Дики Арбитеру: «Что мне делать?» «Поздно что-то делать, – ответил Арбитер. – Почему вы не обратились ко мне раньше? Ведь я еще четыре месяца назад спрашивал, не нужна ли вам какая-нибудь помощь в связи с книгой Мортона? Вы категорически отказались». И с того дня Диана постоянно повторяла: «Мне никто не хотел помочь»[327].
В этот период Диана смогла продемонстрировать и личную смелость по отношению к семейным проблемам, и свою ценность как представителя королевской семьи и британской нации. 10 мая она отправилась с официальным визитом в Египет. Личный секретарь принцессы, Патрик Джефсон, вспоминал, что принцесса отправилась в официальный визит на самолете, оплаченном британскими налогоплательщиками, но самолету пришлось сделать промежуточную посадку в Турции, чтобы высадить принца и его друзей (надо отметить, что это был восьмой «отпуск» Чарльза за тот год). Когда Диана возвращалась в Лондон, тому же самолету пришлось совершить второй рейс в Турцию, поскольку планы принца не совпали с официальным графиком принцессы. В самолете Диана немного всплакнула, предвидя скандал с книгой Мортона, но старалась держать себя в руках. Ей не хотелось показывать свою слабость друзьям принца. Перед прилетом в Каир она окончательно собралась и провела визит блестяще.
«Сколь бы близка ни была Диана к краю, – вспоминал Джефсон, – она всегда умела собраться и превращала неминуемую катастрофу в истинный триумф». Во время встречи в аэропорту Диана выглядела безукоризненно. Она буквально излучала достоинство, профессионализм и уверенность в себе. «Интересно, – писал Джефсон, – представляли ли ее враги истинный характер этой женщины, которую они всеми силами пытались затянуть в болото королевской жизни?»[328] Диане удалось завоевать сердца не только президента Хосни Мубарака и его супруги, но и всех сопровождавших ее журналистов. Она не проявила ни малейшей слабости. Репортер Sunday Times восхищался ее смелостью: «Требуется недюжинная уверенность в себе, чтобы после только что появившихся известий о ее браке войти в комнату, где собралась целая толпа репортеров таблоидов. Преображение Дианы просто невероятно! Она никогда не была блестящей интеллектуалкой, но это очень умная, резкая женщина, обладающая немыслимо сильным характером!»[329]
И все же Диана недооценила эффект разорвавшейся бомбы, какой произвели ее откровения о семейной жизни. Большинство населения твердо верило или хотело верить в то, что в 1981 году началась настоящая сказка. Первая публикация появилась на страницах Sunday Times 7 июня 1992 года. Диана откровенно рассказала о своих психологических проблемах, булимии и депрессии – в том числе и о попытке самоубийства в Сандрингеме, которой вообще-то не было. Столь же откровенно она сообщала о неверности Чарльза, о его романе с Камиллой и жестокости к жене. Нация была шокирована и потрясена. Разочарование в королевской семье и в институте монархии в целом было колоссальным.
Нельзя сказать, что откровения Дианы были полной неожиданностью. К этому времени все уже знали о выходках Сары и Дианы. Герцог и герцогиня Йоркские продали свои семейные фотографии с детьми журналу Hello! В 1992 году принцесса Анна развелась с Марком Филлипсом – развод сопровождали слухи о ее романе с телохранителем. Жители Средней Англии, которые привыкли видеть в королевской семье образец для подражания, стимул к тому, чтобы «вести себя лучше», были потрясены. Наследник трона оказался настоящим чудовищем: циничный изменник, который жестоко обошелся со своей невинной невестой и эгоистично пренебрегал отцовскими обязанностями. Эту тему Диана особенно любила, снова и снова повторяя журналистам: «Он – плохой отец, отец-эгоист. Дети для него ничего не значат».
Образ жертвы освобождал Диану от гнета ультратрадиционной семьи. Холодный муж, имеющий любовницу на стороне, помог ей завоевать сердца широкой публики, на что Диана и надеялась. Ей умело удалось представить себя невинной жертвой, принесенной на алтарь династии, и образ получился довольно убедительным. Сначала была сделана попытка представить статьи как чисто журналистские инсинуации. Диана не раз говорила, что ее зять, Роберт Феллоуз, отказался ей помогать. Феллоуз убеждал председателя Комиссии по жалобам на прессу, лорда Макгрегора, в том, что принцесса не имеет отношения к этим публикациям. Он сделал заявление, в котором обвинил журналистов в «желании копаться грязными руками в душах людей». Друзей принцессы, которые принимали участие в создании книги Мортона, обвинили в предательстве – якобы они сознательно открыли секреты Дианы журналистам. По просьбе мужа Кэролайн, Уильяма Бартоломью, была организована фотосессия. Уильям был преисполнен решимости доказать всему миру, что Диана поддерживает его жену[330]. Один из фотографов рассказывал кузине королевы о том, что Диана сама позвонила ему и сообщила, в какое время будет в доме Бартоломью в Фулеме[331]. Диана продемонстрировала, что одобряет действия Кэролайн, а фотографии из семейного альбома Спенсеров придали книге Мортона необходимую достоверность. Одна из участниц проекта, подруга директора News International Эндрю Найта, Анджела Сирота, говорила Найту о том, что Диана сама позволила своим друзьям сотрудничать с Мортоном[332].
Когда появились фотографии из дома Бартоломью, Макгрегор, положившийся на слова Роберта Феллоуза, сразу же позвонил ему в Париж, где тот находился с королевой. Макгрегор обвинил Феллоуза в обмане. Феллоуз несколько раз спрашивал у Дианы, участвует ли она в проекте Мортона, и та каждый раз категорически это отрицала. Разумеется, Роберт ей поверил. Он очень нежно относился к сестре своей жены, которую знал с детства. Будучи честным человеком твердых христианских принципов, он даже представить не мог, что Диана ему лжет. Он извинился перед лордом Макгрегором и всей комиссией за то, что ввел их в заблуждение, и попросил у королевы отставки. Королева ему отказала.
Все это пагубно сказалось на отношениях Дианы с сестрой и ее мужем – она солгала Феллоузу, предала его доверие и повредила карьере. Диана продолжала отрицать свое участие в создании книги, она отрицала даже факт своего общения с автором. Но ей никто уже не верил. Истина вышла на свет лишь после смерти Дианы, когда Мортон опубликовал выдержки из записей своих разговоров с принцессой.
Диане удалось добиться цели: она продемонстрировала ужасы своего брака и завоевала симпатии широкой публики. Но британские влиятельные круги были в ярости. Поведение Дианы сочли предательством по отношению к королеве и монархии. Это был саморазрушительный шаг на пути окончательного разрыва с принцем. Диана никогда не хотела развода. Она все еще любила Чарльза – любила до одержимости. И она хотела, чтобы он оставался ее мужем. Диана надеялась, что сможет сохранить свое положение – останется членом королевской семьи, будет жить с детьми, останется принцессой Уэльской и будет иметь собственный двор. «Диана никогда не собиралась разводиться», – подтверждает Дики Арбитер.
Хотя на личной встрече с Чарльзом в день после начала публикации книги Мортона супруги согласились расстаться на основании полной несовместимости, Диана продолжала обижаться на холодное отношение к ней. Она не собиралась играть роль покладистой королевы Александры в пьесе, где Чарльзу и Камилле отводились роли Эдуарда VII и миссис Кеппел. Как и Сара Фергюсон, Диана была представительницей современного поколения. Молодые женщины не собирались участвовать в светском браке, где ни верность, ни любовь не играли никакой роли. Но, в отличие от Сары, по эгоистическим соображениям бросившей мужа, который любил ее и прощал ей все выходки и неверность, у Дианы были основания жаловаться. Жестокий, эгоистичный муж цинично использовал и отбросил любящую, неопытную жену. Он был неспособен дать ей ни любви, о которой она мечтала, ни нормальной семейной жизни. Она видела, что Чарльза поддерживает светское общество и правящие круги – и невозможно сказать, что Диана ошибалась. Королевская семья целиком и полностью была на стороне Чарльза, а Диане отводилась роль молчаливой жертвы.
Вот что писал Джонатан Димблби о начале публикации книги Мортона: «После публикации первого фрагмента книги многие ближайшие друзья принца, в том числе Ромси и ван Катсемы, решили рассказать королеве и принцу Филиппу, как стоически принц выдерживал невыносимый брак. Ошеломленные этим вмешательством и шокированные тем блицкригом, в который вылилась публикация книги, королева и герцог, которые не собирались принимать какую-либо сторону, все же решили поддержать принца. Герцог написал ему длинное письмо, в котором хвалил выдержку Чарльза, достойную святого. Вот в такой обстановке королева и принц впервые обсудили возможность развода с принцессой»[333]. Принц проконсультировался с известным адвокатом лордом Гудменом, но никаких других шагов не предпринял.
Поскольку Димблби был официальным биографом Чарльза, он отлично представлял позицию принца и разделял ее. Официальный биограф просто не может быть абсолютно объективным. Он не стал писать о том, что, несмотря на первоначальный шок после публикации фрагментов книги, которые разрушали барьер конфиденциальности, традиционно окружавший королевскую семью, королева и принц Филипп не отвергли Диану окончательно, хотя она и обманула их доверие. Сначала принц Филипп страшно разозлился на невестку, которая вынесла семейный скандал на всеобщее обсуждение. Он написал ей, что книга Мортона «все разрушила». И все же королева и принц Филипп категорически не одобряли роман Чарльза с Камиллой. Поведение Чарльза вредило монархии больше, чем книга Дианы.
Светская дама рассказывала о том, как Чарльз, сидевший рядом с ней на пасхальном балу, в ярости обрушился на отца: «Знали бы вы, какое он написал мне письмо!»[334] А невестке принц Филипп отправил сочувственное письмо: «Поступок Чарльза совершенно недопустим!» Королева и принц Филипп были – и остаются – религиозными людьми твердых убеждений. Развод был для них чем-то немыслимым, самым пагубным образом сказался бы на жизни молодых принцев и монархии в целом, повредил бы репутации королевской семьи, как никакое другое событие. Они искренне надеялись, что до этого не дойдет.
Во дворце и светском обществе существовала партия принца. Эти люди всячески осуждали и унижали Диану, не упуская случая заявить, что та сошла с ума – «знаете, эта дурная кровь Фермоев…» Генеральная линия королевской семьи (но не королевы!) заключалась в презрении к Диане, которая открыла семейные секреты, и в симпатии к «бедному принцу». То, что Диана рассказала правду, никого не интересовало. Она не смела нарушать правила! И все же, несмотря ни на что, королевское шоу продолжалось. Диана как член семьи принимала участие в праздновании официального дня рождения королевы. Рядом со всеми стояла на балконе Букингемского дворца, словно ничего не случилось. А вот Ферджи нигде не было видно.
Вторая часть книги Мортона была опубликована 14 июня. Королевская семья находилась в Виндзоре и готовилась к скачкам в Аскоте. На следующий день королева и принц Филипп встретились с Чарльзом и Дианой. Зашла речь о разводе, но эта идея была отвергнута. Королева считала, что Диана должна остаться с Чарльзом. Она предложила супругам подумать обо всем еще полгода. Диану снова спросили, принимала ли она участие в подготовке книги, и она снова со слезами это отрицала. Принц Филипп был «разозлен и очень суров»[335]. В королевской ложе на скачках явно царила напряженная атмосфера[336].
В день открытия королева и другие члены королевской семьи в открытых экипажах проехали по полю. Отверженная Сара взяла своих дочерей на скачки, чтобы те помахали бабушке с трибуны. Королева помахала им в ответ. Лишнее доказательство неблагополучия в королевской семье явно причиняло ей страдание. Гости, приглашенные на обед в замок, заметили, что королева была в очень плохом настроении. Ей не удалось скрыть своего раздражения во время общения с гостями. После обеда в королевской ложе воцарилась полная тишина.
В конце июня Диана вновь продемонстрировала свое умение общаться с народом – это качество делало ее незаменимой для королевской семьи. Во время визита в Белфаст (накануне ее приезда информация об этом просочилась в прессу, что было явным нарушением правил безопасности) она с колоссальным успехом посетила самое сердце республиканского района, Фоллзроуд, где безраздельно правила ИРА. Около двадцати тысяч человек собралось приветствовать ее. Откровения Мортона явно произвели впечатление, и симпатии народа были на стороне принцессы. Газета Daily Mirror вышла под заголовком «МЫ ХОТИМ ДИ!». Репортер писал, что поездка в Белфаст стала недвусмысленным сигналом для королевской семьи. Даже самые антимонархические дублинские газеты писали о принцессе с удивительной симпатией. О популярности принцессы напомнили очень своевременно, и враги Дианы не могли не отреагировать. В тот же день, когда большинство газет восторженно писали об успехе Дианы в Северной Ирландии, другие публиковали статьи, явно инспирированные ее врагами и рассказывающие о психической неустойчивости принцессы[337].
В конце июля Чарльз и Диана присутствовали на ужине в честь сорокалетия восшествия на престол Елизаветы, а в августе после короткого и мучительного «семейного отпуска» на яхте миллионера Джона Лациса они вылетели в Балморал, где королевская семья традиционно воссоединялась. 20 августа все находились в Балморале, и тут Daily Mirror опубликовала печально известные фотографии Сары и ее «финансового консультанта» Джона Брайана. Вместе с маленькими принцессами они проводили отпуск на юге Франции. Эндрю спустился к завтраку и увидел газеты с кричащими заголовками и откровенными фотографиями. В 9.30 королева вызвала к себе Сару. Она была в ярости – можно только представить, о чем шел разговор. В прессе бушевали скандалы, в Балморале же жизнь текла так, словно ничего не произошло. Сара пробыла в королевской резиденции еще три дня. Она, как всегда, сидела за столом рядом с Эндрю. Свидетели происходящего вспоминали: «Вы не поверите – никто не произнес ни слова… Ферджи сидела рядом с Эндрю, а на столе лежали газеты с ее фотографиями топлес…»[338]
Через четыре дня после публикации откровенных фотографий Сары и Джона Брайана настала очередь Дианы. Газета Sun опубликовала записи ее разговора с Джеймсом Гилби в канун нового 1989 года. Статью венчал заголовок: «МОЯ ЖИЗНЬ – ПЫТКА». Эта запись лишний раз доказала серьезнейшие разногласия между Дианой, Чарльзом и всей королевской семьей. Но самое печальное заключалось в том, что всем стало известно о ее романе с Гилби. Дворец не мог смириться с тем, что Диана указала на неблагодарность королевской семьи и на нежелание оценить ее успех на официальных мероприятиях. После этого Sun сообщила, что у Дианы и Хьюитта была «связь», правда, делая выводы лишь на основе «языка телодвижений», запечатленных на совместных фотографиях. Диана заподозрила заговор против себя. И действительно, таблоиды объявили настоящую войну королевской семье и Диане. В таких обстоятельствах публикация книги Мортона, сколь бы ни сожалела об этом Диана, по-прежнему оставалась ее «манифестом», протестом против мучительного брака. Неудивительно, что Диана отказалась от участия в совместном визите в Южную Корею.
«Сотрудники аппарата принца голову сломали, соображая, как объяснить корейским властям, что принцесса не будет сопровождать супруга во время его первого официального визита в эту страну», – пишет Димблби. Он продолжает: «Помощник личного секретаря королевской четы, Питер Уэстмакотт, был вынужден взять на себя все заботы по организации совместного визита. После разговора с принцессой он понял, что она категорически не собирается ехать. В Балморале принц попытался уговорить Диану изменить свое решение. Даже королева советовала невестке поехать. В конце концов принц заявил, что Диане придется найти вескую причину для того, чтобы остаться в Англии. Принцесса уступила, сказав, что королева попросила ее сопровождать супруга»[339].
Диана отлично понимала, что предстоящий визит превратится в настоящий кошмар. Мрачные лица супругов показали всему миру, насколько велики возникшие проблемы. Никто больше не притворялся, что брак можно спасти. Направляясь в Англию, принц в самолете написал одно из самых мрачных, проникнутых жалостью к себе писем. Он был в отчаянии от того, что Диана больше не может быть ему «другом», ему страшно хотелось отменить все официальные мероприятия: «Я оказался совершенно неприспособленным к чудовищному человеческому интриганству и нечистоплотности… Я не знаю, что произойдет, но боюсь этого»[340].
А вот личный визит Дианы в Париж 13 ноября, по выражению Джефсона, стал ее триумфом. Диану встречали плакатами «СМЕЛАЯ ПРИНЦЕССА!». Она идеально справилась с тщательно продуманной программой, демонстрируя потрясающую красоту и профессионализм. Диана очаровала президента Миттерана, французскую публику и прессу. Джефсон считает, что это был самый успешный ее визит. Привлекательности ей добавляла книга Мортона, и Диана еще не столкнулась со всеми проблемами, которые сулило ей стремление к независимости. «На мой взгляд, – писал Мортон, – эта женщина была настоящей героиней – если учесть, что ей уже пришлось пережить и что ждало ее в ближайшем будущем».
Конец первого этапа игры был близок. Последний скандал произошел на ежегодной ноябрьской охоте в Сандрингеме. Охота была запланирована на 20 ноября, чтобы Уильям и Гарри могли приехать из Ладгроува. Желая продемонстрировать свою независимость, Диана заявила Чарльзу, что не поедет в Сандрингем, а собирается отвезти детей в Виндзор, чтобы те повидались со своей бабушкой. Если остаться там не удастся, она с детьми приедет в Хайгроув. Принц стукнул кулаком по столу – он не собирался позволять жене позорить его перед друзьями. Диана стояла на своем. Несдержанность принца позволила ей написать демонстративное письмо: «Учитывая ту ситуацию, которая сложилась между нами, я не уверена в том, что хочу общаться с вашими друзьями. И еще меньше мне хочется, чтобы мальчики общались с вашими друзьями, поскольку мы с вами оба знаем, кто именно там будет»[341].
Димблби пишет: «Королевская чета традиционно приглашала около шестнадцати друзей на трехдневный отдых с охотой и прогулками»[342]. На практике все «друзья» были друзьями Чарльза, а не Дианы. У супругов вообще не было общих друзей. Диана отлично знала, что друзья Чарльза предоставляли ему свои дома и квартиры, чтобы он мог встречаться с Камиллой. Джефсону Диана жаловалась: «Это лишь его друзья. Я там совершенно лишняя»[343]. Подруга Дианы вспоминала: «Ей приходилось год за годом проходить испытание Сандрингемом… Приятели принца терпеть ее не могли… Все старались подчеркнуть его царственное положение, а он охотно разыгрывал короля в доме королевы…»[344] Положение Дианы было совершенно понятно, хотя попытки помешать мальчикам общаться с отцом непростительны. К сожалению, именно дети стали ее главным оружием, и Диана не стеснялась использовать их в войне с мужем.
Терпение Чарльза в конце концов лопнуло. Он не собирался терпеть унижения перед лицом своих друзей, и об этом пишет Димблби: «Не видя будущего у подобных отношений, он решил, что остается только просить у супруги официального развода»[345]. 25 ноября Чарльз и Диана встретились в Кенсингтонском дворце и решили передать дело в руки адвокатов. Несколько недель велось обсуждение различных проблем: организации быта детей, условий финансового содержания Дианы и прочее. Главный вопрос – определение будущей роли Дианы как члена королевской семьи. По выражению Джефсона, который принимал участие в переговорах, Диане предстояло стать «полуотстраненным членом королевской семьи».
«Примерно в то время, – с нескрываемым отвращением вспоминает Джефсон, – у всех на устах была фраза „от нее можно ожидать чего угодно“»[346]. По его словам, даже королеве было трудно сохранять нейтралитет. Советники же принца (Джефсон их не называет, но намекает, что это были не адвокаты) всеми силами стремились не позволить Диане стать независимым членом королевской семьи, запрещая ей пользоваться королевским самолетом и поездом и разрабатывая «облегченный» протокол для ее официальных визитов. Однако королева отказалась полностью принять сторону принца, поэтому Диана получила почти все, что хотела. Только финансовые условия были оговорены по завершении развода в 1996 году. Единственное требование королевы – Диана не должна представлять ее за границей. Пытаясь сохранить справедливость и достоинство в отношениях между персоналом двух дворцов, лорд Чемберлен обратился к сотрудникам с письмом, в котором просил проявить понимание и поддержку с обеих сторон. Возымело ли письмо хоть какое-то действие, неизвестно, но все же оно было полезно, поскольку подтвердило нейтралитет королевы в спорах между Чарльзом и Дианой.
9 декабря премьер-министр Джон Мейджор, выступая в палате общин, зачитал заявление, подготовленное в Букингемском дворце: «Из Букингемского дворца с прискорбием сообщают, что принц и принцесса Уэльские решили расстаться. Их королевские высочества не собираются разводиться, и их конституционное положение не изменится. Решение было принято по взаимному согласию. Оба будут принимать полное участие в воспитании детей.
Их королевские высочества продолжат совместно в полном объеме исполнять все свои публичные обязательства, а также посещать семейные и национальные праздники».
Это заявление было выслушано членами парламента в полной тишине. Но когда премьер-министр произнес: «Нет никаких причин, по которым принцесса Уэльская не могла бы в свое время стать королевой-супругой», парламентарии ахнули. Мысль о том, что принцесса Уэльская, которая будет жить отдельно от супруга и прекратит поддерживать с ним отношения, может стать королевой-супругой, большинству из них показалась абсурдной. Кроме того, принцу Уэльскому предстояло стать еще и главой англиканской церкви, что требовало дополнительного осмысления. Заявление дворца обсуждалось с архиепископом Кентерберийским, и тот сказал, что расставание супругов может быть принято при соблюдении двух важнейших условий: «Народ должен видеть, что оба супруга сохраняют тесные узы со своими детьми, а все внебрачные связи, которые могут привлечь внимание общественности, будут прекращены»[347]. Скоро стало очевидно, что второе условие архиепископа никто исполнять не собирается.
В пятницу 20 ноября, когда должен был начаться судьбоносный уикенд в Сандрингеме, в Виндзорском замке случился пожар. Высокие языки пламени поднимались над величественным дворцом, который на протяжении почти тысячи лет служил резиденцией британских монархов. Эта картина поразила людей во всем мире. Пламя символизировало костер, на котором окончательно сгорел брак Дианы и Чарльза. Столь тщательно культивировавшемуся образу «семьи» пришел конец.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.