ГЛАВА 2 Факты из жизни и смерти Александра Литвиненко в Лондоне, мои переводы его встреч с МИ5
ГЛАВА 2
Факты из жизни и смерти Александра Литвиненко в Лондоне, мои переводы его встреч с МИ5
Когда я возвращался в микроавтобусе из города Кагул в столицу Молдовы Кишинёв в декабре 2006 года, произошёл любопытный разговор. Один молодой мужчина, сидевший передо мной, узнав, что я из Москвы, гневно произнёс:
«Ваш Путин всё-таки убил Литвиненко!».
Я несколько опешил. И ответил:
«Путин этого не делал. У него стопроцентное алиби».
Мужчина смягчился, сказав, что, конечно, Путин сам этого не делал, но дал соответствующее поручение. На мой вопрос, зачем Путину было убивать Литвиненко, случайный попутчик ответил:
«Он знал много секретов, поэтому его и убили!»
Хочу сказать, что пропагандистская кампания, организованная Борисом Березовским и Александром Гольдфарбом при поддержке всех ведущих «демократических» мировых СМИ, оказалась довольно результативной. В версию о причастности Владимира Путина к убийству Александра Литвиненко поверили не только жители Молдовы, но и представители широких слоёв населения в нашей стране и далеко за её пределами.
Следует добавить, что и большинство российских СМИ по неожиданному сценарию поддержали антироссийскую кампанию, приготовленную олигархом Березовским и иезуитом Гольдфарбом.
Всё это происходило при довольно робких заявлениях официальных должностных лиц нашей страны, которые, надо признать, всё же заметили антироссийскую направленность кампании, организованной в связи с убийством Александра Литвиненко.
Мне довелось познакомиться с Александром Литвиненко в первый день моего пребывания в Лондоне, 2 марта 2002 года. После этого мы с вместе сыном часто общались с ним.
Александр Литвиненко рассказал, что прибыл Великобританию, в аэропорт Хитроу 1 ноября 2000 года по паспорту, выписанному на другое имя, вместе с женой и сыном. Ему изготовили украинский паспорт на Украине. Он утверждал, что сбежал от наружного наблюдения ФСБ, установленного за ним в Москве.
По его словам, он добирался до Турции на пароходе из украинского порта, а его жена Марина и сын Анатолий ранее вылетели в Испанию по туристической путёвке, где ожидали его. Но затем они перебрались в Турцию. Где их встретил Александр.
Туда же вскоре со своей женой Светланой прилетел по заданию Бориса Березовского и Александр Гольдфарб.
Они попытались заинтересовать представителей ЦРУ в посольстве США в Анкаре. Но американцы выслушали Литвиненко без какого-либо интереса и отказались от его услуг.
Очень характерно для Гольдфарба: когда он в июне 2002 года описал события октября 2000 года в своем предисловии к книге «Лубянская преступная группировка», коварный сопредседатель Международного фонда гражданских свобод, как я теперь понимаю, уже тогда заложил будущий проект с убийством беглого подполковника ФСБ. Эта книга была написана Александром Литвиненко совместно с журналистом Акрамом Муртазаевым.
Иезуит Гольдфарб написал в своём предисловии к этой книге следующие слова:
«Ты должен решить: либо ты — жертва тирании, либо — торговец секретами. Совместить трудно.
— Саша, у тебя есть секреты на продажу?»
Литвиненко, по версии Гольдфарба, ответил:
«Главный секрет, это кто сколько в Конторе берёт и по какой таксе. Какие у меня секреты, сам подумай? Могу ещё одну пресс-конференцию устроить. Как ФСБ взорвало жилые дома, чтобы свалить это на чеченцев».
Услышав рассказ Литвиненко, специально приглашённый Гольдфарбом, по его словам, для консультации адвокат по имени Джо прокомментировал бежавшего подполковника:
«Для ЦРУ это не подходит!»
Вот как Гольдфарб рассказал о встрече Литвиненко с цээрушником в американском посольстве в Турции в книге «Лубянская преступная группировка»:
«Гольдфарб: Ну, что?
Литвиненко: Ничего. Мужик этот полностью в курсе. Спросил, знаю ли я того, этого. Про кого он спрашивал, большинство я лично не знаю, хотя слышал. Спросил, есть ли у меня что-нибудь, что могло бы их заинтересовать. Я сказал, что нет. Спросил, собираюсь ли я сидеть тихо или выступать публично. Я сказал, что буду выступать, хочу написать книгу про взрывы. Он сказал: „Желаю успеха, это не по нашей части. Всё“».
Гольдфарб назвал своё предисловие к этой книге «Непредвиденные последствия». На самом деле этот коварный человек, несомненно, предвидел вероятные последствия этих событий для Александра Литвиненко (наивно поверившего профессиональному провокатору) и рассматривал возможность его громкого устранения в будущем.
Примерно такой же рассказ, как поведал Гольдфарб, я слышал и от Александра Литвиненко о его контакте с представителем ЦРУ в Анкаре.
Так что мужчине из молдавского микроавтобуса я мог бы объяснить, что у Путина не было оснований убивать Литвиненко за секреты. Не знал он больших секретов. Что знал Александр Литвиненко, я сейчас расскажу.
Важно упомянуть о том, как Гольдфарб заложил будущую основу для грандиозной пропагандистской кампании, начатой в 2006 году, когда над Березовским нависла реальная угроза.
Тогда в 2002 году Гольдфарб живописно описал, как они вместе с Александром, его женой и сыном уходили от тут же появившихся в Анкаре для слежки за ними якобы агентов ФСБ. Они скрытно покинули отель «Шератон», чтобы в конечном счете выехать из города на машине Гольдфарба.
В дороге, по словам Гольдфарба, Литвиненко неожиданно произнёс:
«Я не дамся живым. Если меня начнут выдавать, я покончу с собой!»
Версия о самоубийстве после его кончины была озвучена, как, впрочем, и заговор мстительной ФСБ против него.
Зная Александра довольно хорошо, скажу, что покончить с собой он никогда не планировал. Он очень любил спорт, качался, бегал. Никогда не употреблял спиртного или сигарет.
Другое дело, что в нужный момент для олигарха решение покончить с Литвиненко было весьма вероятно. К сожалению, этого Александр не понимал и, уверен, осознал, только когда умирал в английской клинике. Он был неплохим оперативником, постоянно систематизировал получаемые данные, вёл учёт всех своих контактов. Он умел анализировать
Тот факт, что Александр Литвиненко осознал, кто его убил, у меня не вызывает сомнения. Мы с сыном по-человечески скорбим о его кончине.
Дело в том, что, несмотря на наше и особенно моё критическое отношение к Александру Литвиненко, мы хорошо понимали, в какую непоправимую ситуацию он сам себя загнал. Своими злобными, неразумными и часто необъективными обвинениями своих бывших коллег, Патрушева, Путина он вызывал откровенную ненависть к себе и не оставлял возможности вернуться на родину.
Но мало кто знает, что на этот неверный и пагубный путь его вынудили встать те, кто был с ним рядом. Конечно, человек сам отвечает за свои дела. Вот Александр и ответил.
Литвиненко вместе с Фельштинским — соавтором книги «ФСБ взрывает Россию» — на самом деле после наших с ним встреч и многочасовых разговоров в Лондоне пришёл к ответу на вопрос: так кто же на самом деле взрывал жилые дома в 1999 году?
Но что он мог изменить, когда уже сжёг мосты за собой?
У меня сохранились аудиозаписи 2003 года, в которых Александр Литвиненко признавался, что и «Борис» никогда не верил в причастность ФСБ к взрывам жилых домов.
В конце концов Александр понял, что Березовский не только «не верил», а абсолютно точно знал о непричастности ФСБ к взрывам.
Вот, например, что говорил Александр Литвиненко в одном из наших телефонных разговоров в Лондоне 25 февраля 2003 года.
А. Литвиненко:…Но я тебе другое скажу. У нас есть, конечно, расхождения. Вот, допустим, по поводу Угрюмова. Фельштинский считает, что он заказчик, — но нет достаточных данных, показаний Деккушева и Крымшамхалова. Показаний Крымшамхалова и Батчаева. А я говорю, что это заявление голословно. Нет у нас достаточных оснований считать Угрюмова связанным с этим делом.
Н. Чекулин: Я с тобой согласен.
А. Литвиненко (перебивает):…официально. Если ему надо будет все одинаково, то скажет: «Исполняют ребята социальный заказ». А так вот, на некоторые моменты у нас одна точка зрения, по некоторым моментам мы расходимся.
Н. Чекулин: Очень логично.
А. Литвиненко: Но тем не менее мы общаемся, сотрудничаем, друг друга дополняем…
Н. Чекулин (перебивает): Безусловно.
А Литвиненко: Подсказываем, и все, поэтому я написал о тебе в книге, ты напишешь в книге обо мне, с чем ты со мной согласен, с чем не согласен. Если ты с чем-то не согласен в книге, ты можешь написать в книге или написать в статье: «Литвиненко с Фельштинским написали, — я считаю, это не совсем правильно, не совсем точно». Ну и пожалуйста. Это будет хорошо, это будет правильно, понимаешь?
Н. Чекулин: Правильно ты рассуждаешь, Саша.
А. Литвиненко: Я тебе объясняю: нам Борис помогает деньгами. Но нам Борис помогает деньгами только настолько, насколько… (недоговаривает). Нам их сложно сейчас самим здесь зарабатывать. Понимаешь? Но никто не покупал то, чтобы я за деньги говорил то, чего не было. Никогда в жизни, ни за какие деньги я не скажу то, чего не было на самом деле. Вот ты мне сейчас два миллиона долларов принеси и скажи: «Вот, Саша, я тебе два миллиона дам, а ты можешь еще одну фамилию приписать?» Я скажу: «Нет».
Контр-адмирал Герман Угрюмое был заместителем директора ФСБ, руководителем Департамента по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом. Он скоропостижно скончался 31 мая 2001 года, находясь в командировке в Чечне.
Впоследствии люди Березовского повсюду говорили, что террористы — осуждённый Крымшамхалов и убитый Батчаев якобы сами написали открытые письма в «Новую газету» о причастности заместителя директора ФСБ Германа Угрюмова к организации взрывов домов.
В этой связи очень любопытна характеристика, которую дал Юрий Фельштинский двум террористам в телефонном разговоре со мной в 2003 году:
Ю. Фельштинский: Вот. Так об этом и речь. Всем же… (недоговаривает). Всем же ясно по здравому смыслу, что ни Деккушев и ни Крымшамхалов организаторами быть не могут.
Н. Чекулин: Ну, там вот отклики вот там идут, когда на Интернете, они говорят: «Что за чушь?» Ну, вот когда вот. (недоговаривает). На это решение.
Ю. Фельштинский: Ну, в принципе, есть же видео… (недоговаривает). Есть же еще видеокассеты. Там же один вид… (недоговаривает). На них посмотреть — ну два дегенерата. Ты понимаешь? Дебилы вот такие. Просто дебилы. Какие там они организаторы вообще? Чего они… (не договаривает). Что они могли организовать? По смыслу, если не они идиоты, они должны все это как-то предусмотреть. А для этого они сами должны сказать, что да, вот конкретно эти два дегенерата всё, что делали, — это перевозили взрывчатку. Вот мы за это им даем там пятнадцать лет. А больше они, к сожалению, ни черта не знают, потому что дальше уже за ними были люди, которых они на самом деле не знали и в глаза не видели.
Фельштинсжий также рассказал мне под аудиозапись механизм изготовления этих писем Крымшамхалова и Батчаева, написанных за деньги и по его сценарию.
В эфире 19 марта 2006 года ещё прозвучали слова Александра Литвиненко о необходимости «подставить мать Гонгадзе» и вывести Николая Мельниченко «из игры». Вот текст из фильма на НТВ:
А. Литвиненко (помощник Березовского): Выбить Колю (Мельниченко) из игры. Подставить Ельяшкевича (бывший депутат Верховной Рады Украины. — Примеч. авт.) и мать Гонгадзе! А потом самим прийти и сказать:«Вот мы в суд принесли материалы, что нам дал Мельниченко!»
Б. Березовский: Логично.
А. Литвиненко: И всё, И сказать: «А Мельниченко? Он — дурак, который, бл…дь, говорит сегодня одно, а завтра делает другое!» Выбить его из игры! А Пискун (генеральный прокурор Украины) скажет: «А какая мне разница, кто принес материалы? Мельниченко или нет. Главное — что материалы».
Б. Березовский: Согласен.
Эти записи Николай Мельниченко скрытно сделал в Лондоне, когда Александр Литвиненко разговаривал с Борисом
Березовским и Александром Гольдфарбом. Уверен, что демонстрация этих записей про НТВ во многом также предопределила решение о громком устранении Литвиненко в ноябре 2006 года путём его отравления. Но, конечно, не только это.
Литвиненко после общения со мной стал признавать, что не ФСБ взрывала дома на самом деле. 17 марта 2003 года в разговоре со мной он прямо сказал:
«Борис вообще говорил, что это не они (ФСБ) взрывали дома!»
Но Литвиненко были нужны средства к существованию. Поэтому от провозглашаемых им самим принципов ему пришлось отказаться. И он бесповоротно встал на путь сбора всего негативного в отношении российской власти. Он в конце концов перешёл к гнусным инсинуациям и плохо кончил.
В 2000 году они с женой приняли решение лететь в Лондон к Борису Березовскому, но у них не было английских виз.
Когда Литвиненко прилетел в Лондон, его чуть не арестовали. На вопрос иммиграционного служащего о том, настоящий ли у него паспорт, Литвиненко ответил утвердительно. Тогда офицер сказал Александру, что вынужден его арестовать за обман. После этого Литвиненко признался в том, что паспорт у него липовый. Этот случай мне не раз с сыном приводил Александр в качестве примера того, чтр в Англии нужно быть исключительно честным.
Практика показала, что это ничем не лучше, чем верить в коммунизм.
Александр Литвиненко получил политическое убежище в Великобритании в мае 2001 года.
Длительное время его попытки заинтересовать собой английские спецслужбы оставались безуспешными.
Его адвокат Джордж Мензис познакомил Литвиненко с представителем английской спецслужбы МИ5 (контрразведка) Мартином Флинтом (Martin Flint), однако они долгое время не могли наладить взаимодействие.
Причинами этого являлись отсутствие у Литвиненко достаточного знания английского языка и его опасения рассказывать о своих возможностях передачи какой-то, как он считал, ценной информации в присутствии постороннего переводчика.
После 2 марта 2002 года, когда я вместе с сыном появился в Лондоне, мы стали общаться с Александром каждый день. А когда для нас сняли квартиру рядом с той, в которой проживал Александр с женой Мариной и сыном Анатолием, то проводили много времени как в наших домах, так и гуляя по Лондону посещая в том числе, и японский ресторан.
Я был знаком с мистером Флинтом тоже через мистера Мензиса. Для контрразведки лично я не представлял никакого интереса. Флинт откровенно сказал, что в недавнем прошлом он работал в МИ5, но сейчас находится в отставке, хотя род его бизнеса довольно близок к тем вопросам, которыми он занимался на государственной службе.
Летом 2002 года в Грузии был похищен сотрудник одного из английских банков мистер Шоу (Shaw).
21 августа 2002 года Мартин Флинт обратился через меня за помощью к Борису Березовскому (встреча проходила в старом офисе Березовского, Melrose House, 4–6 Savile Row, London, W1S 3PD). Березовский через меня ответил Флинту, что постарается помочь в розыске Шоу через имевшиеся у него связи в Грузии. Имелся в виду Бадри Патаркацишвили, старый партнёр Березовского ещё по компании «ЛОГОВАЗ».
29 августа 2002 года по заданию Березовского в одном из пабов Лондона состоялась встреча Литвиненко с моим участием в качестве переводчика, с одной стороны, и с Флинтом и Мензисом, с другой стороны.
Литвиненко рассказал в общих словах о своём опыте работы по борьбе с организованной преступностью и похищениями людей. Он, в частности, высказал предположение о целесообразности поиска Шоу с помощью грузинского авторитета по имени Аниани, проживающего, по его сведениям, во Франции.
11 сентября 2002 года Флинт пригласил Литвиненко на встречу со старшим офицером подразделения Скотланд-Ярда по борьбе с похищениями британцев Дэвидом Дугласом (David Douglas).
Их встреча состоялась 23 сентября 2002 года в непосредственной близости от штаб-квартиры Скотланд-Ярда в отеле «Сант Эрминз» («St. Ermins») на улице Кэкстон (Caxton). На ней Литвиненко передал офицеру Дугласу полученную во время работы в ФСБ информацию: имена, фамилии, клички преступных авторитетов, установленных по данным МВД и ФСБ, а также имена, фамилии и номера телефонов лиц, обнаруженных в записных книжках авторитетов во время их арестов или на месте их гибели. Информация была передана на электронных носителях.
10 октября 2002 года прошла очередная встреча Литвиненко вместе со мной и Флинтом в «Шератон груп лейн хотел» («Sheraton group lane hotel») на улице Пиккадилли (116, Piccadilly street). Литвиненко рассказал о сложившейся в Грузии системе связи руководителей правоохранительных органов и преступных сообществ.
Рассматривались варианты работы по освобождению мистера Шоу. Вырабатывались разные возможности выезда Литвиненко с представителем английской спецслужбы для переговоров с грузинским авторитетом Аниани в одну из европейских стран.
28 октября 2002 года прошла очередная встреча Литвиненко вместе со мной и Флинтом в том же отеле. Обсуждалась информация о ходе поисков мистера Шоу.
По сведениям мистера Флинта, в похищении этого британского подданного принимали участие люди авторитетов по именам Хибулиани и Аниани. Расследование курировали, по его словам, грузинский министр по фамилии Тогмадзе и специальный европейский комиссар Европейского Союза мистер Корбой (Corboy).
Литвиненко, не основываясь на чём-либо, высказал предположение о том, что Шоу может быть уже убитым к моменту, когда проходила наша встреча.
Стараясь продемонстрировать свою осведомлённость, он также сделал заявление о том, что якобы Патрушев сделал видеозапись Путина. Видеозапись была сексуального характера, и снимал её Патрушев на конспиративной квартире. По утверждению Литвиненко, это обстоятельство позволило Патрушеву якобы контролировать Путина. Каких-либо подтверждений этого бреда Литвиненко, естественно, привести не мог.
6 ноября 2002 года по информационным агентствам прошло сообщение об освобождении мистера Шоу в ходе спецоперации МВД Грузии.
7 ноября 2002 года мистер Шоу выступил на пресс-конференции в Лондоне, а Флинт пригласил Литвиненко вместе со мной на ланч.
11 ноября 2002 года Флинт организовал ланч Литвиненко с моим участием в Морском клубе, расположенном недалеко от Пиккадилли сёркес (Piccadilly circus), в котором, по его словам, собираются отставные офицеры, в том числе из английских спецслужб.
Во время ланча он вручил нам с Литвиненко письмо на имя Березовского с благодарностью за участие того в судьбе мистера Шоу. Тихим голосом он заметил мне, что не уверен, принимал ли Березовский какое-то участие в этом деле, но они готовы и в дальнейшем сотрудничать с ним.
Флинт снова подчеркнул, что он, являясь в настоящее время лишь отставным сотрудником МИ5, выступает в качестве управляющего директора фирмы «Риск Анализис» (RISK ANALYSIS, Global Security Intelligence, 11, Waterloo Place, London, SW14 4AU).
Эта фирма, согласно визитной карточке мистера Флинта, занимается расследованиями в целях общей безопасности её клиентов.
Далее Флинт сказал, что заинтересован в сотрудничестве с Литвиненко и в сборе информации, интересующей клиентов его фирмы. По его словам, их заказчиками являются различные банковские учреждения Великобритании, которые нуждаются в сборе дополнительной конфиденциальной информации касательно обращающихся к ним клиентов при открытии банковских счетов.
По его словам, этими клиентами чаще всего являются граждане из России, Казахстана и других бывших республик СССР.
Флинт назвал стоимость информационных услуг, которые оплачивает его фирма за предоставление подобной информации из их источников, находящихся на территории России. Это, как правило, 500–600 долларов США за информацию:
1) о подлинности представленных их клиентом паспортных данных;
2) об участии клиента в криминальной деятельности;
3) о составе учредителей, о владельцах пакетов акций или долей в компаниях, в капитале которых участвует клиент.
При этом сбор информации должен быть осуществлён в течение согласованного периода времени от нескольких недель до нескольких месяцев и по специально оговорённой стоимости оплаты.
Поясню, что по существующей в Великобритании практике ответ клиенту при открытии банковского счёта составляет обычно не более 5 рабочих дней. Банк или строительная ассоциация в этот срок должны направить письменный ответ о принятом решении, о предоставлении или отказе в открытии счёта. Данные, содержащиеся в пунктах 2 и 3, естественно, не содержатся в перечне вопросов, задаваемых новому клиенту.
В ответ на это Литвиненко заявил, что он готов организовать сбор и передачу подобной информации.
Кроме этого, он сообщил Флинту (предварительно попросив меня забыть о том, что я буду переводить), что обладает практическими навыками по сбору требуемой информации с помощью закрытых информационных центров системы МВД и ФСБ России. Он объяснил, что ему, как опытному оперативному сотруднику, не представляет труда получать, находясь даже в Лондоне, требуемую информацию из территориальных органов внутренних дел и даже из органов государственной безопасности России.
Он пояснил, что предлагает Флинту изыскать денежные суммы на якобы возможную покупку информации о системе словарных кодов, используемых в российских спецслужбах, при обращении оперативных сотрудников в информационные центры.
Он также пояснил, что сотрудники ФСБ имеют различные уровни доступа к информации, существует специальная система кодов, владея которой можно получить нужные сведения. Литвиненко с моей помощью продемонстрировал схему его возможного разговора по телефону из Лондона с работниками милиции от имени реально существующего сотрудника ФСБ с целью получения требуемых установочных данных на интересующее лицо.
Литвиненко рассказал Флинту, что знает способ получить информацию о ведомственной принадлежности тех или иных людей, он пояснил, что речь идёт о выяснении принадлежности интересующих людей к МВД, ФСБ или ГРУ Минобороны России.
После этих слов Флинт изобразил удивление, повернул голову в мою сторону и заявил, что его подобная информация не интересует. Затем он спросил Литвиненко, встречался ли тот с сотрудниками МИ6 (разведка) и заинтересовала ли их его информация? Литвиненко подтвердил, что встречался с представителями МИ6, но те не проявили заинтересованности в сотрудничестве с ним.
На это Флинт выразил своё недоумение. Далее в ходе встречи на все упоминания Литвиненко о сведениях, ставших ему известными в ходе его службы в ФСБ, Флинт подчёркнуто говорил, что его волнуют проблемы только финансовой сферы.
После описанной встречи дальнейшие контакты Литвиненко и Флинта проходили уже без моего участия. То, что они имели место, я знаю от самого мистера Флинта и Александра.
30 декабря 2002 года состоялась встреча Литвиненко с Гленмором Триниа-Харвеем (Gienmor Trenear-Harvey), с моим участием. Мистер Гленмор — известный журналист, выступающий на БиБиСи (ВВС) и специализирующийся на вопросах, связанных с деятельностью спецслужб. Встреча проходила в так называемом «польском кафе» в районе Челси (Chelsea) города Лондона.
Формальным поводом являлось обсуждение возможного телевизионного проекта с участием Литвиненко. Вместе с тем Гленмор попросил Александра рассказать о том, что тому известно о событиях в «Норд-осте».
Литвиненко сослался на необходимость соблюдения высокой степени конфиденциальности. По его словам, им было установлено присутствие в театре перед началом штурма якобы агента ФСБ Ханпаши Теркибаева. Он заявил о том, что уверен в причастности ФСБ к этому террористическому акту и что он проводит собственное расследование для подтверждения причастности ФСБ.
25 апреля 2003 года Литвиненко выдвинул в печати версию о причастности ФСБ к организации убийства депутата Государственной Думы Сергея Юшенкова. В качестве доказательства он сообщил о том, что якобы в начале апреля 2003 года во время его встречи с Юшенковым в Лондоне передал тому информацию об участии Теркибаева в захвате «Норд-оста». По моим сведениям, такой встречи между Литвиненко и Юшенковым не было.
Литвиненко переписывался с Гленмором по электронной почте, из этих писем можно сделать вывод о попытках Гленмора собирать информацию контрразведывательного характера о деятельности российских спецслужб в Великобритании.
Так, например, 29 сентября 2003 года Гленмор направил Литвиненко запрос, в котором просил сообщить, кто из прилагаемого списка сотрудников российского посольства в Лондоне является сотрудником Службы внешней разведки. Гленмор написал:
«One of these Counsellors, currently at the Russian Embassy, is the SVR Rezident. Any idea as to whom he might be?
Yury Bodrov Vladimir
Samonov Andrey Lopuskhov
Vladimir Belobrov Sergey
Kopyrkin Mikhail Maslov
Boris Rudnyy Sergey
Fedeyakov Alexander
Lukashik
KRs
Glenmore Trenear-Harvey
Glenmore S. Trenear-Harvey Intelligence Analyst
PO Box 550, London SW3 2YQ, United Kingdom
Telephone +44 (0)20 7581 1680
Mobile: 07979 306625
E-mail: lntelResearch@hotmail.com»
Но что мог ответить бедный Саша опытному цээрушнику Гленмору? Он ведь никогда не работал в разведке. Кстати, я уверен, что если Гленмор жив, то, конечно, он не обидится на меня за «цээрушника». Так как, когда мы с ним познакомились, то на лацкане его пиджака красовался небольшой значок с большими буквами: CIA. Он откровенно признался, что очень симпатизирует этой организации.
Информацию о наличии контактов Литвиненко с английскими спецслужбами мне подтвердил сам Березовский в мае 2003 года. Именно в мае 2003 года при участии Литвиненко как раз разрабатывалась специальная операция по дискредитации ФСБ и преодолению тогда ещё сопротивления Скотланд-Ярда в предоставлении политического убежища в Великобритании Борису Березовскому. Об этом подробно рассказано в книге «Тайна Олигарха, или Британское правосудие».
В 2003 году в магистратском суде на Боу-стрит в Лондоне слушались четыре самостоятельных дела:
• об экстрадиции Бориса Березовского и Юлия Дубова по запросу Генеральной прокуратуры России:
• об экстрадиции Ахмеда Закаева по запросу Генеральной прокуратуры России;
• об апелляции Бориса Березовского на отказ в предоставлении политического убежища Министерством внутренних дел Великобритании;
• об апелляции Юлия Дубова на отказ в предоставлении политического убежища Министерством внутренних дел Великобритании.
В 2003 году Литвиненко по заданию Березовского и, со всей очевидностью, во взаимодействии с МИ5 принимал участие в организации операций по дискредитации российских спецслужб и получению на основе этого положительного решения английского суда по предоставлению политического убежища Борису Березовскому, Юлию Дубову и Ахмеду Закаеву.
В одном случае Литвиненко предложил распространить версию о якобы подготовленном покушении на Березовского в зале суда с использованием яда, содержавшегося в авторучке. В качестве «покушавшегося» выступил, по версии Литвиненко, Терлюк, якобы заявивший о своей принадлежности к службе внешней разведки России. Об этом Литвиненко сделал официальное письменное заявление 31 июля 2003 года.
В другом случае, по замыслу Литвиненко и Гольдфарба, сотрудником ФСБ якобы готовилось покушение на президента Путина на территории Великобритании с помощью чеченских террористов. Литвиненко также сделал своё очередное заведомо ложное заявление в отношении преступного замысла своего бывшего сослуживца Андрея Понькина, которого Александр заманил в Лондон для организации провокации в октябре 2003 года.
Литвиненко не раз настойчиво просил меня, чтобы я помог организовать приезд в Англию действующего сотрудника ФСБ. Об этом меня просил и сам олигарх в своём рабочем кабинете в присутствии Литвиненко и Фельштинского. Но я был непреклонен и категорически отказался участвовать в какой-либо провокации.
Тогда Александр пошёл на провокацию в отношении майора Понькина. Обе операции: с ядом в суде для получения Березовским и Дубовым политического убежища и с покушением на президента Путина для получения политического убежища Закаевым, — конечно, могли стать возможными только благодаря поддержке МИ5.
После событий, произошедших в сентябре 2003 года, наши отношения с Александром претерпели существенное изменение. Для нас с сыном стали очевидными, мягко говоря, неблаговидные дела Бориса Березовского, совершаемые при непосредственном участии Александра Литвиненко. В результате мы перестали общаться как прежде. Наши многочасовые разговоры больше не повторялись, мы виделись крайне редко.
* * *
Только в 2010 году мне стало известно содержание заявления Александра Литвиненко, сделанного им 31 июля 2003 года и послужившего наряду с показаниями Гольдфарба от 4 августа 2003 года основанием для предоставления Березовскому политического убежища под вымышленным предлогом.
Примечательно, что эти заявления были представлены в виде свидетельских показаний не в Скотланд-Ярд, а в Иммиграционный департамент МВД Великобритании и использованы судьёй Тимоти Уоркманом при вынесении решения в пользу Березовского. Сам же Березовский, кроме публичных заявлений в СМИ, никаких официальных обращений в правоохранительные органы Великобритании по поводу покушения Тер люка на него в суде в 2003 году не сделал!
Надо сказать, что представленный текст показаний от имени Александра Литвиненко от 31 июля 2003 года содержит сплошной вымысел, искусственно привязанный к реальным событиям, как то: судебные заседания по экстрадиции Бориса Березовского и Юлия Дубова в Лондоне, состоявшиеся 2 апреля и 13 мая 2003 года, а также несостоявшееся судебное слушание, намеченное на 6 октября 2003 года.
Указанные показания представлены как перевод с русского на английский язык и затем с английского на русский.
На самом деле, как следует из предложенного перевода, текст этого заявления первоначально был составлен на английском языке Александром Гольдфарбом и подписан Александром Литвиненко. Поэтому эти показания от имени Литвиненко, по моему мнению, не могли иметь каких-либо юридических последствий для Владимира Терлюка только по этой причине: не существовало русского перевода, подписанного Литвиненко!
Пункт 54 заявления содержит слова: «Данное заявление, сделанное на русском языке, было переведено мне устно, и я подтверждаю, оно является достоверным…». Возникают вопросы: кем было сделано «данное заявление»? Сделано Литвиненко? Тогда почему оно «было переведено мне устно»? Кому «мне» — Литвиненко? Переведено с какого языка на какой язык? С английского на русский 1^ли наоборот? Почему сделанное Литвиненко заявление было переведено самому Литвиненко? Как Литвиненко мог подтвердить достоверность содержания английского текста, если отсутствует его текст на русском языке?
Мы с сыном Никитой свидетельствуем, что в июле 2003 года, как, впрочем, и позднее, у Литвиненко не было достаточных знаний английского языка. Как мною уже отмечалось, я переводил его разговоры с адвокатом Джорджем Мензисом и бывшим сотрудником МИ5 Мартином Флинтом. Они, кстати, тоже являются свидетелями отсутствия у Литвиненко достаточных знаний английского языка. Мой сын часто переводил его при контактах с англичанами в ходе совместных походов по Лондону.
Поэтому нам понятно, что Литвиненко был не в состоянии самостоятельно прочитать на английском языке и понять содержание текста подобного заявления от его имени от 31 июля 2003 года. Текст указанных показаний, по моему мнению, был изготовлен Гольдфарбом, конечно, при несомненном участии Литвиненко.
Мне это понятно, в частности, из знания описанных событий и тех фактов, что Гольдфарб подготавливал моё собственное заявление на пресс-конференции в Лондоне 5 марта 2002 года, заявление Сергея Юшенкова от 25 апреля 2002 года якобы в мою поддержку и предсмертную записку Александра Литвиненко от 21 ноября 2006 года. Последние два текста на английском языке были подписаны (если были подписаны) Юшенковым и Литвиненко. По признанию самого Гольдфарба, тексты этих заявлений были составлены им лично на английском языке и подписаны в таком виде у Юшенкова и Литвиненко.
Иными словами, текст заявления от имени Литвиненко от 31 июля 2003 года не имеет никакой юридической силы в рамках обвинения Терлюка в подготовке покушения на Березовского в Лондоне в 2003 году, так как его подписант не мог в полной мере оценить точность и достоверность его содержания на английском языке.
Кроме того, это заявление от имени Литвиненко содержит заведомо недостоверные сведения, которые опровергаются мною.
Так, например, пункт 3 в русском переводе содержит слова: «Меня попросили избавиться от Березовского». Необходим английский текст. Дословно таких слов Литвиненко в реальности в отношении якобы отданного ему приказа об убийстве Березовского никогда произносить не мог. Литвиненко неоднократно рассказывал мне об истории якобы с подготовкой убийства Березовского в 1997 году и его роли в этом. На самом деле Литвиненко не имел никаких свидетельств подобного приказа и признавался мне, что не в состоянии доказать его существование. Как я уже отмечал, он демонстрировал мне видеозапись его рассказов об этой истории Сергею Доренко в помещении дома приёмов ЛОГОВАЗа глубокой ночью.
Пункт 6 содержит, в частности, слова в отношении появления Терлюка 2 апреля 2003 года: «Моё особое внимание привлёк один человек». На самом деле Терлюк никакого внимания Литвиненко 2 апреля 2003 года не привлекал. Литвиненко написал, что якобы спросил одного из охранников о Терлюке. Но это неправда, он в тот день у них ничего не узнавал Литвиненко торопился на встречу с Михаилом Коданевым, с которым только что познакомился на пресс-конференции в отеле «Меридиан».
Если бы Литвиненко что-то узнал о моём контакте с неизвестным подозрительным человеком, он бы, несомненно, в тот же день стал бы добиваться от меня всех деталей. Но по моим записям до 11 мая 2003 года у нас с Литвиненко разговоров по поводу Терлюка не было.
Мы спускались по лестнице отеля втроём: я, Литвиненко и Терлюк. Поэтому слова Литвиненко в отношении меня и Терлюка: «В один момент был замечен разговаривающим с Чекулиным» требуют уточнения. Кем был замечен? Литвиненко, когда я по заданию Владимира Воронкова разговаривал с Терлюком в фойе отеля, уже его покинул и наблюдать за мной никак не мог. На самом деле это делал Воронков.
Здесь важно упомянуть аудиозаписи моих телефонных разговоров с Литвиненко, сделанные мною поздно вечером и ночью с 11 на 12 мая 2003 года. Так, например, Литвиненко утверждал, что якобы получил информацию о моём разговоре с Терлюком от начальника охраны Ришара, который якобы наблюдал за мной. Но этого не могло быть, так как Ришар, охранявший Березовского, не отходил от Бориса Абрамовича, а того в фойе отеля не было, поэтому Ришар не мог наблюдать за мной.
Из записей становится понятно, что версия событий, якобы имевших место, по словам Литвиненко, в представленном заявлении от 31 июля 2003 года была придумана им после нашего первого телефонного разговора 11 мая 2003 года. Он состоялся в 23:10 и длился 4,5 минуты. До этого, в 18:30 мне позвонил Терлюк и поинтересовался предстоящим слушанием дела Березовского, намеченным на 13 мая 2003 года. Он сообщил номер своего домашнего телефона.
Я, положив трубку, тут же позвонил Воронкову, который просил меня установить контакт с Терлюком 2 апреля 2003 года, сообщил ему о звонке и номере домашнего теле фона Терлюка.
Вечером 11 мая 2003 года, как обычно, в порядке обмен новостями мне позвонил Литвиненко. Узнав от меня о звонке Терлюка, он вначале не проявил заинтересованности и со своей стороны сообщил мне о том, что опубликована его стать на сайте «Чеченпресс» о гибели Джохара Дудаева. Я сказал, что читал её, и она мне понравилась.
Затем Литвиненко заявил: «Никому не говори, что он Терлюку звонил, договорились?»
Литвиненко заявил о том, что якобы Ришар просил меня, Чекулина, советоваться с ним, Литвиненко, по поводу общения с Терлюком. Я поинтересовался, в связи с чем возникт эти вопросы — что, у Литвиненко появились какие-то реальные данные на Терлюка?
Я объяснил, в чём заключался мой короткий контакт с Терлюком и произнёс, что передал его номер мобильного телефона начальнику охраны, то есть Ришару.
На самом деле я передал номер домашнего телефона Терлюка Воронкову. Литвиненко не обратил на это внимания. С не имел, как я понимаю, на тот момент никакой информации от Воронкова о том, что я уже разговаривал с ним и сообщал номер домашнего телефона Терлюка.
Литвиненко ответил, что у него никаких новых данных не просто Терлюк — «интересный человек», и что возможны провокации вокруг нас (людей Березовского). Он спросил о наличии у меня записывающего устройства для записи предстоящего разговора с Терлюком.
Я выразил сомнение в возможности использования обычного диктофона. Тогда Литвиненко сказал, что даст команду Ришару снабдить меня специальным диктофоном.
Но для меня было ясно, что Литвиненко не может давать никаких команд Ришару.
Потом Литвиненко сказал, чтобы я сам обратился к Березовскому и попросил снабдить меня специальным диктофоном. Терлюк хочет встретиться лично со мной. Литвиненко снова попросил меня специально встретиться с Березовским и рассказать о Терлюке, чтобы тот распорядился насчёт диктофона. Я согласился, и наш разговор окончился, как я думал, до следующего дня.
Однако через полчаса, когда я уже заснул, раздался новый звонок Литвиненко. Было уже за 12 часов ночи. Разговор длился 6,5 минуты. Литвиненко заговорщицким тоном произнёс: «Терлюк — это офицер ФСБ, значит, я его ещё в суде определил, давно определил, что он офицер ФСБ…».
Тогда я заметил ему, что его, Литвиненко, в зале суда (2 апреля 2003 года) не было. На это Литвиненко, с характерным для него безапелляционным напором, заявил, что он якобы видел Терлюка ещё в здании суда, а затем на пресс-конференции. Он настаивал:
«Мы установили, что он офицер ФСБ».
Я удивлённо спросил: «Когда это определили? Сейчас (то есть только что, после нашего первого разговора этим вечером)?» На это Литвиненко завил, что якобы уже давно. Я задал вопрос, зачем тогда Литвиненко со мной «дурака валяет»? В ответ Литвиненко стал агрессивен. Он начал давить на меня за то, что я общаюсь с Терлюком без его ведома.
Дело в том. что Литвиненко испытывал трудности в общении с людьми из офиса Березовского, в частности с Воронковым. Поэтому маловероятно, что он имел от того какую-либо информацию в отношении Терлюка. Литвиненко пытался стать нужным интересам Березовского, но из-за целого ряда причин в начале 2003 года оставался не удел.
Литвиненко напрочь проигнорировал факт того, что мы втроём шли с Терлюком после пресс-конференции и обменивались репликами. Литвиненко заявил, что он якобы не общался с Терлюком из-за того, что знал его как эфэсбэшника, только что летавшего в Москву! Литвиненко неожиданно заявил, что представляет себе Терлюка якобы очень хорошо!
Литвиненко продолжил оказывать на меня психологическое давление. Он утверждал, что, узнав о моём общении с этим эфэсбэшником, заподозрил меня в сотрудничестве с ним. Но поскольку я ему рассказал о сегодняшнем контакте, то он мне теперь верит.
Литвиненко, заявил, что не знает, почему Терлюк мне позвонил, но точно знает, что я им (ФСБ) нужен, чтобы сфабриковать дело по Юшенкову. Литвиненко объяснил мне, что я «профан», и он мне скажет, что будет дальше. По его словам, меня начнут шантажировать, будут давить на мою жену и дочку в Москве. Первая наша встреча с Терлюком называется установлением оперативного контакта. Теперь мне следует ожидать вербовочных мероприятий со стороны ФСБ.
Литвиненко говорил:
«Терлюк — не тот человек, за которого себя выдаёт».
По словам Литвиненко, Терлюк якобы через посольство Великобритании (в Москве) был аккредитован как журналист! Но «мы проверили, и такого журналиста нет!»
Я спросил, когда Терлюк был аккредитован? Литвиненко ответил, когда приехал первый раз на суд.
На что я заметил, что, по версии Терлюка, он в Англии находится уже 4 года! Литвиненко продолжил в крайне агрессивной форме настаивать, что якобы по имеющимся документам Терлюк прибыл в Англию как «журналист» — он заявил об этом в посольстве Великобритании в Москве — и что он, Литвиненко, не зря ест свой хлеб.
Литвиненко рассказал, что Терлюк является сотрудником ФСБ и даже не сотрудником Службы внешней разведки. Литвиненко объяснил мне, что он профессионал, а я ничего не понимаю. Он есть опер. Он есть «сила», а я есть «средство». Поэтому мне следует слушать его инструкции. Мне следует передать телефоны Терлюка Ришару, которому Литвиненко поручит проверить Терлюка.
Но Литвиненко вновь упустил, что я ему объяснил, — телефоны Терлюка мною уже были переданы Воронкову.
Надо сказать, такая манера разговора была характерна для Литвиненко: он не умел внимательно выслушивать собеседника, а стремился подчинить его своей версии событий.
В отличие от первого разговора теперь уже он, Литвиненко, снабдит меня записывающей техникой, научит, как её установить и что говорить Терлюку. Литвиненко предупредил, что Терлюк может мне угрожать. Мне следует ждать угроз своей жене и дочке, потому что они «там» (в Москве).
Здесь же они (Березовский и его люди) под руководством Литвиненко подготовят скандал в Лондоне, такой же и даже больший того, что он организовал в Москве в 1998 году. После окончания этого разговора Литвиненко вновь позвонил мне поздно ночью.
Третий разговор был не многим более 2 минут. Как я понимаю, Литвиненко был обеспокоен моими сомнениями в достоверности его слов и поэтому попытался меня переубедить. На мои слова о том, что я говорил ему, как это было на самом деле, а он, Литвиненко, наверное, забыл, Литвиненко на повышенных тонах заявил, что он якобы установил эту «рожу гэбэшную», то есть Терлюка, в суде; это он сразу дал указание Ришару. Ришар якобы послал своих людей следить за ним. Что якобы Ришар заметил меня разговаривающим с Терлюком. Если бы это был он — Литвиненко, то Ришар бы был спокоен. А так неизвестно, с какой целью я говорил с этим человеком.
В ответ я иронично сказал Литвиненко, что он убежал от нас с Терлюком с сумасшедшим взглядом, и я никак не мог с ним переговорить — посоветоваться. Литвиненко заявил, что завтра мы встретимся и всё обсудим. Я спросил:
«Ты с кем согласовал, с Борей?»
Литвиненко ответил:
«Ну конечно…»
Для меня и тогда было ясно, а после ознакомления с показаниями от 31 июля 2003 года стало ещё более очевидным, что я слушал экспромты Литвиненко. Он обладал способностью придумывать ситуации, а затем почти искренне начинать в них верить.
Пункт 7 содержит слова: «Охранник, с которым я разговаривал, позвонил мне и сообщил мне контактные данные этого человека».
Охранник якобы сообщил Литвиненко, что Терлюк представлялся как «журналист». Я, зная начальника охраны Ришара, утверждаю, что он не мог звонить Литвиненко и что-то долго объяснять ему по телефону. Дело в том, что они с трудом общались друг с другом при личных встречах с помощью мимики и жестов и отдельных английских слов, которые знал Литвиненко.
Тем более что 2 апреля 2003 года Литвиненко ещё не был приближен к «телу» (Березовского) после длительного отлучения. У меня много записей, сделанных в январе — апреле 2003 года, в которых Литвиненко вместе со своей женой Мариной жаловались на Владимира Воронкова, Светлану Лукас и самого Березовского за фактическое отлучение Александра от возможности свободного посещения офиса, невыплату денег, игнорирование его мнения по происходящим событиям. Он признавался мне в своих попытках самостоятельной работы, пусть то на стройке или охранником в компании ЛУКОЙЛ в Лондоне и др.
В пункте 8 Литвиненко утверждал: на следующий день, то есть 3 апреля 2003 года, он начал собирать информацию о Терлюке. Но Литвиненко на тот момент ещё ничего не знал о нём. Судя по имеющимся у меня записям, интерес (и при этом небольшой) к персоне Терлюка возник у Литвиненко только 11 мая 2003 года и только после 23 часов, когда состоялся наш с ним первый за этот вечер разговор. Для меня ясно, что Литвиненко мог получить информацию о Терлюке от Воронкова, который без разрешения Березовского не мог вовлекать Литвиненко в какие-либо дела, связанные с шефом. «Допуска к телу» у Александра на тот момент ещё не было.
Пункт 9 содержит слова: «11 мая мне позвонил Чекулин» по поводу Терлюка. Но это неправда. Как следует из записи разговоров, звонил мне сам Литвиненко и три раза.
В пункте 10 Литвиненко написал, что назвал Терлюка «журналистом». На самом деле в том разговоре Литвиненко называл его эфзсбэшником, но никак не журналистом. Литвиненко выдвинул мысль о том, он его якобы видел незадолго до этого в аэропорту.
Пункт 11 содержит слова: «13 мая я посетил слушание суда и не увидел Терлюка». Это неправда, так как мы сидели вместе справа налево: я, мой сын и Литвиненко. Литвиненко периодически наблюдал за Терлюком, сидевшим справа от нас, немного сзади.
Пункт 12 также не соответствует действительности. Там говорится, что наша с сыном следующая встреча с Терлюком произошла якобы «через пару дней…». На самом деле мы встречались 21 мая 2003 года, то есть через восемь дней. И это была первая встреча Литвиненко с Терлюком. Литвиненко пишет, что специально опоздал. Это не так, он проспал и просил перенести встречу на более поздний срок, но я не смог этого сделать, так как Терлюк уже ехал в метро и не отвечал на мои звонки.
Литвиненко написал о якобы обсуждавшемся «бизнесе кроссовок в Казахстан», но такого не было. Терлюк рассказал о своем опыте ведения бизнеса в прошлом. Но при этом Литвиненко не присутствовал. Литвиненко утверждает: «Я тихо сел и слушал…». На самом деле всё было так, как описано в моей книге. Литвиненко не дал Терлюку что-либо произнести и начал на него словесную атаку.
Пункты 13 и 14 также содержат сомнительные утверждения Литвиненко.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.