Глава 10 «Дай мне напиться железнодорожной воды…»

Глава 10 «Дай мне напиться железнодорожной воды…»

Зима «Железнодорожной воды» проходила в Комарово43. Там на весь снежный период Боря снимал дачный домик. Очень полезно и для здоровья, и для творчества, и просто так… Кому, как не городскому жителю, понимать прелесть такого положения дел. Кроме свежего воздуха, принцип загородной жизни даёт возможность полностью посвятить своё личное время себе, а точнее сохранению собственной персоны ну, например, от холода.

Не думайте, что в те времена под Ленинградом были такие дачные строения, как теперь – из камня, на много этажей, с водопроводом, канализацией и телефоном (сотовых ещё не изобрели). Нет! Простая, практически фанерная конструкция – летний домик, без душа и ванной, но с дровяной печкой – вот и все что включала в себя вся конструкция.

С первого же мгновения, как вы только добирались до него каким-нибудь декабрьским или январским вечером, вашим основным занятием становится не телевизор, которого к тому же и нет, а поддержание очага. Прямо романтика шестидесятых. Но я что-то не о том…

Частыми гостями этой зимней обители обители были и мы. Приезжали кто как мог и когда мог. У дома постоянно возводилась снежная «спец» баба, причем чаще в вечерне-ночное время и людьми, одетыми примерно так же как и она, только без ведра, метлы и морковки.

До утра этот языческий символ скорее всего не доживал, а его создателям доставлял бездну радости, как своей постройкой, так и последующим разрушением. Причем разрушение было и символическим и фактическим одновременно, сопровождалось ритуальными танцами, пением и приношением даров – кого-нибудь окунали в сугроб…

Ночью дом натапливался Борей до такой степени, что было мало понятно – мы у печки или мы в печке, и что тогда горит – поленья на жаровне или мы становимся плазмой?

Любая зима славна не только морозами, но и праздниками, типа Нового Года. Вообще это интересное время года. В наших широтах исторически сложилось, что весна, лето, и осень – время работать, да так, чтоб зиму прожить беззаботно. Что-то сажать, растить, собирать…

И все это для чего? А вот для чего – спрятаться в какую-нибудь норку, типа описываемой выше, и в ус не дуть. Хлеба, питья вволю, а там хоть «трава не расти»!

А вот в Африке, например, не только не бывает снега, но и никакой зимы, кроме как календарной. Там и бабы, не «снежные», а самые что ни на есть настоящие. И печь им весь день топить незачем. Ни к чему поддерживать огонь, что б не замерзнуть. Нет, мы здесь на этом самом большом куске суши так хватаемся за жизнь, что нам уже никуда не хочется больше – нет времени. Мы настолько увлечены вопросами выживания, что подумать о чем-либо другом, уже нет никаких сил. А зря…

Зато ритуальная часть жизни у нас весьма богата. Очереди в магазин, проезд в общественном транспорте, решение коммунальных проблем, споры по службе и многое, многое другое, что занимает все свободное от сна время.

А сон, как известно, самое правильное состояние нашего разума. Сон – это наше общение с Богом.

Но и сна мы себя лишаем при первой же возможности, меняя единственно возможное для этого время, т.е. ночь, на безудержное веселье или наоборот, но такое же безудержное.

Выходит, что зима, это время, когда можно достойно оттянуться после продолжительного деятельного лета, а что мы делает летом?

А отдыхаем тоже, только с удвоенной силой, после продолжительной и трудной зимы, а она всегда «трудная», для каждого по-своему. И мы опять отдыхаем. Круг замыкается. Жить становится весело…

Так вот Новый Год 80-81 произошел для нас именно в этом месте, т.е. в Комарово, но основные музыкальные события этих суток случились чуть позже, когда я днем уже первого января нашел в себе силы и отправился в город, навестить остальную часть группы. А именно – Женьку Губермана, который остался праздновать это событие в доме Игоря Бутмана44.

Игорь жил в Веселом поселке45 – жители Питера отлично понимают что это за место – не пугайся читатель, это только название местности такое, к чувству юмора его жителей это не имеет никакого отношения. Они суровы и исключительно по-пролетарски справедливы в своих проявлениях. Именно с этим участники описываемых событий и столкнулись.

Я приехал в город и нашел указанный Женькой адрес уже под вечер. Начинало темнеть первый раз в наступившем 1981 году. Поднялся на нужный этаж и позвонил. Никакого движения на мой звонок не последовало. Я позвонил вновь. За дверями стояла полная тишина – ни музыки, ни разговоров, ни движения. Я продолжал звонить, резонно предположив это лучшим в моем положении – ехать ни с чем домой не хотелось. И в тот момент, когда терпение стало иссякать, а перспектива скорого окончания праздника начала вполне конкретно вырисовываться, за дверью вдруг раздался не очень уверенный голос Женьки: «Кто там?» Я радостно подал голос и был немедленно впущен внутрь.

Сделано это было столь молниеносно, что я ничего не успев понять и рассмотреть, мгновенно оказался в квартире.

В начале длинного коридора, универсального для всей серии новых домов в этом недавно застроенном районе города, стоял Женька и улыбался добродушной и чуть помятой улыбкой. В первые мгновения я не успел рассмотреть, но теперь отчетливо видел свежий синяк, появившийся у него под левым глазом. В коридоре больше никого не было. «Ты один?» – спросил я.

Ответа не последовало, вместо него в глубине квартиры раздались знакомые одобрительные голоса и их всех дверей вдоль коридора стали появляться знакомые люди. Больше всех веселились сам хозяин и Саша Пумпян46. Мое настырное требование объяснить, что произошло, не имело никакого действия.

Создавалось впечатление, что мой приход дал толчок чему-то, чего ждали, а дождавшись, приняли как руководство к продолжению праздника. Но, собственно, какая разница, я ведь за этим и пришёл.

Надо знать Женькин характер, чтоб продолжать приставать к нему с расспросами, если он сам не объяснил что к чему. Было ясно, что со временем все и так объяснится само собой. Праздник покатил своим ходом.

Осмотревшись в квартире, я обнаружил ряд странных предметов, наличие которых не удивляло, но их место положения вызвало ряд резонных вопросов, которые я сразу задавать не стал.

Ну, во-первых в одной из комнат были полностью развернуты Женькины барабаны. Это не такая уж и редкость, подобное – нормальная картина в его собственной комнате у себя дома.

Надо сказать, что сам Женька всегда был сторонником реального обучения игры на инструменте, т.е. на инструменте и всё! Он конечно занимался на «резинке», значение которой очень понятно самим барабанщикам, но это бывало крайне редко.

«Резинка» – это такой толстый кусок резины, по которому барабанщики все первые годы обучения беспрерывно молотят палочками, чтоб уберечь свои коленки, по которым тоже молотят, но чуть реже, и обычно перед концертами или на людях. Дома же – только по резинке.

Так вот ни о какой резинке в Женькином случае не могло быть и речи. Он всегда стучал по настоящей установке… У себя в комнате… С мамой, которая жила там же… В комнате с барабанами…

Она изредка выходила на кухню или погулять с собакой на улицу из этого кошмара, но каждый раз возвращалась в хорошем расположении духа – сын занимается!

Я несколько раз был свидетелем таких занятий. Если сам в этом не участвуешь, то…

Но не это меня так заинтересовало, я не понимал другого – зачем в соседней комнате стояло раскрытое пианино и в него был вставлен микрофон? То что рядом, посередине этого же помещения на стойке красовался такой же – это было понятно, кто-нибудь пел, но зачем подзвучивать пианино?

Позже я нашел и аппарат, который на вид мало чем отличался по своей мощности от «ливерпульского варианта». И вот тут я стал смутно догадываться…

Но время разгадки ещё не пришло. Напитков и закуски было такое несметное количество, что отрываться от них не имело никакого смысла, да этого никто и не делал.

Меж тем время пришло к вечеру, а точнее настала ночь и наверно над всем этим «веселым поселком» загорелись звезды. Так могло быть, но никто из нас этого не видел. Тут мне и были рассказаны события прошедшей ночи…

Все шло по стандартной схеме празднования Нового Года. Тосты, еда, напитки, телевизор…

Беспокоило наличие аппарата, который в этот момент стоял в Доме Игоря. И вот ко второму часу ночи наконец начало складываться. Захотелось играть. Сказано – сделано. Расчехлены колонки и усилители, подключены провода, собраны барабаны.

Сначала начал играть Игорь на саксофоне, а Пумпян принялся аккомпанировать на пианино, но уже через минуту вспомнив, что на деле-то он гитарист, и гитара была подключена к усилителю…

Женька сначала довольствовался тарелочками, бутылочками и похлопывал ладошками по столу, но это так же – первые минуты. И вот уже барабаны собраны и в ход пошли палочки…

Ну, а когда Пумпян позволил себе повернуть ручку на усилителе вправо, тем самым сделав свою гитару громче, когда барабаны своим звуком заняли все пространство квартиры, что больше ничего уже слышно не было, то саксофон Игоря тщетно старался быть услышанным.

И тогда появился микрофон, что сейчас стоял посередине комнаты. Он подзвучивал инструмент. Подзвучивал саксофон… Понимаете? Саксофон перестало быть слышно в квартире!!! В «спальном» районе! Пусть даже под Новый Год.

Со временем стало понятно, что и пианино страдает тем же самым – отсутствием громкости – микрофон был поставлен и к нему.

Наконец общий баланс громкости достигнут. Теперь уровень каждого инструмента соответствовал громкости барабанов. Стало комфортнее. Никто уже не слышал, что им битый час звонят, стучат, молотят в дверь соседи.

Подумайте сами – ну какая милиция в три часа ночи под Новый год поедет на вызов по случаю шумного празднования. Хотя потом был опровергнут и этот довод – она оказывается приезжала.

Послушала, говорят, под дверями, сочла что никого не убивают и не насилуют, и спокойно уехала. Так бы всегда!

Все перечисленные исполнители того новогоднего блюза от рождения были музыкантами с искрой Божьей, и таинством паузы все же обладали, а поэтому рано ли, поздно ли – перерыв в музицировании настал.

Вот тут-то все и обратили внимание на ещё какой-то звук, что исходил от входной двери. Что это было – звонок или стук сапог об эту дверь – не столь важно.

Наивный Женька, отстранил хозяина квартиры в сторону уверенным жестом и пошел, натянув на лицо доброжелательную улыбку, открывать дверь. Но улыбка ему не понадобилась, в то мгновение, когда он щелкнул замком, дверь с чудовищной силой распахнулась и без каких-либо объяснений он немедленно получил в глаз. Говорят от неожиданности его унесло в дальний конец коридора…

Тут же все сообразившие хозяева, т.е. Игорь с Пумпяном, бросились закрывать дверь перед обретающими силу полчищам разъярённых соседей. Сколь это оказалось своевременно, можно было понять и по тому, как весь сегодняшний вечер Пумпян потирал некоторые, явно поврежденные, части своего тела, ещё явно не идущие на поправку.

История впечатлила, и рассказанная с большими подробностями и деталями, тут же получила своё достойное продолжение, я даже бы сказал точнее – повторение. Все опять пошли играть! Но сразу, и с тем же уровнем громкости, как и в первый раз!

Больше соседи не приходили. Трудно предположить, что они как рыба в реке после взрыва, находились в состоянии – пузом кверху, только факт есть факт – в дверь никто больше не ломился… А может мы не слышали…

…Утром, когда я посреди большой кровати проснулся в одной из этих комнат, залитых светом утреннего зимнего солнца, меня поразил сам факт моего пробуждения. Точнее – не факт, а то, чем я был разбужен.

Я проснулся от детской сказки, которая отчетливо доносилась из-за стены, что была со стороны соседей. Сказка эта звучала с пластинки и скорее всего с проигрывателя «Рекорд» – знающие люди поймут что это такое – проигрывателя мощностью не больше 1,5 вт. Это такая штука, которую никогда не надо делать тише, потому что тише не бывает. Где-то 2 января за стеной играл чей-то ребенок и слушал сказку…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.