31. Радио «Свободная Европа»

31. Радио «Свободная Европа»

Пока квартиру ремонтировали, Алеша напечатал в газете «Новое русское слово» подборку своих политических эпиграмм из самиздата[58]. Газету раскупили: всем хотелось посмеяться над советской властью, и имя Алеши стало популярным, но денег он все равно получил мало. Андрей Седых еще раз посоветовал ему:

— Говорю вам, идите на «Свободную Европу», они предложат вам выступать. И они хорошо платят, их финансирует правительство.

Но Лиля волновалась:

— Я боюсь за тебя. Знаешь, сколько здесь агентов КГБ? Мало того что ты напечатал эпиграммы, так еще хочешь выступать на «вражеском радио». А вдруг они захотят отомстить тебе?

— Лиличка, да не волнуйся ты так…

— Эти агенты все могут. Я волновалась за твою безопасность в Москве, и когда ты был в Праге. Теперь мне надо беспокоиться и тут!

Алеша считал ее страхи преувеличенными и вскоре начал выступать на радио с воспоминаниями о литературной жизни России. Редактор отдела науки и искусства Илья Мусин, бывший москвич и журналист, просмотрел его текст, что-то переставил местами, заменил малозначащие слова и спросил:

— Вы согласны с такой редакцией? Тогда пойдемте в студию записывать.

В студии у аппарата записи сидела молодая женщина — настоящая русская красавица с русой косой, густыми ресницами и глазами ярко — василькового цвета.

— Это оператор Таня, — представил ее Мусин. — Она будет записывать ваши передачи.

— Здравствуйте, Таня. И откуда это вы взялись такая!..

Очевидно, она привыкла, что все на нее засматриваются, и, потупив глаза, тихо сказала:

— Я? Из Москвы. Давайте начинать работать.

Мусин хитро улыбнулся, заметив, какое впечатление произвела ее красота.

Рассказы Алеши передавали в эфир раз в неделю. За двадцать минут платили 80 долларов. Каждый полученный чек он гордо показывал Лиле — его заработок уже становился подспорьем.

Но в Союзе всякая передача по «вражескому радио» считалась выпадом, и власть действительно могла огрызнуться. Алеше опять приходилось успокаивать Лилю:

— Я ведь не критикую советскую власть, а только рассказываю о жизни писателей. На радио работает Сергей Довлатов, выступает Петр Григоренко, бывший генерал и диссидент, вот где настоящая критика, а никого из них не тронули[59].

На «Свободной Европе» преобладали американцы, но в русском департаменте работали выходцы из России и было несколько «свежих» эмигрантов — литераторов и журналистов, мир литературной эмиграции. Но он был очень узким, оторванным от американской жизни, и не нравился Алеше. Один только раз он обрадовался встрече с Васей Аксеновым, своим старым приятелем. А подружился Алеша с редактором Ильей Мусиным. Ему удалось уехать раньше многих евреев и благополучно устроиться в Нью — Йорке, они с женой прилично зарабатывали. Мусин уже успел поездить по стране и по Европе, регулярно читал американские газеты и во многом критиковал американские порядки. Для Алеши он стал хорошим источником информации, хотя порой слишком циничным.

* * *

Радиостанция занимала третий этаж громадного старого дома на 42–й улице. На углу улицы стояло великолепное здание Публичной библиотеки, а позади располагался Брайант — парк, большой и довольно пустынный. Алешин путь на радиостанцию проходил через него. Там все время сидели на скамейках и стояли группки каких-то людей. Алеша не обращал на них внимания, он думал, что это читатели, вышедшие из здания библиотеки отдохнуть. Неожиданно один из них подошел к нему вплотную и что-то тихо проговорил. Алеша остановился:

— Вы со мной разговариваете?

— Smoke, smoke, smoke, — повторял чернокожий парень лет двадцати.

Алеша не понял и уставился на него.

— Smoke, smoke, — повторил парень еще раз и показал сигарету — самокрутку. — One dollar.

Алеша сообразил, что ему предлагают марихуану. Эти парни были совсем непохожи на завсегдатаев читального зала библиотеки.

Придя на радиостанцию, Алеша сказал Тане:

— Представляете, оказывается, позади библиотеки идет торговля наркотиками.

Она опустила глаза:

— Да, я знаю. Я сама там покупаю.

— Вы?!

— А что вы удивляетесь? В Нью — Йорке чуть ли не все курят марихуану. А я здесь уже пять лет. Да, можете меня поздравить — вчера я стала американской гражданкой.

— О, поздравляю!

— Спасибо. Мы решили немного отпраздновать. Приглашаю вас остаться.

Получение гражданства США казалось Алеше чуть ли не пределом мечтаний. Оно предоставляется через пять лет проживания, а их семье в теперешней ситуации продержаться такой срок будет нелегко. Что-то с ними будет через пять лет?..

Пока Таня с несколькими женщинами готовила стол для праздника, Илья делился с Алешей своими мыслями:

— Понимаешь, надоела мне эта радиостанция. Думаю, не бросить ли ее к черту? По натуре я частник. В России я жил, как все, с удовольствием отвергая все частное. В Америке понял — надо проявлять частную инициативу, а не служить. Купил себе три машины такси с разрешением на владение. После работы вожу одну машину, а две сдаю внаем русским эмигрантам. Это приносит хорошие деньги. Прикуплю еще несколько машин, и у меня будет настоящий таксопарк: найму шоферов, стану бизнесменом.

Алеше показалась забавной мечта бывшего русского коммуниста стать американским бизнесменом. Он сказал:

— Ну, бизнесменом я стать не хочу, да и не сумею. Дальше, чем опубликовать свой роман, я и не мечтаю.

— Ты что, написал роман? Ты же поэт.

— «Лета к суровой прозе клонят, лета шалунью рифму гонят»[60], — пошутил Алеша, — хочу попробовать писать прозу. Роман пока не написан, есть идея и наброски.

— Какая идея?

— Как тебе сказать… О судьбах евреев в советской России, как они поднялись после революции 1917 года, и как потом разрушились их надежды и они стали уезжать.

— Что ж, в Америке еврейская тема может пойти. Поговори с Таниным мужем.

— Танин муж писатель?

— Он странный тип. Мужик ловкий, сумел вывезти не только молодую жену — красавицу, но и шикарный спальный гарнитур, пианино, всю обстановку. Вроде не писатель, но здесь завел связи и сумел издать книгу. Накатал какое-то говно про сексуальные связи знаменитых советских актеров и спортсменов, да еще с извращениями. Под это дело получил большой аванс и заработал на продаже книги на русском, а потом и на английском. Казалось бы, кому в Америке интересно знать про извращения в России, здесь своих извращений достаточно. Но американцам нравятся сенсации о знаменитостях. Скажу тебе так: найдешь издательство — постарайся получить аванс побольше. Это главное.

Конечно, Алешу интересовали связи с издателями, он решил поговорить с Таней и познакомиться с ее мужем, позондировать почву насчет книги. Таня позвала их в комнату, где на столе стояли разнообразные закуски и большая бутыль. Там собрались сотрудницы русского отдела — секретарши и операторы, давно живущие в Америке.

Первый тост подняли за новую гражданку Америки. Зашумели и принялись выкрикивать пожелания:

— Таня, выпьем за то, чтоб ты стала миллионершей!

— Пусть муж купит тебе норковую шубку!

— Чтоб ты всю жизнь ездила на «кадиллаках» и «мерседесах»!

— Нет, пусть лучше ездит на «роллс — ройсе»!

Таня уже довольно много выпила, раскраснелась и много смеялась. Она игриво повернулась к Алеше:

— А что наш поэт мне пожелает?

Он был еще новичком в этой компании, потому немного смущенно сказал:

— Родите такую красавицу, как вы сами! А если будет мальчик, то — богатыря.

— Богатыря? Как мой муж? — она залилась хохотом.

— Ну если он богатырь… — неуверенно ответил Алеша.

— Вы не знаете… мой муж старый, он на двадцать пять лет старше меня. И он маленький, лысый и некрасивый.

Опьянела она слишком быстро, Алеша заметил, как у нее начали трястись руки, когда она подносила стакан ко рту.

Празднование скоро закончилось, Таня покачивалась на ходу и кокетливо попросила Алешу:

— Проводите меня, пожалуйста, я тут недалеко живу, на Третьей авеню.

Он поддерживал ее под руку, а по дороге купил большую розу на длинной ножке:

— Это вам как гражданке Америки.

— Ах, какой вы милый. Можно я буду называть вас Алеша? А знаете, Алеша, мой муж очень ревнивый.

— Я его понимаю, с такой красавицей — женой нельзя не быть ревнивым, — учтиво ответил Алеша и подумал: «Уж не хочешь ли ты меня заарканить? Да, красивая ты, красивая, отказаться от тебя было б трудно…»

А она продолжала болтать:

— Вообще-то я не даю ему поводов ревновать, но иногда… — и опять залилась смехом. — Я вышла замуж, когда мне было девятнадцать… Была глупая — преглупая… Состоятельный инженер, красивая обстановка… Он прекрасно танцевал и всех обыгрывал в карты — вот я и влюбилась… А когда мне стукнуло двадцать один, мы уехали в Америку… Мне казалось это очень романтичным — уехать в Америку… Говорю же, молоденькая дурочка… А потом я стала тосковать по маме, по дому и все время плакала…

— Таня, вы счастливы, что стали гражданкой Америки?

— Счастлива?.. — протянула она и нахмурилась. — Иногда я проклинаю тот день, когда прилетела в Америку. А иногда — ничего. Когда муж издал книгу, нас приглашали на банкеты, приемы. Было красиво, но и противно. Ах, это трудно объяснить…

— А как вы думаете, Таня, сможет ваш муж помочь мне найти издателя для книги?

Она посмотрела на Алешу задумчиво:

— Наверное, сможет. Только…

— Что — только?

— Нет, ничего, это я просто так. — Таня тряхнула головой. — Вы с ним сами поговорите, я в его дела не вмешиваюсь… Вот мы уже и пришли. До свиданья, Алеша.

Нетвердой походкой она вошла в дом, швейцар фактически подхватил ее под руку.

Была в этой русской красавице какая-то тайна.

* * *

Алеша пришел домой позже обычного, от него пахло водкой. Лиля посмотрела на него осуждающе, а он виновато объяснил:

— На радиостанции праздновали получение гражданства: одна сотрудница получила. Она пригласила меня — неудобно было отказаться. Муж этой женщины издал здесь книгу, и я теперь хочу поговорить с ним.

После полуночи, когда они уже легли, раздался телефонный звонок. Так поздно им никто не звонил. Лиля зажгла свет и взяла трубку. По ее растерянному лицу Алеша понял, что она услышала что-то странное.

— Это тебя.

Низкий хриплый мужской голос произнес по — русски:

— Прекрати писать блядские стихи в газете и выступать по радио!

Алеша сначала растерялся. Ему показалось, что в трубке слышались еще какие-то голоса и пьяный шум. Он соображал, кто бы это мог быть. Решил поинтересоваться:

— А что вам не нравится?

— Мне не нравится, что ты — шкура.

Продолжать разговор Алеша больше не собирался и повесил трубку.

— Кто это был? — встревоженно спросила Лиля.

— Не знаю.

Но телефон опять зазвонил. Лиля взяла трубку и со злостью бросила ее снова. Она была очень напугана:

— Он сказал мне: «Если ты, сука, не прекратишь, мы заставим тебя замолчать». Вот что теперь делать?! Ты добился своего. Я же тебя просила не писать в этой газете и не выступать по радио. Теперь твоя жизнь может оказаться в опасности, а может, и наши тоже. Они же подстроят, что захотят: в Америке убить человека ничего не стоит, у всех есть оружие.

— Ну, успокойся, пожалуйста, — уговаривал ее Алеша. — Голос был пьяный. Все эти угрозы — это всё несерьезно.

— Откуда ты знаешь? — У нее в газах стояли слезы.

— Если бы они хотели со мной расправиться, не стали бы предупреждать заранее. Утром я позвоню в ФБР и расскажу эту историю. И еще поговорю с редактором газеты и с начальством на радио.

Заснули они только на рассвете, каждый думал о своем.

Утром Алеша позвонил в ФБР и рассказал о ночном звонке. В тот же вечер пришли два американца, показали удостоверения ФБР. Им еще раз повторили ночную историю.

— Вы кого-нибудь подозреваете? — спросили агенты. — Среди новых эмигрантов из России не менее двухсот агентов КГБ, мы следим за вызывающими подозрения.

— Насколько это опасно? — встревоженно спросила Лиля.

— Это просто запугивание, пока нет ничего опасного, не беспокойтесь.

Больше звонки не повторялись, но через несколько дней Андрей Седых сказал Алеше:

— В «Литературной газете» в Москве появилась заметка, обличающая вас в «продаже родины» и с кучей других обвинений. Скорее всего тут была какая-то связь с запугиванием по телефону.

Сам Алеша эту заметку не читал[61].