1

1

От тяжелой николаевской современности Пушкин обращается к «векам старинной нашей славы», которую он так знал и ценил в ее государственных подвигах и героических фигурах. Его особенно привлекает эпоха Петра. «Герой Полтавы» при всей сложности своего характера все же носил в себе черты мощного разрушителя старых порядков, деятельность которого поэт определял как «революцию», а личность сравнивал со Степаном Разиным, Робеспьером и Пугачевым. Две поэмы о Петре — главные этапы роста его эпоса на рубеже двадцатых и тридцатых годов.

«Он хотел быть русским историческим поэтом, — писал Чернышевский. — «Борис Годунов», «Полтава», «Медный всадник», отчасти «Капитанская дочка» были созданы не только художническою потребностью, но и желанием выразить свое определенное созерцание явлений русской истории».

В 1828 году Пушкин приступает к разработке исторической поэмы в романтическом стиле: к этому времени относятся первые наброски «Полтавы».

Образ Мазепы дан Пушкиным в новом освещении. Не принимая идеализации гетмана, свойственной некоторым украинским и польским деятелям, Пушкин горячо спорит на эту тему с Мицкевичем и решительно отвергает концепцию Рылеева, который изобразил в 1824 году этого тщеславного политика в виде народного героя и отважного предводителя в «борьбе свободы с самовластием». Пушкин возражал против тенденции изобразителей Мазепы сделать из него «нового Богдана Хмельницкого».

Изменнику России, «мятежному гетману» Пушкин противопоставляет подлинного строителя новой государственности — Петра. Это соответствовало преклонению декабристских кругов перед личностью реформатора. «Мы прославляем патриотизм Брута, — писал Николай Тургенев, — но молчим о патриотизме Петра, также принесшего своего сына в жертву отечеству».

Такая оценка вполне соответствовала представлению Пушкина. Он обратился к поэме для прославления «героя Полтавы», уже очерченного в первых главах романа о Ганнибале.

Вся эта историческая быль раскрывает поразительный психологический случай, захвативший поэта: «история обольщенной дочери и казненного отца» — вот что легло в сюжетную основу новой поэмы. Чудовищный аморализм Мазепы, поразивший Пушкина еще в «Войнаровском» Рылеева, приобретал значение гибельного предательства в плане государственной деятельности «малороссийского владыки»: пользуясь безграничным доверием Петра, он вел переговоры о наступательном союзе со всеми врагами Москвы — Польшей, Швецией, Турцией, донским казачеством, запорожской Сечью. Исключительные масштабы демонического характера сочетались с трагизмом политических событий эпохи, получивших свое грозовое разрешение лишь в полтавской встрече Петра и Карла. «Сильные характеры и глубокая трагическая тень, набросанная на все эти ужасы — вот, что увлекло меня», — писал Пушкин о возникновении «Полтавы».

Исходя из этих данных, поэт и открывает новый композиционный закон эпопеи: великие исторические события развертываются на фоне семейной драмы и воспринимаются сквозь интимные переживания героев. Глухое брожение Украины, казнь Искры и Кочубея, дерзкая агрессия Карла с помощью его тайного союзника — все это переплетается с обстоятельствами необычайного романа юной Марии с престарелым гетманом.

Историческая тема для своего воплощения требовала у Пушкина любовной фабулы. Художественную историю он строил на развертывании похождения двух влюбленных в условиях бурной политической эпохи. Так подошел он и к теме полтавского боя. Обольщение гетманом дочери Кочубея представилось Пушкину «разительной чертой» и «страшным обстоятельством». От семейной драмы композиция поэмы ведет к политическим конфликтам: от сватовства Мазепы, отказа родителей и похищения Марии к мести оскорбленного отца, доносу на «гетмана-злодея», пытке и казни Искры и Кочубея. Смутный бендерский замысел исторической поэмы начал теперь слагаться в романическую композицию. Владея нитью сюжета, Пушкин в октябре 1828 года приступил к своей «петриаде». Через две-три недели «Полтава» была написана.

Но лирическая тема, столь глубоко разработанная в южных поэмах и в «Онегине», не получила здесь господствующего развития. Личные судьбы героев призваны только связать и объединить исторические образы и картины для придания им необходимой композиционной цельности и естественного движения. Перефразируя известный афоризм, можно было бы сказать, что роман Марии и Мазепы является для Пушкина тем гвоздем, на который он вешает свою историческую баталию. Весь смысл и ценность сюжета для него — в петровской эпохе, в политической борьбе Швеции, Украины и России, в образах Петра, Карла, Мазепы — в Полтаве, Бендерах и будущем Петербурге «Медного всадника», уже прозреваемом в эпилоге поэмы 1828 года.

Пушкин в «Полтаве» прежде всего поэт-историк. Драматизм и живописность даны здесь в конфликте государств, армий, наций. Героем поэмы является не Мазепа и Мария, даже не Петр и не Полтава, как плацдарм для исторического боя, а целая эпоха великих преобразований:

та смутная пора,

Когда Россия молодая,

В бореньях силы напрягая,

Мужала с гением Петра.

В этом центральный замысел и патетика поэмы. Пушкин, как исторический живописец, в ней необычайно вырастает сравнительно с «Русланом и Людмилой». Это крупный этап на пути эволюции поэта от его ранних поэм к созданиям тридцатых годов. Гений Пушкина-историка также «мужал» и вырастал из пленявшей его еще недавно формы лирической поэмы. Поэт словно торопится отойти от романической фабулы, чтобы полным голосом заговорить там, где в сюжет его вступает история, подлинная вдохновительница его замысла.

Стих его сразу достигает необыкновенной энергии и выразительности, как только большая государственная тема, оттесняя любовную фабулу, начинает вести его поэму:

Друзья кровавой старины

Народной чаяли войны,

Роптали, требуя кичливо,

Чтоб гетман узы их расторг.

И Карла ждал нетерпеливо

Их легкомысленный восторг.

Фигуры исторических деятелей писаны смелой и сочной кистью. Таковы Карл XII, Мазепа, Кочубей, Палей, Орлик, обрисованные в их характерных и крупных исторических чертах. Над всеми господствует монументальная фигура Петра. Он дан последовательно — в утро сражения, в полдень перед боем и вечером в шатре. Три сжатые зарисовки незабываемыми чертами фиксируют во весь рост историческую фигуру. Изображение намеренно выдержано в стиле придворного портрета XVIII века, с его торжественностью, героичностью, хвалебностью и апофеозом («как будто некий бог, в лучах нестерпимой для взоров смертного славы, проходит перед нами, окруженный громами и молниями», — пишет Белинский). Но замечательный мастер исторической живописи сквозь все атрибуты парадного стиля дает ощущение живой фигуры, дышащей энергией и силой.

В сравнении с романом об Ибрагиме и стансами 1826 года, где был обрисован строитель Петербурга и просветитель России, в «Полтаве» Петр раскрыт совершенно по-новому: это военный гений, преобразователь русской армии, руководитель генерального сражения и организатор величайшей победы. Впервые поэт изображает своего героя в гигантской борьбе с темными силами, пытающимися растоптать воздвигаемое им новое государство. На фоне величественных событий Северной войны зловещими и мрачными тенями выступают «враги России и Петра». Поэт неопровержимо показывает, как в своих тщеславных притязаниях Карл XII и Мазепа бесповоротно осуждены историей.

С замечательным лаконизмом Пушкин отмечает обреченность шведского завоевателя: «Отважный Карл скользил над бездной: он шел на древнюю Москву…» Это поистине бессмертная историческая формула: идти на Москву — значит скользить над бездной! Сам Пушкин тут же называет провал аналогичной попытки через столетие, «в дни наши», то есть в 1812 году, как бы предсказывая такое же бесславное крушение всем будущим поползновениям на сердце его родины.

Безнадежными оказываются самые хитрые и решительные маневры шведского короля. Встретив сопротивление и стремясь нанести непредвиденный удар, он сворачивает со Смоленской дороги на юг: «Незапно Карл поворотил и перенес войну в Украину…» Но и эта гигантская стратегическая диверсия не спасет его от неминуемой гибели — на новом театре войны его ждет вооруженный русский народ, руководимый своим вождем: «Твой близок день, ты вал Полтавы вдали завидел наконец…» Жребий брошен, и участь решена. Шведского полководца, гордящегося своей победой под Нарвой в 1700 году, встретит через девять лет новая русская армия, преобразованная Петром в образцовое войско:

И злобясь видит Карл могучий

Уж не расстроенные тучи

Несчастных нарвских беглецов,

А нить полков блестящих, стройных,

Послушных, быстрых и спокойных,

И ряд незыблемый штыков.

При виде регулярной петровской армии понимает свою политическую ошибку и Мазепа — «изменник русского царя», переметнувшийся на сторону военного счастливца Карла в расчетах на украинскую корону. Но задуманный гетманом план гражданской войны, «вольности кровавой», междоусобицы и смуты сорван: украинский народ не пошел на предательское восстание. Рушатся и расчеты на достижение верховной власти с помощью чужих военных успехов. Накануне боя, при виде неотразимой системы полтавских редутов и незыблемого русского фронта, Мазепа убеждается в неминуемом крахе своих расчетов, ему ясно и легкомыслие «воинственного бродяги», который давнишним своим успехом мерит новые невиданные силы «Петра-титана» (как назовет его вскоре Пушкин). В кучке мятежных казаков, подавленный своими мрачными предчувствиями, этот ренегат, не имеющий отчизны, наблюдает величайшую битву за родину и ее государственную будущность.

С поразительной исторической достоверностью и художественной мощью изображен в поэме полтавский бой. Знаменитое сражение началось на рассвете («Горит восток зарею новой») и открылось стремительной атакой шведов на русские передовые позиции, отвечавшие вихревым огнем («Сквозь огнь окопов рвутся шведы…»). За линией редутов артиллерийский бой наносит непоправимые удары наступающей армии и приводит в замешательство ее отборные части; генерал Розен отступает со своей расстроенной колонной, Меньшиков окружает полк Шлипенбаха:

Пальбой отбитые дружины,

Мешаясь, падают во прах.

Уходит Розен сквозь теснины;

Сдается пылкий Шлипенбах.

К десяти часам утра сражение переходит в решающую фазу. На отряды противника, достигшие основных укреплений русского лагеря, Петр организует контрнаступление («Раздался звучный глас Петра…»). Армии сошлись на расстояние ружейного выстрела и открыли сильнейший огонь. Гибельным хаосом закипает беспримерная всеобщая схватка стрелков и всадников под непрекращающийся грохот орудий: «Гром пушек, ржанье, топот, стон И смерть и ад со всех сторон». Но воля к победе защитников родной земли берет верх. К одиннадцати часам русская конница решает исход боя, охватывая фланги шведской армии и обращая ее в бегство («Еще напор — и враг бежит. И следом конница пустилась…»). Под натиском преследующей кавалерии шведы бегут к Днепру. Полтавский бой закончен («Пирует Петр…»).

В описании Пушкина одинаково поражают историческая достоверность батальной картины и ее грозная мощь. Непреклонный строитель нового государства показан и его неотразимым защитником. Гениальный полководец, создатель грандиозного военного плана, вдохновитель и руководитель войска в решающий момент боя, Петр одерживает победу огромных политических и культурных последствий. Как указывал Пушкин, «успех народного преобразования был следствием Полтавской битвы…»

Так развязывается запутанный узел национальных судеб и государственных соревнований. Историческое дело Петра торжествует над личными помыслами и темными расчетами его врагов. Авантюризму Карла и козням Мазепы противопоставлен в поэме Пушкина гениальный замысел обороны родины, осуществленный вооруженной нацией в бессмертном подвиге Полтавской победы. В напряженном и беспощадном споре за историческое преобладание побеждает русский народ, ставший великой армией. Над темным омутом интриг и вожделений высится в эпилоге поэмы «огромный памятник» герою Полтавы. Так на знаменитом петербургском монументе Петра, столь волновавшем мысль и воображение поэта, извивающийся змей растоптан скачущим конем венчанного лаврами триумфатора, неудержимо несущегося вперед с повелительным жестом и всеозирающим взором.

В гражданстве северной державы,

В ее воинственной судьбе

Лишь ты воздвиг, герой Полтавы,

Огромный памятник себе.

Героическая поэма Пушкина, прославляя вождя, славит и народ, непоколебимо смыкавший в жесточайшей битве «над падшим строем свежий строй» и героически отстоявший родную землю от иноземного нашествия.

Обращаясь к теме петровской эпохи, Пушкин замечательно выдерживает ее в стиле искусства того времени, с его декоративной торжественностью и победной орнаментикой.

Старинные литераторы отмечали в своих записках, что в XVIII веке поэзия тянулась за живописью и Державин увлекался передачей в поэзии картин и красок. Сражение со шведами в «Полтаве» отчасти выдержано в традиции старинных баталистов. И в соответствии с этим, порывая с элегическим стилем романтической поэмы, Пушкин обращается к хвалебным одам на взятие крепостей или прославление победоносных полководцев, намеренно вводя в свои описания ломоносовские изречения. Все это служит историческому реализму Пушкина и дает поразительное ощущение эпохи в ее конкретных проявлениях и формах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.