* * *

* * *

Я отложил в сторону ручку. Время подходило к отбою, и мне надо было приготовиться к встрече с Графом. Он появился за полчаса до полуночи, но перед ним в моем проходе нарисовался Кот из Краснодара, которому я обещал помочь с деньгами.

– Ты просил прийти, Самсон… – Кот нервно топтался передо мной в проходе.

– А ты сам-то что предпринял? Или только на меня надеялся? Я ведь тебе ничего конкретного не обещал.

Глаза проигравшего каталы увеличились вдвое.

– Ну как же, Самсон?.. – Кот был явно растерян.

Время поджимало, и я не стал больше испытывать его, а просто достал деньги и отдал ему. Пересчитав их, Кот затараторил:

– Я все отдам, Самсон! Гадом буду, все отдам; скажи только, какой срок?

– Наш разговор еще не окончен. После за тобой придут, будь готов и не спи.

Должник пристально посмотрел на меня, и его рука с деньгами дернулась в мою сторону, но я успокоил его:

– Не гони, Кот, ничего страшного с тобой не случится, обещаю.

– Я верю тебе, Самсон. – Катала спрятал деньги и пошел к себе.

В такой непростой ситуации любой проигравший мог стать оружием в чужих руках, и Кот понимал это как никто другой. Он находился между молотом и наковальней. С одной стороны, через полчаса ему надо было отдать долг, чтобы не стать фуфлыжником, а с другой – беря у меня деньги на отдачу, он не знал, что я могу потребовать взамен, – деньги-то были немалые. Я запросто мог вложить в его руку нож и отправить, предположим, к Графу или еще к кому-нибудь, даже к поднадоевшему оперу. Этого Кот и боялся. Ведь он не был блатным, а значит, прежде всего, хотел спокойно досидеть свой срок. Но я не собирался делать из него «торпеду». По сути, я и сам еще не знал, каким образом использую Кота; но внутреннее чутье подсказывало мне, что, помогая ему, я поступаю правильно. В сложившейся ситуации он мне еще пригодится.

Не прошло и десяти минут после ухода каталы, как появился Граф. Он пришел один, без своих корешей, и это о многом говорило. К его приходу я уже договорился с бригадиром, чтобы наш разговор прошел в кабинете начальника отряда.

– Ну что, где говорить-то будем, Самсон? Здесь? – Граф вел себя естественно, и это свидетельствовало о том, что он пришел, как говорится, не с камнем за пазухой.

– Нет. Есть место поспокойнее. Пошли, – я указал ему на дверь из отряда.

Выйдя на лестничную площадку, он остановился, не зная, куда идти дальше. Я показал ему на дверь начальника отряда и заметил, как округлились его глаза.

– Туда? – Он явно не понимал, шучу я или говорю правду.

– Там нам никто не помешает, – усмехнувшись, ответил я.

Когда мы остались вдвоем, Граф без всяких вступлений начал:

– Я хочу открыть на промзоне мебельный цех. Мастера у нас сам знаешь какие – такую мебель начнут делать, что будет разлетаться, как горячие пирожки. Но надо только, чтобы была еще и ночная смена. Тогда мы сможем толкать эту мебель налево тем же ментам, а это, как ты сам понимаешь, хорошие бабки в общак.

– Задумка хорошая. Если ты пришел спросить одобрения, то я только «за». Сейчас уже надо думать, как самим выживать в зоне, а соответственно, и налаживать что-то серьезное вроде того, что ты сейчас предложил.

– Это еще не все, Самсон.

– Говори.

– Ты знаешь, что я совсем недавно пришел в зону. Контактов с ментами у меня никаких, – Граф развел руками.

– Ну, и?..

– Я думаю, что о производстве мебели надо будет договариваться тебе. Тебя они уже знают, да и смотрящего больше послушают, нежели вновь прибывшего блатного. Согласен?

Смысл в словах Графа, конечно, был, но вот то, что я узнал от Матроса, заставляло меня хорошенько подумать, прежде чем дать ему ответ.

– А ты понимаешь, Граф, что если я добазарюсь с ментами, то должен буду и отвечать за то, что там ничего не случится? На других условиях они не подпишутся. Да только вот ходить на промзону мне совсем не хочется.

– Да ты что, Самсон?! За все эти дела я лично буду отвечать. Неужели ты думал, что я это дело доверю кому-то еще? Я собираюсь открыть там целое производство, а им надо руководить…

Граф говорил так искренне, с огоньком, что у меня не возникло никаких сомнений, что у него все получится.

– Хорошо, Граф. Завтра же отправлюсь к «хозяину» и перетру с ним о твоих делах. Но знай! – Я поднял кверху указательный палец. – За все происходящее ты будешь нести полную ответственность передо мной. Там не должно происходить ничего такого, за что менты потом на нас всех собак спустят. Будешь отвечать за все лично.

– Какой базар, Самсон! Ты только договорись.

На том и порешили.

Вернувшись к себе, я сразу отправил шныря за Матросом. Он был неподалеку и поэтому через пять минут уже сидел напротив меня. Рассказав ему о нашем с Графом договоре, я спросил его мнение по этому поводу.

– Не кажется ли тебе, Самсон, что за всем этим кроется какая-то засада? Не может ли быть так, что Граф в какой-то момент понял, что вот так просто он тебя не подвинет с места смотрящего, и решил идти другим путем? – вопросом на вопрос ответил Матрос.

– Какое отношение к этому имеет открытие цеха на промке? По-моему, тут все чисто.

– Ну, к примеру, Граф через какое-то время отпишет ворам, что замутил такую тему и деньги в общак собрал немалые, а ты, мол, не при делах.

– Запомни, Матрос: никакой вор не станет верить блатному со стороны, это во-первых; а во-вторых, каждый понимает, что такие дела без смотрящего не делаются. Так что ты напрасно волну гонишь.

– Ну, смотри, Самсон, тебе виднее. Но я бы не доверял этому Графу на все сто.

– А я не собираюсь оставлять его без присмотра… – Мне пришла в голову неожиданная идея, и я отправил шныря за Котом.

Конечно же, я предполагал, что Граф неспроста решил замутить эту тему с цехом, но только вот что за этим всем скрывалось, я пока до конца не понимал.

Кот появился в моем проходе, когда мы с Матросом уже закончили наш разговор.

– Я слушаю тебя, Самсон… – Катала говорил с придыханием, и я понял, что он бежал со всех ног.

– Присядь, – я показал на шконку напротив себя.

Было видно, что Кот находится в растерянности, не зная, чем закончится наш разговор.

– Рассчитался с долгом? – первое, что спросил я у каталы.

– Да.

– Теперь слушай сюда, Кот. Завтра ты пойдешь к своему начальнику отряда и напишешь заявление на выход на промзону.

– Зачем, Самсон? Я ведь не работяга, я – катала. Что я там буду делать? Сетки вязать?

– Это уже твои дела, что там делать. Если голова на плечах есть, то найдешь, как выкрутиться, а если нет, то будешь норму сдавать бригадиру, – я немного повысил голос, чтобы он понял, что я не шучу.

Немного подумав, Кот согласился.

– А зачем все это? – Теперь у каталы в глазах появился интерес. Как это бывает с любым игроком, в нем проснулся азарт.

– Придет время – узнаешь. А сейчас иди.

После ухода проигравшегося каталы Матрос поинтересовался:

– Что-то я тоже не понял, на хрена ты его на промку заставил пойти?

– В скором времени нам понадобится там свой человек, и нет никого лучше, чем этот Кот. Забыл, сколько я ему бабок отвалил? За свой долг он будет землю рыть носом, – объяснил я Матросу свой замысел.

На этом мы разошлись. Спать не хотелось, и я решил продолжить свое письмо сыну.

«… С того самого момента, когда Ермак стал моим наставником, во мне многое стало меняться. Я постигал не только законы воровской жизни, но и жизни вообще. Я участвовал в разборках, был на сходняках, ходил на дело. Постепенно все вопросы по поводу моего присутствия среди верхушки ростовского воровского сообщества отпали сами собой. Я как бы стал неотъемлемой частью всеми уважаемого вора. Но, кроме братвы, за воровской жизнью постоянно следили менты. Они были прекрасно осведомлены, кого именно «взяли под крыло» и кто в ближайшее время может занять место стареющего авторитета. Естественно, они не собирались ждать, пока тот или иной наставник вроде меня достигнет определенного статуса, и старались всеми правдами и неправдами избавиться от молодых дарований. Ермак не раз предупреждал меня о «ментовских прокладках» и советовал всегда быть начеку. Но вот однажды вечером он срочно вызвал меня на свою квартиру для серьезного разговора. Жил он, как было положено вору того времени, на хате у одного из своих корешей, пока тот парился на нарах.

– В общем, так, братва, – начал Ермак, когда все собрались. – Наступают не самые лучшие времена. – Он обвел всех присутствующих суровым, но усталым взглядом. – Нам удалось узнать, что менты готовят очередную акцию против нас. А именно: теперь они решили поменяться местами со своими коллегами. В каждый город будут присылать специальную группу, которая получит все полномочия для борьбы с нами. А это значит, что нужно ожидать очередного ментовского беспредела. Приезжих нельзя будет ни запугать, ни подкупить, поскольку мы ничего о них не знаем. Остается только переждать этот момент. С сегодняшнего дня старайтесь не рисоваться в общественных местах и не таскать с собою ничего запрещенного. Я имею в виду пики или стволы. Но это не значит, что мы будем отсиживаться и дрожать в страхе, как крысы. Все главные дела – такие, как подогрев зон и пополнение общака, – остаются, как и прежде, только теперь все надо делать очень осторожно и, повторяю, поменьше светиться. Мы пока не знаем точно, но, возможно, менты попытаются внедрить к нам кого-нибудь из своих, так что всех залетных фраеров проверять и перепроверять.

Ермак не любил говорить долго, и на этом сходняк был закончен. Я вместе со всеми собрался было уже уходить, однако он задержал меня:

– Останься, Самсон, разговор есть.

Закрыв за остальными дверь, Ермак положил мне руку на плечо и предложил:

– Пойдем, выпьем по пятьдесят граммов; парень ты уже взрослый, да и мне расслабиться не помешает.

Когда мы уселись за столом, он достал початую бутылку водки и два граненых стакана. Налив по половине, он отставил бутылку и, подняв руку над столом, сказал:

– За всех порядочных сидельцев, которые сейчас находятся в тюрьмах и лагерях.

В ответ я просто кивнул, и мы выпили. Закусив нехитрой снедью – солеными огурцами и картошкой, – Ермак продолжил:

– Понимаешь, Самсон, тот ментовской беспредел, о котором я говорил, коснется всех, в том числе и тебя. Менты будут лютовать как никогда. С нами, авторитетами, им, конечно же, будет не просто справиться, и они об этом прекрасно знают, поэтому всю свою злость будут вымещать на таких, как ты. Подобное уже было в моей жизни, и я видел, как многие не выдерживали подобного прессинга и отказывались от всего, чему их учила воровская жизнь. Многие, не буду скрывать, просто ссучились, некоторых убили в подвалах тюрьмы… – Ермак тяжело вздохнул, произнося эти слова.

– Не хочу попросту базарить, но уже был готов к такому повороту, когда избрал свой путь, – ответил я.

Ермак поднял глаза и пристально посмотрел на меня.

– Я верю тебе, Самсон, но, знаешь, есть в жизни моменты, когда у человека отбирают самое последнее – надежду. Вот тогда и наступает момент истины, когда ты остаешься наедине сам с собой и только самому себе можешь дать ответ на вопрос, для тебя эта дорога или нет… Я хотел тебе сказать, что, возможно, впереди тебя ожидает настоящая мясорубка, после которой ты либо можешь сломаться, либо стать на много ступеней выше как для самого себя, так и для остальных.

Ермак специально не говорил открытым текстом, но я отлично понимал, о чем идет речь. Ведь те, кому окажется по силам преодолеть все ментовские козни и остаться преданным воровскому делу, смогут не только завоевать себе должный авторитет, но и со временем получить возможность самим стать ворами в законе. Так было всегда: высшей ценностью были не лихие разговоры, а каждодневная жизнь по понятиям. Только пройдя все изоляторы, карцеры, одиночки и ментовской беспредел, человек мог добиться самого высшего положения...»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.